Законник

Глава 46

Спутники углубились в придорожный лес, состоявший сплошь из сосен да ёлок, и нашли там крайне удобный закуток для того, чтобы как следует напиться и заночевать.

– Ух, вот это я и называю жизнью! – горланил Дэнз, вливая в глотку содержимое сразу двух бутылок.

Фобос изрядно окосел даже от одной. Лигиец смеялся, потрясая крадеными монетами.

– И зачем я это сделал? – тупо спросил Фобос, уставившись на свою долю – по справедливости, большую, – нет, чёрт возьми, зачем я это сделал?

– Расслабься, старик, – Дэнз хлопнул фронтмена по плечу, – в этом и есть жизнь, разве нет? Это не идиотские законы Фронтира, придуманные невесть кем невесть когда. Это делать то, что хочется.

– Да тебе же на всё плевать, – с невыносимой тоской в голове сказал Фобос.

– Это верно.

– Так какого рожна я должен принимать твои слова за чистую монету?

– В том и суть, что ты никому ничего не должен. Ты был рождён свободным, так и умри свободным.

– Умереть?

– Это просто фигура речи, старик, – усмехнулся Дэнз, отбрасывая пустую бутылку.

А ведь есть правда в его словах.

– Законы пишутся теми, кто хочет держать людей в узде. Знаешь, я ведь рванул на Фронтир в поисках свободы, – мечтательно вздохнул лигиец, – потому что мне было душно. И что, спрашивается, нашёл ли я её? Чёрта с два!

– Ты матёрый стрелок, – покачал головой Фобос, – что же заставляло тебя так долго служить Фронтиру?

– Не знаю, – просто ответил Дэнз, – мне некуда было податься. Как только шальная мысль зародилась в моей голове, я сразу рванул оттуда. Вот и всё. Так я и предпочитаю жить.

– Одним днём?

– Не днём. Моментом.

Фобос задумался. Да уж, Дэнз определённо был самым странным из всех, кого ему довелось знавать. Крайнее наплевательство к собственной (и чужой) жизни соседствовали в нём со звериным оптимизмом. А неумение читать с глубокими познаниями человеческой природы.

– Вдумайся, Улисс. Прошлого уже нет, а будущее ещё не наступило, – с жаром начал говорить лигиец, – и ты живёшь в одном моменте. Идиоты плачутся о былых временах, не меньшие идиоты строят планы на будущее. А те, кто понял жизнь, танцуют на острие иглы ровно посередине между теми и другими. Святоши и законники заставляют тебя верить в светлое прошлое и жить ради туманного будущего, до смерти боясь настоящего. Оно тебе надо?

– Нет, – ответил Фобос, – не надо. Не хочу перед вратами Небытия думать о том, что зря прожил свою жизнь, – законник икнул и продолжил заплетающимся от вина языком, – потому что чем больше я наворочу в своей жизни и плохого, и хорошего, тем меньше я буду думать о том, что что-то упустил, когда предстану перед вратами Небытия.

– В том и суть, – подмигнул ему Дэнз.

– Я ведь слишком поздно это понял. Наверное, когда отправился в Лигию. А может, и совсем недавно, – грустно сказал Фобос.

– Кто-то не понимает этого и за всю жизнь, так что ты редкий счастливчик, – усмехнулся собеседник.

Когда запасы награбленного были выпиты, а последняя еда приготовлена на костре и съедена, Фобос и Дэнз рухнули на землю и уснули крепким сном пьяниц, совершенно не задумываясь о том, что готовит им грядущий день.

◆ ◆ ◆

Серое небо раскололось, и на почерневшую от крови землю хлынул ливень, да такой, какого ещё не видел мир.

– На смерть! – пронёсся громогласный гул тысячи легионов, закованных в железные латы.

Над линией горизонта темнели стяги и несчётное множество копий.

– На смерть, – тихо отозвался Фобос Тервин, поправляя железный шлем.

Его конь в железной броне взбрыкивал. Латник поправил рукавицы и сделал несколько замахов копьём. Всё в порядке.

– Эй, солдат! – рявкнул у него над ухом сержант в чёрном плаще, – пристегнуть щит!

