Совершив несколько чудаковатых движений телом наугад, я наконец нащупал пухлую щеку Ольги и не раздумывая одарил её продолжительным горячим поцелуем.
– Извини, Оль, я очень устал, давай не сегодня, ладно?
– Ладно, – ответила Ольга, при этом в её голосе не слышалось обиды или негодования, только полное понимание и сочувствие. Такое глубокое и емкое «ладно», за которым скрывалась вся любовь Мира и вся нежность всех самых мягких плюшевых осьминогов на Свете.
– Спокойной ночи, – прошептал я Ольге.
– Спокойной, – еле слышно донёсся в ответ её будоражащий голос.
Глава 16
Проснулся я рано, до будильника. Бывает такое состояние, когда уже проснулся, легко и свежо, словно заново родился, но всё ещё лежишь с закрытыми глазами, оценивая окружающую тебя реальность тонкими внутренними рецепторами. И вроде как ты уже тут, в этом мире, но всё ещё где-то в состоянии тёплого сна и неги. Приятные секунды переливания из одного мира в другой, доброе спокойное утро.
Будильник прозвонил несколькими секундами позже, вмиг рассыпав на мелкие осколки всю ночь складывавшуюся улыбку на душе. Глаза открылись сами собой, рука инстинктивно потянулась влево, ударив ладонью по стоявшим на тумбочке часам. Будильник затих, продолжая отдаваться эхом в глубине мозга. Ощущение нежного утра сворачивалось пенкой закипающего молока и отдавало противным подгоревшим запахом.
– Сраный будильник! Чтоб тебя! – ворчливо произнёс я и даже попытался вновь посильнее закутаться в одеяло с надеждой вернуться к улетучившемуся ощущению, но тщетно.
За окном было мрачно и хмуро. В тишине комнаты послышался стук дождевых капель о металлический отлив.
В очередной раз я находился в своей комнате, в знакомой уютной постели. Интерьер не изменился и предстал в точности таким же, каким я его видел в то субботнее утро перед поездкой в МДФ. Разве что тогда было солнечно и радостно, а сейчас всё представлялось в серых дождливых тонах.
Анны рядом не было. Собственно, рядом не было никого. Я прислушался, рассматривая дверь в ванную. Затем перевёл взгляд на межкомнатную дверь, прикрытую почти вплотную. Тишина и лишь мелкий стук дождя за окном.
– Тааак, этой толстой нет – уже хорошо, – размышлял я вслух, пытаясь предвидеть события сегодняшнего дня. Надо сказать, к ежедневным инцидентам и новым впечатлениям я стал привыкать.
Встав с кровати босыми ногами на холодный пол, я сделал пару поворотов туловищем влево и вправо, чтобы размять слегка затёкшую спину, затем подошёл к ванной и открыл дверь. Внутри никого не было. Собственно, единственное, что меня смутило в очередной раз, так это щётка – единственная зубная щётка в стаканчике у раковины. В коридоре, второй комнате и кухне всё было чисто и убрано. Никаких чужих вещей, детских игрушек, женских туфель… пустая холостяцкая квартира со скучающим холодильником.
По привычке приняв душ и переодевшись, я заварил чай и с неприятным удивлением обнаружил, что лимон и вправду закончился. В холодильнике на полке лежал лишь небольшой кусочек засохшей лимонной корки, и выдавить из него сок не представлялось возможным. Как же его в прошлый раз не заметил Роман?
– Чай без лимона – фууу, – скорчился я и закрыл холодильник. – Да и хрен с ним, поеду в «Шоколадницу».
В коридоре на вешалке висела моя лёгкая дождевая куртка, которая к сегодняшней погоде пришлась как нельзя кстати. Я пошарил по карманам и достал брелок с надписью «БМВ». Несколько раз перевернув ключи в руках, я окончательно убедился – это были ключи именно от моей машины.
– Так может, они тут всё время и лежали, а, Лёха? – спросил я сам себя, усмехнувшись. – Хотя нет, точно нет, я и куртки-то этой не помню.
Порывшись в карманах брюк, я достал кредитную карту, ту самую, которую мне вернул Сергей Павлович у входа в бордель, и пару смятых купюр. Забрав телефон с прикроватной тумбы, где он лежал на зарядке, и без удивления обнаружив надпись «Суббота» на дисплее, я сунул его в карман, запер дверь на ключ и спустился на лифте на первый этаж.
