В основном все тихо, но иногда бывали и неприятные сюрпризы от которых, по-чесноку, Леший устал. Но за десятки лет верной службы, он и не на такое насмотрелся. Кто сам как-то потеряется по дури, но это редко бывает, а кого и вывезут по причине, а живым или мертвым, то уже как карта ляжет. А Лешему забота лишняя, как будто дел и так мало.
И потом, с теми, кто уже неживой, тягамотина, с распределениями да отчетами старшему начальсву. Охотники, еще, правда, хлопот доставляют дополнительно, но то такое. Осень же? А весной дел вообще не впроворот. Выводки уберечь, защитить и прочее, и всякое.
Соленый, это имя такое, погремуха, еще с тех времен прилипшая, когда он человеком был. Данная ему за привычку, всегда соль в карманах таскать, а коли что шухер какой, так полицаям жменю и в глаза, оттого и поймать не могли. Долго не могли. А коли и ловили, так стрелять не решались сразу. На тощей грудной клетке, с отчетливо проступающими ребрами, красовались портреты вождей, в профиль. Ленин и Сталин, смотрящие с презрением друг на друга.
В изображдения Вождя Пролитариев и Отца Народов, никто пустить пулю не решался. Сцикотно было. А за то время, пока стражи порядку думали и гадали, держа на мушке не просто вора, а преступника беглого и врага народа, тот умудрялся ловкими движениями рук, ослепить, парой жменек перетертого в песок, натрия хлора. Пока те корчились от боли, протирая зеньки, чем еще больше вреда наносили, Соленый бежал, легко перепрыгивая заборы и не путаясь в извилистых дворах.
– Вот и зима скоро. – Потирая сухие артритные руки, с выбитыми номерами на костяшках, проскрипел Соленый, оглядывая опавшую бурую листву, что рясным ковром легла на землю.
Вяло растер суставы, по привычке, хотя они уже давно не болели, уж несколько десятков лет как, и не хрустели. Да и о своей, человеческой жизни, Соленый уже мало что помнил. Так, иногда всплывали моменты, как черно белые слайды из диофильмов, этапы, конвоиры, порядковый номер со штрафбата, жестяная миска с баландой, побег и … не более. Сейчас у него другие заботы, при должности он и начальник теперь у него особый, непохожий на прежних живых.
На другом конце леса, захрустели ветки.
Соленый приложил острое ухо к земле, одной рукой прижимал поеденную молью ушанку, чтобы не свалилась, а другой, придерживая фуфайку. Слух у него острый. И точно, ветки хрустят. Через секунду, он был уже на том месте, откуда шел звук, хоть и лес большой. Да что для Лешего растояние в родных краях? Так, тьфу и все, переместился.
– Кого ж нелегкая тут носит? – Задал вопрос Соленый, толи себе толи зверям, которые не впали в спячку.
К трассе ближе, слышались звуки отъезжающих машин.
– Че к чему? – Почесал затылок Соленый, и собрался было уходить восвояси, хотя ему в лесу везде «своясе», как вдруг, под густо засыпаной листвой в аккуратный холмик, что-то шевельнулось.
– Опачки, а че это? – Потер ладони Соленый, и направился к месту. Огляделся и принялся руками расскапывать холмик.
– Поглядим, че за подарок. – Проскрипел Леший и наткнулся на туго перемотанный скотчем, черный пакет.
– Никак опять жмура завезли, суки? – Обращаясь к любопытной белке, что присела на плечо, сказал Леший.
В прошлый раз, кажеться тоже осенью, «прилетел» подобный подарок, с девочкой подростком. Никак не спасти было, живого места на теле не нашлось. Издевались мрази как могли. Тогда даже Соленому, стало страшно от той жестокости, а ведь он на своей человечьей доле и не такого повидал. Ее тогда, Морена себе забрала в помощьницы. Костлявыми руками, гладила слипшиеся от крови волосы девочки да пришептывала:
– Ничего милая, ничего. Уже прошло и небольно. Мытарства твои кончатся скоро, а вот обидчикам твоим… ой, обидчики твои скоро тебе, мертвой позавидуют! А ты как была девочкой, так и осталась, а то все, пустое, пустое-е-е-е-е….аааа забудешь.
