Законник

Глава 25

На следующее утро Фобос проснулся и увидел ангела.

– Это Венда Дист, – раздался голос Ланц Фельда.

Законник понял, что это не сон.

Впрочем, когда он слегка повернулся на кровати, чтобы получше разглядеть гостью, волшебное наваждение пропало. Но Венда всё равно была красивее всех, кого Фобос когда-либо встречал.

Она стояла в дверях, нахмурив брови, и в то же время как-то робко и застенчиво глядя на законника своими серыми глазами. В руках она перебирала роскошную косу тёмных волос. Фобос хотел сказать что-то ей, но изо рта вырвался лишь надсадный хрип, а затем – крепкий кашель.

– По большому счёту, ей было интересно, что за пижона пытаюсь я выходить в своей хижине, – усмехнулся Ланц Фельд, пропуская девушку вперёд.

– Как его зовут? – спросила Венда у старика. Голос у девушки был звонкий, но в то же время спокойный и, что называется, «бархатный».

– Понятия не имею, – пожал плечами Ланц Фельд, – эй, бенгель, как тебя зовут?

Он обратился к Фобосу в шутку, зная, что тот ещё не настолько выздоровел, чтобы поддержать беседу.

– Фобс, – тихо выплюнул из себя законник и зашёлся неудержимым кашлем, – Фобос.

Он с трудом смог произнести своё имя, но всё же ему это удалось. Опять потянуло блевать.

– Смотри, красавица, на что он готов, чтобы угодить прекрасной даме, – Ланц Фельд легонько хлопнул Венду по плечу. Та покраснела и потупила взгляд.

Она принялась снимать бинты. Старик делал это много раз, пропитывая их какой-то мазью, поэтому Фобосу было решительно непонятно, с чего вдруг он притащил Венду. Хотя её общество было законнику приятно.

– Я знаю кое-какие техники, – сказала она и густо покраснела, увидев, что покраснел и Фобос, – я не об этом, пошляк!

Ланц Фельд незаметно испарился, насвистывая какой-то старый марш фронтменов.

Девушка разбинтовала грудь Фобоса.

– Ого, – тихо сказала она и тут же ойкнула, догадавшись, что Фобос хоть и почти немой, но не глухой.

Венда натерла руки какой-то травяной настойкой и принялась втирать её в раненое тело Фобоса.

Боги, ему никогда не было так хорошо. Казалось, что от твёрдых, но нежных прикосновений девушки исцеляются все раны.

В том числе и душевные.

Она аккуратно массировала его руки. Фобос, превозмогая боль, попытался напрячь их, чтобы стали видны мускулы. Венда это заметила и улыбнулась, вновь залившись румянцем.

И сам законник стянул губы в кривое подобие улыбки.

Как ни странно, ему не было больно от этого массажа. Венда втёрла настойку и как следует размяла мышцы фронтмена.

– Это чтобы ты не превратился в мешок с костями и мясом, – сказала она, – я научилась этому у одного шамана аборигенов. Некоторые считали меня ведьмой, но старик Фельд разобрался с ними.

«Ну и нравы здесь!» – подумалось Фобосу.

Вскоре девушка, к великой грусти фронтмена, закончила и вновь туго забинтовала раненое тело Фобоса.

– Я приду завтра, – пообещала она, вставая с кровати, – поправляйся и, быть может, перебросишься со мной парой слов.

– Да, – хрипло выдавил из себя Фобос и вновь зашёлся кашлем.

Венда ушла. В голову законника закрался миллион разных мыслей, которые не появлялись там со времён первых дней осады Рубежа.

◆ ◆ ◆

– Я был очень хорошим законником, Фобос, – вновь завёл свою шарманку Ланц Фельд.

На улице вечерело. Все мысли фронтмена были заняты исключительно Вендой.

– Холодные руки, чистая голова, горячее сердце, как говорили тогда, – продолжил старик, – жаль, что не все следовали этим словам. Жаль, жаль…

На сей раз он помолчал с минуту. Затем продолжил рассказ. Это было так неожиданно, что Фобосу даже стало интересно.

– Моя жена, Луиза, была прекрасным цветком прерий, – тихо сказал старик, – и я любил её больше жизни. А она любила меня. В самые тяжкие дни лишь мысли о ней не давали мне сойти с ума. И даже сейчас, на закате своей жизни, когда всё начинает валиться у меня из рук, я вспоминаю её улыбку. И мне становится тепло на душе. Я ничего не забыл, бенгель. Её образ навечно у меня в сердце. Такой родной… и такой призрачный.

