Глава 13
Резкий звук выстрела распугал всех птиц в округе.
Фобос посмотрел вниз. Под ним красовалось кожаное седло, левая рука невозмутимо покоилась на рожке.
Не в силах совладать не только с собственным телом, но и разумом, та часть Фобоса, которая по-прежнему им была, перевела взгляд вправо. Предплечье выдвинуто вперёд, рука прямая и параллельна земле. Фобос взглядом скользил по коричневой материи плаща, пока его взгляд не упёрся в посиневшую от напряжения ладонь, стискивающую «Насмешника». Над пистолем клубился чёрный дым. Фобос заставил себя поднять голову.
Прямо перед ним в десяти футах нервно вздрагивал другой конь с всадником в седле. Поношенные сапоги. Несколько полусгнивших голов, притороченных к седлу. Руки, мёртвой хваткой сжимающие какой-то талисман. Выше, выше. Нечёсаная борода до груди, черней, чем вороново крыло. Ещё выше. Полуоткрытый рот и глупое выражение лица.
И как вишенка на торте – дыра во лбу, оставленная «Насмешником». Тут же из неё хлынула кровь и потекла, окрасив искажённое предсмертной гримасой лицо бандита в цвет заката над Бирденским хребтом.
– Это всё, – вырвалось у Фобоса. Он тут же испуганно зажал себе рот левой рукой, опасаясь, что ещё не полностью обрёл контроль над своим телом. Но отныне оно было послушно ему. Всё закончилось.
«Но тени всегда возвращаются в самых страшных кошмарах», – вспомнилась ему старая пословица.
Фобос повернул Бонки и галопом помчал в сторону Оштерауса, настраивая себя на то, чтобы никогда не возвращаться в памяти к событиям этого дня. К горлу подступила тошнота. «Опять?» – ужаснулся Фобос, вообразив, что сейчас его опять схватит приступ. Но ничего не произошло.
Всё закончилось.
Всё ли?
Некая мысль уколола воспаленный последними событиями рассудок Фобоса, и тот, пришпорив Бонки, прильнул к её шее, развязывая верёвку, которой было привязано к седлу огромное ружьё.
Мимо мелькали деревья, лес становился всё реже и реже, а Фобос мчал во весь опор, пряча ружьё под своим телом и плащом. Наконец, Прибрежный лес закончился, но в ту же секунду обозначилась новая проблема, к которой законник, по счастью, был уже готов.
Слева и справа из кустов выскочило с десяток бандитов на лошадях, намеревавшихся окружить Фобоса. Выглядели они крайне истощённо и не внушали опасности, а вооружены были преимущественно ржавыми ножами да топориками.
Фобос притворился раненым и старался не двигаться. Надо отдать должное Бонки – лошадь летела как стрела, точнёхонько на юг, и не заупрямилась, завидев бандитов.
Вновь зазвучала ужасная песня, но на сей раз её орали хриплыми голосами бандиты. Они поверили в то, что лошадь несла раненого или мёртвого наездника, а посему без опаски приблизились к нему. Фобос незаметно дёрнул повод на себя, и Бонки пошла медленнее.
Главный головорез, потрясавший в воздухе кривым ножом, тут же оказался рядом и схватил Бонки за поводья, не увидев, как Фобос медленно выталкивает ружьё из-под себя.
Это было последней ошибкой разбойника.
Грянул оглушительный выстрел, разорвавший окружавшее пространство на лоскуты. Даже Фобос был ошеломлён тем, какой грохот способен издать «последний аргумент фронтмена». Полыхнуло огнём.
На месте разбойника возникло багровое месиво, лишь сапоги с кроваво-красными костями и нанизанным на них мясом торчали в стременах лошади незадачливого бандита, да его рука мёртвой хваткой повисла на поводьях Бонки. Это всё, что от него осталось. Законник шумно выдохнул.
Кобыла Фобоса испугалась и встала на дыбы. Но разбойники сломали строй и сбились в кучу.
Сохраняя редкое самообладание, законник повёл Бонки влево, а сам, оперев ружьё на сгиб локтя, прицелился и выстрелил вновь.
