Глава 10
Когда БТР откатился на достаточное расстояние в сторону бункера, стало ясно, что «Мерседес», посев на всех четырех спущенных колесах, действительно запечатал днищем люк, а зазор сантиметров в пять был слишком мал, чтобы мутанты могли через него выбраться. К тому же, сдувшиеся колеса значительно снизили катучесть, и сдвинуть машину с места теперь стоило бы большого труда. Витухин не знал, могут ли мутанты согласовывать свои действия настолько, чтобы обдуманно навалиться, и откатить «Мерседес», но пока они не демонстрировали подобных умений, а просто наваливались кучей со всех сторон. Однако надеяться на это было бы опрометчиво, так что изначальный план, предполагавший применение бетона для фиксации бронемобился, следовало довести до конца.
Вот только этому мешали ранее вырвавшиеся мутанты, числом не менее двух сотен. Бетон придется готовить снаружи, люди, выполняя такую работу, не смогут укрываться под броней, поэтому орда свирепых тварей представляла серьезную опасность.
– Пятый, я Альфа. – Витухин вызвал дежурного. – Первую часть операции мы успешно закончили. Один боец погиб. Раненных и зараженных нет.
– Молодцы! – раздался в эфире голос Измайлова. – Сможете сами уничтожить оставшихся сверху мутантов?
– Думаю, даже больше, – поделился своей идеей Витухин. – Второе отделение вообще лучше не выводить. Вернуть-то нас вы пока не сможете.
– Предлагаете своими силами забетонировать?
– А почему нет? У меня целое отделение и отличный транспорт. К тому же, мы так хорошо припарковали этот «Мерс», что бетона потребуется всего ничего. Мы пока поутюжим тварей, а вы прожгите шлюз, и перетащите туда мешки с сухой смесью и воду. Мы заберем, и тихо, спокойно, сами все сделаем в лучшем виде. За какое время мы управились с первой частью операции?
– Меньше, чем за десять минут, – ответил дежурный вместо Измайлова. – Товарищ полковник ваш план одобрил. Действуйте. Мы пока перегрузим в шлюз стройматериалы и инструменты.
– Принял, конец связи.
Витухин поразился, как растянулось его восприятие времени. Казалось, полчаса прошло, никак не меньше. А на поверку – десять минут. Впрочем, чему удивляться? Минуты три, чтобы прицепить трос. Пара-тройка минут, чтобы доехать на БТР до коллектора, а это рукой подать. Ну и дальше, от гранаты до гранаты, по четыре секунды на каждый из замедлителей. С одной стороны, да, понятно, чисто математически. Но все равно мозг отказывался воспринимать столь плотную упаковку событий. В обычной жизни, как правило, события развиваются размеренно и неспешно. А тут за десять минут больше переживаний, чем за несколько лет. От оброненной в отсеке гранаты руки до сих пор тряслись. Но расслабляться было рано. Совершенно неожиданно для себя Витухин вспомнил фильм «Звездный десант». И он, как командир боевого отряда на чужой планете, полной чудовищ.
– Ну что ребята! – воскликнул он. – Поехали убивать мутантов? А?
– Так точно, товарищ капитан! – немного повеселев, ответили бойцы.
– Давление в шинах падает, – сообщил механик-водитель. – Колеса осколками посекло.
– Врубай автоподкачку, что за беда? – Витухин ощутил, как в душе уверенно поднимается волна эйфории.
Мощный выброс адреналина, произошедший в критической ситуации, сменился не менее мощным выбросом эндорфинов в кровь. Организм словно благодарил таким образом сознание, за то что оно умело управляло телом и дало возможность выжить. Витухин не удержался, и запел себе под нос:
– От Севильи до гренады… В тихом сумраке ночей…
Но разговорная мембрана противогаза для передачи пения приспособлена была плохо, поэтому до бойцов в салоне донеслось только забавное хрюканье как, у мультяшного поросенка. Ребята, тоже по брови накачанные адреналином и эндорфином, дружно заржали.
– Эй! – Витухин одернул бойцов, сам едва сдерживая смех. – Не следует вам смеяться над старшим по званию боевым товарищем!
– Ехать-то куда? – тоже давясь смехом, спросил механик-водитель.