– Есть! – машинально ответил Фобос и застегнул ослабнувшие крепления на щите. Теперь он точно готов к бою.

Цепь всадников, насчитывающая, по меньшей мере, две сотни человек, молчала, сосредоточенно глядя в линию горизонта. Фобос повертел головой по сторонам. Лица его товарищей были хмуры и напряжённы.

Вперёд выехал старик с седыми усами, под которым был жеребец невиданных размеров. Усталым взглядом командир окинул воинство.

– Солдаты, – тихо проговорил он. Весь батальон жадно внимал каждому его слову, – я не мастер произносить воодушевляющие речи. Просто молитесь Орделию, чтобы остаться в живых.

– На смерть! – крикнул сержант.

Батальон подхватил боевой клич и поднял копья.

– На смерть! – отозвались всадники. Чёрная земля задрожала.

Фобос не заметил, как присоединился ко всеобщему крику, и как застучало сердце у него в груди. Старик оглядел их, после чего кивнул, развернул коня и поскакал в штаб.

– Все слышали генерала Драйтера? – рявкнул сержант, гарцуя на лошади, – тогда забудьте, что он сказал. Потому что молиться будут враги!

Фобос бросил взгляд на равнину.

Битва уже началась. С обеих сторон летели сотни стрел, а два громадных воинства сближались.

– Батальон, клином стройсь! – крикнул сержант, поправляя тяжёлые наплечники. Всадники меньше чем за минуту выполнили приказ. Вот, что значит хафенбаумская выучка. Не зря новичков так муштруют.

– На копьё!

Всадники прижались к шеям лошадей, схватившись левой рукой за уздцы, а правой выставив копьё параллельно земле.

– В галоп!

И батальон резко рванул с места.

Несколько солдат слегка сломали боевой порядок, но через несколько секунд он выровнялся и летел наперерез вражеской армаде, намереваясь ударить в правый фланг.

Впереди мчался сержант, за ним – остальные солдаты. По краям клина располагались знаменосцы, на чьих знамёнах красовался серебряный череп, сжимающий в зубах руку латника, вооружённую коротким клинком. Когда Фобос взглянул на знамя, ему показалось, что череп ему подмигнул. Солдат потряс головой и устремил взгляд на спины всадников.

Чёртов дождь. Льёт как из ведра. Совсем скоро земля раскиснет настолько, что конница просто увязнет в грязи. А ведь на плечах всадников батальона Искателей смерти лежала самая важная задача в сегодняшней битве – смять правый фланг армии Хемельбада и обратить в бегство несколько тысяч солдат, после чего гнать их, пока те не выбьются из сил, а затем уничтожить всех до единого. Искатели смерти никогда никого не брали в плен.

Но теперь…

Фобос слышал, как предательски хлюпала земля под ногами. И он сомневался в успехе нынешнего сражения.

Четыре тысячи хафенбаумских пехотинцев, усиленные пятью сотнями фронтменов, что ожидали в засаде на правом фланге, вступали в неравный бой с шеститысячным воинством маршала Унгерта Эвера, которому удалось стянуть под свои знамёна ещё и вурцвигских лучников. Хафенбаум бы никогда не одержал верх…

…если бы у него не было Искателей смерти.

Когда лица врагов стали различимы, батальон вновь издал свой зловещий клич:

– На смерть!

Вражеские пехотинцы уже давно приняли оборонительный строй, укрывшись за нелепыми щитами. Но когда они выглядывали из-за них, в лицах читался страх.

Увидев испуганные лица врагов, Фобос повеселел. Кажется, не всё предрешено в этом мире.

Железный клин вонзился во фланг хемельбадской армии как горячий нож в масло. С десяток пехотинцев погибло под копытами тяжёлых скакунов. Фобос прицельно орудовал своим копьём, которое насквозь прошибало облачённых в кожаные нагрудники солдат и с отвратительным треском ломало позвоночники. Вдалеке, сквозь звон мечей и крики сражавшихся солдат, раздавались выстрелы. Значит, фронтмены сдюжили и вступили в бой. Прекрасно.