Старик вновь замолчал. Видимо, он решил рассказать про жену, увидев интерес фронтмена к Венде Дист. Его нельзя было не заметить. Посидев ещё несколько минут, старик отправился спать.

Утром Фобос очнулся от того, что разговаривал сам с собой. Несказанно удивившись этому, он попытался встать. Мышцы болели самую малость меньше, чем накануне. Так что, вновь усевшись на кровати, законник ощутил приступ тошноты.

Справив нужду в ведро, он разбудил этим старика.

– Не спится, бенгель? – хмуро спросил тот, не вставая с кровати, на которой лежал, накрывшийся потёртым плащом.

– Воды, – прохрипел Фобос.

Не мешкая, старик поднялся с кровати и налил законнику целую кружку воды, за ночь согревшейся в хижине.

– Спасибо… – законник дрожащими руками принял кружку из рук старика.

Тот смотрел недоверчиво и изумлялся.

Фобос едва не выронил её – настолько тяжёлой она показалась ему теперь. Но всё же жадно влил в горло всё содержимое и шумно выдохнул.

– Спасибо, – вновь тихо сказал он.

– Что ж, ты поправляешься быстрее, чем я думал, бенгель, – отметил Ланц Фельд, наливая ещё одну кружку, – как себя чувствуешь?

– Тошнит, когда говорю, – произнёс Фобос, – трудно… говорить.

– Понимаю, – кивнул старик, – ляг, отдохни.

Фобос послушал его совета и вскоре вновь отправился в мир сновидений. Сны его были цветными и безмятежными. Впервые за долгие годы.

◆ ◆ ◆

Венда Дист пришла после того, как Фобос прикончил целую тарелку похлёбки. Его неимоверный голод был утолён. Законник прилёг на кровать, и в то же мгновение скрипнула дверь.

«Чёрт» – расстроился Фобос.

Если бы он ел чуть помедленнее, то знатно бы удивил Венду тем, что способен самостоятельно приподниматься на кровати и принимать пищу.

Впрочем, у него был ещё козырь в рукаве.

– Здравствуй, – хрипло сказал он. Голос у него был как у пропитого разбойника и напугал бы кого угодно. Но девушка улыбнулась.

– Старик Фельд был прав. Ты действительно быстро поправляешься, – сказала она, изобразив поклон.

– А то, – заметил Фельд, кашлянул и вышел из хижины, закрыв за собой дверь.

– Старик… падок на лесть?

– Да, – кивнула девушка, усаживаясь на кровать и снимая бинты, – но он добрая душа.

– Довольно… скрытный… – прохрипел законник.

Венда лишь с укоризной посмотрела на него.

– После такой жизни чудом, что он вообще остался человеком, – вздохнула она и принялась лить настойку на руки. Комната тут же запахла пряными лесными травами.

– Расскажи… – попросил Фобос.

Венда с сомнением поглядела на законника.

– Он сам расскажет, если посчитает нужным, – тихо сказала она, – просто… Он притащил тебя в деревню, когда на тебе место живого не было, и думал, что ты уже не то, что на ноги не встанешь, но и говорить не сможешь.

– Вот как…

– Да. Это о многом говорит.

Девушка вновь растёрла настойку по мышцам Фобоса. Руки у неё были ледяными, но каждое прикосновение приятно согревало кожу законника.

– Это чудесно, – тихо пробормотал он. Венда покраснела и звонко рассмеялась.

– Будет тебе.

– Я не шучу.

Венда закончила массаж, но её рука подозрительно долго задержалась на руке Фобоса. Она пристально посмотрела в глаза законнику, но тут же отвела взгляд.

– Завтра увидимся, – сказала она, после чего вновь ушла.

И Фобос остался наедине со своими мыслями.

Но… произошло нечто странное. И дело не только в том, что с момента его падения в ущелье законника перестали одолевать приступы чёрной меланхолии. Сами мысли в голове Фобоса приняли иную направленность.

Всё, о чём он думал раньше – отступило. Он не помнил, не осознавал свою прежнюю жизнь. Обрывки воспоминаний всё же смутно проносились в повреждённых отделах мозга, но законник даже не догадывался, каким он был раньше.