– Да просто дави этих тварей! – ответил капитан. – Они же сами лезут. Башня, короткую!
Грохнул башенный пулемет, приведя экипаж в чувства.
– Все, хватит зубоскалить, оружие к бою. Из автоматов, короткими, в голову, огонь!
После мощной очереди, большинство мутантов скатилось с брони на землю, но те, что находились подальше, на ногах устояли, став удобной мишенью для автоматчиков. Фактически каждая очередь, пущенная с дистанции менее двадцати пяти метров, достигала цели, раскраивая головы жутким тварям, выглядящим как уродливая пародия на людей. Кровь, уже не сдерживаемая разлетающимися на осколки черепами, фонтанами лупила вверхиз разорванных сонных артерий, повисая в воздухе, играя в лучах солнца алым туманом. Но столь серьезные потери не оказывали на выживших мутантов никакого действия, они их словно не замечали, а пробирались по трупам сородичей к БТРу, чтобы с тупым упорством снова атаковать непреступную цель, пытаясь пролезть в узкие бойницы.
– Тупые твари, – констатировал Витухин. – Перебьем всех, хватило бы патронов!
– Можно гранатами добавить, – предложил Захаров.
– От них мало толку. – Капитан покачал головой. – Они только глушат мутантов, а осколки от наступательных гранат мелкие, для мутанта, что слону дробина. Чтобы этих тварей остановить, им надо бошки сносить.
– Еще башенный пулемет хорошо помогает, – напомнил Захаров. – Надо от них оторваться, выйти на дистанцию, и покрошить из башни в мелкий винегрет.
– А что! – Витухин задумался. – Идея хорошая. Башня, короткую!
Едва мутанты просыпались с брони, механик-водитель поддал газу, БТР отписал дугу, и устремился в сторону бункера, заставив орду тварей броситься вдогонку. Но, при всей их ловкости и прыгучести, соревноваться с транспортером в скорости они не могли, значительно отстали и растянулись.
– Башня, огонь по противнику! – скомандовал Витухин.
Броня зазвенела от грохота пулемета, по отсеку пополз клубящийся сизый дым, солнечный свет, пробивающийся через бойницы, стал похож на огненные клинки, вызвав у Витухина ассоциацию с ангельским воинством, сражающимся против вселенской тьмы.
Крупнокалиберные пули, пронзая воздух, лупили в тела мутантов, творя в их рядах чудовищное разорение. Каждая третья пуля в боекомплекте была трассирующей, а потому даже при ярком солнце через триплекс было хорошо видно, куда в данный момент бьет пулемет. Впрочем, это можно было бы понять и без трассеров, так как земля в месте попаданий летела вверх комьями, вперемешку с оторванными конечностями и кусками мяса.
Захаров и Сабиров, с разрешения капитана, открыли боковые люки, высунулись из них по пояс, и стали короткими очередями сбивать с ног мутантов, подобравшихся слишком близко. Из башенного пулемета с короткой дистанции стрелять было неудобно, а вот из автоматов, самое то. Уже через пару минут, от прежней численности мутантов осталась едва половина.
Чтобы не дать тварям прорваться к БТРу, Захаров, одну за другой, метнул две гранаты. Они уложили передние ряды противника в траву, а механик-водитель, за это время, сдал на несколько корпусов назад, сохраняя дистанцию для применения основной огневой мощи.
– Альфа, я Пятый! – прозвучало в эфире. – Отлично работаете, так держать!
– Стараемся, Пятый! – довольным тоном ответил Витухин.
– Мы не стали перегружать стройматериалы, чтобы и вам не возиться. Загнали в шлюз вместе с «УАЗиком». Так что можете забирать, как закончите зачистку.
– Принял!
Но все же мутанты двигались быстрее любого человека, и вести огонь по ним, постоянно борясь за сохранение дистанции, было сложно.
– Закрыть люки! – приказал капитан. – И вперед, вперед, дави их колесами!
Механик-водитель рванул машину вперед и врубился в толпу клином лобовой брони, затем резко вывернул руль, и, добавив газу, пустил колеса в пробуксовку, выписывая по траве и по хрустящим телам «пятаки» и «восьмерки», то в одну, то в другую сторону. Из под протекторов полетели окровавленные куски плоти. После его маневров, в живых осталось не более двух десятков мутантов.
