– Это все он, – Ульяна Андреевна показала пухлой ручкой на человека в белом халате. – Это все его дьявольская машина времени жрет наше электричество. Инженер Тимофеев во всем виноват.

Тут человек в пиджаке внезапно обрадовался и, подойдя к инженеру, начал со всех сил трясти его руку:

– Рад. Очень рад. Премного наслышан. А ведь у нас к вам есть дело. Такое, что вы ахнете. Давайте пройдем к вам. Чтобы, так сказать, тет-а-тет.

И, схватив инженера Тимофеева в охапку, человек в пиджаке ушел с ним вверх по лестнице. Следом шли человек с рыжим чубом и моряк в тельняшке.

– Это представители органов, – ахнул Шпак, когда странная компания удалилась. – Это они Тимофеева пришли арестовывать.

Тут раздался звук падающего тела. Это было тело Ульяны Андреевны.

***

В квартире номер сорок девять человек в пиджаке наконец-то выпустил из своих объятий инженера. И тот буквально рухнул на диван.

– Что, что вы от меня хотите?

– О, не беспокойтесь. Мы к вам от вашего старого знакомого – Жоржа Милославского. Помните такого?

– Конечно, помню. Так ведь он же в тюрьме!

– Он – да. А вот мы пока нет. Я слышал кусочек вашего разговора с той милой дамой в подъезде. Так вот, идея увидеть коммунизм через пятьдесят лет меня с моими товарищами очень, очень прельщает. Особенно если учитывать сложившиеся обстоятельства.

– Но кто вы такой, черт вас побери? Кто вы такой?

– О, я забыл представиться. Миль пардон. Бендер. Остап Ибрагимович. А это мои друзья. Капитан дальнего плавания Козлевич и мой старший помощник Шура. Александр Балаганов. Мы только сегодня прибыли в столицу с юга и сразу, сразу к вам. Так вот какое у нас есть предложение…

Предложение Остапа сводилось к следующему. Инженер Тимофеев забрасывает трех добровольцев лет так на пятьдесят (а можно и на пятьдесят пять) вперед. А те по возвращении рассказывают ему про светлое будущее, построенное для потомков на всей территории РФ, а может, и за ее пределами. И самое главное, привозят из путешествия какие-нибудь технические артефакты, которые наверняка заинтересуют изобретателя.

Предложение Остапа весьма заинтересовало инженера.

– Я думаю, я знаю, что через пятьдесят лет будут изобретены совершенно невероятные вещи. Человечество, наши советские инженеры наверняка придумают и способ передавать изображение на расстоянии, и автомобили, управляемые без водителя, и личного секретаря, сидящего в переносном телефоне.

– И я даже знаю, как он будет именоваться, – заметил Остап.

– Как?

–«Аннушка».

Инженер Тимофеев только удивленно хмыкнул в ответ.

– Впрочем, мы отвлеклись от основной темы, – сказал Остап. – Видите ли, наше время пребывания в вашей квартире весьма ограниченно по некоторым обстоятельствам. Давайте, товарищ Тимофеев, включайте свой агрегат.

– Хорошо, – согласился тот. – Только у меня к вам будет одна просьба.

– Конечно, – закричал Остап, теряя терпение. – Излагайте ее как можно быстрее!

– Видите ли. У меня есть рукопись. Один мой сосед, писатель, дал мне на хранение. А здесь и сейчас вряд ли ее опубликуют. Вы не могли бы ее передать потомкам?

– Антисоветчина? Шучу, шучу. Ладно, давайте, давайте вашу рукопись, – ответил Остап. – Возможно, я ее сам прочитаю в пути от нечего делать.

– Тогда вставайте к стенке, – скомандовал инженер.

– Вот чудеса, – подал наконец голос Шура. – Последние несколько дней нас постоянно ставят к стенке.

– Не бойтесь, товарищи путешественники во времени. Мне просто надо навести на вас фокус.

Остап, Шура и Адам Козлевич встали по росту прямо под картиной «Иван Грозный и сын его Иван».

– Приготовились. 10, 9, 8…

Тут в дверь сильно постучали:

– Откройте, вы залили соседей снизу!

– Не открывайте! – закричал Остап. – Быстрее, профессор!

– 7,6,5,4, 3,2,1. Ноль!

Инженер Тимофеев нажал большую красную кнопку. Как раз в тот момент, когда дверь, выбитая одним сильным ударом, слетела с петель.

***

Путешественники во времени, потеряв на какое-то мгновение сознание, очнулись на большом мосту. Стояла темная ночь, подсвечиваемая огнями от костров. По мосту бегали какие-то люди. Вдалеке виднелся Кремль.

– Остап Ибрагимович, – шепотом спросил Шура. – Где мы?