Морена, высокая в черном балахоне, накинутом на кости, уходила в туман, ведя за руку девочку, синюю от ран. Та вцепилась рукой в скелет, как во что-то родное, несущее облегчение, справедливость и возмездие. Так даже лучше, а тоб Полозович, себе в невесты, забрал бы, а так, вот, при должности дите, помощница будет Свароговне.
Соленому стало интересно, чем дело то с насильниками закончилось, и стал он подслушивать, у избушки лесника, новостей с радио да о чем вообще люди болтают. Это ж он, тогда лесников «привел» к месту с трупом, показал находку. А те как увидали, так и обомлели, второй еще блевал долго. Жестокости и зверства такого среди животных не бывает, а вот среди людей, запросто.
Животина то как? Только понужде охотиться, а не развлеченья ради. А люди что творят?
Выяснилось, что одного урода, в психбольницу поместили, сам признался. Да долго не протянул, умер. Каждую ночь к нему жертва приходила, да не сама, а скелета еще приводила, толи с косой толи с серпом? За руку держала костлявую да смотрела так пристально и страшно. А он, чьмо, каждую ночь и сегал от той косы или серпа, что наровило по нему чиркануть и таки черкало.
Неведомо откуда брались увечья на нем. Врачи поговаривали, что сам себя колечит, ан нет. Потом убедились, что не сам. Вообще, врачи да мед персонал, домов скорби, тоже много чего видали и знают, да не о всем говорят. Вот это примерно такой же случай, который пополнил список больничных баек – страшилок.
Второго, не успевшего по какой-то причине откупиться, на зону. Он орал, что ему туда нельзя никак. Еще-бы, по статье такой, насильник над дитем? Да и не первый это у него случай был! Сццался кипятком да орал, что егож там самого «пропетрушат по полной». Да ну и туда дорога.
А третьему, тоже пришлось хлебнуть «ответочки». «Дружки» некогда закодычные, не поделили с ним чего и единственного сына подростка выкрали, да издевались похлеще, чем он над девчушкой. Пальчики сына, по частям получал «посылками». Не выдержав, руки на себя наложил. Малодушное чмо.
–Ну, все, как и обещала Морена Свароговна. – Кивнул Соленый и потер довольно руки, услышав новости такие. – Теперь порядок.
А в этот раз, сюрпризом стал мальчик.
– Генка. – В рацию вызывал напарника лесник. – Тут по нашему квадрату ЧП. Вызывай ментов.
Соленый сидел на кортах, примостившись на пеньке и внимательно следил за суетой вокруг маленького трупа. Пока следоки дотошно изучали место, молодой сержант позеленел, побелел и, подбежав к пеньку, стал неистово блевать шаурмой из кофейного киоска, в акурат рядом с Лешим.
– Тьфу, сопля малолетнаяя. – Сплюнул презрительно Соленый и резво переместился на плотную дубовую ветку. – Мудило, блядь, зарыгай мне еще тут все.
Пнув под бок, сидящую рядом Кикимору, Соленый спросил:
– Че там? Че там говорят?
– Да че, че… на органы потрошили. – Жалобно протянула та и ухнула филином.
Сзади послышалась сойка пересмешница, возмущаясь делами такими.
– Отморозки, какие же отморозки. – Привычно растирая суставы, сплюнул Соленый и угодил одному из ментов, на звездочки.
– Вот сука. – Возмутился тот, вытирая птичье говно с погонов.
– Дядя, дядя! Ой дедушка! Я домой хочу!
От тонкого дрожащего голосочка, Соленый вздрогнул и чуть не свалился. Рядом с ним, на толстой дубовой ветке, сидел мальчик. Тот самый мальчик, абсолютно голенький, синий, порезанный, окровавленный с открытыми ранами, разкуроченной поясницей и брюшной полостью.
– Эээээ…внезапно. – Подумал вслух Леший. – Да вот понимаешь малец, ты вроде как бэ уже и дома, но вот Марену дождемся, а та уж и определит тебя потолковее, чем Я, куда да чего. Смекаешь?
– Дедушка, а почему они меня так фотографируют, смотрят. Я ж там голый совсем. – Тихонько спросил ребенок.
– Да посмотрят, посмотрят, а потом увезут, не боись. Тебе уже нечего бояться. – Пытался пободрее сказать Соленый.
