– А Вулкан и Мургеску? Они участвовали в битве?
– И да, и нет, – ответил Миралья. – Они вышли в море, когда катастрофа уже стала фактом, чтобы прикрыть отступление своих. Крейсера Алжир и Альберто да Джуссано вместе с эсминцем Гуркха смогли собраться вокруг Лотты, отбиться от эсминцев и отступить в Тунис. Говорили, что без Лотты они бы не ушли – она их чуть ли не на ходу чинила.
– А Мургеску?
– Про неё вообще говорили, что она единственный канмусу, который выиграл Мальтийскую битву. Она вышла, поставила заграждение, а потом встретила эсминец Куявяк, который едва держался на воде. Их почти сразу засекли с воздуха… В общем, она сбила шесть самолётов и дотащила-таки поляка до Cицилии. Он, правда, умер в больнице через сутки – но Мургеску об этом не знает по сей день.
– А как выжила Гориция? О ней ты почти ничего не сказал.
– Вот этого никто не знает, адмирал – даже она сама. Она просто возникла на базе в Триполи, когда её уже вычеркнули из списков как пропавшую без вести. Без половины вооружения, на одной машине, с несколькими ранами – но живая.
– И после этой битвы почти всех вас перевели в Шанхай?
– Да, командование торопилось замести следы. Выживших бросили как можно дальше. А Горицию мимоходом лишили психолога – я склонен полагать, неспроста. Как бы там ни было, при личной встрече здесь Гориция попыталась меня разорвать. Она до сих пор считает, что я виноват в гибели триполитанской флотилии…
Этого гидроавианосец не смог передать словами. Да как описать, когда на тебя несётся огромное двухметровое тело с развевающимися по ветру волосами и огромными, словно фары грузовика, глазами… Да это и был грузовик – да, не легковушка из Стивена Кинга, а именно дальнобойный грузовик, который собственная злая воля гнала вперёд и вперёд. А Миралья, выглядевший на фоне Гориции тростинкой, едва успел в последний момент броситься в сторону… А затем своё слово в виде дротиков со снотворным сказала охрана базы. Если бы не дротики – Раньеро Никодемо Дзоффа хоронили бы в походном котелке. А позже его спасло то, что Гориция всё меньше интересовалась внешним миром, проваливаясь в депрессию…
– На Мальте теперь заправляют Дзуйкаку и Родни, – Миралья сменил тему. – Основная ударная группа стоит только в Валетте, а остальные гарнизоны занимаются в основном разведкой. Глубинные пару раз показывались, но их уничтожали. Так что, как говорят русские, хорошо там, где нас нет.
Эрнст Вебер
Ночь и тишина, казалось, Лютцов слышал каждую звезду. Это было удивительное ощущение – быть ночью наедине с морем. Ночные рейды всегда волновали душу и вызывали в нём какое-то скрытое вдохновение. Он шёл на среднем ходу, рассекая морскую гладь. Где-то в стороне летели его Москиты-Арадо, просматривая горизонт при помощи радаров. Сегодня Жёлтое море было на редкость спокойно.
Неожиданно на горизонте радара одного из самолётов появился небольшой контакт. Быстро перемещающийся, но определённый, как «свой», он двигался хаотично и рывками, прочерчивая линии по радарной сетке. Лютцов насторожился и отрапортовал на базу о находке. Осторожно, он решил сблизиться с союзником и посмотреть.
