– «Лоран-Дитрих» скончался своей естественной смертью. А я вот еще жив. Да просыпайтесь вы наконец, черт вас побери! За нами гонятся все секретные агенты этого города. Бензин по-прежнему ваш, идеи наши. Нас ждут великие дела. И великие события. Если, конечно, не схватят в этом надоевшем до чертиков городе.

– Не бензин, а дизельное топливо, – поправил Бендера окончательно проснувшийся Козлевич. – Здравствуйте, Остап Ибрагимович. Рад вас видеть на борту моего катера. Кстати, раньше он назывался «Императрица Мария». Потом «Борец за свободу товарищ Троцкий».

– Вы правильно делаете, меняя названия в соответствии с политической ситуацией, – похвалил Козлевича Бендер. – Лет через пятьдесят он, вероятно, будет называться «Народный капитализм». Или что-то в этом роде. Если, конечно, не заржавеет и не будет сдан на базу металлолома.

Тут на пирсе показался запыхавшийся от долгого бега Балаганов и приветственно замахал оттуда руками:

– Меня, меня не забудьте!

– Вот и Шура, – облегченно сказал Остап. – Ну что ж. Раз все в сборе, то в путь. Нас опять ждут шторма и приключения!

– На свою пятую точку, – пробормотал Козлевич, но пошел заводить мотор. Ему тоже порядком надоело куковать возле берега без всякой понятной для него цели. К тому же знакомые контрабандисты с грузом французского коньяка, произведенного в Житомире, куда-то пропали.

– Шура, отдайте швартовы, – скомандовал Бендер подошедшему Балаганову, – и прыгайте на борт нашей «Куин Мэри».

– Как, катер снова переименован? – удивился Балаганов, сбегая по трапу на палубу.

– Ну не можем же мы удирать от чекистов на корабле с названием «20 лет Октябрьской революции», – пояснил Остап. – Вы, Шура, назначаетесь моим старшим помощником. Козлевич – рулевым. Я, так и быть, снова возьму на себя роль командора. Баковые – на бак, ютовые – на ют, шкафутовые – на шкафут правого борта. Отдать концы! Поднять паруса! Курс – зюйд-ост!

– Есть, командор! – радостно ответил ему Балаганов и оттолкнулся багром от причала.

Старенький катер, медленно лавируя, пошел мимо больших кораблей, стоящих на рейде и удивленно смотрящих на маленькую букашку, путающуюся у них под бортами. Черноморск постепенно исчезал из виду вместе с работниками «Геркулеса», оживленно обсуждавшими исчезновение товарища Бендера, и агентами НКВД, бегающими в растерянности по городу и не подозревающими, что гражданин Бендер, вместо того чтобы сидеть в каталажке и подписывать свои показания, умываясь при этом кровью, только что выскользнул из их теплых объятий и теперь плывет…

Кстати, а куда направляется маленький, затерявшийся в волнах Черного моря катерок с громким новым именем «Куин Мэри»? Кажется, этого не знает даже сам Остап.

***

– Срочно принесите мне личное дело гражданина Бендера, – отдав тихим голосом распоряжение стоящему возле двери по стойке «смирно» сержанту, майор государственной безопасности Корейко Александр Иванович обратил, наконец, внимание на тихо сидящего в углу бывшего бухгалтера «Геркулеса» Берлагу. – Итак, гражданин Берлага, продолжим нашу беседу. Так кто все-таки отдал приказ об устройстве Бендера в «Геркулес»? Кто допустил его в святая святых организации – ее финотдел? Полыхаев или Скумбриевич?

– Я точно не знаю, – дрожащим от волнения голосом ответил ему Берлага. – По идее, это должен был быть Полыхаев. Он как директор подписывает приказы. Но вполне возможно, в тот момент он был в отпуске и всем распоряжался Скумбриевич. Я, чистая правда, мамой клянусь, сейчас не помню. Помню только, как все сотрудники тогда очень удивились появлению товарища, извините, гражданина Бендера у нас в «Геркулесе». Александр Иванович, можно мне воды?

– Воды? Да вы мне еще ничего путного и не рассказали. И для вас я никакой больше не Александр Иванович, а товарищ майор государственной безопасности. Вам все понятно?

Берлага послушно закивал головой. Он сейчас очень и очень раскаивался, что в далекие уже времена не дал в долг до зарплаты Корейко пять рублей, и вполне справедливо полагал, что Александр Иванович обязательно вспомнит об этом омрачающем их отношения факте.