Опыта общения с детьми до восьми лет, у него не было. Он вообще в последнее время только с нечистью себе подобной общался, да с лестными тварями.
Даже с младенцами, проще ему было. Те ж ничего не говорили. Их сразу забирали «посланники» без лишних слов. Забирали на распределение по указам Свароговны.
Последнего, вот, к примеру, весной нашел, одна родила и выкинула. Здоровенький ребеночек был, но от переохлаждения умер. А вот годков так сорок назад, повезло младенцу. По приказу начальника, Велесовича, зайцы да волки набежали и собой грели, пока Соленый, лесника не привел. Спасли мальца, так погремуха к нему и прилипла «Маугли».
Когда все более-менее стихло, мальчик и Соленый слезли с дуба.
– Дедушка, а мне теперь так всегда ходить? – Спросил ребенок и рукой протянул Лешему, кишку, которая вываливалась наружу из его животика.
– Ой епта. – Крякнул Соленый, а потом вспомнил, что и сам он не живой. – Не-не, пока не разберуться с обидчиками твоими. А может и раньше, это пока там решать будут! А потом все поменяется.
И Соленый показал пальцем вверх, на небо. Ребенок грустно посмотрел вверх, а потом попытался запихнуть обратно свой тонкий кишечник.
– Мама наверное волнуется и папа. – Пропищал малыш.
– Неа, не волнуются. – Ухнула Кикимора.
– А ты почем знаешь, мурло пернатое? – Кивком спросил Леший.
– Сорока – ворона на хвосте принесла. Алкаши, конченные его родители, а дитя на органы и продали, за ящик паленого бухла. Тьфу, пакость.
– И вправду, пакость. – Согласился Соленый и почесал затылок.
Из чащи леса, показались парящие черные тени.
– Никак за тобой, малой. – Руками, за плечи подтолкнул мальчика вперед Соленый.
– Коленька, зайчик, малыш, а мы по наставлению и повелению Марены Свароговны. – Черные тени в черных балахонах, сладкими женскими голосами, позвали мальчика.
– Пойдем с нами Коленька, пойдем с нами, сладенький. – Протягивали они костлявые руки к ребенку.
Мальчик недоверчиво попытался освободиться от рук Лешего.
– Не боись малой. Хуже уже не будет. А там все свои. Они не злые, они справедливые. У них полный порядок, ага! «Инных» не бойся, живых бояться надо, те еще, мрази. – Успокаивал ребенка Соленый.
Мальчик сделал шаг навстречу. Одна из теней, набросила на ребенка черное покрывало – облачко. Коле стало конфортнее, и удивительное чувство легкости окутало его вместе с новым одеянием.
– Как хочешь расправу вершить? Как обидчиков карать да наказывать хочешь? – Спросила одна из теней, ребенка.
Тот пожал плечами:
– Еще не знаю. Вы только маму и папу не обижайте. Им просто кушать нечего было, они же незнали, куда меня отдают, их обманули, обманули злые дяди!
Безликие тени в балахонах переглянулись, а потом закружились хороводом вокруг мальчика.
Через секунду, все расстворилось.
– Дозором иду, за лесом слежу. И птица и зверь, укажут на цель. Со злом кто прийдет, назад не уйдет, за гадкое дело, кара прийдет. Страшная, страшная, как болото мрачное, там люди не ходят, там духи злые бродят! – Идя по лесу и подшвыривая валянками листву, насвистывал Соленый.
Со стороны, могло показаться, что это просто легкий ветерок, подхватывает с земли листочки и кружит.
– Ой, Я давно говорил, чтоб выделили средств на нормальную технику, с этими… как их? Навигатарами, которые могли бы прилично работать в лесу, автономно. Да, да, Я и говорю. Квадракоптеры, дроны или как их, ну те, что летают и все записывают на камеры, и передают на телефон. Не везде ж пролезть человеку то можно? Этот фактор не учитывают. А чуть что, то куда глядел. А у всех только выборы на уме, других же дел нету и разговоров? О чем еще поговорить? Выборы, выборы, а лес похуй и нахуй, тут уже не заповедники, а кладбища. Да, да. Все разворовали гады, все напрочь. – Жаловался лесник Владимир своему напарнику в телефон.