Бах! Верхняя половина туловища одного из бандитов взорвалась красными ошмётками. Фобосу стало дурно.
Ему кое-как удалось успокоить лошадь перед тем, как оставшиеся в живых головорезы открыли по нему огонь.
Он вновь пришпорил Бонки, моля Мортара о том, чтобы шальная пуля не угодила в кобылу, а сам круто повернулся в седле назад и метким выстрелом убил ещё одного разбойника.
Кругом раздавалась брань и хриплые крики. Бонки мчала во весь опор, и разбойникам было её не догнать, но Фобос не любил оставлять незаконченные дела.
Поэтому когда степной кустарник скрыл его из виду, он оцепенело схватился за поводья, пытаясь перевести дух. Уходить нельзя.
Фобос через силу влил себе в горло несколько глотков бирденской водки, чтобы унять дрожь в конечностях. На лбу выступил холодный пот. Но законник ясно понимал, что страх был не причём.
Он просто устал. Слишком много всякой чертовщины произошло за последние дни, а сегодняшнее колдовство безумного разбойника и вовсе напоминало ночной кошмар, от которого он до сих пор не проснулся.
– Помоги мне, Мортар, и я приведу в твоё царство много испорченных душ, – прошептал он, после чего поцеловал «Насмешника», а затем, сжимая в левой руке пистоль, а в правой ружьё, выскочил из зарослей.
Разбойники уже были поблизости.
Их осталось всего шесть, и настроены они были самым решительным образом, хотя некоторые до смерти перепугались.
Силясь удержать тяжёлое ружьё одной рукой, Фобос открыл из него беспорядочный огонь, выстреливая оставшиеся патроны. Это было сделано для того, чтобы напугать разбойников – он ни в кого так и не попал.
Зато их лошади взбесились, и теперь законник, отбросив ставшее бесполезным оружие, уже выстрелил в одного из них из «Насмешника».
Пуля прошла точно между глаз. Бандиты опомнились и открыли огонь. Пули свистели мимо, рискуя оцарапать Фобоса, но ни одна не могла попасть в него, обходящего их широким кругом. Слишком ловко он правил лошадью и слишком метко отстреливался. Ещё один разбойник рухнул со своего коня. Осталось четыре бандита и четыре патрона в пистоле.
Ещё одна пуля угодила прямиком в грудь незадачливого преступника, заставив того неловко сползти с седла и, застряв в стремени, повиснуть на убегающей лошади. Три пули. Три врага.
Жгучая боль пронзила правое предплечье Фобоса, да так сильно, что он едва не выронил «Насмешника» и не вылетел из седла. Кое-как удержавшись, фронтмен перебросил пистоль в левую руку и резко развернул Бонки кругом. Прицелился. Ещё один труп окропит своей нечестивой кровью этельвельдские степи. Впервые в жизни Фобос был рад тому, что родился амбидекстром.
Однако расстояние между Фобосом и двумя оставшимися в живых бандитами стремительно сокращалось, а боль в предплечье и тёплая кровь, струящаяся по руке, вынуждала фронтмена направлять на неё своё внимание. Стиснув зубы, он резко выпрыгнул из седла и приземлился прямо на раненую руку. В этот же миг над седлом пролетело несколько пуль.
Вспышка боли пронзила всё тело Фобоса, а в глазах побелело. На мгновение ему показалось, будто он издал короткий стон, но в действительности этого не произошло. Кое-как поднявшись с земли, он быстро выстрелил из пистоля прямо в спину одному из разбойников. Те пролетели мимо Бонки и ещё не успели обернуться. Затем навёл ствол «Насмешника» на последнего преступника и спустил курок.
Щелчок. Чёрт побери, осечка! Не зря он дал пистолю такое имя.
Фобос сунул пистоль в портупею и приготовился к удару. Бандит скакал во весь опор и был уже совсем близко к Фобосу, но почему-то не стрелял, а поравнявшись с ним, резко спрыгнул с лошади и повалил законника на землю.
Но фронтмен не собирался так быстро сдаваться. Несмотря на то, что разбойник был на голову выше законника и намного тяжелее, Фобоса переполняла жажда спасти свою жизнь.