Он не мог вспомнить, что раньше считал себя бесчувственным животным, машиной для убийства. Что он ненавидел весь мир, мечтал обрушить на него свой гнев. И всё же надеялся стать таким, как другие люди. Надеялся когда-нибудь научиться любить и радоваться жизни.

А теперь…

Венда Дист.

Всё дело в ней.

При мыслях о девушке внутри Фобоса растекалось тепло. Такого с законником не случалось уже давно.

«Я влюбился», – подумал он.

На его лицо тут же наползла глупая ухмылка. Он влюбился.

Хотелось прямо сейчас встать с кровати, размять затёкшие мускулы и пойти к ней. Он бы сказал «Смотри, Венда, твои прикосновения затянули самые сильные раны».

Но, к сожалению, сил на это не было. И Фобос вновь предался сладким грёзам, с нетерпением ожидая следующего визита девушки.

Через несколько часов вернулся старик и принялся вновь болтать о ханготцах.

– В прошлый раз мы их здорово припугнули, бог свят, – зло сказал он, рухнув на стул, – но гады припёрлись снова.

– Что им надо? – хрипло спросил Фобос. Старик вздрогнул.

– Непривычно, что ты теперь можешь разговаривать, – почесал он седую голову, – их главнюк подбивает клинья к Венде.

Кровь вскипела в венах законника. Да как этот грязный ханготский ублюдок смеет вообще смотреть на Венду? Ничего, когда Фобос поправится, он задаст ему хорошую трёпку. Если только…

– Почему бы… просто не пристрелить…

Ланц Фельд сурово взглянул на Фобоса. Непривычно колючий взгляд.

– Нет, бенгель, – строго и сухо сказал он, – здесь другие порядки. Другие нравы. В конце концов, именно от беззакония, именуемого законом, я и ушёл в своё время с Фронтира.

– Расскажи…

– О чём?

– Луиза… Цветок прерий, – Фобос зашёлся кашлем.

Ланц Фельд сразу помрачнел.

– Право, бенгель, я не…

– Расскажи…

– Ладно, – хмуро буркнул Ланц Фельд, опустив голову. Что-то во взгляде законника заставило его подчиниться, – Луиза… душа моя… покойся с миром. Мы были обручены и собирались сыграть свадьбу. Я любил её больше жизни, бенгель, тебе это ведомо?

– Нет.

– То-то и оно. А я каждый миг думал о Луизе. И о Карле.

– О Карле?

– Так звали моего сына, – сказал Ланц Фельд. Речь его становилась всё тише и тише. Он погрузился в воспоминания, – в Бирдене в четыреста двадцать пятом…

Четыреста двадцать пятый! Это же больше полувека назад! Фобос тогда даже не родился. Да что там Фобос, даже Драйтер тогда пешком под стол ходил.

И вновь это имя. Драйтер. Оно тянуло за собой какие-то важные, но неприятные воспоминания. Старик тем временем продолжал.

– Она прознала, что командир батальона бирденских налётчиков не брезгует брать взятки с преступников и отпускать их на все четыре стороны, а потом обставлять это как побег. Получать от Хафенбаума деньги на укрепление тюрем, строить хлипкие камеры и класть остаток денег себе в карман, – бормотал Ланц Фельд, – и рассказала об этом мне. Я поведал о случившемся своему ближайшему другу, который должен был довести начатое до конца, а сам собрался в Хафенбаум. Но за мной погнались. Я сразу же почуял неладное, обогнал преследователей и вернулся домой. Но Луизы и Карла там не было.

Друг Ланца Фельда обо всём донёс командиру, с которым был в доле. Луизу и юного Карла связали и утопили в реке.

– Мне никто не верил, – зло прорычал Ланц Фельд, – и все делали вид, будто ничего не произошло. В каком-то забытьи я ежедневно ходил на службу. Батальонный лекарь втирал мне, что Луиза бросила меня и укатила в другой город, а я просто схожу с ума. Но однажды…

Однажды Ланц Фельд гнался за бандой фальшивомонетчиков, которые укрылись в рыбацкой деревне. Рыбаки как раз вернулись с уловом.

– Я стоял и смотрел на то, как разрезали два мешка. Луиза и Карл… Распухшие, посиневшие, что я едва их признал… Но это были они.