Соленый затаился и стал прислушиваться. Нужно же быть в курсе всех новостей. Вон как Володька то разрывается? За лес переживает!
– Але? Але? – Крикнул в трубку Владимир. – Тьфу, блеать, связь сука. Телефон вырубился.
Рация тоже не глаголила, а лишь шумела и выдавала нечленораздельные звуки.
– Все через жопу. – Жаловался сам себе лесник.
Леший хихикнул и кивнул головой, в знак согласия с «коллегой».
– Устал Я. – Сказал лесник и руками потер колючее от щетины лицо. – Как же устал. Уволюсь к ебеням. В Польшу поеду. Мне, что больше всех надо, чтоли? Нахуй так жить!? Что в жизни, что в семье, что на работе. Везде хуйня и засада. Хоть стреляйся иди.
– Ой, понимаю Я тебя. – Снова кивнул Леший. – Сам пиздец как устал.
В эту же минуту, лес пришел в движение. Земля запульсировала, по деревьям, как по венам потекла жидкость, выпирая кору и напоминая вены с текущей, движущейся кровью. Ото всюду, словно грибы, стали появлятся тени. Появлялись тени не живых, покойных людей, которые по каким-то причинам не были определены Высшими. Возникали тени Духов, жителей леса, сущности, звери и прочие. Лес, стал, словно один цельный живой организм, ковер из осенней листвы, вздымался, словно огромная грудная клетка от вздохов и выдохов.
Такое, на памяти Соленого уже было разок. Тогда, он браконьеров остановить пытался. Да только те никак. И тогда, Соленый решил «показаться» им во всей красе. Те как увидели, только ржать да стрелять стали. На мол, дед, получи. Но пули его не брали.
– Меня красные, эти красные головорезы, при советах, порешить не могли, а вы позорные и подавно! – Улыбаясь во весь беззубый рот, приговаривал Соленый. А потом, собравшись, поднял руки к небу, да что есть мочи прокричал:
– Ветрович! Велесовича зови, а то одному мне не справится! Много их тут, выродков!
Зашевелились, закачались кроны огромных вековых сосен. Зашумел и потемнел лес в миг. Затрещали ветки и раздвинулись, а из гутой чащи, выходил гиганский седой медведь!
– Ух ты, епта! – Пискнул Соленый.
То и был сам Велес!
Браконьеры, от страху не могли пошевелиться. Лесной плющь, змеями пополз по земле и окутал их ноги. Спутал и повязал, надежней и крепче самых прочных веревок. А медведь, поднялся на задние лапы и тяжелой косолапой поступью, раскачиваясь, пошел на связанных уродов.
– Едаааааа!– Прорычал он. Да только слух человеческий различил лишь рычание. А вот Соленый понял, что к чему. Голодный медвель в лесу, дело серьеозное.
– Едааааааа!!!! – Повторил медвель и добавил. – Кто не по нужде, а по наживе сверх того потребной ему брать вздумает, тот сам едой по нужде, сдешним жителям и станет! Быть тому!
– Сказано – велено, сказано – велено! – Зашуршала вокруг листва.
Обезумевшими от страха глазами, смотрели на медведя связанные негодяи и ничего поделать не могли. Плющь, врезался им в вены, проникая под кожу и высасывая кровь, жадно-жадно, впивался лишь глубже. Ветки, повалили браконьеров наземь.
Сползлись змеинные жители, ужи да гадючки и полезли в рот и в жопу, в уши, разрывая плоть изнутри. Мелкие лесные грызуны, белочки, бурундучки и прочие, грызли уши и выедали глаза, прямо из глазниц. Подтянулись и волки, голодные. И вепри клыкастые, с разбегу, вспарывали брюхо каждому. Ливер кусками вываливался на землю, которая тутже поглощала плоть и прятала в своих недрах.
– Ну че? Позорные? – Наблюдая за происходящим, фыркнул Соленый, свесив ноги c ветки дуба и как ребенок, болтая валянками, и смеясь во весь свой беззубый рот. – Вот оно вам! По-делом, по-делом.
Заметив, на шеях браконьеров, золотые кресты на добротных цепях, Соленый разразился смехом пуще прежнего:
– Из праха ж вы пришли? Крестиане? – Слегка передразнил Леший и пошевелил острыми ушами. – В прах и идите!