– Оторвись от них, и на разворот! – приказал Витухин. – Положим их из башни.
БТР перестал выписывать кренделя, и устремился вперед, снова оторвавшись на удобную для стрельбы дистанцию. Тут уже у остатков мутанов не осталось никаких шансов. Они не разбегались в лес, не прятались, их к транспортеру тянуло неодолимой силой, и все они были уничтожены тремя очередями из башни.
– Пятый, я Альфа, зачистку закончил! – доложил Витухин. – Можете открывать ворота шлюза, все чисто! Будем менять мечи на орала. В смысле, автоматы на лопаты.
– Принял!
Высунувшись из люка, и убедившись, что мутантов, действительно, не осталось, Витухин приказал подъехать к шлюзу. Но по пути, у одного из рядовых, начались судороги.
– Стоп! – выкрикнул капитан, и выскочил из кресла. – Оружие у него отберите! Живо!
Захарченко, отбросив свой автомат, быстрым движением обезоружил солдата, а потом стянул с него разгрузку с боекомплектом.
– Наружу его! – Витухин помог сержанту подхватить дергающегося парня, уже заблевавшего лицевой щиток противогаза, и вытащить через люк на траву.
– Заразился, – уверенно заключил Захарченко.
– Когда? – удивился Витухин. – С метания гранат времени еще не прошло, сколько надо! Значит, усиками перчатку он себе проколоть не мог! У нас с выезда из бункера прошло чуть больше двадцати минут. Снимай с него маску! Она ему уже не нужна. И держать под прицелом!
Сабиров тоже выскочил из БТРа, отдал один автомат Захарову, а ствол своего направил на дергающего в конвульсиях солдата. Но вскоре тот затих. Захаров даже не успел противогаз с него снять.
– Кажись, ему каюк, – наклонившись, произнес Сабиров. – Не мутировал.
– Отойди от греха! – посоветовал Витухин.
– Я, кажется, знаю, как он мог заразиться, – выдвинул предположение Захаров. – Он из тех, кт о цеплял трос к «Мерсу». Трос же вечно в заусенцах, вот он перчатку и проколол. Как раз прошло минут двадцать пять с того времени.
– Так он же не один трос цеплял! – воскликнул Витухин. – Их же трое было!
Не успел он закончить фразу, как из десантного отсека раздался крик:
– Еще двое!
Захаров, как самый сообразительный, первым метнулся к люку, чтобы вытащить зараженных наружу, исключая, тем самым, возможность мутации в тесном пространстве отсека. Но стоило ему сунуться внутрь, его, словно из жерла пушки вышвырнуло обратно – даже ноги от земли оторвались. Он грохнулся на спину, с ужасом глядя на товарищей через дыру в лицевом щитке противогаза, а из люка, как леопард из засады, выпрыгнул один из оставшихся двух рядовых, работавших с тросом. Его лицевой щиток тоже был проломлен, и Витухин сразу сообразил, что именно щитками и столкнулись мутант с сержантом, когда первый рвался наружу, влекомый лишь ему понятным побуждением, а другой спешил внутрь, на помощь товарищам.
От неожиданности и силы удара, Захаров выронил автомат, но Сабиров, к счастью, успел развернуться, и всадить очередь в грудь мутанта раньше, чем тот набросился на него самого. Такие ранения хоть и не были смертельными, но от баллистического шока тварь дернулась и опрокинулась на спину, после чего Витухин, успев выхватить из кобуры пистолет, прикончил ее двумя выстрелами в голову.
Захаров поднялся на ноги, снял бесполезный уже капюшон химкомплекта и стянул маску противогаза с пробитым блистером.
– Пойду, прогуляюсь, – спокойно сказал он, держа автомат наготове. – И лучше даже не пытайтесь в меня стрелять. Всех положу на хрен. Мне терять нечего.
Он попятился к лесу, и вскоре скрылся в густых зарослях ивняка.
– Хорошее дело, – пробормотал Витухин, не выпуская пистолет из руки. – Если мутирует, будет представлять опасность.
– С одним мутантом справиться не проблема. – Сабиров пожал плечами. – А что с третьим?
