Антология страха

Хвосты выворачивались кольцами, тело девушки выгибалось в агонии смерти. Не дожидаясь, пока она прекратит свой предсмертный танец, я схватил Кристал за руку и поволок к церкви. Такер тоже был мёртв. Нужно было вызвать сюда уже не помощь, а бомбардировку – это единственное, о чём сейчас я мог думать. Пробивая дорогу к церкви, я не переставал думать – вернее, пытался думать о том, что делаю и что должен делать, поэтому сейчас я стараюсь проговорить всё увиденное и сделанное мной за эти сутки.

Пробивая путь сквозь деревенских жителей, я заметил, что их лица напоминали восковые маски, обвисшие и склизкие, как расплавленные свечи. Мы с трудом прорвались к воротам, оставляя за собой тела мёртвых людей, но их не становилось меньше. Кристал всю дорогу тормозила, падала и спотыкалась, автомат она потеряла, держась за голову и громко стонала.

Минуя сломанные ржавые ворота, мы смогли взобраться на холм, а там забежали в старую церковь и забаррикадировали дверь скамьями. Толпа подпёрла снаружи, тарабаня в дверь, пытаясь сломать её. С таким упрямством и напором вскоре ветхое дерево не выдержит. Несмотря на усталость, я быстро поднимался на колокольню, в отличии от Кристал, измождена и еле передвигала ноги, но шла за мной следом. Она постоянно кашляла и жаловалась на сильную головную боль, и слабость во всём теле, а ещё голос, что всё громче говорил в голове. Ничего не оставалось, кроме как сделать привал и осмотреть напарницу. Лицо Кристал было не просто белым, а имело синеватый оттенок, сквозь кожу пульсировали вздутые вены. Она была холодной, как лёд, но утверждала, что её мучает жар. Дав ей обезболивающее, я взял её на руки и побрёл вверх. Лестница кончалась люком с обитым железом. Распахнув его, мы выбрались на воздух. Уложив Кристал у стены, я закрыл тяжёлую задвижку и хотел перевести дух, а потом попытаться вызвать штаб.

Холодный осенний ветер дал вздохнуть полной грудью, тут не чувствовался смрад деревни и думать было легче. Осмотрев деревню с высоты, я увидел то чёрное озеро, которое первым заметил Купер. Это озеро действительно будто шевелилось, и это были не волны; оно нагоняло страх вперемешку с трепетом. Пытаясь перевести взгляд, я посмотрел на бесконечное море зелёного соснового леса, кругом одни деревья и ничего больше. Посмотрев вниз, я увидел копошащихся людей – они были как муравьи, и муравьи яростно хотели покарать того, кто убил их королеву.

Сказав Кристал, что нужно наладить связь, я посмотрел на напарницу и только успел закрыться рукой, чтобы она не вонзила свои почему-то ставшие длинными и острыми зубы мне в лицо. Рука была прокушена насквозь. Уперев ногу в живот Кристал, я пытался не дать ей порвать меня, длинными когтями. Она смогла повалить меня и разорвала грудь когтями, оттолкнув Кристал ногой, я смог перекинуть обезумевшую напарницу через себя, и она перелетела через невысокие перила, а поскольку зубы всё ещё были в моей руке, потащила меня за собой.

Рука хрустнула, в глазах потемнело, но я выдержал. Заняв устойчивую позицию, уперев ноги в перила и достав пистолет, нацелился, но нажать на спусковой крючок не смог. Моё замешательство стоило мне дыры в животе Кристал воткнула когти, и я выстрелил ей в лицо. Пуля вошла в плоть, я не открывал глаза, и поэтому слышал, как хрипит смертельно раненая девушка. Руке стало легче, я поднял её, там были длинные, почти прозрачные клыки, как у какой-то хищной рыбы.

Вниз я не стал смотреть, сел и, облокотившись на холодную стену, потом просто смотрел на чёрное небо и выковыривал клыки. Немного залатав себя, но так и не остановив кровь, я сейчас диктую весь свой рассказ надеясь, что спутниковый сигнал дойдёт из этого проклятого места.