Так по своему, он цитировал писание.
– Попировали и будет! – Вскомандовал Медведь. – Окончено!
А браконьеров не сразу нашли. А спустя пару месяцев. Установили, что они, алкоголем поленным отравились и «белочка» пришла. Галлюцинации нехилые, их по этому делу накрыли. Те на этой почве, друг дружку и порешили, да невесть как противно и изощренно. Такое только в фильме ужасов рассказывать и показывать. Алкоголь зло! Качетвенный покупать надо, а не фуфел. От греха подальше.
– Неужто Михайло Потапыч опять пожаловать решил? – Призадумался на секунду Соленый. – Дык, нет тут никого вроде, окромя лесника Владимира?
Неожиданно, Владимир перевел взгляд на Соленого.
Тот от неожиданности крикнул:
– Володька, ты че это? Видишь меня чтоли? Никогда не бывало такого на памяти моей!
Да только глаза Владимира приобрели ярко зеленый цвет. Неестественный цвет. Лицо стало суровым. Густые брови насупились.
– Стало быть, на покой просишься? – Голосом больше похожим на медвежий рев, медленно проговорил лесник.
Тут Соленый понял, что перед ним, в теле Владимира, никто иной, как сам Велес, его непосредственный начальник.
–Эээээ, нууууу…. – И Соленый кивнул. – Не выдержу Я триста лет и так уже понасмотрелся людского зла, что зла не хватает.
– Ну чтож! – Подняв ладони вверх, ответил разочарованно Велес – Владимир. – Так тому и быть!
Он поднял голову вверх, устремил взгляд в небо и продолжил читать какието слова, не понятные Соленому, но из всего, что он слышал, смог лишь различить:
– Сестра Морена проведет тебя в Сваргу!
Почему-то, Соленому стало невыносимо легко и свободно. Как будто все тяготы и той и иной жизни остались позади. Пробежали картинки его детства и юности, мать, отец, как война началась. Самые яркие моменты, первая любовь, проблемы с властью, непризнание. А что дальше? Клевета, статья, этап – побег, этап – побег, вынужденное воровство.
Вспомнил, как с жизнью не раз прощался. Все вспомнил.
А потом, разлился вокруг яркий свет, да такой яркий, что даже мертвыми слепыми глазами, трудно было смотреть.
– Пойдем Женечка! Пойдееееееммм! – Нежный женский голос как песня и рука, костлявая рука из неоткуда, потянулась к тощей с выбитым номером, руке Соленого.
Тот не задумываясь, схватился за нее.
– Ну, вот и все! Свободен! – Радостно шмыгнул носом, довольный Соленый. – Стало быть, свободен! Откинулся! Амнистировали!
Поднимаясь вверх, высоко-высоко, туда, домой и неверя своему счастью, бывший Леший – Соленый, политзаключенный, бежавший со штрафбата, приговоренный к растрелу, Евгений Потехин, номер 111999 кричал:
– Так Я это, Женя, Женя Я! Стало быть, меня Женей зовут! Свободный Я! Свободныыыыыыййй!
Велес, он же Владимир, ухмыльнулся и мотнул головой. Смешные люди, ой смешные, подумал Бог. Зато у каждого есть Душа, своя Душа собственная. Правда у кого-то она гаденькая и дерьмом облеплена, а у кого-то, даже зека, может быть чистая как родниковая вода.
– Пора и честь знать, да на службу, нового Лешего принимать. Все по справедливости! Как не бывать весне прежде зимы, а осени перед летом не бывать, так и лесу без Лешего, не пустовать! Владимир, имя твое забираю, а Лешем нарекаю. Быть! Стало! На пост тебя принимаю!
Вдруг лесник согнулся, скукожился и прижал ладонь к сердцу.
– Ай, сука, больно. – Прохрипел парень, и повалился на бок.
Через пару суток, тело Владимира нашли. Сердечный приступ. Звери труп не тронули.
И не удивительно, что такое случилось, сплетничали знакомые. Жена бросила ради богатого любовника, детей забрала. Года не прошло, как он мать схоронил, болела долго, он один за ней ухаживал, а жена в акурат перед похоронами и сбежала, вертихвостка. Отец от инфаркта давно умер, лет десять так назад. О чем тут говорить? Да и работа тоже не сахар, нервная. Лес то этот, не лес, а кладбище. Каждый месяц что-то да случалось. Владимир столько бился над тем, чтоб технику хорошую выделили, даааа… что уже говорить. Такие дела. Не те у руля правительственного, ой не те.