Вынести это Ланц Фельд уже не мог. Он повернулся и поехал куда глаза глядят.

И так оказался во Внутренних землях, где долгое время чурался людей и жил бирюком. Но в конце концов понял, что не таким его хотела бы запомнить Луиза. И не такой пример он хотел бы подать своему сыну.

– Пламенное сердце, – сказал он с невыразимой тоской в голосе, – это всё, что у меня осталось. Так мне говорила моя Луиза… покойся с миром, бедняжка. И ты, Карл… увидимся на той стороне.

И старик тихонько заплакал.

Что-то перевернулось внутри Фобоса. Это было невыносимо. Сердце законника, прежде чёрствое, теперь разрывалось от сострадания. Теперь-то всё стало понятно. Старик не хотел умереть злобной, сумасшедшей и чёрствой тварью. Он когда-то любил жену, когда-то воспитывал сына и заботился о них обоих. И то, что те погибли, вовсе не означало, что и ему следует убить в себе человека.

Так он и остался во Внутренних землях, понемногу обвыкаясь.

– Здесь добрые люди, – наконец, сказал Ланц Фельд, – здесь всегда жили добрые и простые люди, которые способны находить счастье в повседневных вещах. Приглядись к ним, бенгель, и ты поймёшь, как устроена жизнь.

С этими словами он поднялся со стула, лёг на кровать и вскоре заснул.

Глава 26

На следующий день Фобос встал с кровати.

– Осторожнее, бенгель, – говорил Ланц Фельд, поддерживая фронтмена, – осторожнее.

– Голова кругом идёт, – пожаловался мужчина, размахивая руками, чтобы ухватиться за что-нибудь. Старик мягко подвёл законника к стене, и Фобос облокотился на неё. Фронтмен тяжело дышал.

– Блевать не тянет?

– Нет.

Но Фобос всё равно чувствовал себя как с сильнейшего похмелья. С другой стороны, теперь его не тошнило, когда он говорил. Это не могло не радовать.

Фобос обошёл всю хижину вдоль стены, после чего вспотел и присел на кровать.

Но прогресс виден налицо. Старик довольно смотрел на законника, кивая головой.

Помимо этого, к Фобосу постепенно начала возвращаться память. Понемногу, медленно, но он вспоминал, кто он такой. И сразу же рассказывал об этом Ланц Фельду, чтобы не забыть, будто вся его предыдущая жизнь была сном.

Почему-то в голове упрямо воскрешались события времён осады Рубежа. Но Фобос не чувствовал в себе достаточно сил для того, чтобы вновь пережить этот кошмар. Однако он осознавал, что нечто важное было похоронено в тех временах.

И, несмотря на то, что законнику удалось вспомнить, кто он такой, чем занимался и как оказался в ущелье, он напрочь забыл о том, что терзало его разум последние дни, месяцы и годы. Если бы Фобос смог это вспомнить, то почувствовал бы разительный контраст между тем, кем он был раньше, и тем, кем он являлся теперь; между своими прежними чёрными думами и приступами меланхолии и между своим нынешним состоянием – спокойным, кротким и ожидающим чего-то хорошего впереди.

– Это удивительно, бенгель, – качал головой старик, – никто не выжил бы при падении с такой высоты. Тебя что, боги уберегли?

Фобос лишь с трудом улыбался. Про встречу с потусторонними силами он так и не смог вспомнить.

По-прежнему приходила Венда, чтобы размять мышцы законника и натереть их настойкой. Фобос с нетерпением ожидал этих недолгих встреч. Они давали ему сил, чтобы жить дальше и бороться с ранениями.

Спустя несколько дней, когда он уже начал есть за двоих и ходить по хижине без посторонней помощи, Венда Дист отчего-то не появилась в назначенный час. Старик был мрачен, но ничего не говорил.

– Помоги-ка мне выйти на улицу, – задумчиво попросил Фобос.

Приобняв законника, Ланц Фельд осторожно вывел его на крыльцо.

Много дней Фобос не видел солнечного света, а потому зажмурился и прикрыл рукой глаза. В нос ударил запах редких лесных цветов, трав и густой аромат хвойных деревьев, от которого вновь закружилась голова.

– У-ух, – ошеломлённо проговорил он, хватаясь за дверной косяк, чтобы не упасть. Но Ланц Фельд крепко держал его в своих руках. Он провёл Фобоса и помог тому усесться на скамейку перед домом. Спиной фронтмен прислонился к фасаду и надвинул на глаза шляпу, чтобы солнце не слепило.