Искатели смерти не понесли потерь, выпустив при этом дух из сотни пехотинцев, по меньшей мере. Сержант отдал приказ, и батальон вынырнул из гущи сражения. Всадники были распалены и жаждали крови и смерти. На острие обагренного кровью неприятеля копья Фобоса болтались чьи-то кишки. Он брезгливо стряхнул их на землю.

– Клином стройсь! – вновь крикнул сержант.

Когда батальон принял боевой порядок и понёсся на вражеских пехотинцев, вставших в каре, небо застлали стрелы.

– Щиты! – раздался голос командира.

Фобос совершенно механически поднял левую руку, к которой был прикреплен щит, над собой. Несколько стрел вонзилось в него с глухим звуком. Ещё несколько просто отлетело от щита и от брони скакуна.

– На смерть! – заревел батальон, врываясь в каре вражеских солдат.

Но на сей раз всё прошло не так гладко.

Всадники не смогли сломать строй неприятеля, а потому чётко организованный клин Искателей смерти растянулся по всей длине боевого построения врага. И тот не пренебрёг возможностью взять врага в клещи.

Нескольких солдат Хафенбаума уже сбили с коней. Однако сержант не спешил отдавать приказ об отступлении. Он яростно сражался с десятком, побелевших от страха при виде стального чудовища, пехотинцев Хемельбада. Конь его топтал врага как какой-нибудь мифический демон.

Звучали выстрелы вдалеке, а совсем рядом – крики солдат и стоны раненых, звон железа, свист стрел и тихое хлюпанье копий, пробивавших плоть. Фобос почувствовал, как его правая рука наливается свинцом и болит. Пот застилал глаза, а шлем то и дело норовил съехать набок.

Вражеский строй, наконец, дрогнул. Рота пехотинцев осталась на месте, образовав линию, а все остальные принялись отступать. Фобос бросил быстрый взгляд на основной фронт сражения.

– О нет, – глухо пробормотал он.

Хемельбадцы теснили армию Хафенбаума. Он не знал, что творится на правом фланге, но, судя по выстрелам, раздававшимся с прежней периодичностью, надеялся, что стрелки с Фронтира ещё живы и сражаются не на жизнь, а на смерть.

Искателям смерти не понадобился приказ сержанта, чтобы смять оставшуюся роту солдат и перебить всех до единого. Но и батальон понёс потери. Фобос увидел двоих мёртвых скакунов, несколько лежавших без движения тел в тяжёлых латах, а также одного убегающего коня. Не слишком высокая цена за то, чтобы силами одного батальона обратить в бегство целый вражеский полк и убить добрую сотню человек.

– Батальон, – устало обернулся сержант.

Едва он снял шлем, чтобы вытереть пот со лба, как метко пущенная стрела пробила его шею насквозь, а кровавый наконечник на пару дюймов высунулся из горла. Сержант недоумённо скосил глаза и нелепо задвигал руками. Он хрипел. Во рту пузырилась кровавая пена.

– В галоп! – звонко крикнул его помощник по имени Орвис Танго. Не меняя боевого порядка, Искатели смерти лихо объехали умирающего командира и ринулись во фланг следующей волны неприятельских солдат. Фобос уже не чувствовал рук, и не мог орудовать копьём с такой же ловкостью, как в начале боя. Да и в глазах врагов отныне царил не страх, а хмурая сосредоточенность. Положение изменилось в мгновение ока.

В центре сражения дела были всё так же плохи. Выстрелы фронтменов раздавались всё ближе и ближе. Фобос, превозмогая смертельную усталость, махал копьём, убивая противников. Но иногда натыкался на железный нагрудник, который не удавалось пробить с одного удара. И тогда, укрываясь щитом, ему приходилось посылать на врага своего коня. Удары закованного в броню тяжёлого скакуна сминали железные доспехи вместе с костями подобно ударам кузнечного молота.

Но врагов становилось всё больше и больше. Раж битвы застилал глаза Фобосу, но только теперь он заметил, что почти все Искатели битвы были мертвы, а он, гарцуя на коне, то и дело натыкался на трупы своих товарищей по оружию.

Мимо пронеслись на своих быстрых лошадях фронтмены.

– Отступаем! – яростно кричал один из них, оборачиваясь в седле и отстреливаясь из огромного пистоля, – всё кончено! Мы проиграли!