– На дозор? – Подмигнул серому волку, красивый широкоплечий парень в комуфляже и растянул губы в широкой улыбке.
Волк покладисто посмотрел на Лешего и, встав рядом, словно верный пес, стал сопровождать нового «Хозяина Леса»!
Спустя какое-то время, новый лесник всеже «выбил» кое какую технику и новые рации, что облегчило значительно работу и жизнь в лесу.
Это Леший помог, надоумил.
А вот совсем недавно, обнаружили возле старого дуба, мумифицированное тело беглоко зека, времен Второй мировой войны. Он от холода умер, не понятно только как так сохранился? Ватные штаны, валенки, шапка ушанка и фуфайка на голое тело. На руках покойного, возле костяшек, были выбиты номера, три единицы и три девятки. На груди покойного было выбито два портрета, в профиль: Ленин – Вождь Пролетариата и Сталин – Отец Народов, что с ненавистью смотрели друг на друга.
От себя, добавлю, Вы, уважаемые, когда в лес идете, возьмите с собой чего нить. Сигарет, конфет, алкоголь, оставьте там. Только обвертки снимайте, а тару да фантики уносите, не годиться в лесу мусорить.
8 «Золотые часы»
– Девушка, купите часы!
Услышала Марго и почувствовала, как кто-то осторожно и даже нежно коснулся ее плеча.
Она обернулась. На Марго, смотрела маленькая хрупкая женщина, пожилая, скромно одетая.
Она протягивала руку, в которой поблескивали изящные наручные часики.
– Мне не нужно. Спасибо. – Вежливо сказала Марго, и хотела было идти, но рука на плече не отпускала ее.
– Девушка, дорогая, посмотрите какие они милые. Будете носить с радостью. – Настаивала женщина.
Марго отрицательно кивала.
– Они золотые. – Тихо добавила женщина и пристально посмотрела в глаза Марго.
Взгляд был такой, что у девушки пробежали мурашки по спине. А через секунду, Марго стало жалко эту маленькую женщину с часиками. Не от хорошей жизни она их продает.
– Дорого, наверное? – Неожиданно для самой себя, спросила Марго.
– Две. – Сказала женщина шепотом.
Для золотых изяшных часиков, две тысячи гривен это вообще не деньги, можно сказать даром.
– У меня всего две тысячи в кошельке. – Вздохнула Марго. – И жетон на метро. Все!
Женщина нежно взяла руку девушки и приложила часики.
– Такие красивые часики… милая, не пожалеешь! – Каким-то бархатным, вкрадчивым голосом заговорила женщина. – Тик тик, тикают!
Марго сама не понимая зачем, полезла в сумку, достала кошелек, от туда все деньги, что у нее были, ровно две тысячи гривен и протянула их женщине. Та в свою очередь, приняв деньги, надела часы на руку Марго и зашелкнула браслет.
Девушка стала рассматривать часы. Они были на ходу, игриво тикали, сверкали на солнышке. А женщина без лишних слов благодарности за покупку, поспешила скрыться в толпе людей.
Спустя время, Марго обнаружила, что никого рядом с ней нет. Она грустно посмотрела в пустой кошелек, вздохнула и пошла на метро.
– Наваждение. – Помотала головой девушка, как бы стряхивая с себя непонятные ощущения.
На душе, после этой покупки, честно говоря, было не очень приятно. Но Марго пыталась себя утешить тем, что все равно скоро зарплата будет, и что возможно, той женщине, очень нужны были деньги, ибо не каждый на ровном месте будет продавать свои золотые часы, практически даром. Может она даже хорошее дело сделала, что помогла пожилой женщине. Пенсионерам в Украине не сладко живется.
А вдруг они не золотые? – Тут-же мысль о благотворительности по не воле, сменилась сомнениями в пользу мысли, про обман. – Вдруг это «цыганский гипноз»?
Но женищна совсем не походила на цыганку. Она даже не была смуглой. Типичная, энтеллегентная, больше походила на замученную учительницу старших классов по истории или литературе.