– Я капитан Раин Ленокс – единственный из группы моих людей, кто выжил. Пускай не по уставу, но я постарался описать всё, что произошло за эти часы, чтобы вы знали с чем нам пришлось нам столкнуться и вот почему нужно уничтожить это место.

– Мы слышали тебя сынок… -Раздался голос на той стороне.

– Спасибо. Капитан Раин Ленокс доклад закончил…

***

Раненый солдат прикрыл глаза, отдавшись холодному верту, безумная толпа ворвалась в церковь и уже неслась по лестнице. В небо устремились тонкие струйки дыма; они поднимались буквально из каждого дома. Пожар уже догорел, оставив после себя чёрное пепелище, что резко контрастировало с серым снегом. Дым поднимал, сливаясь со свинцовыми облаками, а те выдавали пушистые хлопья снега. Теряя остатки сил солдат, смотрел как серый снег обретает ужасающую форму. Это была последняя капля, солдат увидев существо закрыл глаза.

После доклада Раиона Ленокса, у генерала разболелась голова и он покинул командный пункт, так и не отдав приказ о бомбардировке.

Статуэтка

Поезд – то место, где незнакомым людям приходится проводить долгое время вместе. Так произошло и с Дуаном Хертом, молодым учителем. Он несколько дней назад окончил университет и, попав под распределение, отправился в путь до места работы. Молодой человек, полный энергии и энтузиазма, сел в поезд с мечтами о будущем. Несколько дней он был в купе совершенно один и потому шатался по немногочисленным вагонам в поисках интересных бесед. Он не был разговорчивым, но любил слушать, поэтому всегда искал собеседника. За пару дней пути Дуан перезнакомился со всеми пассажирами и порядком им надоел: люди начали сторониться его неуёмного любопытства.

Тогда юноша решил бросить своё рвение на великолепное произведение инженерной мысли, на котором ехал, на этого огромного стального зверя на паровой тяге, без устали несущегося вперёд с неимоверной скоростью. На одной из станции Херт очень долго рассматривал большие колёса, блестящие цилиндры, мощные поршни, что под действием пара заставляли бежать паровоз вперёд, зубастые шестерни, видневшиеся из-под металлических кожухов. Дуана даже чуть не ошпарило сброшенным излишком пара. Величественный бак блестел на осеннем солнце, отбрасывая яркие блики и ослепляя всех, кто осмелиться посмотреть на него. Херт так увлёкся осмотром чудо-машины, что едва не опоздал, когда поезд начал отправление.

Но даже в пути Дуан не оставлял попыток больше узнать о поезде. Сделал пару вылазок к машинисту, правда, не смог преодолеть грузового вагона с углём, даже чуть не сорвался на землю. Он бросил это дело только после ясного намёка одного из служащего поезда, чтобы пора наконец угомониться.

Херт был огорчён и больше не выходил из купе: читал книги, смотрел в окно, любуясь пейзажами. Они сменялись один за другим, как картины в галерее, и были настолько красочны, что Дуан отложил книгу и стал описывать то, что видит.

Стояла середина осени, деревья меняли свою одежду на более пёструю. Учитель одержимо описывал деревья – жёлтые, красные, оранжевые, делая их золотыми, рубиновыми и янтарными. Красочными фразами он пытался передать красоту яркого листопада, иногда перерастающего в вихрь. Скорость поезда позволяла запечатлеть на бумаге переодевание природы в осенние краски.

Он был так увлечён делом, что не заметил, как на очередной станции в купе вошёл мужчина средних лет, слегка плотного телосложения и с большими пшеничными бакенбардами: это была, наверное, единственная яркая в его внешности черта. Правда, и тот не обратил на попутчика внимания, его больше интересовало, куда положить большой обшарпанный чемодан из коричневой кожи.

Наконец, забросил чемодан на верхнюю полку и, сняв кожаный плащ, завесил им свою поклажу. Управившись с другими сумками, он заметил уткнувшегося в бумаги молодого человека. Кашлянув, он привлёк внимание попутчика и добродушно протянул ему руку. Кашель отвлёк Дуана, и тот от неожиданности вскочил, ударившись о светильник головой, а потом растерянно в свою очередь протянул руку. Нового знакомого звали Лутер Форд.