Алевтины Михайловны в будке не было. Редчайший случай. Не помню, чтоб она оставляла свой пост, особенно по утрам. Надеюсь, ничего не случилось. Даже как-то тревожно. Без неё сразу подъезд – не подъезд, словно не наш.
Свой автомобиль я нашёл быстро, он был припаркован ближе к третьему подъезду. Я часто его там оставлял. На всякий случай я предварительно обошёл его вокруг – никаких повреждений или необычных деталей обнаружить не удалось, всё та же прежняя баварская «пятёрка», на которой я ездил уже много лет. В салоне тоже всё было обычно. Я уселся в кресло и внимательно посмотрел на соседнее, туда, где всегда сидела Анна и где я последний раз её видел. Мелкий дождь стучал по лобовому стеклу и крыше, было по-осеннему промозгло. Я завёл мотор.
– Замкнутый круг какой-то, – пробурчал я себе под нос. – Ну, ведь была же Аня! Или у меня правда с головой проблемы? Не приснилось же! Так не бывает!
Восемь девятьсот шестнадцать семьсот тридцать четыре шестьдесят семь сорок два – набрал я на телефоне. «Аппарат абонента временно заблокирован», – донеслось из динамика.
Восемь девятьсот шестнадцать семьсот тридцать четыре сорок два шестьдесят семь – попробовал я. «Аппарат абонента временно заблокирован», – повторил динамик.
Восемь девятьсот шестнадцать… На этот раз я набрал телефон тёщи, уж с ним-то я ошибиться не мог. «Аппарат абонента временно…» Я сбросил вызов, не успев дождаться окончания знакомой фразы.
Полистав записную книжку и найдя запись «Шеф», я вновь нажал зеленую кнопку вызова. Пауза была длиннее прежней, что заставило меня напрячься. «Аппарат абонента…»
– Сука! – громко выругался я и бросил телефон на соседнее пустое кресло.
Ситуация, сказать откровенно, уже совсем не радовала. Азарт прошёл, энтузиазм тоже, всё выглядело глупо и казалось противным. События последних дней настолько сильно смешались между собой, что я не мог понять, чего уже хочу сам: найти Аню и вернуть всё в прежнее русло, доехать-таки до своих детей в Плещеево, вернуться в Барвиху или же окончательно перевернуть жизнь и сделать предложение Алине. Ведь так тоже можно, тем более Сергей Павлович сказал, что многие так делают. Почему я не могу? А есть ли у меня вообще выбор? Кто определяет, что произойдет со мной завтра? Ведь хорошо сидели в доме на Рублёвке, Оля эта толстая… ну, не такая уж толстая, если честно, видел и жирнее. Ведь ничего вчера плохого не сделал, почему же она пропала?
Я подобрал телефон с кресла, нашёл в списке контактов запись «Оля» и позвонил. «Аппарат абонента временно заблокирован», – привычным тоном произнесла девушка-робот.
Я посмотрел в лобовое стекло. За окном по-прежнему было серо и по-осеннему зябко. Субботний двор спал. Я смахнул щётками стеклоочистителя воду с лобового стекла, и в салоне стало немного светлее. Часы на приборной панели показывали «10:32».
«Раз уж начал обзванивать, то продолжай, Лёха. Терпение и труд плоды дадут», – подумал я и набрал контакт «Любимая». Результат был прежним.
Поставив телефон по обычаю в подстаканник, я выехал из двора. На Ленинском было пусто, редкие машины ехали в сторону центра, оставляя за собой длинный шлейф поднятой в воздух водной пыли; в противоположную сторону трафик был более плотным, но меня это не интересовало. «Шоколадница» располагалась буквально в пяти минутах езды от моего дома в сторону центра.
– Так, – размышлял я вслух, – сейчас позавтракаем, потом что? Ехать в офис явно бессмысленно, там в выходной нет никого. Ехать в этот, как его… на Якиманку – тоже, был уже. Можно к Сергейпалычу с Ольгой Александровной рвануть, но какого хрена у них телефоны заблокированы?
В этот момент мой взгляд упал на руки, лежащие на руле, и меня вновь передернуло:
– Кольца нет!
Фоном играло привычное мне радио «Монте-Карло». Дождь усиливался. Есть хотелось всё сильнее и сильнее.