Дома Марго нашла лупу и стала обследовать изделие. Часы и вправду были золотые, виднелись две гравировки, на одной четко читались цифры пробы 583. Сомнений быть не могло.
Но привлекли девушку и другие надписи, на непонятном языке, витиеватые буквы с хвостиками. Они не были похожи ни-на английские, ни-на латинские. Вообще непонятно было, что это за язык такой.
Наверное, винтаж какой-то, подумала девушка.
Она в таких штуках не разбиралась. Главное, что часы работали и были красивые. В крайнем случае, решила Марго, если надоест мне эта золотая вещица, Я ее или продам или подарю. А что? Имею право!
Особой радости, от приобретения, она не испытывала, скорее оно как-то тяготило ее. Но Марго, списывала это на то, что пришлось отдать последние деньги, вот и осадок, поэтому такой неприятный. Да и женщина, что продала ей часы, так поспешила удалиться, наверняка боялась, что покупательница, сможет передумать, вернуть вещь и потребовать деньги обратно.
С такими мыслями, девушка легла спать. Да вот не спалось ей толком. Мучали кошмары. Во сне, появлялось лицо той женщины, она пристально смотрела на Марго и все время шептала какие-то непонятные слова. Но даже во сне, девушка каким-то шестым чувством, связывала эти слова с надписью на часах. Странный язык.
Древний язык. Тайный язык. Темный язык.
Потом, лицо женщины исказилось, превратилось в старушачье, сморшенное как печеное яблоко, мерзкое, гадкое лицо. Она подняла палец, пригрозила Марго и четко сказала:
– Не вздумай выбрасывать часы! Сама носи! Носи и не снимай!
Это прозвучало так устрашающе, что Марго тут же проснулась. За окном еще темно. Девушка посмотрела на часы, которые положила рядом с собой, на тумбочку. Время было три часа ночи ровно.
Марго больше не смогла заснуть. Так и просидела всю ночь, смотря в окно и вспоминая странный сон с женщиной, которая превратилась в бабку.
Слова той, не выходили из головы. Сама носи, не вздумай выбрасывать! Хм…
На работе Марго чувствовала себя неважно. Ей хотелось лишь одного, что бы поскорее закончился рабочий день, а там вернуться домой и лечь спать. Она то и дело поглядывала на …свои золотые часы.
Некоторые из коллег женщин, заметили обновку Марго и периодически бросали завистливые взгляды.
– Мммм, какая штука. Подарили? – Спрашивали девчонки.
– Нет. Купила. – Просто отвечала Марго, не придумывая никакую историю.
– Ничосе! – Взвизгнула одна из колег.
– А говоришь, зарплата у нас маленькая. – Поддакнула вторая.
– Девочки, там вообще история мутная. – И Марго рассказала историю покупки часов.
Девушки задумались.
– Они точно не ворованные? – Пришла мысль одной из коллег.
– Или с трупа, снятые? – Сказала другая девушка и тут же получила папкой бумаг по носу от соседки по рабочему столу.
– Что ты болтаешь? – Пристыдили ее.
– Не ну а что? – Пыталась оправдываться та. – Вон в хрониках криминальных…
Пыталась оправдаться девушка но поймала на себе недоброжелательные взгляды коллег и решила промолчать о том, что там в тех самых криминальных хрониках показывают.
– А та баба, точно не цыганка была? – Вмешалась в разговор еще одна коллега. – Ну а что? Гипноз цыганский штука сильная. Облапошили, и все дела!
Девчонки связывали это с криминалом, но отнести случившееся к какой-то чертовщине, никому и в голову не приходило.
Коллектив был молодой, веселый. Вскоре, девушки забыли о часах и переменили тему.
Марго еле добралась домой. Чувствовала она себя отвратительно. Ее знобило, ломало, трясло. Наверное, простыла, подумала девушка. Мало ли бацил витает в воздухе общественного транспорта? Надо аспирин принять.
Ей с трудом хватило сил, чтобы сделать себе чаю и, не раздевшись лечь на кровать. Едва голова коснулась подушки, Марго тут же погрузилась в царство Морфея.
Опять таже женщина, точнее старуха, пристально смотрит на Марго, как бы изучает ее лицо. Смотрит, смотрит, а потом как заржет истерическим смехом.