И, когда он решил перезарядить свой пистоль, вражеская стрела угодила ему в бок и выбила из седла, бросив чуть ли не под ноги коня Фобоса.

Фобос потерял счёт времени.

А сколько его в действительности прошло? От Искателей смерти осталась пара десятков человек. Знамёна лежали в груде мёртвых тел. Дождь прекратил, и сквозь тучи пробивалось недоброе красное солнце.

А враги всё шли и шли. Пехотинцы Хафенбаума не выдержали столь массивного удара и дрогнули. Фобос видел их убегающими, их спины, а также редкие очаги сопротивления. Но основная масса была брошена сюда, на правый фланг. Покончить с прославленным батальоном было делом чести для маршала Унгерта Эвера, военного диктатора Хемельбада.

Вот и он сам появился на холме в окружении свиты верноподданных. На ухо ему что-то шептал какой-то бледный человек, чьи тяжёлые чёрные доспехи странно выделяли его на фоне других хемельбадских командиров. Рукой он указывал в сторону Фобоса. Ему показалось, что у вражеского военачальника вместо глаз лишь два чёрных провала.

У Фобоса не было сил отмахиваться от прибывавших врагов. Его стащили с коня и обрушили на землю. От удара хрустнули кости, и солдата затошнило. Его схватили за ноги и потащили куда-то. Фобос увидел перед собой мёртвого фронтмена, смотревшего невидящим взглядом в небо, а рядом с ним – его огромный пистоль с надписью на стволе «Насмешник». Незаметным движением он схватил его и положил в щель между доспехами и поясом.

Услышав, что звуки битвы затихли, он понял, что остался последним живым Искателем смерти. А значит, ему уготовлено нечто похуже, чем убийство.

Пехотинцы, чьи лица были перепачканы кровью и грязью стащили с него шлем и скрутили руки за спиной, замотав неизвестно откуда взявшейся верёвкой.

Его тащили прямо к холму, на котором в позе победителя стоял маршал Эвер. Краем глаза Фобос заметил голову генерала Драйтера, насаженную на пику. Успели, сукины дети.

Фобос был контужен, а оттого не слышал ничего, кроме звона в ушах. Верёвки на руках разрезали. Унгерт Эвер что-то яростно кричал ему. Но солдат лишь тупо смотрел вдаль, видя перед собой только кровавый туман.

И тогда странный человек в чёрных доспехах мягко отстранил маршала в сторону и вышел к Фобосу, присев на одно колено. Солдат бросил взгляд на его глаза, но их не было. Из чёрных провалов на него смотрела бездна. Рядом с растерянным Эвером Фобос успел заметить усмехающегося Дэнза в доспехах вражеской армии.

– Присоединись к нам, воин, – раздался тихий, но властный голос прямо в голове Фобоса.

Губы слепого военачальника не двигались. Фобос недоумённо воззрился на него.

– Стань нашей разящей десницей, Фобос Тервин, – вновь проговорил голос, – так угодно Мортару.

Солдат отрицательно помотал головой.

– У тебя нет выбора, Фобос Тервин. Ты будешь нашим орудием.

И тогда Фобос резко выхватил пистоль из-за пояса и выстрелил прямо в лоб врага. Пистоль, названный «Насмешником», образовал третий провал между несуществующих глаз.

И в ту же секунду на Фобоса накинулось всё вражеское воинство, теперь почему-то потерявшее прежние очертания и выглядящее как нечёткие тени.

Адская какофония из криков, ядовитого смеха и визга раздавалась в голове Фобоса. Он умирал долго, но не чувствовал боли и приближения смерти. Поняв, что в нём больше не осталось сил, он лишь склонил голову направо и увидел знамя Искателей смерти, одиноко высившееся над кучей тел погибших воинов.

Серебряный череп вновь лукаво подмигнул ему. И солдат, почувствовав умиротворение, закрыл глаза.

Глава 47

Фобос очнулся и громко выдохнул от испуга. Чёртов кошмар. Его бросило в холодный пот. Законник огляделся по сторонам, желая удостовериться в реальности. Утреннее небо просвечивало сквозь кроны деревьев. Солнце заливало неровным светом их укрытие. Он ощупал себя. Нет ни лат, ни копья. Руки и ноги на месте. Боги, до чего же правдоподобный сон!..