С третьим солдатом, крепившим трос, не произошло ничего. Ровным счетом. Это могло означать либо заражение по третьему, таинственному, варианту, либо же вообще отсутствие заражения. Что с этим делать, Витухин не знал. В бункере, возможно, найдут способ обеззараживать костюмы прибывающих снаружи, но если вирус у парня в крови, это как мертвому припарка. Стоит ему снять противогаз после шлюза, он заразит весь бункер. Понять же, проколота у него перчатка или нет практически невозможно. Трос состоит из тонких стальных жил, так что след от прокола вообще может быть невидим без лупы или микроскопа.
Пришлось связаться с бункером на резервном канале, чтобы не слышали подчиненные. Подумав, Милявская выдвинула предложение, заинтересовавшее всех.
– А вы отправьте этого бойца к Постникову. Ну, типа, в помощь. В костюме, все как полагается. Мы же не знаем, заражен боец или нет. Заодно проверим одну из моих свежих теорий.
Витухин обрадовался такому решению, так как оно не противоречило его морально-этическим нормам, как ему самому казалось. Так или иначе, просто пристрелить здорового на вид и боеспособного парня, ему было бы трудно. Если бы дали приказ, пришлось бы ему подчиниться, конечно. Или нет?
Он впервые подумал о приказе не как о чем-то, само по себе подразумевающем подчинение, а как о предложении выбора – подчиниться или нет. Трибунала-то нет. И народа, которому давал присягу, в прежнем виде тоже нет. И почему теперь надо делать то, что противоречит собственным убеждениям?
– Оружие у него изымать или нет? – уточнил Витухин.
– У них там оружия с избытком, – ответил дежурный. – Даже в шлюзе лишний автомат Бергиса. И рядом, на месте побоища, несколько стволов. Под этим предлогом лучше изъять.
– Принял. Перехожу на основной канал.
Витухин вздохнул. Ему предстоял непростой разговор. Надо провести его так, чтобы он не стал непростым еще и для солдата. Но, кроме необходимости отправить одного из своих бойцов к зараженному Постникову, с неизвестным результатом, Витухина начала беспокоить и еще одна мысль. Он ее отогнал раз, другой, но когда влез в десантный отсек, чтобы поговорить с гипотетически зараженным солдатом, она вдруг накрыла мощно, тревожно, до ноющей боли в сердце.
«Я ведь тоже сдуру хватался за трос!» – подумал Витухин.
И это была последняя мысль в его голове.
Бойцы не сразу поняли, что произошло. Их командир словно споткнулся на ровном месте, неуклюже шлепнулся на пол отсека и несколько раз дернулся в мощных судорогах. Никто к этому не был готов, и никто адекватно не отреагировал. А когда да самого расторопного дошло было уже поздно – бывший капитан, с налитыми кровью глазами, бросился на ближайшего из солдат.
Бросок был коротким, без разбега, но настолько мощным, что у бойца не только лопнул блистер противогаза, но и переломилось основание черепа от удара затылком в броню. Солдат умер почти мгновенно, но его тело еще не успело повалиться на пол, когда один из троих оставшихся бойцов передернул затвор автомата и, почти в упор, полоснул мутанта очередью в живот.
Пули, пущенные со столь короткой дистанции, прошили тело навылет. Одна, пробив спинку водительского сиденья, попала механику-водителю в позвоночник, другая, потеряв баланс при ударе о кость, почти боком вошла ему в голову, снеся половину черепа. Третья подпортила командирский триплекс, а четвертая срикошетила от брони, и пробила шею стрелявшему. Он захрипел, выронил автомат, попытался прижать рукой разорванную артерию, но мутант, на которого прошившие тело пули не произвели никакого, казалось, действия, не дал солдату никаких шансов. Бывший капитан бросился на него, выламывая остатки острых осколков лицевого щитка, повалил, и принялся рвать зубами еще живую плоть.
Двое выживших, хотя и перепугались до последней возможности, но от страха сделали единственно верное действие – бросились прочь из отсека через распахнутый боковой люк. Один после прыжка устоял на ногах, другой приземлился менее удачно, подвернул лодыжку и кубарем покатился по траве, рискуя повредить защитный костюм.
– Гранату в отсек! – крикнул он, понимая, что не сможет убежать от мутанта, если тот выскочит.