«Можно к родителям сгонять, – спустя непродолжительное время продолжил размышлять я, ещё раз окинув взглядом собственные пальцы, – они-то уж меня точно поймут! А что я им скажу? Типа, пап, мам, у меня тут херня такая случилась, я жену потерял. А ещё мне женщины всякие мерещатся, и, скорее всего, у меня двое детей, но не от Анны, а в целом я на проститутке жениться собрался, если вы не возражаете».
Я ещё раз прокрутил этот монолог в голове в попытке описать происходящий со мной сумбур более тактично, но вариантов не нашёл.
– Так себе план, – подытожил я и включил правый поворотник.
«Шоколадница» всегда была популярным местом у московской молодёжи, так что даже в субботу утром я с трудом нашёл свободный столик.
– Мне сырники, пожалуйста, со сметаной, кашу с мёдом и чай с лимоном. Чёрный чай, – сказал я, не отрываясь от телефона, как только официантка подошла к столу.
– Позвольте повторить заказ? – сказала она очень милым и до боли знакомым мне голосом.
Я поднял глаза и посмотрел на девушку.
– Ира? – недоверчиво спросил я.
– Только не ты, Барсуков, только не ты, скотина! – Глаза Ирины брызгали искрами от злости.
Глава 17
– Слушай, Ир…
– Заткнись, сука!
Сидевшая за соседним столиком пара забыла про еду и с интересом уставилась на нас.
– Да дай же мне сказать! – уже более грубым тоном произнёс я.
– А что ты можешь мне сказать, а? Опять будешь лапшу свою на уши вешать? Я уже наслушалась, спасибо! Каким вообще боком ты тут взялся, а? Найди себе другое кафе, их в Москве полно!
– Со мной тут такая хрень творится, – попытался оправдаться я.
– С тобой хрень творится? Да что ты говоришь! Бедняга! Знаешь, какая хрень творится со мной, а? Ни хрена ты не знаешь, Барсуков! Урод ты моральный и физический! Ненавижу тебя!
К сидящей за соседним столом паре присоединились и другие зрители. Кто-то молча наблюдал за происходящим, кто-то улыбался, откинувшись на спинку стула, одна девушка подвинула поближе к себе мобильный телефон.
– Я не хотел тебя обидеть, – в очередной раз вклинился я в монолог Ирины в попытке стабилизировать ситуацию, но сразу же понял, что сказал не то.
– Обидеть? – Глаза Ирины снова высекли порцию ярких искр, – Обидеть? Ты вообще понимаешь, что ты наделал? Ты мне всю жизнь сломал! Я столько времени потратила на то, чтоб вернуться к работе, чтоб с ума не сойти, чтоб просто забыть тебя навсегда, и как только стало получаться, ты являешься сюда как ни в чем не бывало и говоришь мне, что не хотел меня обидеть?
– Ир, тебе помочь? – Стоявший за стойкой бариста, высокий худой парень казахской внешности, явно был напряжён происходящим.
– Нет, Гек, не надо, всё хорошо, сейчас подойду, – бодрым тоном ответила Ирина в сторону бара.
– Так, значит, чего тебе, козёл? – Ирина вновь обратилась ко мне, но уже более тихим, но не менее напряженным голосом. – Сырники с лимоном?
– Чай с лимоном, – аккуратно поправил я.
– Ну да. И кашу?
– Пожалуй, кашу не надо.
– Да? – Ирина заглянула вне в глаза так глубоко, что я почувствовал, как желудок свернулся в трубочку. – А почему?
– Перехотел.
– Перехотел? – ехидно переспросила Ирина, что-то записывая в своём маленьком блокноте.
– Ир, давай поговорим, а?
Ничего не ответив, девушка развернулась и ушла в направлении барной стойки к Геку, который по-прежнему напряжённо поглядывал в нашу сторону. Люди вокруг вернулись к еде, кто-то начал что-то обсуждать, остальные уткнулись в телефоны. Я лишь ощущал красноту собственных щёк и лёгкое дрожание коленей. Раздражало не столько отношение Ирины ко мне, сколько полнейшее непонимание происходящего. Что я сделал не так? Какая вообще связь между мной и Голиной? Ну да, она не дурнушка, с первой встречи вызывала во мне приятные дружеские чувства. Как девушка. Девушка-друг. Подруга моей жены. Целеустремленная, общительная, открытая. Но ведь между нами никогда ничего не было! Никогда!