Он потянулся к ближайшей бутылке, отпил немного и с отвращением выплюнул. То было вино, а вина сейчас ему хотелось меньше всего. Фобос хотел снять флягу с водой с пояса Дэнза, но лигийца вновь не оказалось рядом. Законник вздохнул. В его голове зашевелились смутные сомнения. Фобос поплёлся к ручью, чтобы умыться и попить воды.

Спустя полчаса он вернулся. Холодная вода подействовала отрезвляюще.

Ни Дэнза, ни лошади по-прежнему не было. Красное солнце вновь возникло перед глазами Фобоса. Как завороженный, он воскрешал в памяти события сна.

Что же это было? Вновь ему является этот безглазый солдат в чёрных доспехах. Что он имел в виду, говоря «стань нашей десницей»? Действительно ли речь шла о событиях сна? Или всё-таки…

Его размышления прервал неожиданно появившийся Дэнз.

– На чёрта я проснулся? – простонал он.

– Где ты был?

– На разведке.

– Неужели? – пристально посмотрел на лигийца Фобос, – и что же ты разведывал?

Дэнз пожал плечами, слезая с лошади.

– Не знаю. А что обычно разведывают? Обстановку?

Законник скрестил руки на груди.

– Не пытайся играть со мной в свои игры. Я не доверяю тебе, Дэнз.

Лигиец закатил глаза и состроил обиженное лицо.

– Вот чёрт. Я в глубокой печали, Улисс. Как ты мог так поступить со мной? Нашим отношениям конец.

– Собирай вещи, – глухо ответил ему Фобос, указав в сторону пожиток, – убираемся оттуда. До Лигинара осталось сущее ничего. Хотелось бы оказаться там к вечеру.

Лигиец как-то странно покосился на Фобоса и принялся собираться в дорогу, делая всё нарочито небрежно и медленно. Законник отвесил ему подзатыльник. Дэнз обматерил фронтмена, но всё же стал собираться быстрее.

– Голова раскалывается, – пробормотал Фобос, с трудом забираясь в седло Бонки.

– Это боги придумали, чтобы людям не слишком хорошо жилось, – вяло ответил ему парень, – твою ж налево, сколько мы выпили?

Фобос посчитал кучу пустых бутылок.

– Семь.

– Семь!

– Да.

– Ого! – только и ответил Дэнз.

Они отправились дальше, однако потеряли час на том, чтобы выехать из леса на лигинарский тракт.

– Уверяю тебя, друг мой Улисс, дорога должна быть здесь, на этом самом месте, – твердил Дэнз.

Однако дороги на этом самом месте не было.

– Куда же она девалась? – недоумевал лигиец.

Фобос молчал и лишь поскрипывал зубами – голова с похмелья раскалывалась так, что говорить было больно.

– Ты был на стороне противника, – прохрипел законник, когда спутники наконец-то нашли нужную тропу.

– Что?

– В моём сне. Была битва. И ты сражался на вражеской стороне.

– Надеюсь, моя сторона победила? – усмехнулся Дэнз.

– Да.

– Тогда в этом нет ничего удивительного. Я всегда знаю, в какой момент нужно переметнуться.

Фобос вновь с опаской покосился на него, но тот и виду не подал, принявшись насвистывать какую-то незатейливую мелодию.

Вскоре Фобос и Дэнз выехали на тракт. Солнце светило прямо в глаза, и законник натянул шляпу едва ли не до самого носа. Хотелось пить, но больше всего хотелось, чтобы этот день скорее закончился. С больной головой, с трудом связывая мысли в слова Фобос вряд ли покажется достойным представителем Фронтира.

Про Дэнза с его вечно блуждающим взором и говорить нечего.

То тут, то там возникали мелкие деревушки, жители которых проживали свою мерную и распланированную жизнь. Вдалеке, на залитых солнцем лугах паслись стада коров. В заводи рыбаки удили рыбу. Дети играли прямо посреди тракта, то и дело норовя попасть под колеса проезжавших время от времени экипажей и крестьянских телег, груженых всяким добром. Близилась осень, и скоро заморозки скуют реки, а с деревьев облетит листва. Смена времён года проходит в этих краях на удивление быстро и незаметно. Пряный осенний ветер вскоре выветрит остатки тепла из этих земель, и каждый крестьянин будет надеяться пережить очередную безрадостную зиму.