– Я слышу её, – прошелестел в ушах у Лютцова голос Идзуми. Они уже не в первый раз ходили в рейд парой. Лютцов чувствовал невидимое присутствие подлодки в квадрате действий, хотя и не мог сказать, где она находится. Она не болтала, не обнаруживала себя и лишь рапортовала из глубины тихим шёпотом, похожем на переливы воды. Это была очень странная в своём поведении девушка. До этого Лютцов хорошо знал подлодки немецкой серии, которые были шумными, говорливыми и любили общаться на кодированном сигнале во время похода. И действовали они в основном в волчьих стаях, собираясь в компанию по 5-7 субмарин, чтобы растерзать врага по частям. Идзуми была другой. Тихая, молчаливая, но постоянно присутствующая рядом. Казалось, что она слышит море на многие мили вокруг себя и плавно, как медуза, дрейфует под водой в ожидании жертвы. Один раз Лютцов видел, как она убивает субмарину Глубинных. Идзуми включила для него общий канал видеосвязи и передала изображение с видом из-за спины. Это было похоже на грациозный танец под водой. Медленно, словно в замедленной съёмке, катана рассекла толщу воды, а потом как-то плавно прорубила плоть. То, что на суше делалось одним быстрым ударом, тут, под давлением воды, превращалось в растянутое движение. Можно было только представлять, какую муку испытывает живое существо, когда лезвие сантиметр за сантиметром прорезало плоть. Лютцов не видел лица Идзуми, но предполагал, что она в этот момент улыбалась своей безмятежной, лёгкой улыбкой, словно дело идёт не об убийстве врага, а о хайку, которые так любила цитировать подлодка. И сейчас она была где-то рядом, чтобы подстраховать Лютцова на случай непредвиденных обстоятельств.
– Никого вокруг? – коротко поинтересовался Лютцов. Его прожектора были погашены, и ориентировался он исключительно по приборам.
– Мы здесь одни, – таинственно и как-то зловеще пропела Идзуми бархатным шёпотом. Но к этому её тону крейсер уже привык. Он привык, что эта девушка будет вести себя странно и говорить что-то непонятное с необычными интонациями. Причин этого он не мог знать, но объяснял для себя это тем, что она – слепая, для неё всё восприятие мира выглядит очень необычно.
Между тем, они и неизвестный дружественный контакт, сближались. Арадо уже повис над ним и теперь мог дать картинку. Это была совсем маленькая девочка. Лютцов таких никогда не видел. Лет 11 или 12, не больше, кроха, но уже с модулем и оружием. Она часто меняла курс и металась по волнам, идя на стремительных оборотах. И, кажется, это был даже не предел её скорости.
– Маленькая, – проговорил для себя парень, забыв о том, что подлодка, скорее всего, прекрасно его слышит.
– Она слышит меня, – с какой-то непонятной интонацией откликнулась субмарина. – Потерявшееся дитя в поисках дома.
– Девочка, – Лютцов обратился к торпедному катеру через радиосвязь на английском. – Говорит тяжёлый крейсер Лютцов. Назови своё имя и причину появления в этих водах.
Сначала послышалось всхлипыванием, а потом громкий плач. Крейсер не ожидал такого ответа, но решил, что торопиться не стоит. Это было верным решением, потому что сквозь плач он стал разбирать слова.
– Оui, меня зовут…Триэла Хирши…торпедный катер класса «Мельпомена» – Мельпомена…пожалуйста, не бросайте меня…пожалуйста!!!
Лютцов задумался, что могло вызвать такую панику у ребёнка. Словно в ответ на его раздумья в наушнике снова зазвучал шёпоток И-8.
– Она рыскает по курсу, видимо, у неё неполадки с навигационной системой. Торпедные катера не предназначены для дальних походов, у них может развиваться страх открытого моря. Точно также, как и у береговых подлодок малых классов.
Крейсер включил один прожектор и осветил им фигурку девочки. С близкого расстояния она выглядела совсем маленькой, даже меньше, чем на изображении с Арадо. Худенькая, миниатюрная, с причёской-каре каштанового цвета, в блузке и жилетке, а также в юбочке. Лютцов сглотнул. Он видел в своей жизни много канмусу, среди них были дети, но чтобы вот так. Во истину судьба жестока к людям. Медленно они сблизились, и Триэла едва ли не упала в объятья Лютцова. Тот перешёл на французский, заметив её акцент.
– Тише-тише, всё хорошо, мы тебе не враги, ты ведь понимаешь…
– У меня сломалась система определения свой-чужой для эхолокатора. В этом районе есть подлодка…
– Это И-8, она прикрывает нас из глубины. Она с нами.
– Мьйэльпомьйэна, – с трудом выговорила Идзуми нормальным тоном, не в силах произнести это шёпотом. – Лютцов, как это правильно произнести? – у Идзуми наблюдался акцент и в японском произношении, а уж иностранные слова были для подлодки просто проклятьем. И тут она столкнулась с французским языком. Крейсер слегка улыбнулся, зная, что субмарина не поймёт его выражения лица. Между тем, девочка отпустила его, и встала ровно, рассматривая пространство вокруг себя в явном не понимании, что делать.