Я перевёл взгляд на огромное панорамное окно: дождь на улице лил, не переставая. Классическая московская осень.
«Ладно уж, чего врать-то, – мысленно продолжал я, – она прикольная. Не модель, но и не толстуха (на мгновение я вспомнил, как обнимал жирную Ольгу в кровати, и стало противно). И улыбка классная. Но что из этого? Я никогда к ней не подкатывал! Даже на общих вечеринках после шампанского я не позволял себе лишнего, хотя иногда и очень хотелось. А чего хотелось-то? Да хрен его знает! А чего всегда хочется на вечеринках после шампанского? Общения и флирта, чего ж ещё. Правда, Ирка никогда не позволяла мне с собой флиртовать. А я вообще пытался? Ну, было пару раз, закидывал удочку… но исключительно ради флирта и под алкахой в хорошем настроении, чего в этом зазорного-то? Я вообще ей никогда не нравился! У неё явно были другие вкусы на парней. А какие у неё были вкусы?..» – Я погрузился ещё глубже в свои размышления и посмотрел на потолок с узорчатой лепниной. Красивый потолок.
Вообще не помню, чтоб у Иры кто-то был. Всегда одна. Интересно, почему? Никогда об этом не задумывался. Одна и одна, так, наверное, удобнее. Совершенно очевидно, что никакие обстоятельства не могли бы свести нас вместе! Да и зачем? Но если поразмышлять теоретически… только вот совсем-совсем теоретически, то… мог бы я Аньку поменять на Ирку?
Я вновь ушел в собственные мысли, но на этот раз посмотрел на люстру из красивого резного стекла под высоким потолком некогда бывшего особняка.
Да, мог бы, почему нет? Нормальная девушка. И задница у неё красивая!
«Блиин, – поймал я сам себя на том, что убегаю в фантазиях слишком далеко, и опустил глаза в пол, – о чём ты вообще думаешь, Лёха? Какая задница? Какая, какая… охренительная задница! Хотя остальное – не фонтан. А в заднице ли счастье?»
– Ваш чай, пожалуйста. – Молодой человек, которого Ирина назвала Геком, принёс мне чай. – Сырники скоро будут.
– Спасибо, – ответил я, вновь ощутив чувство вины перед девушкой, хотя и сам не понимал, в чём его причина.
Гек ушёл.
«Моё счастье, похоже, в заднице, – подытожил я собственные размышления, – вернее, в жопе. Полной жопе».
Я налил чай в чашку, туда же положил лимон и сразу отхлебнул. Крутой кипяток обжёг язык. Сидевшая за соседним столом пара расплатилась и вышла из кафе.
«Ты, Лёха, шизофреник, Роман был прав, – продолжил я сам с собой, – у тебя мысли только о бабах. Люди вокруг пропадать стали, вещи меняться, а ты всё о жопах думаешь. А о чём ещё думать? О работе? О Сергее Павловиче с его постсоветским снобизмом? О детях? Да чтоб о детях думать, надо сначала подумать о том, кто тебе их родит! Аня? Ну, не знаю. Вряд ли. А если и родит, то воспитывать их мне самому придётся, она-то в салонах своих сидеть будет и галереях. Оно мне надо? Карьеру в этой логистике не сделаешь, воспитанием детей заниматься – не совсем мужское дело, счастья в этом мало. А в чём счастье?»
Я вновь завис на мгновение, пытаясь методом перебора найти самый счастливый момент в моей жизни.
«Алина! – На воображаемом барабане счастья стрелка указывала на комнату с тяжелыми занавесками-портьерами и приглушенным светом. – Вот Алинка была счастьем! Она же ведь неземная! Как вообще можно доставить столько удовольствия собственным телом? И эта идеальная фигура, и эти ногти на ногах, и эти губы, плоский упругий живот… Чего ещё для счастья мужику надо? И друзьям не стыдно показать, и на море съездить, чтоб остальные на пляже завидовали, и секс каждый день до искр из глаз. Классная девушка! Только вот ей девятнадцать, а мне тридцать пять. Ну, то есть через десять лет ей будет двадцать девять, а мне? Почти полтос? И что? Другую Алину себе искать? А ведь Аня была со мной с восемнадцати лет! Но Аня – это другое, Аня – это любовь. А Алина? Алина – это…»
– Ваши сырники, – приземлил меня в моих фантазиях всё тот же Гек.