Тяжёлые ручищи преступника принялись душить мужчину. Небо начало стремительно темнеть, а перед глазами было только искажённое злобой лицо бандита, да его кривой рот с гнилыми зубами, из которого текла струйка слюны.
Фобос вдруг почувствовал полное безразличие к своей жизни и ко всему окружающему.
Он равнодушно уставился на разбойника, словно произнеся: «Давай же, сукин сын, убей меня, мне и на это наплевать».
Это заставило бандита на долю мгновения ослабить хватку и отчего-то изумиться. Но и этой доли мгновения Фобосу хватило на то, чтобы нанести противнику сокрушительный удар рукоятью «Насмешника» по голове.
Тот слетел с законника и упал, держась за окровавленную голову.
– Пожалуйста… пожалуйста… – залепетал он, нелепо дёргая ногами.
С губ Фобоса непроизвольно слетел зловещий свист. Он оскалился и аккуратно повернул бандита на спину, словно издеваясь над ним. А затем начал ударами кулаков превращать его лицо в кровавую кашу.
Это закончилось лишь десять минут спустя. Весь измазанный кровью преступника Фобос почувствовал, что его левая рука устала, а правая и вовсе перестала слушаться. «Чёрт побери, да я же ранен», – подумалось ему.
Он слез с мёртвого бандита и устало рухнул на траву, глядя на сереющее этельвельдское небо. Вдалеке, к югу отсюда, виднелся хребет Бирдена, на котором примостился Оштераус. Утром Фобос выехал оттуда, намереваясь покончить с бандитами, прячущимися в Прибрежном лесу. Покончив с бандитами, он намеревался вернуться обратно.
Поэтому, несмотря на жгучее желание лежать здесь, на мягкой этельвельдской траве, и смотреть, как холодные звёзды взойдут на чёрный небосклон, а с ними и душа Фобоса воспарит к царству Мортара, он пересилил себя и оторвал от исподней рубашки кусок ткани. Влив себе в горло половину всей водки из фляги, он почувствовал, как тело перестаёт его слушаться.
Оставалось всего несколько минут до того, как он потеряет сознание. Нетвёрдой рукой он вытащил из сапога нож и, огласив окрестности душераздирающим воплем, принялся вытаскивать каплю металла из предплечья. Рана становилась всё ужаснее, кровь текла, и силы покидали Фобоса, но всё же он не сдавался, кричал от боли и ковырял ножом в пулевом отверстии.
И закончил лишь тогда, когда небольшой свинцовый шарик вывалился из раны прямо в траву.
Всё было залито кровью. Небо тоже покраснело. Фобос залил импровизированный бинт водкой и туго замотал рану. Полдела сделано. Предстояло самое сложное – встать.
Свистом он подозвал Бонки и, цепляясь слабеющей рукой за стремя, умудрился не только подняться, но и влезть в седло.
На этом его силы иссякли, и, прошептав «Скачи домой, Бонки» он рухнул на шею лошади – прямо как в лесу перед схваткой с бандитами. Но теперь уже не притворяясь.
Глава 14
Фобос очнулся в лазарете лечебницы Падсона и долго не мог сообразить, где находится.
Он лежал в мягкой постели под тёплым одеялом. Рядом на столике его ждал «Насмешник», заботливо смазанный кем-то и перезаряженный. Горела лампадка, и вороненый ствол пистоля отражал причудливую игру жёлтого света.
Фобос попытался сесть, но слабость не дала ему этого сделать. Он взглянул на рану – та была тщательно затянута настоящим бинтом, и, судя по запаху карболки, обработана. Однако бросалось в глаза небольшое посинение предплечья. Только бы не сепсис.
Законник шумно выдохнул. Все события последних дней сплелись у него в голове в какой-то фантасмагорический кошмар. Горящий храм Мортара и мёртвый лигийский младенец. Убийство Йеспера в монастыре и пляска теней. Уродливые деревья, похожие на мифических гигантов и разбойник-колдун. Перестрелка в степи и синие этельвельдские звёзды. Он уже не мог отделить одно от другого.
Но теперь Фобос был дома, в безопасности. И можно было смело закрывать глаза на то, что произошло.