– Поплыли домой, – каким-то братским тоном произнёс Лютцов и взял Триэлу за руку.
– Угу, – радостно кивнула эта девчушка и стала следовать за своим спасителем.
– Идзуми, мы возвращаемся, ночь проходит, сегодня хорошие результаты, – коротко бросил он своей подводной подруге, а затем обернулся к Мельпомене. – Из какого ты порта? Как так вышло, что ты потерялась?
– Я из…из… – тут маленькая Триэла стала дико напуганной. – Циндао…
– Почему ты так далеко от порта? – продолжил узнавать ситуацию Лютцов.
– Адмирал приказал рассеяться и покинуть порт, – глаза Триэлы стали большими от ужаса. – Там было так страшно…
– Что случилось в Циндао? – Лютцов был уже не на шутку обеспокоен.
– Там было это… – девочка быстро передала архив, датируемый утром сегодняшнего дня.
И Лютцов сразу понял, что произошло в китайском порту. Запись началась стремительно. Всё горело, взрывалось и полыхало. Повсюду кружили стаи самолётов Глубинных, расстреливая базу, порт и спасающихся канмусу. Но хуже всего было то, что Лютцов увидел на заднем плане записи. Знакомая исполинская фигура, орудийные башни на боковых щитках модуля, дающие раскатистые залпы. С тех пор, как Лютцов видел его в первый раз прошло две с половиной недели, и вот он объявился вновь. Пришёл без всякого предупреждения, пришёл, чтобы просто наступать и уничтожать. Это был Марат.
На записи было видно, как лёгкая Мельпомена спасается бегством с разрушенной базы. И слава богу, что она не приняла участия в сражении. Несколько самолётов нагнали её в пути и повредили навигационную систему модуля, от чего ей пришлось плыть, куда глаза глядят. И, скорее всего, её ждала бы одинокая смерть в море от истощения, если бы не разведка Лютцова и Идзуми.
– Лютцов, у тебя сбито дыхание, – предупредила Идзуми, которая слышала это даже через микрофон. – Опиши это.
– Это что-то громкое, как выстрел из орудия в упор, горячее, как раскалённый ствол пушки и болезненное, как то, когда ты разрешаешь катаной, – в доступных понятиях описал картину он. Звук, который он услышал от подлодки напоминал бульканье и хрипение, что можно было расценить, как кашель под водой.
– Разорение, – свела всё в одно понятие подлодка. – Сегодня я рада, что мы направляемся домой.
– Господин Лютцов, – тихо обратилась к тяжкрею девочка, которая на время замолчала. – А куда именно мы плывём?
– Шанхай, – коротко ответил Лютцов. – Твой новый дом.
С самого утра Котоми была на взводе. В десять часов с базы Циндао пришло сообщение о нападении, однако, это было слишком далеко, чтобы можно было подбросить туда людей. Да и чутьё подсказывало девушке, что этого делать не стоит. Поэтому она только подняла в ружьё ещё одну дежурную смену и сказала всем быть готовыми отражать нападение, в случае чего. Через пять часов связь с базой в Циндао была потеряна. Но нападения не последовало. К вечеру Котоми понизила уровень тревоги до низкого, но ситуация оставалась нештатной. Ночью она не спала и ждала известий от Лютцова. Это сейчас было крайне важно. И вот, уже под утро, когда Котоми пила 15-ю чашку кофе за эту ночь и еле держалась на ногах, Лютцов и И-8 вернулись. И вернулись не одни, а с маленькой девочкой, при виде которой, у адмирала защемило сердце. Распоряжения были даны на автомате. Доклад Лютцова с видео-материалами на оценку аналитикам в штаб, Триэлу Хирши разместить в общежитии, Кеппель, который временно перенял на себя обязанности Миральи, отправившегося в Адмиралтейство, должен был подготовить документы о зачислении Мельпомены в штат флотилии и позаботиться обо всём. После этого Котоми поставила таймер на три часа, заперла дверь в кабинет и села в кресло, подставив под ноги стул и выпив снотворного. У неё были три часа сна, перед тем, как провести совещание на тему Циндао.