– Обрати внимание, что мы уже недалеко от Лигинара, – сказал Дэнз.

– Ага. Деревни выглядят опрятнее, – заметил Фобос.

– И солдат подозрительно много.

Действительно, по пути им встретилось несколько десятков небольших отрядов, маршировавших в сторону Скварны. Воины не обращали на путников никакого внимания, а лишь чётко выполняли указания своих сержантов.

Когда спутники миновали деревню, растянувшуюся вдоль дороги на добрую пару миль, Фобос молча съехал с тракта в сторону небольшого ручья и слез с Бонки. Он рухнул на колени рядом с ручьём и опустил туда свою голову.

– Боги, – прохрипел он, чувствуя, как ледяная вода, омывающая лицо, возвращает его к жизни, – как хорошо.

– Предлагаю привал, – сказал Дэнз, спрыгивая со своей клячи.

– Мы ещё не в Лигинаре, – ответил ему Фобос, зачерпывая горсть живительной влаги, – денег у нас навалом. Заночуем в любом месте внутри города. К тому же, скорее всего, придётся послать нарочного царю.

– Зачем? – удивился Дэнз, – выбьем с ноги дверь в его покои, приставим ствол к шее и рявкнем в ухо – помоги, сука, Фронтиру. Он поведётся.

– Ага, – вяло усмехнувшись, ответил Фобос.

Впрочем, он не отказался от идеи своего спутника подремать несколько часов.

Когда Фобос проснулся, солнце уже клонилось к закату. Он растолкал Дэнза, и они вновь тронулись в путь.

Дорога шла в гору. Когда они добрались до вершины пологого холма, Фобос поглядел вниз, в сторону горизонта, который был подёрнут сумеречной дымкой, и изумился.

– Ух ты, – сказал он.

Лигинар величественно растекался огромным пятном в низине. Отсюда были видны резные башенки Ставской крепости, гнездившейся в центре города. Десятки улиц расходились от неё во всех направлениях. Кавалькада огней освещала даже самые узкие и небольшие переулки. У Фобоса перехватило дыхание.

– Боги, да он огромен.

– Ага, – усмехнулся Дэнз, – столица, как никак.

Шпили десятков храмов высились над засыпающим Лигинаром. Приглядевшись, Фобос заметил ещё несколько небольших крепостей, окружённых крутым валом и каменной зубчатой стеной. Вокруг самого города стен не было.

– Бедняки селятся на окраинах и живут в ужасной тесноте, – поведал лигиец, когда они тронулись в путь, – потому что это даёт некие привилегии. Лигинар ежегодно разрастается в размерах, а потому вся деревенщина из окрестных земель закладывает свои неплохие, в общем-то, дома и участки для того, чтобы вселиться в халупу на окраине Лигинара.

– Но зачем?

– Я же говорю, привилегии. Налоговый оброк меньше, школы и университеты на каждом шагу, да и бесплатны для жителей Лигинара. Вот каждый и норовит влезть.

– Звучит диковато, как по мне, – признался Фобос.

– Знаю, – кивнул Дэнз, – но куда деваться людям?

Тут он был прав. Вся Лигия представляла собой провинциальную глушь. Жизнь встречалась только в городах. В остальном вся страна была вотчиной узурпаторов-землевладельцев, которые, как поведал Дэнз, обманными методами скупали землю у разорившихся фермеров-середняков и выживали тех со свету.

– Так что заставить наложить в штаны почтенную публику в трактире было морально верным решением, – усмехнулся компаньон.

До города оставалось всего ничего, пара часов пути. Спутники спустились с холма. Тракт круто повернул вправо, и за небольшим подлеском, растянувшимся вдоль дороги, они наткнулись на небольшую церковь, окружённую десятком крестьян. Те горячо спорили о чём-то с местным священником, стоявшим на паперти и с важным видом поучающим толпу.

– Сказано вам, чума с запада грядёт, – бурчал священник.

Фобос остановил Бонки и решил послушать. Дэнз вздохнул.