Его товарищ, не смотря на испуг, среагировал адекватно и быстро – отбросил автомат, снял с разгрузочного жилета гранату, но завозился, когда разгибал усики чеки, боясь проколоть перчатку. В результате, когда он зашвырнул гранату в отсек, было уже поздно – мутант выскочил наружу и бросился на лежащего в траве солдата. Понимая, что уже ничем не может помочь, оставшийся подхватил автомат за ремень и бросился наутек, в лес. Мутант не стал его преследовать, ему хватало еды.
Через четыре секунды после броска гранаты, она рванула в отсеке, начался пожар. Из бокового люка повалил сначала белый, потом черный дым. Затем внутри грохнуло намного сильнее – огонь добрался до ящика с гранатами. Посыпался поврежденный пулей триплекс, из люков и амбразур вырвались красные языки пламени. Мотор БТРа заглох, а пробитые осколками колеса, державшиеся только на атоподкачке, начали проседать. Через несколько минут металл раскалился настолько, что лопнул топливный бак, и огонь вырвался наружу, разливаясь пылающей лужей. Быстро занялась резина колес, в ясное небо повалил густой столб черного дыма.
Мутанту огонь явно пришелся не по вкусу. Он бросил недоеденный труп и со всех ног помчался в лес, догонять удравшего солдата, не обращая внимания на непонятный писк в левом ухе:
– Альфа, я Пятый! Что у вас происходит? Доложите обстановку!
Часть третья
"Без веры"
Глава 1
С момента вылазки прошло два дня, а Рита никак не могла прийти в себя от увиденного. В первый же вечер она попросила Кирилла перенести ее кровать из столовой обратно в выделенное девушке помещение, назвала Олега психом, заперлась и долго никому не открывала, даже Кириллу.
– Сильно ее прихватило, – сделал заключение Влад, устроившись рядом с Кириллом за пустым столом в столовой.
Стас по своему обыкновению спал, посапывая, ворочаясь и скрипя пружинами кровати в дальнем углу. Олег, после выходки Риты, предпочел уединиться в своей бетонной норе. Похоже, увиденное на мониторе его тоже потрясло, и он держался лишь пока Рита не озвучила очевидное. Он не стал демонстрировать эмоции, в отличии от девушки, но вера в собственную правоту у него поколебалась в значительной степени.
Но вот что состоянием Риты озаботился Влад, показалось Кириллу странным.
– Может, она права, – Кирилл пожал плечами. – Судя по увиденному, идея Олега, действительно пахнет психушкой. Два отделения военных полегло, не отойдя от бункера и на километр. А мы, необученные, без четкого плана, собираемся выжить? Тебе самому не кажется, это бредом? Ты сам веришь, что это возможно? Я нет. Честно тебе об этом говорю.
– Это ведь идея не только Олега, – осторожно намекнул Влад.
– Ты еще маму мою сюда приплети, – нахмурившись, ответил Кирилл.
– Значит, ты в здравость ее рассудка тоже не веришь? – с легким нажимом уточнил Влад.
– Я в это с самого начала не верил, – признался Кирилл. – С самого начала. Вон, Рита не даст соврать, сидел и рыдал у себя в комнате. По сути, я на этом и держусь, чувак. Накачиваю себя уверенностью, что гибель мамы к лучшему. По крайней мере, к лучшему для нее.
– Получается?
– Представь себе, да.
– Знаешь, почему?
– Ну, поделись, – Кирилл даже не попытался скрыть иронию.
– Потому что это факт, – спокойно ответил Влад. – Потому что остаток жизни в бункере принес бы ей куда больше страданий, чем удар пули, который она не успела даже осознать.
– Тогда любую смерть можно считать за благо, – отмахнулся Кирилл. – Чушь. Жизнь полна страданий, поэтому, чем она короче, тем лучше. Если бы в этой извращенной философии была бы хоть капля правды, люди бы не оплакивали умерших.
– Это ты пытаешься все извратить. Ни о какой философии я не говорю. Я просто констатирую факт. Если говорить о жизни в старом мире, до катастрофы, то да, ты прав. Смерть, любая смерть, являлась безусловным злом для всего живого. Для биосферы в целом благо, конечно, эволюция, и все такое, но я сейчас не об этом масштабе, а восприятии конкретного индивидуума. Для него смерть – зло. Что своя, что смерть близких. Но теперь все иначе.
