и всё, что было, вдруг окажется иным, не тем.
Дома – и крыши, крыши, крыши, крыши…
Любовь моя уже совсем как мир тиха.
А время поднимается и поднимается всё выше,
почти что вровень становясь стихам, стихам,
стихам…
* * *
Отпустите меня с миром, закаты!
И осенняя одень тишина.
Жизнь расхватанною стать на цитаты
хочет больше, чем иного рожна.
Пусть я нищий и бездомный романтик,
пусть и каина печать на челе –
но я пыль вдыхал степных хрестоматий,
но я верен был любви и земле.
С обнажённым и распластанным сердцем
жить – да так, чтоб неба край целовать! –
вот мой путь средь русских единоверцев,
хоть в молитвах я исправил слова.
И душа полна, как вечером синим,
как проросшим сквозь фантомы быльём,
мифологией трёхцветной России
и щемящею трёхрядкой её.
Да, я свой! Не публицист оголтелый,
не копеечный ура-патриот…
Знаю я своё бессмертное дело:
слушать сердце – если сердце поёт.
* * *
Как сладко быть моею девочкой,
любимой самой, золотой…
Взять чистый мир с познанья дерева,
словно весенний баккурот, в ладонь.
А впрочем, как мне знать?..
Почувствуй: время
растёт из нас как странные цветы.
Я дам тебе гомеровское зрение:
как крылья мифа жизнь увидишь ты…
В моей квартире свет… Хотя нет света,
ни света – ни самой квартиры нет.
Да, нелегко бездомного поэта
любить, с его печальной ношей лет.
Да не поэт – так… разжигатель солнца,
хранитель тишины в твоих глазах.
Давай с тобою крадучись вернёмся
на жизнь назад, на музыку назад.
Давай возьмём снежинок танец зыбкий,
подержим, как ребёнка, на руках.
Два сердца – как две маленькие скрипки,
летящие взахлёб сквозь облака.
* * *
Послушай, чуточку послушай,
рукой шум листьев отодвинь.
Мы там, где плачут наши души,
а значит – в осени, в любви.
Печальный шар, хрустальней слова –
он стал нам домом навсегда.
И мы летим куда-то, словно
нам крылья – судьбы, города.
Прошу, не надо пустословья.
Сотри на сердце, как пустяк,
всю жизнь…
впиши меня – не кровью,
но иероглифом дождя.
Возьми в ладонь моё ненастье.
Смой слёзы, годы – будто грим.
Мы разгадаем слово "счастье",
пока летим… пока летим.
* * *
Смотри: Земля свой тяжкий шар вращает,
живая, безмятежная вполне.
Ты помаши ей, милой, на прощанье –
мы улетаем в белый, белый снег.
Она как трепетный эскиз на чуде,
рассвета кровью в тихом серебре:
игрушечные города и люди –
как куколки из прошлых сентябрей.
И я на ней, весь в этом снежном глянце
и вмёрзший, словно в лёд, в глаза твои,
себя не укорю – грех удивляться! –
за глупую приверженность любви.
Ей только снегопад созвучным станет –
и грань сотрёт между собой и мной.
Жизнь – это ты… и пламенность, и тайна,
и боль, и слёзы, и восторг земной.
* * *
MJ
Грудь, талия, точёное плечо:
изгибы чувственные, как у скрипки!
А ночь рифмуется с твоей улыбкой,
неоновым гекзаметром течёт.
Я лишь тобой, твоим дыханьем жив,
я в волосах твоих исчез упругих.
Качнутся бёдра – и качнутся руки
танцующих нам многоруких шив…
Так поцелуй в волнении слепом
край вечности достанет из потёмок.
Как серебристой музыки котёнок,
так на руки попросится любовь!..
Я не блещу провидчеством сивилл,
но я могу, могу тебя касаться:
как бы крылом божественного танца,
который это счастье сотворил.
Шепни "люблю" – и словно грянет гимн!
Дождь, абрис губ – и больше нет былого:
пласты вселенной маленькое слово
сдвигает, чтобы стал весь мир другим.
* * *
А без меня не будет ничего.
Ведь ждёт закат тепла моих ладоней –
и без моей печали ключевой
в безмолвии забвения потонет.
Мы выросли в созвучии одном –
мой юный мир и я: нас двое.
Пусть станет он моим прекрасным сном,
я – крыльями его, его покоем.
Ведь без меня не пропоют огни