– А почему с вареньем? Я же со сметаной просил.
– Хорошо, я принесу сметану, – не споря, ответил парень и сразу же ушёл. Я огляделся, Ирины нигде не было.
«А вообще, Барсуков, – не мог остановиться я в своих размышлениях, не дойдя до логического конца, – на всё это деньги нужны, особенно на Алину! Ты сколько на неё слил? А прикинь, жить с такой? Ведь билетом в ЦДФ не отделаешься! Вкачивать и вкачивать! Нее, на хер, лучше эти деньги на семью потратить. На детей, к примеру, они ведь тоже ни хрена не дешевое удовольствие! Я вон смотрю, как на работе парни обсуждают, сколько кому обходится питание, памперсы, одежда детская, все эти поездки по паркам развлечений – ужас! Последние штаны отдашь либо на работе будешь безвылазно батрачить, лишь бы семья была довольна. А себе чего? Отпуск раз в год с теми же детьми рядом? Сомнительное удовольствие. А уж если зарабатывать много, чтоб прям много-много, то дети тем более не нужны! Ведь если деньги есть, то их тратить надо на себя в первую очередь. Жизнь-то, она одна. Если нет смысла экономить, то экономить нет смысла».
Эта глубокая мысль мне самому понравилась. Я почувствовал, как улыбаюсь. Выпрямившись на стуле, я вновь оглядел зал. Часть лиц сменилась, но оставались и знакомые. Свободных мест в кафе не было. Ирины тоже.
– Ваша сметана, – сказал Гек и поставил плошку на край стола.
– Спасибо, а где Ирина?
– Какая Ирина? – монотонно спросил парень.
Я поднял глаза и пристально посмотрел на Гека. Тот ждал ответа.
– Официантка Ирина, которая заказ у меня принимала.
Гек смотрел на меня с высоты своего роста холодно и спокойно.
– Ирина давно уже тут не работает. Ещё весной ушла.
– В каком смысле? – переспросил я.
Гек слегка сузил глаза, явно не понимая, что я хочу от него услышать.
– Уволилась Ирина. Весной ещё. Куда ушла – не знаю, но на связь больше не выходила.
– Ну и шутки у вас, – ответил я, не зная, что ещё ответить.
– В каком смысле? – иронично переспросил Гек.
Где-то в глубине бара дзинькнул звонок.
– Извините, у меня заказ, – всё так же спокойно сказал парень и ушёл.
Я в очередной раз изучил кафе взглядом: Ирины нигде не было. По залу ходил ещё один официант, низкорослый пухлый парень, явно студент на подработке. Гек вернулся за стойку и усердно колдовал около кофемашины. Фоном играла спокойная музыка, блюз или что-то подобное.
Вынув из кармана телефон и убедившись, что пропущенных звонков нет, я пролистал список вниз до надписи «Голина Ирина» и нажал зеленую кнопку. «Аппарат абонента временно заблокирован», – уже изрядно надоевшим голосом рапортовал робот.
Сырники уже остыли и были невкусными, обожжённый язык болел и зудел. Через силу впихнув в себя пару глотков кислого чая, я расплатился с Геком наличными и вышел из кафе. Погода всё так же была дождливая, асфальт на Ленинском хлюпал лужами, вдоль тротуара текли потоки воды, не давая сухим подойти к припаркованным автомобилям.
– Сука Собянин, – выругался я, мгновенно промочив ноги по щиколотку, – лишь бы бюджет пилить. Урод.
Глава 18
Не успел я завести машину, как в кармане завибрировало. Я достал телефон, на дисплее высветилось «Роман». Не раздумывая ни секунды, я ответил:
– Алло, слушаю!
– Лёха, привет! – бодро поздоровался Роман.
– Рад тебя слышать!
– Ты где сейчас?
– В «Шоколадке» на Ленинском.
– Где? – переспросил Рома, но не потому, что не расслышал, а скорее, чтобы убедиться.
– В «Шоколадке». Завтракал. В общем, забей. Ты-то где?
– Я в Серебряном Бору. Можешь приехать?