Ряд невысоких деревянных домишек теснился вдоль широкой и грязной улицы по левую и правую сторону. Все они были огорожены частоколом высотой с десятилетнего ребёнка.

Где-то из труб валил дом. Хижина Ланца была последней на улице – дальше начинался густой лес. С другой стороны улица же упиралась в невысокое каменное строение, напоминавшее церковь.

– Это наша ратуша, – не без гордости сказал старик, заметив направление взгляда Фобоса, – там мы обсуждаем все насущные проблемы.

– Сколько же… человек тут живёт? – переведя дыхание, спросил Фобос.

– Двадцать три.

– И у вас нет никакой… защиты? Стен? Солдат? – Фобос говорил рублеными фразами, чтобы его не замутило.

Ланц Фельд лишь рассмеялся каркающим смехом.

– А вам сильно помогли ваши стены? Разве ваши солдаты не подняли ружья против друг друга?

– Я бы… – устало пробормотал Фобос, но не закончил фразу, потому что старик заговорил вновь:

– Каждый сам за себя, бенгель. Деревень во внутренних землях немного, но мы никогда не хотели подчиняться законам Фронтира, которые писались на основе чуждых нам законов Хафенбаума и Лигии. Мы хотели свободы.

– Свободы… – глухо повторил законник.

– Она не даётся легко. Мы добываем её каждый день тяжким трудом. Но это настоящая свобода, – мечтательно произнёс Ланц Фельд.

– На что же вы… живёте?

– Ты про деньги? У нас нет денег. Они нам не нужны, – пожал плечами старик, – мы сами добываем себе пропитание. Иногда обмениваем его на лигийские лекарства или хафенбаумский порох.

– А разбойники?

– Что «разбойники»? – не понял Ланц Фельд.

– Не нападают на вас? – устало спросил Фобос.

– Зачем? У нас нечего брать. Нельзя украсть то, чего у нас нет.

Фобос задумался. Здесь живут определённо бедные люди. У них ничего нет, кроме того, без чего они умрут.

Аскетическую обстановку он, наверняка, встретит в любой хижине на улице. Здесь никто не порежет соседа в переулке из-за золотого ожерелья, потому что здесь нет золотых ожерелий. Они живут на отшибе мира, не признают законы и не интересуются тем, что творится вокруг. И они… счастливы?

– Я родился в Бунтвайне, – начал рассказывать Ланц, – и был фронтменом ещё до того, как ты из мамки вылез. Но тогда Фронтир плясал под дудку Хафенбаума. Слишком много бестолковых законов, которые требовалось выполнять, чтобы не умереть с голоду. Слишком многим это не нравилось. Слишком многие уходили, кто в Бетвуд, кто сюда.

– Что ты сказал? – удивился Фобос, услышав знакомое слово. Он напрягал память, пытаясь вспомнить, где слышал его раньше, но все было тщетно.

– В Бетвуд, – ответил Ланц, – это столица страны бандитов на западной оконечности Этельвельда.

– Я что-то слышал об этом, – неуверенно произнёс законник.

– Это полулегендарное место, – поведал Ланц и добавил не без гордости, – но я бывал там и знаю, как туда добраться. На самом деле, многие не верят, что Бетвуд до сих пор стоит и там кто-то живёт. Чудо, что меня не убили. Многие на Фронтире не верят, что оно существует… Страна бандитов… Звучит и правду, как сладкая ложь. Но оно есть.

Если бы только Фобос смог вспомнить свои старые мысли о Бетвуде, которого нет, и о баронстве сынов Запада, он бы тут же напал на старика с расспросами. Но сейчас в его голове слово «Бетвуд» обозначало лишь столицу местности неподалёку от Фронтира, а не затерянное и легендарное государство разбойников, где никто не бывал, а те, кто всё-таки отваживался сунуться в эти мифические земли, не возвращался. Многие люди, которых Фобос встречал на пути, летели туда на крыльях. Но глядя на них законник лишь крутил пальцем у виска.

Впрочем… Фобоса больше интересовали насущные вопросы, а не политическое устройство мира.

– Как думаешь, я быстро поправлюсь? – спросил он у Ланца.