Вскоре формальное знакомство переросло в жаркую дружескую беседу, речь плавно перетекла от обсуждения живописи в спор о мистическом. Соседи разговаривали почти до рассвета. Лутер рассказывал о существах, способных переселить свой разум в тело других людей и управлять ими, он говорил о многих весьма страшных вещах и был настолько убедителен, что стойкий скептик, правда, с богатой фантазией, начал живо представлять себе все эти описываемые ритуалы и ужасных существ.

Дуан очнулся от громкого шёпота, похожего на шипение. Подняв голову, он осмотрел купе: оно было пусто, даже Форда не было, его постель была нетронута или идеально заправлена. Солнце высоко висело в небе, догоняя поезд ярками лучами, а по духоте в купе можно было понять, что уже полдень. Открыв дверь, Херт впустил в купе свежий воздух и глубоко вздохнул. Вчера он не заметил, как уснул, и после странного разговора болела голова.

Выйдя в коридор, Дуан высунулся в открытое окно, проветривая голову. Вот только он не обнаружил того пейзажа, что хотел увидеть: деревья утратили свои пёстрые наряды, приобретя болотного цвета голые ветки, покрытые серым висячим лишайником, тут и там вздымались кочки, будто сама земля дышала, а небо сливалось с землёй в тошнотворном тёмно-зелёном цвете.

Херт был так испуган, что отскочил от окна и упал в купе между койками. Через силу молодой человек поднял голову: его ослепило яркое солнце, всё было нормально. После некоторого раздумья учитель направился в вагон-ресторан. Там, к своему удивлению, он обнаружил Форда в обнимку с початой бутылкой виски. Когда Дуан поприветствовал разговорчивого соседа, тот посмотрел на него остекленевшим взглядом: он не узнавал Дуана и вообще смотрел через него. Несмотря на это, Лутер предложил ему выпить, и тот не стал отказываться, так как хотел стереть из памяти то, что видел в окне.

Дуан очнулся поздно ночью, у него раскалывалась голова ещё больше, чем с утра, в купе стоял запах алкоголя, на соседней кровати храпел Форд, на столе и на полу валялось много пустых и недопитых бутылок. Пришлось открыть окно, чтобы глотнуть свежего воздуха.

В купе ворвался обжигающе холодный ветер, лицо сразу начало гореть, но Херт не стал закрывать окно снова, а, закутавшись в одеяло, начал вспоминать прошедший день. Он вспомнил, что попутчик в пьяном бреду говорил про какую-то жуткую статуэтку, которую он нашёл при раскопках в Северной Африке, по описанию она напоминала клубок сплетённых змей. Статуэтка была живо представлена воспалённой фантазией. Дуан вздрогнул вновь, вспомнив шипящий клубок.

После нескольких часов алкоголь окончательно выветрился из головы. Закрыв окно, Херт закутался в одеяло с головой, попытался согреться и уснуть. Сон пришёл вместе с теплом, поглотив трепещущее сознание, как рыба наживку.

Утром, точнее, уже днём, Дуан Херт очнулся. Голова гудела, будто колокол, соседа не было в купе, и в затхлом воздухе снова стоял тошнотворный смрад перегара. Нужно было срочно вздохнуть, поэтому он бегом вылетел из душегубки и растянулся на полу.

В коридоре было свежо, даже прохладно, но валяться долго на узорчатом мягком ковре было стыдно, а если бы кто увидел? Вскочив, Дуан поправил одежду и, приведя себя в порядок, пошёл в вагон-ресторан. В этот момент поезд сбавил ход, а затем и вовсе остановился на станции.