– Не знаю, Шура. Пока не знаю. Но судя по Кремлю, мы в Москве. Какого черта здесь так много народа? Э, товарищ… – Остап поймал за рукав какого-то человека в очках, несущегося со всех ног. – Что тут происходит?

Человек остановился и подозрительно посмотрел на Бендера:

– А вы здесь за кого?

– В смысле?– спросил Остап.

– Ну за ГКЧП или за Ельцина?

Остап задумался.

– Пока мы еще не определились. Видите ли, мы гости с юга и в столице недавно.

Тут раздался многоголосый крик: «Танки»! Человек в очках вырвался и сразу убежал куда-то в темноту.

– Да, на построенное светлое будущее это пока еще мало похоже, – задумчиво сказал Остап Балаганову. – «Гремя огнем, сверкая блеском стали, идут машины в яростный поход». Похоже, нас всех здесь ждут большие приключения!

***

А тем временем майор госбезопасности Корейко допрашивал инженера Тимофеева:

– В какой точно день и год вы отправили врагов народа и лично товарища Сталина граждан Бендера, Балаганова и Козлевича?

– В 20 августа 1991 года, – прошептал окровавленными губами инженер. – Я ни в чем не виноват. Они просто хотели увидеть, что такое коммунизм.

– Вот и я хочу его увидеть, – усмехнулся Александр Иванович. – Давай, инженер, включай свою машину. – Этот тип думает скрыться от органов в далеком будущем. Но он сильно ошибается. От органов в нашей стране не скрыться даже на машине времени!

***

Толпа на площади скандировала: «Ельцин, Ельцин!»

Остап и Шура, взобравшись на танк, орали как оглашенные: «Ура!» и «Да здравствует демократия, свобода и гласность!»

– Шура, вы видите отсюда огни Рио-де-Жанейро? – прокричал прямо в ухо Балаганову Бендер.

– Нет, – ответил тот. – Только зад какого-то мужика в пиджаке.

– А я вижу! – закричал Остап. – Еще как вижу!

Тут в толпе промелькнуло знакомое до боли лицо. Настолько знакомое, что Остап готов был поклясться, что совершенно точно он провел с ним много дней еще в той жизни. Но лицо быстро исчезло, и Бендер, охваченный революционным порывом и незнакомым доселе чувством победы над чем-то неведомым, тут же забыл о нем.

– Это конец Советской власти, Шура. Причем полный. Окончательный. Бесповоротный. И никакого коммунизма здесь никто и никогда больше строить не будет!

Прокричав это, Остап оступился и упал с танка. Но внизу его подхватили руки радостных и веселых москвичей.

В дальнейшем события развивались очень быстро, как картинки в калейдоскопе. Вот товарищам Бендеру, Балаганову и Козлевичу вручают медали «За оборону Белого Дома». Вот им дают ордер в гостиницу «Националь», а профессора просят Бендера выступить на международной экономической конференции как крупного знатока советской эпохи угара НЭПа. Вот Балаганов примеряет первый в своей жизни костюм с бабочкой, а Козлевич, довольно глупо улыбаясь, заводит красный «мерседес» с откидным верхом. И вот все они директора крупной финансовой компании «Народ и капитал». Это, конечно, еще не «Рога и копыта». Но что-то похожее в названиях имеется.

90-е годы. Время надежд и малиновых пиджаков. Челноков и комков. Спирта «Рояль» и ликера «Амаретто». Взлетов и падений. Поиск себя в бурном океане событий.

«Еще вчера ты был никем, а сегодня уже должен банку миллион. И не надо больше бегать по всей стране в поисках зашитых сумасшедшей старухой в стул фамильных бриллиантов. Бриллианты теперь лежат везде. Надо только не лениться и нагнуться, чтобы их подобрать».

Именно так рассуждал бывший сотрудник финотдела «Геркулеса» Остап Сулейман Ибрагим Берта Мария Бендер-бей, сидя в кожаном кресле офиса на Петровке и раскуривая при этом гаванскую сигару.

«Мы попали в страну непуганых вкладчиков, – продолжал размышлять Остап. – И здесь больше нет отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности. Как нет и самой этой собственности. Что конечно же не может не радовать. Но является ли все это заветным билетом в Рио-де-Жанейро? Вот вопрос из вопросов».

Тут Остап обратил внимание на Балаганова, флиртующего с секретаршей Машей. Маша, обладая великолепной фигурой и длиннющими ногами, хотела выйти замуж либо за олигарха, либо за бандита и уехать жить на острова Полинезии. Где это, Маша с трудом себе представляла, пока Остап не показал эти острова ей на глобусе. После этого Маша перенесла свою мечту поближе к действительности – в Болгарию, на Золотые Пески.