– А нам-то чего делать прикажешь, мил человек? – недоверчиво спросил у него приосанившийся бородатый фермер.

– А ты писание давно открывал, морда безбожная? – рявкнул священник, – грамоте тебя на кой ляд учили, огузок? Открывай да читай, чего делать надо и как пред Лигинаром душу облегчить.

– Деньги тянет, – со знанием дела цокнул Дэнз. Спутники дали лошадям шенкеля и отправились дальше.

Вскоре по обе стороны от тракта стали в большом количестве возникать домишки и убогие придорожные трактиры. Со временем их становилось всё больше и больше до тех самых пор, пока вся дорога не начала представлять из себя густо застроенную улицу.

– Мы уже в Лигинаре? – уточнил Фобос, с сомнением оглядывая покосившиеся бедняцкие дома, липнувшие друг к другу.

– Причём давно. Это западное предместье. Парадный вход находится с другой стороны.

– Царь действительно выселил людей на западную окраину, чтобы гости с востока не видели, в каких условиях здесь живут люди? – изумился Фобос.

– Привыкай, Улисс.

Луны поднялись на небо, и Дэнз предложил поискать ночлег. Но Фобос упорно стоял на том, чтобы предварительно оповестить царя о своем появлении.

– Не думаю, что сейчас с нами будет кто-то разговаривать во дворце.

– Тебя и не просят думать, – едко ответил законник.

Миновав с десяток бедняцких кварталов, спутники, наконец, выехали на мощеную дорогу, вдоль которой располагались дома зажиточных горожан. Фобос вертел головой по сторонам, но жилища лигинарцев не имели каких-то отличительных особенностей и выглядели как каменные коробки в два или три этажа. Попадались и резные деревянные избы, но вместо затейливых орнаментов, как в Скварне, на них были налеплены безвкусные и явно штампованные в ближайшей ремесленной мастерской наличники.

Единственное, что отличало Лигинар от Скварны, это освещённость улиц масляными фонарями, а также его чудовищные размеры.

В хитросплетениях улочек нетрудно было запутаться. Народу было много, да и торговля шла бойко, несмотря на столь поздний час. Но Дэнз ехал впереди. Казалось, что он знал, каким путём им стоит следовать.

Несколько раз они натыкались на патрули городских стражников, недобро косившиеся на спутников. Возле одного из трактиров Дэнз увидел капитана царской гвардии в красном мундире, расшитом золотом и указал на него Фобосу.

– То, что надо, – сказал лигиец, – парень явно знает, как попасть во дворец.

Гвардеец был расположен к разговору.

Дэнз заказал ему бутыль вина и спросил разрешения подсесть за стол. Капитан не возражал.

– Мы здесь по делу, капитан, – сразу перешел к сути законник, – как ты мог заметить, мы не из здешних краёв и следуем с важным поручением.

– Вот как? – усмехнулся капитан, пригубив вина и покосившись на Дэнза, – я слушаю. Мы, лигийцы, славимся гостеприимством. Думаю, я смогу организовать вам хорошую встречу.

– Нам нужно к царю, – встрял Дэнз.

Капитан даже поперхнулся.

– Что? – спросил он, сочтя слова Дэнза шуткой.

Он окинул спутников пристальным взглядом. Какой-то хмурый бородатый чудила в шляпе и плаще, а в компании с ним – вырядившийся в нелепые одежды лигийского чиновника юнец. «Не преступники ли они?» – подумалось капитану.

– Мы движемся с Фронтира, – сказал Фобос, – нас послали передать важное послание лигийскому царю.

Капитан жестом попросил показать какие-либо бумаги. Фобос протянул ему письмо Драйтера.

Лигиец покосился на вскрытую печать и ознакомился с содержимым, то и дело глядя на фронтмена.

– У меня всё равно остались сомнения, – сухо ответил гвардеец.

– Он думает, что мы порешим царя, – сказал Дэнз.

Капитан кивнул.

– Послушай, капитан, – сказал Фобос уставшим голосом, сняв шляпу и положив её на стол. Когда он потянулся за «Насмешником», военный быстро положил руку на свой кортик и как-то собрался.