Учитель не особо удивился, увидев пьяного соседа на том же месте, но пока Херт думал подойти к попутчику, в вагоне появились люди в чёрных костюмах. Всё случилось быстро, но Дуану показалось, что люди были похожи друг на друга. Они заметили Форда, и времени на раздумья не осталось, так как люди напали на Лутера, пытаясь силой его увести. Недолго думая, Херт бросился отбивать друга. В пылу драки он ударил одного преследователя в лицо и ужаснулся: нос, верхняя губа и щека вмялись внутрь, как будто он ударил в мокрую глину. Замешательство дало время противнику ответить на удар, он уложил учителя на пол, а дальше Дуан наблюдал возню, в которую вмешались вдруг откуда ни возьмись полицейские.

Лутер Форд был спасён, странные люди исчезли так же быстро, как и появились. После недолгих расспросов археолога отпустили, и поезд тронулся дальше.

Форд заперся в купе и пустил Дуана только после долгих уговоров. Внутри царило такое напряжение, что можно было резать ножом. Сосед сидел перед столом, сложив пальцы в замок, он бил о кулаки лбом и что-то бормотал себе под нос. Херт, обеспокоенный душевным состоянием друга, пытался его растормошить, но всё тщетно – тот не реагировал, только громче бубнил. Учитель даже смог разобрать несколько незнакомых слов, похожих на заклинание. Так продолжалось до самого вечера, а когда наступили сумерки, Форд замолчал и с горящим, бешеным взглядом бросился на дремлющего соседа. Он кричал, пытаясь что-то объяснить, хватая его за плечи. Дуан не на шутку испугался; закрывая руками голову, со всей силы пнул нападавшего в живот. Мужчина отлетел, ударившись о верхнюю полку головой, и затих. А когда пришёл в себя, извинился за свой безумный поступок, попросил выслушать его и не перебивать.

Археолог говорил много часов о весьма ужасных вещах, которые ему довелось испытать. Информацию будто насильно впихивали в голову. Не понимая большинства терминов, Херт старательно слушал, хоть и не по своей воле. Будто Лутер старательно избавлялся от каких-то улик посредством ушей учителя. В итоге Дуан не помнил, как заснул, и очнулся от слепящего яркого солнца. Вскочив, он огляделся: купе было пусто, а вещи соседа разбросаны. Херт нашёл вагонного, попросил убраться в купе, а сам, приведя себя в порядок, отправился по привычному маршруту: позавтракать и увидеть своего соседа.

Но в этот раз на прежнем месте не было Форда, его вообще нигде не было. Даже начальник поезда не знал, куда делся пассажир. Сначала возник большой переполох, но вскоре утих, и поезд пошёл как обычно.

Без Лутера стало совсем тихо, спокойно и даже скучно. Пару дней Херт пытался описывать природу за окном, вот только на листке бумаги вместо красивых слов о деревьях и крутых холмах вырисовывались рассказы о кровавых ритуалах с разными уродами и змееподобными людьми, пляшущими вокруг зелёно-синего пламени. Он исписывал лист за листом, и описания были всё страшнее и страшнее, пока рукопись не переросла в мерзкие картинки, которые были смяты и отправились в открытое окно. Дуан не заметил, как пришла ночь, а за ней и сон, весьма красочный и беспокойный. Херт, будучи крайне впечатлительным и с богатым воображением человеком, ясно видел всё, что ему рассказал Форд, будто попав в мир из рассказа археолога.