– И в чем разница?
– Сам не понимаешь? Разница в шансах. Тут, в бункере, вообще не важно, сколько ты проживешь. Что неделю, что год. Все равно ничего не изменится. А раньше разница была. Потому что чем дольше кто-то живет, тем больше может сделать, тем больше может реализовать разных шансов. А тут нет никаких шансов. Полная и безоговорочная остановка всего, кроме процесса старения. Гомеостазиз, будь он неладен. Это основная причина, почему я твердо решил уйти с Олегом, даже если не пойдет больше никто. Даже если он сам не пойдет.
– Я тоже.
– Что? – не понял Влад.
– Я тоже уйду. Во-первых, ты прав насчет шансов. Мама тоже о них говорила. Снаружи, есть хоть какие-то шансы хоть что-нибудь изменить. Хотя бы попытаться. И я этот шанс намерен попытаться реализовать. В память о маме, если угодно. Но с Ритой мне расставаться будет жаль.
– Надо же! – Влад усмехнулся. – Не ожидал от тебя, если честно. Думал, что придется объяснять, убеждать. Думал, ты предпочтешь девочку, готовую тебе дать, любым шансам.
– Я так похож на урода? – Кирилл косо глянул на собеседника.
– Это не уродство, остаться с тем, кого любишь, – спокойно ответил Влад. – Но я в любом случае рад, что ты с нами. Чем занимался, расскажешь?
– В каком смысле?
– Ну я же вижу, как ты двигаешься, как центр тяжести при ходьбе держишь. Я тоже не лох. В тебе за версту видать неплохого рукопашника.
– А, это? Чепуха. – Кирилл поморщился. – У меня отец, крупная шишка в ФСБ. Ну… Приемный отец. Так у него идея была сделать из меня мужчину. Словно я не являюсь им по факту рождения. Ну и заставлял заниматься с разными инструкторами, рукопашке учиться, тактике, на симуляторах разных. Даже на мотодельтаплане летать. Но мне после первого полета стало так хреново, что отец ослабил хватку. Да и вообще несколько утратил ко мне интерес. Мол, ну сопля, значит, сопля.
– Высоты, что ли боишься?
– Ну, так вроде нет. А когда сидишь в утлом креслице под крылом, не аллё.
– А я бы, наоборот, полетал. Андрей рассказывал, что даже легким бизнес-джетом управлял один раз.
– Откуда у него бизнес-джет? – Кирилл усмехнулся. – Я почти уверен, что он сын Измайлова.
– Я тоже.
– Свистит, небось, и не подпрыгивает. Мне на него похрен. А на Риту нет.
– Я могу сделать так, что она точно пойдет с нами, – неожиданно сказал Влад.
– Каким образом? – Кирилл не стал скрывать удивления.
– Есть у меня для нее картинка с камеры. Если я ей это покажу, она уйдет из бункера. Не смотря на страх.
– Ни фига себе! – заинтересовался Кирилл. – Что же это за картинка, если она может пересилить страх перед мутантами?
– Говорить бесполезно, надо показывать. Хочешь, приглашай свою подругу, и полезем, поглядим. Но если Рита согласится уйти с тобой, я буду рассчитывать на твою помощь.
– В чем? – Кирилл насторожился.
– Услуга за услугу. Я нахожу аргументы, чтобы к нам присоединилась Рита, а ты помогаешь мне уломать Андрея, чтобы он с нами покинул бункер.
– Сдурел? – Кирилл недвусмысленно повертел пальцем у виска. – Если он сын Измайлова, то он наследник на царство. Куда он уйдет? Да и нам это зачем?
– Насчет первого согласен, это сложный момент. Что же касается второго, то попробую объяснить.
– Ну, валяй.
– Я не уверен в Олеге, – негромко произнес Влад.
– В каком смысле?
– В его боевом опыте. Ты посмотри сам, как он двигается. Особенно бросилось в глаза, как о нож держал. Чуть ли ни назад выгнулся. Где ты видел бойца, идущего в атаку пузом вперед?