– Очнулся? – раздался голос Лейхеля. Фобос повернул голову и увидел командира, – не стоит, не шевелись. Падсон сказал, что тебе нужно отдыхать.
– Это обычная рана, – прошептал пересохшими губами Фобос и почувствовал, как его голоса закружилась. В самом деле, это обычное пулевое ранение в предплечье. Но почему он так ослаб?
– Не говори, парень, – сказал Драйтер, усаживаясь на край кровати Фобоса, – послушай, что я скажу. Отдохни, как следует. Твоя награда за молодчиков из Прибрежного леса уже дожидается тебя.
– Мне… нехорошо, – пробормотал Фобос, чувствуя подступающую к горлу тошноту.
– У тебя лихорадка. Падсон влил тебе в глотку какое-то снадобье и смазал рану. Но тебе нужен отдых.
– Отдых… – тупо повторил Фобос, – меня знобит.
– Да, парень, – кивнул командир, – но это пройдёт. Так что отдыхай.
– Где Бонки? – устало спросил законник, ощущая, как силы покидают его.
Драйтер рассказал, что в Оштераус кобыла вернулась одна, что не на шутку всполошило законников. Когда поисковый отряд выехал из ворот спустя каких-то полчаса, они наткнулись на Хорнета, который вёз в седле Фобоса, находящегося без сознания.
Здоровяк объяснил, что узнал от Бенджи, куда собрался Фобос и поехал по следам, рассчитывая нагнать законника и оказать огневую поддержку.
– Но ты управился и в одиночку, герой, – улыбнулся в усы Драйтер.
Неожиданное совпадение, в очередной раз спасшее жизнь Фобоса. Как Хорнету каждый раз удаётся вытаскивать его из дерьма?
Драйтер дал понять, что разговор окончен. Он крепко пожал слабую руку Фобоса и, коснувшись двумя пальцами своей неизменной шляпы, ушёл.
А мир вокруг фронтмена закружился и обрушился ему на голову, заставив того вновь потерять сознание.
◆ ◆ ◆
Фобос то и дело проваливался в сон, а затем просыпался, не отличая его от реальности. Иногда его сознание скручивалось в бараний рог, и законник ожидал, что сейчас на него обрушится приступ, подобный тому, что он испытал несколько дней назад в переулке города. Но всё обходилось. Вероятнее всего, сказывалась лихорадка.
Падсон добросовестно отпаивал раненого законника различными снадобьями и проверял рану. Та гноилась. Лекарь лишь качал головой, смазывал её какой-то дурно пахнувшей мазью и говорил, что всё будет в порядке.
Силы покидали законника с каждым днём. Сны становились всё бредовее и путанее. Фобос уже потерял счёт времени. Иногда он видел знакомые лица среди тех, кто приходил к нему. Танго, Клайвз, Хорнет, Юргенс, Сид, Йеспер, Одноногий, Клифф, Драйтер… И мёртвые выглядели живее живых.
И тени возвращались в самых зловещих кошмарах.
Ещё был какой-то смутно знакомый Фобосу жирный капитан в хафенбаумской военной форме.
Ты?
Опять ты?
Ты, что ли, десница Мортара?
Мертвецы задавали фронтмену вопросы, смысла которых он не понимал.
– Я хочу есть, приятель, – грустным голосом сказал Клифф, усаживаясь на край кровати Фобоса, – я хочу есть. Я умираю с голоду. Уже неделю ни былинки во рту не было. Ты поможешь?
– Потерпи, старина, – тихо и испуганно отвечал Фобос, – я что-нибудь придумаю.
– Придумаешь… – обрадовано кивал Клифф. На его бледных устах появлялась слабая улыбка, – придумаешь. Конечно, придумаешь. В Рубеже придумал – и все остались сыты.
– Я не…
– Все, кроме меня. Я-то уже десять дней как от голода умер.
– Клифф…
– Караван задерживается, – это говорили Драйтер и Хорнет, возникшие из ниоткуда, – каравана не будет. Караван задерживается.
– Караван захватили аборигены, – устало отвечал Фобос.