– Вот это тебя занесло! – ответил я, хотя был необычайно рад его звонку.
– Так сможешь?
– Смогу, но мне минут тридцать надо, как трафик будет.
– Без проблем, тогда буду тебя на четвёртом пляже ждать.
Я сфокусировал взгляд на лобовом стекле. По нему густыми потоками стекала дождевая вода. Дёрнув подрулевой рычаг, я стёр её щетками стеклоочистителя.
– Ты прикалываешься? – спросил я Романа.
– Почему? Нет. Что не так?
– Ты погоду видел?
– Нормальная погода, не брюзжи.
– У нас с тобой, видимо, разное понимание нормальности. Льёт, как из ведра. И холодно, капец.
Ответа не последовало, Роман молчал. Я тоже выдержал лёгкую паузу, но быстро спохватился. Отказываться от встречи с Романом было не в моих интересах.
– Ром, приеду, не проблема, – нарушил я общее молчание, – просто даже зонт с собой не взял.
– Ладно, не ной, подтягивайся, – голос Романа слегка повеселел.
– Хорошо. Наберу тебя, как буду на месте.
Роман повесил трубку. Капли дождя в том же монотонном ритме стучали по лобовому стеклу. Я включил заднюю передачу, развернулся и выехал на промокший, как губка, Ленинский.
Автомобильный трафик был не плотный, стандартный для субботы. Домчав до трёшки и выскочив на Звенигородку, я съехал в сторону Серебряного Бора и упёрся в шлагбаум КПП на въезде на территорию парка. Погода не улучшалась.
– Не вижу пропуска, – зарычал низким голосом охранник из будки рядом со шлагбаумом, как только приоткрыл запотевшее окно.
– Я на пляж, – честно ответил я, приспустив боковое стекло.
– Куда? – ещё громче спросил тот же голос, и сквозь его окно стало видно, как охранник придвинулся ухом ближе к проёму.
– На пляж, – тоже слегка громче ответил я.
Охранник выдержал паузу. Я ждал.
– Въезд по пропускам, – буркнул он.
– А где мне машину оставить?
– Парковка за вами, – чуть раздражённо ответил голос из будки, не производя никаких прочих видимых действий. Щётки стеклоочистителя театрально скрипнули, сгоняя воду с лобового стекла.
– Дождь льёт же, а до пляжа идти минут пятнадцать. Может, разрешите заехать? – Мой тон сделался более дружелюбным и даже слегка просящим. Для пущего эффекта я до конца опустил стекло в автомобиле.
– На пляж въезд платный.
– Сколько?
– Пятьсот. – Эта сумма была названа так тихо и аккуратно, что, очевидно, была завышена раз в пять. А может, и десять. Спорить желания не было.
– На какой пляж-то? – успел крикнуть охранник, хотя я уже почти закрыл боковое окно. Тон его голоса резко сменился, став менее агрессивным.
– На четвёртый.
– Нудист, что ли? – подколол охранник.
– Ну да, – не задумываясь, ответил я, закрыл окно и поехал дальше, дабы не получить очередную порцию уже абсолютно ненужных вопросов. Тут, в Бору, и вправду был известный московский пляж, на котором летом собирались любители продемонстрировать своё интимное хозяйство. Окружающим это очень нравилось, поэтому на пляже могла собраться пара десятков нудистов, а вокруг же пляжа толпами гуляли зеваки и подростки, которых очень забавляло зрелище голых мужских писек. Раздетых женщин, по обычаю, было значительно меньше. Был ли этот нудистский пляж по номеру четвёртым или каким-либо другим – я не знал.
Проехав КПП прямо, вглубь острова, я упёрся в знак «кирпич». Дальше только пешком. Посидев какое-то время в машине и оглядевшись по сторонам в тщетном поиске хоть каких-то людей вокруг, я попытался вспомнить, есть ли у меня с собой зонт. Иногда я оставлял его в багажнике автомобиля как раз на такие случаи, но поскольку осень в Москве началась буквально недавно и привыкнуть к дождливой погоде я ещё не успел, то и мысль подготовить зонт заранее меня в этом сезоне ещё не посещала.
«Хорошо, что куртку взял», – подумал я и застегнул молнию на куртке под горло.
Я достал телефон и набрал Роману. Тот ответил не сразу.