– На это я внимания не обратил, зато обратил внимание, как он мужика этим ножом по горлу резанул, с поразительным хладнокровием, слово сто раз это делал.
– Ага. Все верно. Это полностью вписывается в мою теорию.
– Каким образом?
– Не только ты на это обратил внимание, но и все остальные, – ответил Влад. – Не думаешь, что это была показуха? Способ перетянуть на себя одеяло власти у Андрея? И ведь получилось!
– Не знаю. Мне кажется, ради показухи сложно себя так взять в руки, и с таким хладнокровием пырнуть человека ножом по шее.
– Может и так. Но если все мелкие разрозненные факты в кучу собрать, получается вполне стройная картинка. Для меня важнее всего, как он двигается. Видишь, насчет тебя я не ошибся.
– Ладно, допустим. Но у тебя самого откуда такие навыки отличать бойца от профана?
– Ну, я страйкболом занимался серьезно. А у нас разный народ встречается, в том числе и воевавшие.
– Ясно. – Кирилл кивнул с нескрываемым скепсисом. – Честно, я не знаю насчет Андрея.
– Чего именно?
– Ничего. Как я смогу повлиять на его решение? Да и лучше ли он Олега?
– Он прирожденный лидер, это факт, – ответил Влад. – В критической ситуации это важно. И в предотвращении большой крови, тогда, в столовой, это не в малой степени сыграло роль.
– За ним подсознательно все пошли?
– Да. И я не прошу тебя повлиять на Андрея. Но если вдруг кто-то спросит твое мнение, я бы хотел, чтобы ты высказался в нужном ключе.
– Хорошо, я понял. Меня больше волнует, что ты собрался показать Рите.
– Уговори ее завтра пробраться к тому месту, откуда мы смотрели на вылазку. Надо там быть не позднее шестнадцати часов. Тогда во всей красе все можно будет увидеть.
– Представление по графику? – удивился Кирилл.
– Именно так. И это, на мой взгляд, особенно страшно. Именно то, что оно по графику.
После этого разговора Кирилл ощутил себя в высшей степени заинтригованным. Ясно было, что Влад раскопал нечто действительно страшное, иначе бы он так уверенно не говорил насчет желания Риты покинуть бункер после этого зрелища. Но что? Акт канибализма? По расписанию? Или массовые убийства? Что может оказаться страшнее мутантов снаружи?
К вечеру Рита, решив прервать добровольное заточение, зашла за Кириллом и предложила ему прогуляться к воротам заблокированного шлюза. Почему она выбрала для прогулки столь странное, и даже страшноватое, место, Кириллу оставалось только догадываться.
– Я твердо решила, что не пойду, – сообщила девушка, когда они с Кириллом добрались до шлюза.
– Страшно? – напрямую спросил Кирилл.
– Да. А тебе нет?
– Ты для этого меня сюда привела? Чтобы я острее ощутил мир снаружи?
Рита вздохнула.
– Ты мне нравишься, – вместо ответа сказала она. – Сильно. И мне будет плохо, если ты уйдешь. Давай, останемся вместе.
– Вместе?
– Да. Я буду твоей. Ты же хочешь, я знаю. Мы проживем тут жизнь. Знаешь, что я подумала?
– Нет, конечно.
– Я подумала, что ничего не изменилось. По крайней мере, для меня. Мы и до катастрофы жили в бункерах родительских квартир и домов. Разве нет? Ну и жили бы дальше. Чем принципиально отличается твоя нынешняя бетонная комната от такой же бетонной квартиры в городе? Только тем, что унитаз стал ближе? Люди сейчас редко выходят под открытое небо. Но большинство живет в бетонных коробках и без любви, и без шанса что-то изменить. А у нас и любовь будет, и даже шанс что-то изменить. В себе, так уж точно.
– Это ты себя так успокаиваешь? – невесело усмехнулся Кирилл. – Разница есть. И она огромная. Разница не только и не столько в том, где прожить жизнь, сколько как ее прожить, понимаешь?