Разрывы оглушили учебный полигон №3, а корабли-мишени получили пригоршню металла, который разорвался внутри их трюмов. Шеер печально посмотрела на это зрелище и выключила сирену воздушной тревоги.
– Ну и натворила ты дел, – медленно произнесла она, озадаченно глядя на Горицию. – Гориция… почему ты потеряла контроль?
– Я…Я… – линкор стояла на воде, жуткая, растрёпанная и вся в слезах. Только что она пережила страшный приступ паники и палила во всё, что видела перед собой. Шеер едва не получила крупнокалиберный снаряд в борт. Женщина выдавила из себя. – Я не могу это контролировать, я просто теряюсь…
Шеер вздохнула. Сегодня был второй день, как она и Гориция стали выходить на полигон, чтобы тренировать последнюю. Та уже неплохо держалась, уверенно маневрировала, хорошо отстреливалась и вела бой, но вот звук воздушной тревоги напрочь вышибал из неё дух. Она переставала помнить себя и расстреливала всё, что видела перед собой в истерическом припадке.
– Пошли домой, – мягко предложила Святая сестра. – Сегодня мы хорошо потренировались.
Они развернулись и пошли ровным ходом к одному из запасных пирсов. Там они сняли модули и направились в церковь для молитвы. Как итальянка, Гориция, была католичкой. Хотя она не была такой ярой христианкой, как Шеер, она видела в молитве сосредоточение и успокоение. Для неё это был процесс приведения себя в порядок, а не обращения к какому-то Богу.
У здания церкви их уже ждали. Адмирал Котоми, которая слегка пошатывалась на ветру и маленькая девочка. Гориция поспешила отвернуться, чтобы не пугать ребёнка своими шрамами, но подойти надо было.
– Храни Вас, Господь, Адмирал, – лучезарно улыбнулась Шеер, а затем перевела взгляд на Мельпомену. – Что за чудесное дитя.
– Торпедный катер Мельпомена, – тихо проговорила Триэла, глядя себе под ноги.
– Шеер, я очень рада, что ты тут, – обратилась к капеллану адмирал. Святая сестра отметила, что сил в это голосе почти не осталось, и адмиралу срочно требуется расслабляющая ванна, кровать и сутки сна, как минимум. И сытный завтрак после сна, разумеется. Между тем, Котоми продолжала. – С сегодняшнего дня эта девочка – часть нашей семьи. Я бы хотела, чтобы о неё позаботились, как о родной. Она пережила падение Циндао и едва выжила, не думаю, что у неё остался кто-то ещё. Согласно докладам, из порта вышли всего три корабля, и два из них были потоплены в отступлении.
– Бедное дитя, – печальным, но не трагическим голосом проговорила монашка. Гориция слушала всё это в стороне. Она краем глаза рассматривала Мельпомену. Странно было, но к этой малышке Гориция испытывала какую-то необъяснимую симпатию. Толи из-за того, что их судьбы были похожими, толи из-за возраста, но эта юная канмусу вызывала желание оберегать её и заботиться. Но Гориция гнала от себя эти мысли. Она ведь уродина, страшная дылда, которую все боятся, на базе всего пара человек, включая адмирала Котоми, не боятся и не убегают от неё. Да и какая из неё мать, если она даже о себе побеспокоиться не может.
– Гориция, – мягко прозвучал уставший голос Котоми, выводя женщину из раздумий. – Как ты?
– А…это… – та потерялась с ответом, но потом собралась. – Два раза выходила в море. Стараюсь.
– Как тебе море?
– Снова привыкнуть тяжело, но, когда я не чувствую угрозы с неба, то хорошо, – криво улыбнулась она.
– Не нагружай себя чрез мерно, – ласковым тоном попросила Котоми. – И позаботься о Мельпомене тоже, если тебе не трудно.
– Х-хорошо… – Гориция потупила взгляд.