– На месте, – сказал я и сам поймал себя на мысли, что мой голос явно выдаёт большую надежду на то, что встреча состоится в каком-то более уютном месте.
– Супер, – по-прежнему бодро ответил друг, – подходи на четвёртый, мы тут на лавочке сидим, мимо не пройдёшь.
– Мы? – с удивлением спросил я.
– Мы, мы, давай уже, приходи, тут всё обсудим.
– Иду, – ответил я и повесил трубку, перебирая в голове знакомые имена.
Дождь был мелкий и противный. Осенний и холодный. Серое небо нависало над огромным городом тяжёлым обвисшим брезентом старой советской палатки. Безудержно хотелось вернуться хотя бы в машину, а лучше всего – домой, чем дрогнуть в пустоте приготовившегося к наступлению зимы парка. Табличка со стрелкой и надписью «Пляж» смотрелась по-издевательски нелепо.
Ещё раз подтянув молнию куртки до подбородка, накинув на голову капюшон и заранее вжав плечи куда-то глубоко внутрь, я пошёл по пешеходной дорожке в сторону пляжа номер четыре. В Серебряном Бору я был не первый раз. И не второй. Помню, как летом мы приезжали сюда с Аней. Было воскресенье, и мы, как обычно, гуляли по городу, где-то пообедали и решили для разнообразия приехать сюда, как все его тогда называли – в Сербор. Было жарко и многолюдно. Тогда мы дошли до пляжа, обычного пляжа, не нудистского, а там яблоку было упасть негде от количества отдыхающих! Да и в лесной зоне, куда ни сверни, было очень много людей. Парк сам по себе – отличный, и дома в нём есть очень даже дорогие, за высоченными заборами, скрытые от завистливых взглядов толп отдыхающих густыми летними деревьями.
Воспоминания о супруге нахлынули рекой! В голове ярким калейдоскопом побежали разнообразные события из нашей совместной жизни: прогулки по городу, поездки к родителям, покупка мебели в квартиру, путешествие в Доминикану, обеды во вьетнамском ресторане, декабрьское катание на коньках по Парку Горького и даже какие-то мелкие ссоры – всё смешалось в единый фильм о моей собственной жизни, которой я по какой-то непонятной причине лишился. Неожиданно для себя я осознал, что соскучился по Ане. Сильно соскучился. Пожалуй, настолько сильно я по ней ещё не скучал. Раньше для этого не было повода.
Ноги быстрым шагом сами несли меня куда-то вперёд, вглубь парка, подталкиваемые желанием поскорее вернуться в тёплое место. Кроссовки предательски начинали промокать. Не было ни малейшего понимая, зачем я сюда приехал и почему Роман выдернул меня на пляж в такую погоду. Вместе с тем, к происходящим вокруг странностям я уже привык, и желание разобраться во всей чехарде событий вновь усиливалось под влиянием воспоминаний об Анне, при этом собственных идей в голове не находилось, а Роман был единственной точкой опоры, на которую можно было положиться. Роману я доверял с детства, и он ни разу не дал мне повода усомниться в нашей дружбе.
Где именно находился этот четвёртый пляж, я не знал. С Аней мы там ни разу не бывали, а про нудистов знали лишь по рассказам знакомых. Асфальтовая дорожка вела через лес, слегка изгибаясь, и пару раз я куда-то свернул, доверяя собственному чутью и обрывкам воспоминаний о прежних прогулках.
Погода была отвратительна не самим дождем и серостью, а скорее моим отношением к ней – слишком уж быстро тёплая осень сменилась на этот предзимний ужас. Просто не было времени привыкнуть. Природные обстоятельства в конечном счёте вынудят каждого жителя мегаполиса сменить летний гардероб на осенний, а позже – на зимний, свыкнуться с новой реальностью, пусть и временной, но слишком уж несимпатичной, и переживать её стойко с мыслями о будущем лете. Сейчас же мне было противно и холодно. Тонкая осенняя куртка напрочь отказывалась согревать замерзающее тело.
Пройдя ещё метров триста вглубь Сербора и уперевшись в реку, я вновь огляделся по сторонам. Людей не было. Основной пляж, по моим воспоминаниям, должен был находиться где-то справа, значит, нудистский – слева. Ноги окончательно промокли, с капюшона на нос падали холодные капли. Я вышел на грунтовую тропинку вдоль реки и ускорил темп. Хотелось чая. Горячего. Уже можно без лимона, пофиг, главное – согреться. Ну или чего-нибудь покрепче. Виски, к примеру. Только чтоб не копчёный, ненавижу копчёный! А после чая с виски – к Алинке в жаркие объятия.