– Нет. Он задерживается. Мы не умрём с голоду.
– Клифф уже умер.
– Тогда давай съедим Клиффа? – спросил Хорнет.
Фобоса вывернуло наизнанку.
При виде зла душа моя ликует…
На четвёртый, по прикидкам законника, день к нему вернулось ясное сознание. Солнце садилось за горизонт и заливало комнатушку алым светом. Он потыкал пальцем в отвратительно выглядевшую рану и посиневшую руку и закряхтел от боли.
За дверью раздался голос Падсона. Лекарь говорил с кем-то – скорее всего, с Хорнетом. Фобос не мог разобрать, о чём они беседовали, услышал только одну фразу – «отнимать руку», произнесённую голосом Падсона. После чего провалился в глубокий и тревожный сон.
Когда законник проснулся, была глубокая и тихая ночь. Свет луны пробивался сквозь занавешенное окно, заставляя привычные предметы отбрасывать причудливые тени. Кто-то был в комнате.
– Хорнет? – тихо спросил законник, увидев сидящую фигуру.
Но то был не командир. Фигура, сидевшая спиной к Фобосу, повернулась. Раздался тихий скрип, напомнивший скрежет тяжёлых доспехов.
– Кто ты? – пробормотал Фобос.
Лицо расплывалось у него перед глазами. Бледное, бледное до ужаса лицо, смутно знакомое Фобосу, но не похожее ни на одно из лиц его знакомых. Белое пятно, на котором два чёрных пятна. Кто это?
Незнакомец ничего не сказал, а лишь выпрямился, мгновенно заполнив собой всю комнату. Боги, да сколько в нём росту?!
– Убирайся, – устало прохрипел Фобос, – убирайся отсюда, ты…
– Тише, – грустным голосом произнёс незнакомец в доспехах, – десница твоя останется при тебе, законник.
Фобос видел это существо много раз, но каждый раз у него будто отключалась память.
Комнату заполнял едва уловимый туман зеленоватого оттенка.
– В некотором роде, тебе и самому предначертано стать десницей.
Фобос ничего не понимал. Он хотел задать какой-то вопрос, но, моргнув, увидел, что в комнате остался один.
Очередной сон?
Потоки тьмы вновь нахлынули со всех сторон, и Фобос потерял сознание.
◆ ◆ ◆
Когда законник проснулся, было уже далеко за полдень.
Он осторожно пошевелил раненой рукой – та слегка ныла и была ещё слаба, но слушалась. Законник посмотрел на неё. От нагноения не осталось и следа.
– Как?! – ошеломлённо крикнул Фобос.
Это не укладывалось в его голове. Ещё вчера его лихорадило. Ещё вчера его рука была похожа на синюшный гнилой окорок. Как воспаление могло пройти за одну ночь?!
Он присел на кровати, завернувшись в одеяло. Вчерашняя лихорадка не давала о себе знать.
«Не приснилось ли мне это?» – подумалось Фобосу.
Двигаться не хотелось. Стоило дождаться Падсона.
Как по мановению волшебной палочки, лекарь вскоре вошёл в комнату.
– Зачем расселся? – буркнул он, надевая очки, – прилёг бы. Тебе вообще не стоит двигаться.
– Осмотри мою руку, – попросил его законник.
– А что с ней? Придётся отнимать, – пожал плечами Падсон.
– Не думаю.
Лекарь подошёл к Фобосу и принялся снимать повязку.
– Какого чёрта? – спросил он, тупо уставившись на выздоровевшую руку, – что это за чудеса?
– Я почём знаю? – огрызнулся Фобос, – ты у нас лекарь или я?
Падсон осторожно щупал руку законника. На ней оставался лишь едва заметный шрам, напоминавший о недавнем ранении.
– Так больно? – спросил лекарь, надавив рядом со шрамом.
– Нет.
– А так? – Падсон нажал посильнее и в другом месте.
– Нет.
– Это необъяснимо, – лекарь нахмурил лоб, – за гранью понимания. Я даже не слышал о подобном. Смахивает на колдовство.
– Колдовство? – переспросил Фобос.