– Я могу оставить вас? – спросила адмирал и получила утвердительный кивок Шеер. После этого она обратилась к Мельпомене. – Мы очень рады, что ты есть у нас. И я обещаю тебе, что тут тебя никто не обидит, мы будем дорожить тобой, как нашей маленькой сестрёнкой. Попробуй подружиться тут со всеми. И ты всегда можешь прийти ко мне, если что-то случиться, хорошо?
– Угу, – коротко кивнула Мельпомена.
– Ну вот и славно, я пойду, мне ещё надо делать дела, а ты можешь остаться с Шеер и Горицией или пойти, куда захочется.
– А братик-Лютцов придёт?
– Обязательно. А ты знаешь, что наш Лютцов и Шеер – брат и сестра. Так что ты можешь положиться на них.
– Как здорово! – на лице девочки впервые за это время появилась улыбка.
– Да, просто замечательно. Ну, я пойду, увидимся вечером.
Они попрощались, и Котоми на негнущихся ногах пошла в сторону своего кабинета. Там её ждал Кеппель.
– Вы плохо выглядите, адмирал, – сдержанно заметил он.
– Просто погода, – с улыбкой отмахнулась девушка, показывая, что эта тема закрыта на ближайшее время.
– Я приказал всем группам начать учения по отражению атаки на базу, но…я не думаю, что с нынешними силами мы сможем отразить атаку Марата и флотилии.
– Кеппель, при появлении Марата я не собираюсь отражать атаку. Я не убийца.
– Я понимаю, что Вы хотите сказать…
– При такой атаке на базу, всем кораблям будет дан приказ уходить небольшими соединениями как можно дальше, вплоть до Австралии и Мадагаскара.
– А как же Вы, Адмирал?
– Меня никто никуда не отпускал, – холодным голосом произнесла Котоми.
– Я категорически против такого, – попробовал возразить Кеппель, но был остановлен жестом руки.
– Я – Адмирал этой базы. Я буду оставаться на посту до тех пор, пока меня не сместят или не убьют.
– Вы так заботитесь о нас, канмусу, о тех, кто является оружием в руках людей, и так не цените свою жизнь, ставя долг выше неё.
– Не я одна такая. Ты слышал про Адмирала Циндао?
– А что-то стало известно?
– Да, там уже работают службы спасения. Разбирают остатки базы. Тело адмирала Томаса Грегора найдено в обломках его кабинета. Согласно свидетельствам Мельпомены, его последний приказ был именно о том, чтобы его люди спасались с базы.
– Может просто шальная бомба или снаряд, он просто не успел…
– Это не отменяет того, что он умер на посту. Я питаю уважение к такому человеку. Хотя отдавать приказ о рассеивании – это глупо. В составе флота Циндао стояли в основном сторожевики и торпедные катера. Там было лишь два лёгких крейсера и ни одного авианосца или линкора. Крайне лёгкая цель для Марата, – котоми сжала кулаки, а в её голосе прозвучала злоба, какую Кеппель до сих пор не слышал.
– Адмирал, я не думаю, что кто-то из нас согласился бы покинуть Вас, в случае атаки. Это не вопрос субординации или правил.
– Ты о чём?
– За этот короткий срок, что вы с нами, мы все многое поняли о Вас. Мы бы не хотели расставаться с Вами. Это не просто моё мнение, это мнение всех канмусу на базе. Мы обсуждали это недавно. Также, как Вы ставите нашу ценность, как людей, выше приказов и обязанностей, мы ставим Вас выше наших интересов выжить или спасти свою шкуру…
В дверь постучали.
– Войдите, – произнесла Котоми, напрягаясь. В кабинет по очереди вошли Аквила, Лютцов, Ниобе, Таскалуза и Вулкан. – Что-то случилось?
– Адмирал…мы…это… – как-то неловко замялся Аквила, но, получив тычок в бок от Ниобе, собрался и стал говорить твёрдо. – Поспите, Адмирал. Вам надо отдохнуть. Мы проследим, чтобы за это время на базе всё было в порядке.
Котоми даже не знала, как на это ответить. Она стояла в своём собственном кабинете, окружённая своими людьми, которые вели себя как-то странно. Она взяла в руку чашку с кофе и поднесла к губам, чтобы сделать глоток.