– Пять рублей мне пожалел, видите ли. «Вы Александр Иванович живете не по средствам». Сейчас ты, Берлага, всю правду мне выложишь про гражданина Бендера. Устроили, понимаешь, врага народа в самое сердце лесной промышленности, снабжая того данными о заготовках древесины в Южном округе.

Корейко открыл принесенное ему личное дело Бендера.

– Так, так. В деле есть показания гражданки Грицацуевой об исчезновении ее гражданского мужа товарища Бендера О.И. Есть также показания отца Федора Вострикова из сумасшедшего дома. Про какие-то бриллианты рассказывает. Полная чушь. Чарушникова Максима Петровича, перед расстрелом сознавшегося о существовании тайного общества «Союз меча и орала». И наконец, Ипполита Матвеевича Воробьянинова – отца русской демократии, как он сам себя называет, прибывшего к нам из Берлина с целью свержения Советской власти. Оказывается, гражданин Бендер вовсе не мелкий мошенник, как мы предполагали ранее, а белый офицер, глава крупной антисоветской организации, раскинувшей контрреволюционные сети от Москвы до Черноморска. Целью которой, судя по всему, было убийство самого товарища Сталина!

Берлага при этих словах вжал голову в плечи и мелко затрясся.

– Поверьте, я тут ни при чем. Я всего-навсего мелкий советский служащий.

– Мелкий? А когда вы давали против меня показания этому врагу народа, о чем тогда думали? Увести! – Корейко кивнул головой в сторону конвоира.

Берлага с трудом поднялся со стула, но перед уходом спросил, едва шевеля трясущимися губами:

– Александр Иванович, и все же, как вы здесь оказались? Откуда у вас такая высокая должность?

Корейко усмехнулся одними глазами и очень тихо, чтобы слышал только Берлага, сказал:

– Вы не поверите. Я ее купил.

***

– Опять инженер Тимофеев пробки пережег! – жена управдома Бунши Ульяна Андреевна стояла возле электрощитка и громко кричала на весь подъезд. – Когда он уже закончит эти свои опыты. Мало нам было царя в нашем доме три года назад!

– А что царь, что царь, – хриплым, простуженным голосом урезонивал ее маленького роста мужчина в модном пиджаке, державший на поводке маленькую собачку неизвестной породы. – Меня вот в тот год обокрали. Все, все нажитое непосильным трудом унесли. Три портсигара, три куртки замшевые…

– Замки надо было врезать покрепче, товарищ Шпак, – одним взглядом Ульяна Андреевна заставила человека с собачкой замолчать. – Жулика тогда того поймали и посадили. А вот с Тимофеевым никто справиться не может. Вдруг в следующий раз он к нам какого-нибудь Чингисхана притащит. И как начнем мы дань платить монголам с татарами.

Тут по лестнице сбежал человек в очках и в белом халате:

– Ульяна Андреевна, вы не беспокойтесь. Никакой дани никто платить не будет. А пробки я сейчас заменю. Вы просто не представляете, на пороге какого грандиозного открытия я сейчас нахожусь. Мы теперь сможем перемещаться не только в прошлое, но и в будущее. Вот вы хотите переместиться лет так на пятьдесят вперед и увидеть коммунизм?

– А кто, извините, вам позволил приближать к нам коммунизм? Это что – трактор какой-то, который можно передвигать туда-сюда. Как нас учит товарищ Сталин… – Шпак поднял с пола собачку и крепко прижал ее к груди.

– Дорогой мой Антон Семенович. Товарищ Сталин учит нас не бояться трудностей и смело идти на социальные эксперименты. И сегодня я докажу, что через пятьдесят лет на нашей земле будет построено единое коммунистическое общество. Вот только пробки починю, и моя машина времени будет снова готова к эксперименту.

Тут в подъезд вошли трое. Один – с рыжим чубом на голове, в белых парусиновых штанах и футболке с надписью «Динамо» на груди. Второй – в тельняшке и морской фуражке с крабом. Третий – лет сорока, гладко выбритый. Сверкая золотым зубом и поправляя пиджак в полоску, он, слегка задыхаясь, сказал:

– Здравствуйте, товарищи. Проверка счетчиков. Мосэнерго. Кто тут главный?

– Мой муж. Иван Васильевич Бунша, – ответила Ульяна Андреевна, с интересом разглядывая вновь пришедших. – Только он сейчас занят. Я за него. А почему проверка? У нас совсем недавно проверяли счетчики.