Старик внимательно осмотрел фронтмена, заставил встать, слегка подвигать руками, затем осмотрел его глаза и небольшую рану на груди, пояснив, что раньше был батальонным лекарем.

– На тебе всё как на собаке заживает, – кивнул он удовлетворённо, – но куда ты спешишь? Так не терпится вернуться на Фронтир, раздираемый гражданской войной?

– Я не могу вспомнить, почему мне надо в Лигинар, – признался Фобос, – но, кажется, это очень важно.

– Дело твоё, бенгель, – пожал плечами Ланц. Он закурил папиросу и протянул Фобосу. Тот покосился на неё, но не закурил.

◆ ◆ ◆

А потом Фобос увидел их.

Три человека на лошадях, вооружённые длинными ружьями.

Облачены они были в ханготские плащи.

Ланц Фельд выронил папиросу изо рта и грязно выругался.

– Ублюдки ищут Венду, – пробормотал он.

У Фобоса зашумело в голове. Он инстинктивно потянулся рукой к портупее, но привычного «Насмешника» в ней не оказалось. Старик не заметил этого движения и встал, завидев, что ханготцы медленно двигаются в их сторону.

– Где девчонка? – зло спросил всадник, ехавший впереди всех.

Смотрелся он развязно. Видать, думал, что ему всё дозволено.

– Убирайтесь отсюда, сукины дети, – ледяным тоном ответил ему Ланц Фельд, опёршись на изгородь, – неужели с первого раза не было ясно?

Налётчики переглянулись и засмеялись нервным смехом. На их стороне было численное превосходство и вооружение. Но всё же они чуяли в противостоящем им старике некую силу.

Ближайший всадник вскинул ружьё и прицелился в Ланц Фельда. Тот не шелохнулся.

У Фобоса внутри всё обмерло. Какой-то паралич сковал все его мышцы ледяным ужасом.

– Пуф, – сказал ханготец, делая вид, что стреляет.

Они подъехали ещё ближе. Ланц Фельд по-прежнему не двигался.

– Девчонка, – вновь сказал налётчик, – где она прячется, старый пень?

– Вы не найдёте её, отродья ублюдские, – сплюнул Ланц Фельд, – убирайтесь подобру-поздорову. Убирайтесь!

И тут ханготец заметил Фобоса. Законнику было больно двигаться, но налётчик решил, будто бы тот держит ситуацию под контролем и не шевелится не по той причине, что не может, а потому, что выказывает тем самым превосходство. Гримаса боли на лице Фобоса была принята за насмешливую ухмылку.

Ханготец неуверенно переводил взгляды с Фобоса на Ланц Фельда. Что-то заставило его засомневаться в своём решении открыть огонь.

Законник явно внушал ему страх.

– Чёрт с вами, деревенщина, – плюнул он на землю, – мы придём через несколько дней, когда наши парни вернутся в лагерь.

Он развернул лошадь. Его спутники последовали его примеру.

Ханготец обернулся:

– И будьте уверены, черты лесные, что от вашей вшивой деревеньки не останется и камня на камне. Мы тут всё перевернём, но найдём эту шалаву.

О чём-то переговариваясь, налётчики медленно покинули деревню.

Ланц Фельд обернулся к законнику. Лицо его посерело. Но он выдохнул.

– Слава Мортару, – тихо сказал он.

– Ведь ты говорил, что вы прогнали ублюдков, – напомнил ему Фобос.

– Прогнали. Но они припёрлись снова. Венда расцарапала одному из них лицо и убежала. И вот они приехали в третий раз.

– Их всего трое, – намекнул Фобос.

– Мы не нарушим закон внутренних земель, – сурово ответил на это старик, – я достаточно прожил в этих краях, бенгель, и я точно не хочу превращать их в новый Фронтир.

– «Закон внутренних земель»! – передразнил его законник, – ты хочешь, чтобы ублюдки взяли то, что им не принадлежит и ушли безнаказанно?

Ланц Фельд вздохнул.

– Закон внутренних земель не в этом, бенгель.

Он помолчал. Фобос ждал, когда он договорит.

– Мы никогда не стреляем первыми. Так здесь всё устроено. И так всё должно оставаться. Пусть и формально, но порядок есть порядок. Если мы придумаем, как справиться с ситуацией, то это будет хорошим знаком для всех, предзнаменованием того, что внутренним землям не уготована судьба Фронтира.