Марго вздрогнула и проснулась. На часах время было три ночи, как и в прошлый раз.
Так продолжалось неделю. Девушка катострофически не высыпалась, очень уставала и в итоге заболела. Пришлось брать больничный.
Врачи толком ничего не находили, абсолютно здоровая девушка, чахла не по дням, а по часам. Терялся интерес к жизни, по ночам мучали кошмары, сил не хватало ни на что. Хотелось только пластом лежать и ждать неизвестно чего.
Марго оставалась на больничном уже вторую неделю. Лучше ей не становилось. Изредка навещали подруги. В компании, где работала девушка, больничные не оплачивались, запасы тратились на дорогие лекартсва и витамины, от неизвестной болезни. И тогда Марго задумалась, пришла мысль сдать часы в ломбард.
Как не жалко ей было с ними расставаться, а все же пришлось.
Да и если повезет, подумала девушка, может и побольше сумму денег за них предложат, чем ту которую она заплатила.
Утром, собравшись с силами, Марго отправилась в ближайший ломбард, в ее районе.
Чопорная дама средних лет, долго рассматривала часики.
– Одну минуточку, подождите. – Сказала сотрудница ломбарда и отлучилась.
Марго было тяжело стоять, ее постоянно шатало. Казалось, что вот-вот и упадет.
Она нашла одинокий стульчик в уголочке, и присела на него в ожидании.
– Илларион Феликсович, вот девушка, хозяйка часов. – Услышала Марго, голос за спиной. Повернулась. Рядом с работницей ломбарда, стоял мужчина, средних лет, весьма колоритный, чем-то даже напоминающий Мефистофеля со старинных гравюр.
– Настенька, а оставьте нас, посудачить. – Подмигнул мужчина, и работница ломбарда удалилась.
– Ну-с… Я так понимаю, часы не ваши, милочка? – Мужчина взял неизвестно откуда, материализовавшийся второй стул и присел рядом с Марго.
– Я их не крала. – Из последних сил но, стараясь говорить громко, сказала Марго.
Она не понимала, с чего это, мужчина решил, что часы не ее.
– А Я вам верю. – Мягким голосом сказал мужчина и кивнул кучерявой головой. – Более того, Я знаю, чьи это часы и помогу вам с этим проклятым добром, распрощаться навсегда!
– Что значит, ваше это, «проклятом добром»? И что это за «распрощаться»? – Возмутилась Марго. Ей не нравилось, что мужчина говорил загадками и с неким сарказмом. – Я их купила…
– За маленькую сумму у странной женищны, которая вам по ночам не дает покоя? – Вдруг, резко выпалил Илларион Феликсович.
– Откуда вы знаете? – Опешила Марго.
– А теперь вы болеете? В жизни не пойми что твориться? Молодая, но одинокая? Работа – дом, болячки? – Не унимался мужчина.
– Вы что? Знаете меня? – Не выдержала Марго.
– Лично вас, нет. Но эти часы, отлично знаю. И уже полвека ищу их, чтобы добраться до хозяйки и провести с ней, разговор, по душам, так сказать. – Загадочно произнес Илларион Феликсович.
– Вот опять, какими-то загадками говорите, не могу уже голова кругом. – Злилась девушка.
– А давайте не тут. – Феликсович огляделся по сторонам.
Боковым зрением он отметил, что Настенька, работница ломбарда, с большим любопытсвом разглядывает Марго. Хоть и делала вид Настенька, что ей не интресно, да от Феликсовича мало что укроешь.
– Я так плохо себя чувствую, что… – Пыталась возразить девушка.
Ей хотелось взять денег, оставить часы и уйти домой. И как можно скорее лечь в пасткель предвартельно приняв аспирин. Но странный мужчина настаивал на своем, что тут оставаться им не надо.
– Едемте ко мне домой, там Я вам все объясню, и вопросы исчезнут. – Сказал он, поднявшись со стула и помог встать слабой Марго.
– Настенька, ну до встречи, дорогая. Как всегда мое почтение и громадное мерси! Вы душка! – Отпустил он воздушный поцелуй работнице ломбарда и, взяв Марго под руку, медленно повел к выходу.
«Настенька» провожала их взглядом до выхода.