Тёмное пятно занимало место солнца на зелёном небе. Серые облака плыли над головой, под ногами земля ходила ходуном, вздымая кочки, как батут в приезжем цирке в далёком детстве Дуана. Тёплый ветер приносил запах тухлых яиц и тихое пение где-то издалека. Херт, как заворожённый, шёл на это пение. Жуткие деревья, покрытые лишайником, не могли остановить ведомого любопытством молодого человека, шаг за шагом Дуан углублялся в лес. Становилось всё темнее, а песня громче. Лес сгущался, стало трудно пробираться сквозь кривые ветки, они, как костлявые руки, цеплялись за одежду и тело. Херт упрямо полз к своей цели, именно полз, потому что не мог идти прямо. Уставший и измотанный, он выбрался из леса и перед его взглядом открылась зелёная поляна с ядовитого цвета травой. Но что поистине привлекало внимание, так это идеально белый обелиск. Монолит величественно светился чистотой, возвышаясь над мрачным и скудным пейзажем. Учитель, восхищённый этой красотой, пожалел, что у него нет под рукой бумаги и карандаша. Не отрываясь от обелиска, он пошёл к нему, а песня становилась сильнее. Чем ближе подходил Херт, тем разборчивее становились вырезанные на обелиске письмена на неизвестном языке, ниже располагалась чаша, на ней изображались танцующие фигуры. Подойдя к чаше, Дуан заглянул в неё: там была рубиновая жидкость, но по металлическому запаху было понятно, что это не вино. Скривив лицо, Херт отвернулся, краем глаза заметив что-то тёмное на дне чаши. Закатав рукава, он, ведомый любопытством, опустил руки в жидкость. Сразу же поднялась багровая муть, вот только предмет был слишком глубоко, и ничего не оставалось, кроме как перевалиться через край.

Дуан погрузился в алую жидкость, и металлический запах ударил в нос и отпечатался на языке, но предмет был пойман. Херт вынырнул, отплёвываясь от жижи. Только сейчас он задал себе вопрос, зачем он это сделал. Одежда промокла и неприятно липла к телу, по лицу стекала красная зловонная жидкость, но при всём этом улыбка расползлась до ушей. Дуан внимательно смотрел на шарик, спокойно умещавшийся в ладони. Это был клубок белых сплетённых шнурков в палец толщиной, но, когда эти «шнурки» начали двигаться и шипеть, перепуганный молодой человек хотел было бросить клубок в чашу и бежать прочь. Стоило ему швырнуть шарик, его схватили за руку, а когда он поднял глаза, из чаши на него набросилась девушка с длинными спутанными волосами и одним рывком утащила за собой.

Дуан вскочил, держась за клокочущее сердце, его била мелкая дрожь, холодный пот заливал глаза, он тяжело дышал, осматриваясь по сторонам. Проснулся он в своём купе. Здесь приятно пахло и в окно не по-осеннему ярко светило солнце. Всё было хорошо, за исключением промокших до нитки пижамы и постельного белья, а самое главное – Херта не покидало чувство, что его до сих пор крепко держит за запястье черноволосая девушка. Для успокоения он закатал рукав, но тут его бросило в жар: на запястье виднелись синяки в виде пяти пальцев.

Горячий душ отогнал дурные мысли, а крепкий кофе и вкусный завтрак приободрили и прибавили сил. Дуан с удовольствием поедал яичницу, но стоило ему поднять голову, как он понял, что все, кто находился в вагоне-ресторане, странно на него смотрят, будто у него на лице горчица от сэндвича. Херт растерянно улыбнулся и стал вытирать губы и щёки салфеткой, правда, это не возымело эффекта, люди по-прежнему пялились на него, хоть и пытались это скрыть. Смутившись, Дуан встал из-за стола и быстрым шагом направился в уборную.

Глянув в зеркало, Херт осел на пол, ведь отражение было не его, а покойного молодого человека, очень на него похожего. Под глазами образовались огромные чёрные мешки, кожа приобрела молочный оттенок, проступили скулы, кожа сильно обтянула череп, а виски подёрнулись серебром. Это было неприятное, если не сказать страшное, зрелище.

Так не закончив завтрака, Дуан заперся в купе и практически не выходил из него до своей станции. Он старался не спать, выпивая по несколько чашек кофе, от чего выглядел ещё более разбитым. Покинув поезд в спешке, Херт старался скрыть свой облик от окружающих, натянув серую кепку и отогнув воротник чёрного короткого пальто.