Лекарь кивнул, проводя какие-то манипуляции с рукой. Законник хотел рассказать о своём сне, но решил зайти с другой стороны.
– Ты ночевал в лечебнице? – спросил он.
– Да. А что?
– Никто не приходил?
– Ребята из твоей роты. Несколько дней назад – Бенджи. Драйтер. Вроде бы всё.
Но Фобос не выпускал из головы мысль о том, что чудесное исцеление напрямую связано с Рейдом, который ему приснился… или не приснился?
Падсон не сумел обнаружить у Фобоса никаких признаков лихорадки, но всё равно держал его в лечебнице, опасаясь рецидива болезни.
Вечером пришёл Хорнет с последними новостями. Здоровяк был мрачен.
Он поведал о том, что над Фронтиром нависла угроза, какой не видывали со времён осады Рубежа. В подробности он не вдавался, сказав, что Фобос и сам скоро вникнет. Спустя несколько часов Падсон велел Фобосу собирать вещи и убираться, освободив место для отделения фронтменов, которые не то подхватили инфекцию, не то отравились.
– Чем? – спросил Фобос, натягивая сапоги, – дешёвым пойлом Шелби?
– Протухшим мясом, – буркнул Падсон, подметая пол, – в Оштераусе проблемы с едой.
– А хафольдский караван?
Законник имел в виду караван, издавна доставлявший провизию, лекарства, боеприпасы и всякие расходные ремесленные материалы на Фронтир. Таков уж был древний договор между Фронтиром и Хафенбаумом – законники стерегут границы, а жители равнин за это их кормят из своего кармана.
Караван, состоящий из сотни повозок, прибывал раз в полгода, в середине зимы и в конце лета, останавливался в Бирдене, а после строгого учёта разъезжался по всем городам Фронтира. Благодаря этому законники всегда были вооружены, сыты и здоровы. Но в этот раз караван задерживался.
– Нет никаких вестей. Как и из Бирдена, – ответил Падсон.
Действительно, в воздухе витала тревога. Фобос давно её замечал, но лишь сейчас все стали говорить о ней открыто.
Фобос читал её в лицах прохожих, когда вышел на улицу и отправился в казармы к казначею за причитавшейся наградой за убийство Ульберта.
По дороге он почувствовал себя нехорошо. Приступ был на подходе. Законник дрожал.
– Только не сейчас, – прошипел он самому себе.
Несколько зевак обернулось в его сторону. Фобос зло посмотрел на них. Какого чёрта им надо? Почему они смотрят на него? У них что, своих дел нет?
Законника будто ударили кувалдой по затылку. Мир поплыл перед глазами, а голову сковала тупая и ноющая боль. Глаза слезились. Он прислонился к стене какого-то заколоченного магазина неподалёку от казарм и тяжело дышал. Его вырвало.
Мимо проходил какой-то старик в соломенной шляпе. Он подошёл к фронтмену.
– Парень, ты как? – скрипучим голосом спросил старик.
Как гвоздем по ржавому металлу. Фобос поднял глаза. Лицо старика менялось с каждой секундой. Законник отшатнулся и выставил вперёд правую руку.
– Убирайся, – глухо сказал он.
Но страшная рожа старика, клацая зубами, приближалась ближе.
– Может, к лекарю? – проскрипел старик.
Голова заболела. Он закрыл лицо руками.
Десятки глаз глядели на него, он это чувствовал. Глядели злобно, с неприкрытой издёвкой. Существо в обличье старика вовсю потешалось над законником. Фобос знал это. Но как только он открыл глаза, то увидел лишь пустую улицу и согнутую фигуру, медленно уходящую вдаль.
На мгновение стало легче. Чёртовы приступы. Голова законника разрывалась. Может, и правда поговорить с Падсоном?
«К чёрту», – подумал Фобос.
И в самом деле, что этот коновал может знать? Никто не сможет помочь Фобосу, если он не поможет себе сам. Следующий приступ на подходе, боги просто дали ему краткую передышку. Нужно воспользоваться этим и как можно скорее забрать деньги в казармах, а затем запереться дома.
Это было сражением, которое Фобос не мог проиграть.