– Для мужчины, наверное, это важнее, чем для женщины. Жизнь женщины в любом случае протекает между кухней, стиральной машиной и детской кроваткой. Так какая разница, где это все установлено? Для меня она не так велика, эта разница, чтобы рисковать жизнью. Ты видел, что там, снаружи? Там невозможно выжить. На мой взгляд невозможно. Ты спрашиваешь, страшно ли мне? Наверное, да. Но сам ты от чего собираешься бежать туда? – Рита шлепнула ладонью по тяжелой броне шлюзовых ворот. – Не от страха?
– Ты права. Я боюсь. Боюсь прожить жизнь впустую. Мысль об этом у меня внутри вызывает почти физическую боль.
– Со мной, это впустую?
– Нет. Но я же не знал, что ты так откровенно предложишь быть вместе. С тобой точно не в пустую. И если вопрос стоит так, получить тебя, как женщину, или эфемерные шансы снаружи, я безусловно выберу тебя. Но есть одна проблема. И касается она скорее тебя, чем меня.
– Это как? – Рита насторожилась.
– У меня есть основания полагать, что ты сама уйдешь, причем, в первых рядах, если узнаешь кое-что о бункере, чего на настоящий момент не знаешь.
– И что это? – голос Риты дрогнул.
По ней было заметно, как моментально разыгралась ее фантазия, рождая картинки одна страшнее другой.
– Я сам не знаю. И тоже очень встревожен. Но Влад что-то раскопал, какое-то изображение с камеры. На его взгляд, оно не просто само по себе кошмарное, а еще страшнее от того, что происходит точно по расписанию.
– И он может это показать?
– Говорит, что да. Если к кабелю успеть к сроку, когда оно начнется.
– Черт! Неужели людей едят? Может Андрей, если он сын Измайлова, не просто так назвал тогда сброд в столовой свинтусами? Блин! Что-то меня от души проняло.
– Я не уверен, что это каннибализм, – признался Кирилл. – Как ты себе представляешь каннибализм по расписанию?
– Как в фашистских лагерях смерти, – отрезала Рита. – Только там жгли и душили по расписанию, а тут практичнее жрать. А у тебя какие версии?
– Никаких, – со вздохом ответил Кирилл.
– И когда это можно увидеть?
– Завтра днем.
– Надо посмотреть, – уверенно заявила Рита.
Она провела ладонью по поверхности люка.
– О чем ты думаешь, когда трогаешь его? – напрямую спросил Кирилл.
– А о чем ты думаешь, когда суешь в проигрыватель диск с ужастиком?
– Да уж. Но если честно, мне кажется, что ты смотришь на ситуацию с одного ракурса, а я начал смотреть с другого. Поэтому для меня по ту сторону брони одна реальность а для тебя другая.
– Реальность не может быть разной, на то это и реальность, в отличие от гюков, – отмахнулась Рита.
– Может. Вот, два человека, к примеру, живут в одной стране. Одному страна нравится, другому нет. Почему?
– У них разные приоритеты, – неуверенно ответила Рита. – Наверное.
– Это безусловно. Каждый человек уникален, это факт. Но разница в отношении к стране у них из другого складывается. С двумя разными людьми в одной стране происходит совершенно разный набор событий. Один занимает хорошую должность, имеет власть, деньги, жену красавицу, умных и образованных детей, дом здоровенный. А другой от зари до зари моет вагоны в депо, получает нищенскую зарплату, жена у него алкоголичка, а ребенок недоразвитый. Они живут в одной стране, но воспринимают и осознают разные цепи событий. Один благодарит судьбу, за то, что живет в этой стране, другой ее ненавидит, думает, как власть сменить или уехать вообще нахрен. Они живут в одной стране, но для одного это объективно хорошая страна, для другого объективно плохая.
– Так тот, другой, сам виноват, что не устроился, – предположила Рита.
– Не захотел, думаешь? А я думаю, обстоятельства так сложились. У него так, а у другого эдак. Конечно, если человек лентяй, если ничего, кроме комфорта для собственной задницы не ценить, он погрязнет в говне неизбежно. Но дело ведь не только в этом. У кого-то нормальный ребенок родился, приносит радость. А у кого-то больной, и на него всю жизнь работать придется. Не человек же в этом виноват. События так сложились. Вот тебе и разная реальность. Поэтому я и хочу понять, о чем ты думаешь, когда прикасаешься к этому люку. Если нам всю жизнь вместе прожить, это важно.