Железнодорожный вокзал – людской муравейник, впускающий и выпускающий людей столько, что хватило бы на приличных размеров город. Тут были благородного вида дамы в роскошных, дорогих платьях, не очень подходивших для поездок, таких обычно сопровождали гувернантки с маленькими собачками, вереницей чемоданов и гурьбой носильщиков, идущих за ними хвостом. И пожилые банкиры в модных брюках в тонкую полоску и лаковых штиблетах с белыми гамашами поверх них. Смотрелось это не слишком уместно в сочетании с вечерним фраком или френчем, но как понять молодившихся стариков? Рядом с этими путниками сновали сутулые худые молодые люди в очках с такими линзами, что можно разглядеть камешки на луне, – секретари или казначеи, в зависимости от возраста и угла наклона спины. Простые люди носили туда-сюда свои обшарпанные большие коричневые чемоданы – наверняка храня там все свои пожитки. В небогатой одежде, зачастую очень потасканной, они искали в разных уголках страны лучшую жизнь и, скопив денег на билет, верили, что простая бумажка со штампом и отрывным язычком дарует им чудо. Рабочие слонялись по площади, делали вид, что что-то делают. Полисмены сильно выделялись из всей этой пёстрой массы. Но главными тут были мальчишки. Босые, в лохмотьях, доставшихся им от старших братьев или отцов, они шастали, как воробьи, и выхватывали у зазевавшихся людей карманные часы, дорогие ручки с золотым пером или, если очень повезёт, портмоне. Над скоплением разномастного люда высился сам вокзал. Он совместил в себе чугунную узорчатую старину в виде литых лестниц, переходов со спиральными перилами, украшенными коваными розами, ограждения новаторского дизайна и стеклянную крышу, сквозь которую виднелось серо-голубое небо. Чудесное сочетание уходящего парового века и подступающего века электрического, а главным символом стал поезд, уходящий и приходящий чуть ли не каждую минуту.

Херт ошалело влетел в толпу и потерялся в ней, как иголка в стоге сена. Его толкали, пихали, наступали на ноги… Но из этого водоворота его выхватила чья-то сильная рука. Она принадлежала встречавшему его водителю, который был прислан из небольшого городка, где молодой человек намеревался преподавать. Водитель был упитанным мужчиной средних лет, с мягкой рукой, пышными усами и добрыми, весёлыми глазами. Крепко пожав руку новому учителю, он улыбнулся, представившись Джоном, фамилию не назвал, даже когда Херт попросил. Забрав чемоданы, Джон погрузил их в багажник старенького, испачканного грязью «форда» и, пригласив немного растерянного учителя сесть рядом на пассажирское место, тронулся в путь. Джон или вежливо не заметил, или просто не обратил внимания на странный вид попутчика и всю дорогу болтал без умолку, рассказывая о месте, где прожил всю свою жизнь.

Дуан слушал водителя вполуха, он всё думал о Форде и о его находке. Вскоре городской пейзаж сменился бесконечными полями и редкими фермерскими домиками, воздух стал чище и свежее, ласковый ветерок приободрил вялого Херта и унёс плохие мысли прочь. Как творческий человек, Дуан мгновенно увлёкся пейзажами, что будто переносили его в средневековье. Он даже представлял на месте разбросанных по жёлтому полю камней старинный замок со рвом, подъёмными воротами, смотровой башней – и солдат в доспехах, несущих свой дозор. И всё же чувство, что за ним кто-то пристально наблюдает, не покидало Херта.

Рьяное увлечение книгами, в особенности жанрами фантастики и только зарождавшегося фэнтези, сделали его вечно летающим в облаках. Он быстро переключался от одного дела к другому, так и не закончив предыдущее. И сейчас Дуан занялся фантазиями о рыцарях, магических существах и неприступных замках, совершенно забыв про своего попутчика и страшный сон. Может быть, эта черта и спасала его от апатии.

Спустя три часа «форд» прибыл в городок N, где будет жить и работать в школе учитель классической литературы Дуан Херт. Город был относительно небольшим, всего три улицы и три перекрёстка, на которых дежурили постовые и плохо работали уличные огни. Водитель объяснил это тем, что здесь часто бывают перебои с электричеством из-за старой гидроэлектростанции, рассчитанной как минимум на село, но не на город, и посоветовал запастись свечками. Он остановил машину у жёлтого здания в два этажа, по форме напоминавшего кирпич или чемодан. Дом стоял впритирку к остальным, но имел хорошо заметный окрас жёлтого цвета, тогда как другие были серыми с примесью белых камешков.