С чего именно начались эти приступы чёрной меланхолии и паранойи вкупе с совершенно явными физическими страданиями, законник не понимал. Возможно, знай он причину, всё обходилось бы намного легче. Но сейчас у него не было времени вновь копаться в своём прошлом. Он чувствовал, что скоро ему будет совсем не по себе. Небеса почернеют, воздух наполнится запахом гниющего мяса, а рассудок начнёт жрать самого себя и царапать душу острыми когтями. Фобос сходил с ума и отчётливо это понимал, но, увы, никто не мог помочь ему справиться с этим.
Поэтому в каменное здание казарм он входил в мрачном расположении духа. Сейчас ему не до разговоров. Он молился, чтобы внутри никого не оказалось. Он хотел побыть один.
Дрожь сотрясала тело Фобоса, а мозг уже был отравлен чёрными мыслями. Не встретив никого, облегчённо вздохнул и поднялся на второй этаж, собираясь быстро поставить свою роспись в нескольких местах и забрать долю прибыли.
Ему не повезло, потому что на верхнем этаже он встретился с Драйтером.
Старик сидел за столом и пером выводил какие-то закорючки на кипе бумаг, лежавших перед ним. Сухие руки бронзового оттенка проворно сновали над листом, чуть дрожа.
– А, парень, очнулся? – весело поприветствовал он Фобоса, – ну, пришел в себя?
– Все в порядке, – процедил сквозь зубы законник, всеми силами подавляя в себе страстное желание раскроить Драйтеру череп лишь за то, что тот спутал планы Фобоса и восседал за этим треклятым столом, приставая с надоедливыми расспросами.
Драйтер пристально окинул взглядом Фобоса.
«Что ты пялишься, старый чёрт?» – возникла мысль в голове законника.
– Что ж, видно, ты не в духе после своей лихорадки, – пожал плечами Драйтер и опустил взгляд на бумаги, – твои деньги у меня в сейфе.
Не говоря ни слова, Фобос быстрым шагом прошествовал в угловую комнату, которую занимал Драйтер. Ступая по мягкому ковру, подошёл к огромному зарешеченному окну, слева от которого стоял чугунный шкаф с амбарным замком, который Лейхель Драйтер гордо именовал сейфом.
Тучи сгущались. Фобос явственно ощущал это, а потому быстро провернул ключ, беззаботно торчащий из замка. Со страшным скрипом отодвинулась дверца шкафа.
Фронтмен снял с полки холщовый мешок, туго набитый монетами. Он был перевязан толстой веревкой, на которой висела красная печать с именем законника. Взвесил. «Неплохо», подумал Фобос, на секунду отогнав мрачные мысли. Драйтер не обманул. Он вообще никогда не обманывал своих людей. За это его и ценили.
Законник двинулся по направлению к лестнице. Как только его сапог оказался на верхней ступеньке, раздался хриплый голос Драйтера:
– Фобос!
Мысленно выдавливая глаза старика голыми руками, законник обернулся.
– Что? – спросил он.
– Всё в порядке? – с нескрываемой тревогой в голосе спросил старик.
Фобос ничего не ответил. Он отвернулся и быстро спустился по лестнице.
Ненависть, чернейшая ненависть к себе разрывала его сердце. Почему он такой чёрствый? Почему он желает смерти этому славному старику, который и правда тревожится из-за Фобоса?
«Подонки. И я тоже подонок. Но не чета этим», – плюнул себе под ноги Фобос, широким шагом пересекая пыльную улицу Оштерауса.
Слава Мортару, на улицах сгущались вечерние сумерки, и в городе было не так много народу, как в любое другое время.
«Они все подонки», – мысль стилетом вонзилась в сознание Фобоса, – «они корчат из себя добрых и заботливых святош, а сами не думая выстрелят тебе в спину. В них нет ничего хорошего. Они все ублюдки. Один я чего-то стою.»
Фобос начал задыхаться, но не от душного вечера, а от собственных мыслей. Нужно как можно скорее добраться до дома. Он больше не может сдерживать себя. Всё, что он может сделать, единственный способ, которым он способен помочь самому себе – дать выход своей неудержимой чёрной тоске.