На мгновение я остановился. Мысль об Алине, пробившаяся сквозь толстый слой воспоминаний об Ане, для меня же самого оказалась совершенно неожиданной. Да, Алинка бы сейчас согрела – это точно! Она хоть и худая, но горячая. Знойная! Она бы меня, как мамонта, даже после миллиона лет заморозки в арктических льдах отогрела бы мгновенно! Аня бы так не смогла. Вернее, смогла бы, но не мгновенно. Долго бы высекала искры, поддерживала первое горение, неторопливо возилась бы с этой глыбой льда, не зная, с какой стороны лучше начать разогревать… Совершенно точно, не как Алинка! Алинка – это факел! Нет, даже не факел, газовая горелка, вот. Огнемёт! Одно нажатие на клавишу и льда как ни бывало! А дальше – только горячее и горячее, до температуры солнца. А какая вообще на солнце температура?
Я вновь сбавил скорость шага. На секунду мне показалось, что я согрелся и что ботинки волшебным образом высохли. Обманчивое ощущение. По всей видимости, дождь только усиливался. Замерзшей рукой я достал из кармана телефон и позвонил Роману:
– Ты где? – нервно вскрикнул я, как только Ромка ответил на звонок.
– На четвёртом, как договорились.
– И как мне его найти тут, а? Я уже задрался идти!
– Да там указатели на каждом шагу, посмотри, – спокойным тоном ответил Роман и даже слегка усмехнулся, словно подсмеиваясь над моей невнимательностью.
Я сдвинул мокрый капюшон немного назад и посмотрел наверх. Прямо передо мной и вправду находился столб с указателями в разные стороны: Бездонное озеро, пляж №3, пляж №4.
– Как я мог его не заметить? – с досадой произнёс я. В ответ Роман только довольно хрюкнул в телефон. – Иду, жди.
Пройдя ещё метров двести, пару раз провалившись кроссовками в грязь и с десяток раз громко выругавшись, я вышел к пляжу номер четыре. За те минуты, что я шёл к Роману, я успел подумать обо всем: о том, что Аня всё же лучше Алины, поскольку вторая хоть согреть может и качественнее, но может и вообще не согреть. А Аня – она же родная, не бросит ни при каких обстоятельствах! А ещё я несколько раз вспомнил Голину, почему-то именно после того, как испачкал кроссовки. Что вообще с этой Голиной не так? Странная она. Всё же не в моём вкусе. Даже сложно представить, в чьём она вкусе должна быть. Вот же, блин, как жизнь устроена – у одних баб отбоя от мужиков нет, а другие всю жизнь себе пару найти не могут, хотя очень даже неплохие вроде как девушки. А одному плохо. По себе знаю. Я вновь прокрутил на увеличенной скорости пару сцен из нашей с Аней совместной жизни.
Ещё я успел вспомнить детей и ту Лену, на которую наткнулся одним утром в своей же квартире. А вот Анька детей не хочет. Это тоже как-то странно. Всю жизнь прожить с девушкой и не завести детей? Точно нет! Прожить с ней тридцать лет и на старости найти себе молодую, лишь бы ребенка родила? Совершенно не вариант. Аньку бы я в какой-то момент родить уговорил, сомнений нет. Правда, пришлось бы копить на какой-нибудь «Мать и дитя», она бы в обычном роддоме рожать отказалась. А там сколько роды стоят? Миллион? Больше? Копить и копить! На второго после таких родов я бы уже не согласился. А один ребёнок в семье – это беда для малыша. Без братьев и сестёр плохо очень, по себе знаю. Замкнутый круг какой-то.
И в сплетении всех этих мыслей нашлось даже место для воспоминаний о толстой Ольге. Не толстой, конечно – полной. Очень полной. Вот у неё бы проблем с родами в платном центре не было бы в принципе! Ей бы даже платить не пришлось, папа бы по звонку всё организовал. Хорошо иметь такого тестя. Только для этого надо иметь такую жену, как Ольга, а вот это уже не очень хорошо. Всё же странно жизнь устроена, очень странно.