– Спокойно, спокойно, – пробормотал Фобос, вытаскивая пистоль и кладя его рядом со шляпой, – я лишь хочу показать чистоту своих намерений. Дэнз, последуй моему примеру.

Нехотя, спутник Фобоса тоже положил свой пистоль на стол.

– Теперь перейдём к сути, – сказал законник, разрядив обстановку, – мы тащились уйму миль и потеряли много крови во время этого путешествия. Из письма тебе известно, что происходит на Фронтире.

– Мы давно не получали вестей оттуда, – сказал капитан, – но я не интересовался новостями с западных окраин. У меня другой круг обязанностей.

– Ваши западные окраины скоро отправятся в Небытие, – сказал Фобос.

– Не понимаю.

– Хафенбаум отказался снабжать Фронтир провиантом и боеприпасами. Жители разбрелись во все стороны. Половина городов взбунтовалась и принялась резать друг друга. Другие отправились терроризировать Лигию.

– А мне-то какое дело до этого? – недоверчиво спросил капитан, – проблемы Фронтира должны решаться на Фронтире, а не в Лигии. Боюсь, друзья, вы совершенно зря проехали столько миль и пролили столько крови. Царь не денежный мешок.

– Тихо! – Фобос поднял руку. Эта резкая фраза произвела впечатление на капитана, и он был готов слушать, – Дело не в том, что рассыпался Фронтир. Дело в том, что к западу от него уже точат ножи.

– Фронтир – это известный край цивилизованных земель, – неубедительно пробормотал капитан.

Законник расстегнул рубаху и показал коллекцию шрамов на груди.

– Можешь выстраивать любые выводы, капитан, но эти шрамы мне достались от тех, кто живёт за краем цивилизованных земель, – сказал он, – я такой же стражник, как и ты. Аудиенция у царя – вот, что я прошу. Мы пойдём без оружия, и ты можешь приставить к нам столько солдат, сколько посчитаешь нужным.

– Но я не верю твоим словам, – покачал головой капитан, – даже если предположить, что к западу от Фронтира всё же кто-то живёт, вряд ли им удастся совладать с нашей превосходно вымуштрованной армией.

– Там, к западу от Бирденских гор, затевается нечто страшное, – сказал Фобос, – я говорю не о кучках бандитов или племенах аборигенов. Мгла нависает над Фронтиром, и вскоре эта мгла будет готова наброситься на Лигию. Понимаешь?

– Никакой конкретики, – сказал капитан.

– А ты думаешь, меня бы послали за тридевять земель, если бы вся угроза заключалась в бандитах-голодранцах? Каждый житель Фронтира носит при себе ружьё. Мы бивали аборигенов, находясь в меньшинстве. Но сейчас с запада грядёт беда… совершенного иного рода.

Дэнз вытащил из запасов награбленного несколько золотых монет и положил их перед капитаном.

– Дела серьёзные, капитан, – сказал он, – мы готовы подкупить тебя ради того, чтобы ты позволил отвлечь своего драгоценного царя от дел насущных.

Гвардеец несколько секунд боролся с искушением взять деньги, но вскоре сдался и положил их в карман.

– Многое из того, что ты наплёл, кажется мне чушью, – сказал он законнику, – но раз вы готовы платить такие деньги ради того, чтобы донести послание до царя, значит, дело, скорее всего, серьёзное. Я могу устроить вам встречу. Это нетрудно.

– Что требуется от нас? – спросил Фобос.

– Пойдёшь ты один, – сказал капитан, вставая, – без оружия и фокусов. Сегодня остановитесь в гостинице «Хромой вол», что на Кожевенной улице.

– Почему именно там? – спросил Дэнз.

– Для того, чтобы мой денщик не ломал голову, где вас искать. Утром я пришлю его в гостиницу. Естественно, – он обратился к законнику, – ты приведёшь себя в порядок и отрепетируешь речь. Царь три шкуры с меня спустит если подумает, что я приволок какого-то клоуна во дворец. Всё ясно?

– Вполне, – улыбнувшись, кивнул Фобос.

Капитан молча поклонился и ушёл. Фронтмен оплатил вино, после чего пошёл к лошади, привязанной напротив трактира.

– Деньги поистине творят чудеса, – вздохнул он.