– Не стоит, – сказал Кеппель. – Лучше выпейте снотворного и идите в свою комнату. Вы спали всего три часа в кресле, а потом вели совещание и занимались подготовкой флота в боевое состояние. Мы правда можем сделать всё, что требуется от нас. Вы позаботились о нас, Адмирал, теперь мы должны позаботиться о Вас. Мы ведь – одна большая семья. Не упрямьтесь.
Котоми медленно осела на стул. Сил не осталось. Она закрыла глаза всего на секунду, но провалилась в сон. Парни подняли её на руках и понесли в общежитие. Там они уложили её на кровать и передали девушкам, которые раздели адмирала и укрыли одеялом, сложив вещи на стуле.
Лютцов пришёл в церковь и нашёл там Шеер, Горицию и Мельпомену. Трое музицировали. В грузовом отсеке девочка увезла с собой единственную ценную вещь, что смогла взять – скрипку и смычок. Скрипка от Амати, прекрасной работы не пострадала во время бегства, поэтому сейчас могла радовать своим звучанием. Гориция и Шеер слушали исполнение длинной скрипичной партии, которую играла девочка. Как упоённо и захвачено играла француженка, в лёгком свете свечей. Лютцов тихо сел рядом с сестрой.
– Мы всё сделали, – едва слышно выдохнул он, зная, что сестра его поймёт. Та кивнула, не отрывая взгляда от скрипачки.
Котоми открыла глаза и обнаружила себя в своей комнате. Все окна были задёрнуты, и свет не пробивался через них. Последнее, что она помнила – её кабинет, канмусу, Кеппель говорит, что ей надо отдохнуть.
Она осмотрелась, без очков всё выглядело размыто, но очки тут же нашлись наощупь. Вернув себе ясность и чёткость зрения, она снова оглядела комнату. На столе стоит тарелка, от которой поднимается пар, чашка, от которой пахнет кофе, блюдо с тостами и что-то в небольшой пиале, похожее на джем. Посмотрев на себя, девушка обнаружила, что её оставили в одной блузке и нижнем белье. Форма висит на вешалке, чистая и выглаженная, как новая. На часах, что чтоят на тумбочке – 8 часов утра следующего дня. Она проспала почти сутки. Но голова её не болит, она чувствует себя хорошо.
Поднявшись с кровати, Котоми подходит к подносу с едой и обнаруживает, что в глубокой тарелке остывает манная каша какой-то необычной консистенции. Это не просто манка на завтрак из столовой, создаётся впечатление, что её варили по какому-то особому рецепту. Она пахнет ванилью и сладковатыми пряностями. В вазочке – клубничный джем, а вместо хлеба – свежайший багет. Рядом лежит короткая записка. «С добрым утром, Адмирал, съешьте, пока тёплое. С любовью Жерайс». Котоми как-то сама по себе улыбается такому утреннему приветствию. Прежде, чем перейти к еде, Котоми идёт в ванную, чтобы умыться. В ванной на столике стоит полный набор исландской косметики без каких-либо объяснений. После одевается в свежую блузку и обнаруживает, что вся её одежда постирана и выглажена, да ещё и пахнет какими-то необычными, скорее всtго французскими, духами. В шкафу обнаруживается несколько флаконов дорогого французского парфюма. Записка за лацканом мундира говорит, что это от Ришелье. Вся база приняла участие в том, чтобы сделать пробуждение Котоми незабываемым. От таких сюрпризов, девушка едва ли не плачет от радости. Она-то думала, что только она должна заботиться о своих подчинённых. И совсем не подозревала, что тут, вдали от дома совершенно чужие люди будут заботиться о ней, как в родной семье.
Раньеро Дзофф
– Интересно, на ЦБ совсем с ума посходили?! – этим вопросом хоть раз в месяц задавался каждый канмусу.