Джон выгружал чемоданы, не позволив выгрузить их Дуану самостоятельно и дав возможность осмотреть город. Где-то строился дом, похожий на тот, у которого они остановились; пахло свежим асфальтом; где-то недалеко укатывали дорогу; трое мужчин в синих комбинезонах устанавливали уличный фонарь тёмно-зелёного цвета, фонарь имел четыре ответвления под плафоны, что лежали на тротуаре. Рассмотреть форму Херту не дал оклик Джона. Он приглашал его следовать за ним для знакомства с хозяйкой пансиона. Город был молодым и буквально вырос из пары домиков, когда неподалёку нашли нефтяные залежи и сюда хлынул народ с друзьями и семьями. Поэтому всё в спешном порядке пришлось обустраивать, кое-что ещё работало в штатном порядке, но люди ехали за деньгами, за новой жизнью, за острыми ощущениями.

На пороге жёлтого дома уже встречала путников хозяйка пансиона. Немолодая женщина приятно улыбалась, а когда Дуан и Джон поднялись на ступени, сделала реверанс по всем правилам этикета: взяла тремя пальцами подол серого платья с белым передником и, отодвинув его в стороны, немного приподняла, а потом поклонилась. Мужчины сняли головные уборы, вытянулись по струнке и тоже низко поклонились. Хозяйка ещё раз улыбнулась и представилась миссис Айдой. Она пригласила войти внутрь, пропуская мужчин вперёд.

Внутри здание соответствовало своей пёстрой по сравнению с остальными домами внешности. Красный ковёр, слегка выцветший, простирался по всему длинному коридору, а другой такой же поднимался вверх по лестнице, что примыкала к стене и начиналась практически на пороге. Почти все стены были увешаны картинами разных размеров и на всех изображались цветы в вазах или без, в букете и россыпью, на полях или на клумбах. Между собой их объединяли массивные рамки, которые не всегда были к месту и попросту портили картины, отвлекая от самого главного. Но картины были не столь любопытны для Дуана, он приметил над самой дверью большую голову кабана с двумя похожими на кривые индийские кинжалы клыками. Хозяйка заметила, что молодой человек увлёкся чучелом и совершенно её не слушает, поэтому громко кашлянула, привлекая внимание, и пообещала рассказать историю, как её брат – прославленный охотник – убил этого монстра, что разорял поля и держал в страхе жителей африканских деревень.

Херт смутился и постарался больше не отвлекаться, когда миссис Айда инструктировала его. Из весьма долгой лекции Дуан извлёк одно: ни в коем случае не попадаться на глаза миссис Айды, даже если это будет невежливо. Джону повезло, он воспользовался предлогом, что ему нужно занести вещи и ехать дальше по поручению директора школы. Когда новоявленный постоялец выслушал все правила и получил ключи от комнаты, у неё его уже дожидался Джон со своей широкой улыбкой. Посмеявшись над сбитым с толку и переваривающим лекцию учителем, он сообщил, что завтра в семь утра заедет за ним и проведёт небольшую экскурсию по городу, а потом отвезёт в школу для знакомства с коллективом. А пока можно отдохнуть с дороги. Попрощавшись, Джон хлопнул Дуана по плечу и быстро ушёл. Перед этим сказал: «Гляди в оба». Херт искренне не понимал, предупреждение это или совет, но решил не особо забивать голову, и без того уже забитую ненужными, как он считал, правилами.

Отперев замок, Дуан очень обрадовался, что комната просторная и имеет пару окон: одно выходило на улицу, где всё ещё рабочие-электрики возились с фонарём, а второе – на соседний дом, правда, практически вплотную на его окна, поэтому он решил не открывать шторки. В комнате было всё для удобства постояльца, в том числе и ванная комната, хоть и совмещённая с уборной. Также имелись письменный стол, стул, комод, шкаф и большая кровать почти у самого окна. Всё просто, без излишеств, но, покинув родительский дом и скитаясь по общежитиям, Херт не имел и такого. И даже такая комната казалась ему уютнее, чем дворцовые покои, где он, правда, ни разу не бывал, только живо представлял, когда читал о них в очередной книге.