Центральная База (она же просто ЦБ), располагавшаяся в Токийском заливе, была для многих канмусу центром вселенной. Там базируется сильнейшая эскадра мира, там расположены крупные НИИ, в своё время давшие начало борьбе с Глубинными… А ещё там редактируется главная газета Детей моря «Канмусу симбун» и – самое главное – базируется главный штаб ОВМС, возглавляемый загадочной фигурой Адмирала Флота…
В этом списке в принципе верно всё, кроме последнего пункта. На заре Объединённых ВМС их командование действительно помещалось в Йокосуке, рядом с ЦБ. Всё изменилось после визита Тихоокеанской Принцессы (она, правда, напоминала скорее старую ведьму из какой-нибудь легенды), которая устроила ЦБ настоящую ковровую бомбардировку. Погибло одиннадцать человек, и командование наконец уяснило, что для сердца ОВМС на морском берегу слишком опасно, и решило перебраться в глубь материка. После Сианя, Астаны и Детройта штаб ОВМС осел в Праге – точнее, на западной её окраине, сразу за кольцевой дорогой.
Кстати, должности Адмирала Флота тоже больше не существовало. Главным образом потому, что никто не хотел её занимать – даже при наличии авторитарных полномочий. Возможность влиять на происходящее где-нибудь на Шпицбергене или в ЮАР весьма ограничена – почти всё решают действия на месте. А вот в случае любой неудачи козлом отпущения становится Адмирал Флота, которому некуда спрятаться.
В итоге Адмирала Флота и его штаб сменило Адмиралтейство – совет командующих, каждый из которых отвечает за свою строго определённую область. Решения принимались большинством голосов, как в парламенте, и оформлялись как приказы Адмиралтейства по ОВМС. В целом управление стало сбалансированнее, оперативнее и точнее. Впрочем, бывали и исключения вроде приказа взять Марат живым. В этом случае коллегиальность решения надёжно прятала того, кто протащил через Адмиралтейство эту безумную идею.
Но Джузеппе Миралья, разместившийся в гостинице D.A.P. на площади Победы, всё же считал, что найдёт и уничтожит «любителя рыбки». В данный момент он как раз организовывал добытую через Аобу информацию. Настырная и пронырливая тяжкрей умела добывать инсайд – а гидроавианосец умел делать выводы…
И вот на этом самом месте Миралья узнал о Циндао. Штаб Котоми и лично Кеппель прислали всё, что на тот момент было известно. Для полной картины не хватало данных других баз: если Глубинные ушли из Циндао незамеченными, значит, нужно искать брешь в маршрутах и графиках разведотрядов. Но Адмиралтейство всегда может их запросить самостоятельно. Дело Миральи – отвести от Шанхая возможные удары и добиться подкрепления. Конкретно Шанхай нуждался в тяжёлом крейсере – даже если Шеер вернётся к обязанностям рейдера, Гориция в обозримом будущем в море не выйдет. Но с учётом Циндао придётся усилить и другие гарнизоны – и у Миральи было что сказать на этот счёт.
– Гидроавианосец Джузеппе Миралья, представитель от кораблей базы Шанхай, – да, так помпезно Дзофф не представлялся давно. Впрочем, чёрная парадная форма с золотистым бейджем обязывала держаться официально – по крайней мере пока обстановка позволяла.
А обстановка обещала быть горячей. Экстренное заседание Адмиралтейства было посвящено Циндао. И первые докладчики были склонны обвинять в разгроме шанхайский гарнизон. Глубинные пришли, уничтожили базу и ушли безнаказанными и незамеченными.
При этом самый крупный гарнизон Жёлтого и Южно-Китайского моря не оказал Циндао никакой помощи (спасение единственного торпедного катера в счёт не шло). Нужна ли такая концентрация тяжёлых кораблей, если они не способны нанести удар противнику?!
Миралья почувствовал себя адвокатом подсудимого. Он был вынужден отбиваться и при этом не забывать, что говорит не с врагом, а с собственным командованием… Не выкладывая сразу всех карт на стол, гидроавианосец начал со связи между базами – того, над чем работал последнюю неделю.