Почти не разбирая вещей, Дуан набрал ванну горячей воды. Погрузившись в неё, он наконец смог расслабиться, и сон не заставил себя ждать. Однако, закрыв глаза, Херт тут же их открыл, потому что вода стала ледяная. Выскочив из ванны, Дуан закутался в полотенце, ошарашенно глядя на тонкую кромку льда. Изо рта вырывались клубы пара, как зимой.

Его обуяла паника, он не понимал, что происходит, но то, что он замерзает, было хорошо ощутимо. С каждым вдохом и выдохом тело теряло часть тепла, а внутри всё наполнялось холодом. Ноги не слушались, а разлитая по полу вода осколками острого стекла врезалась в кожу, делая шаги очень болезненными. Херт пошёл к двери в спальню, может быть, там его спасение. Надежда давала ему силы преодолевать изнеможение и боль. Рука, покрытая инеем, тянулась к спасительной ручке. Трясущимися пальцами Дуан обхватил круглый блестящий шарик и, напрягая последние силы, повернул. И надежда окоченела вместе с его пальцами.

Очнувшись, Херт закричал, хватаясь за обмороженную руку, пальцы которой застыли на воображаемой дверной ручке. Крик стих внезапно, когда пришло понимание, что вода горячая, а рука цела и все пальцы на месте. В горячей ванне не было ни намёка на лёд. Было тепло, приятно и тихо, но расслабиться уже не получалось, Дуан вздрагивал от каждого шороха и закрывать глаза жутко боялся, однако просидел в ванне добрых два часа, каждый раз добавляя горячей воды, как только налитая остывала.

Дуан разобрал только один свой чемодан, решив оставить остальные на потом. Переодевшись, он забрался под одеяло, но сон не шёл, вернее, Херт боялся закрыть глаза на долгое время, поэтому пытался думать о чём-нибудь. Представляя, как будет входить в класс, он заснул.

Разбудил его громкий стук в дверь, от которого Дуан рухнул с кровати, стаскивая за собой одеяло и подушку. Это был водитель Джон. Найдя в кармане пижамы часы, Дуан открыл крышку, сонными глазами посмотрел на циферблат. Стрелки показывали половину седьмого, на полчаса раньше намеченного пробуждения, но учитель был благодарен доброму усачу.

Крикнув в ответ, что уже собирается, Дуан бегом начал приводить себя в порядок и даже успел принять душ. Около семи Херт спускался с небольшим кожаным чемоданчиком, где лежали документы и некоторые учебники из собственной библиотеки. Поприветствовал хозяйку, что странным образом оказалась за спиной в тот момент, когда он направился к входной двери.

Миссис Айда была обеспокоена вчерашним криком, но Херт уверил, что всё хорошо, и отшутился про стабильность горячей воды. Шутка была принята поднятой бровью хозяйки и удивлённым взглядом. Дуан быстро откланялся и вылетел за дверь на свежий осенний ветерок, который быстро сменился запахом копоти строящегося города.

На тротуаре, подняв воротник клетчатого пальто, стоял добродушный толстяк, а когда он услышал шаги, то с улыбкой поприветствовал молодого человека. Дуан постарался выдавить из себя ответную улыбку, тоже пожелав спутнику доброго утра.

Ознакомительная экскурсия заняла как минимум полчаса, возможно, все сорок минут. Херт с трудом следил за временем, полностью погрузившись в красочный рассказ Джона. Он начал со времён, когда был мальчишкой, тогда в их небольшом городке ради эксперимента построили внизу в ущелье гидроэлектростанцию и был большой праздник. Джон подкреплял рассказ фактами по местным сооружениям, делая ответвление для истории того или иного здания, когда они проходили мимо него. Он успевал показать магазины, рассказывал, что можно в них купить, также указал на пару баров, небольшой театр, в котором часто крутят кино, и на увеселительное заведение. «Так, на всякий случай», – толкнул он в бок Дуана и, громко рассмеявшись, повёл его дальше.