– У меня вызывает вопросы, почему о ночном нападении на Циндао мы узнали от спасшегося торпедного катера. И только в десять часов утра сама база Циндао сообщила, что она уничтожена. Система взаимодействия была отлажена – ею не воспользовались. Приказ о рассредоточении, данный адмиралом Грегором, ясно свидетельствует о том, что он просто запаниковал. В итоге мы узнали о нападении, когда было слишком поздно…
К сожалению, принятая Миральей личина адвоката заставила нескольких Лордов вжиться в роль обвинителей. И совещание вместо обсуждения конкретных мер съехало на требование рассредоточить гарнизон Шанхая и сместить ответственных лиц – то есть Котоми и Миралью. Дзофф пытался вернуться к вопросам разведки и взаимодействия между базами, но его уже не слушали…
– Предлагаю запросить адмирала Котоми лично, – сказал наконец грузный бородатый Лорд, в котором Миралья опознал южанина. Турок? Грек? Албанец?
Видеомост был налажен за минуту, но вместо Котоми в кабинете командующей сидел лидер эсминцев Кеппель в компании… Миралья ожидал увидеть кого угодно, но не Барэма. Но хмурый узбек безусловно наличествовал, и его угрюмые тёмные глаза осматривали зал заседаний Адмиралтейства. Миралья не знал, что в момент включения видеомоста Кеппель и Барэм обсуждали план завтрашних учений соединения Dog.
– Кеппель, вызовите адмирала Котоми, – приказал лидеру эсминцев председательствовавший Лорд, после того как канмусу назвали себя.
– Это невозможно, сэр, – спокойно возразил Кеппель. – Адмирал Котоми сейчас спит. Даже если её разбудить, она не будет в состоянии адекватно отвечать на вопросы. Её обязанности сейчас выполняю я.
Миралья почувствовал, как глупо прозвучал ответ Кеппеля. Адмирал подойти не может – она спит… По счастью, кроме смешков и двусмысленного покашливания, ничего по этому поводу не последовало. Можно было начать сказку сначала… Тем более что Кеппель сразу перешёл к делу:
– Мы уже провели первичный анализ маршрутов разведывательных групп. Найдены следующие уязвимости… – далее последовал список с координатами и временным коридорами. Мы предполагаем, что вторая позволила Глубинным уйти. Из-за позднего оповещения самолёты Аквилы и I-402 прибыли в квадраты C45-50 слишком поздно и не обнаружили следов противника. На наш взгляд, ликвидация этих уязвимостей может быть достигнута переброской сильных патрульных крейсеров и подводных лодок…
– По нашим данным, – возразил один из Лордов, – гарнизон Шанхая располагает четырьмя тяжёлыми крейсерами, из которых в море выходит два. В связи с этим возникает вопрос о необходимости переброски новых…
И тут в разговор ворвался Барэм. О нём все уже забыли. И совершенно зря. Потому что когда молчаливый линкор открывал рот, результат мог быть непредсказуемым. Барэм плевал на субординацию, приличия и прочее с высоты своего нищенского происхождения.
– А у меня много вопросов, сэр, – медленно начал он. – Вы хотите видеть в море Горицию? Час назад она разнесла полигон №3, придя в панику от звука сирены воздушной тревоги. Также в гарнизон Шанхая списывались корабли, признанные на других базах небоеспособными. Это, я полагаю, усиливает боевой или разведочный порядок?
Лорды сидели с каменными лицами. Крыть было нечем. Барэм, в отсутствие Миральи принявший командование соединением Dog, получил доступ к личным делам «андердогов» – и обнаружил штамп «Небоеспособен» у Элли и Джипси. Лотта привела ломавшиеся модули в относительный порядок, а Котоми и Миралья нашли этим канмусу применение – но в открытом бою ни крейсеру-миноукладчику, ни эсминцу делать было нечего. Адмиралтейство знало о состоянии обоих кораблей – и списало их на край земли, в Шанхай.
– Также позволю себе напомнить, что в соответствии с приказом Адмиралтейства четверть гарнизона вместо подготовки к бою превращена в научный институт, занимающийся проблемой, как поймать Глубинный линкор…
– Барэм! – Кеппель попытался оборвать узбека, пока тот не довёл дело до беды. Но тот в ответ лишь поднял ладонь и продолжил:
– Кстати, сегодня этому линкору скормили гарнизон из двух лёгких крейсеров, двух эсминцев и корвета. Торпедный катер спасена Лютцовом и I-8. Могу я спросить, для каких задач было предназначено это соединение? На каком основании вы говорите о том, что подкрепление излишне?