Межпланетная одиссея космонавта Железякина

Не откладывая дела в долгий ящик космонавты тихонько вышли из лаборатории и направились в командный отсек, что бы проверить, там ли ещё сидит Астролябия и не помешает ли она их действиям.

Астролябия действительно была всё ещё там. Она втиснула свою тушу в кресло управления полётом, а ноги, то есть нижние конечности, на которых опять выросли ласты положила на пульт управления кораблём. В правой лапе она держала чашку кофе и что-то бормотала себе под нос. В общем, судя по всему, ей было хорошо.

Космонавты притаились за дверью отсека и прислушались.

– Я удачно проникла в этот корпус, удобно устроилась и теперь, что бы выйти – не хочу. Моё законное рыло теперь подвержено обладанию космической летучкой которая преобразует меня в пространстве на Барн. И там я приобретаю славу, извесность и могучесть. И неудалённое во времени обращение в нуль двух не имеющих более жизненного ресурса человекообразных – достаточное тому поттверждение.

Центрифуга с трудом оттащил от двери Легостаева, который услышав разглагольствования Астролябии порывался убить её прямо сейчас.

– Не так, не время, надо действовать по плану – шёпотом убеждал он его, таща за руку в сторону туалетного отсека.

Добравшись до него, космонавты сняли с пожарного щита, висевшего в коридоре перед отсеком лом и топор, а Легостаев за чем-то прихватил ещё и конусообразное красное ведро, которое впрочем за ненадобностью бросил потом в углу.

Топором космонавты подрубили пол в отсеке, а ломом подломили самую основу унитаза. Теперь оставалось только ждать. Выйдя из туалетного отсека космонавты направились было обратно к отсеку управления но неожиданно услышали в дальнем конце коридора шлёпание ласт по полу и поняли, что Астролябия сама идёт в их сторону. Добраться до лаборатории было теперь уже невозможно и Центрифуга с Легостаевым заскочили в первую попавшуюся дверь, оказавшись на продуктовом складе. Вскоре по звукам из коридора они поняли, что проклятая лягуха направляется именно сюда и спряталиь за ящиками с консервами.

Через некоторое время дверь открылась и на пороге появилась Астролябия. Зайдя внутрь она принялась рыться на полках и среди ящиков и вскоре разочарованно сказала:

– Наличествуют только металлические, стеклянные и пластиковые предметы. Я не могу находить ни съедобный злак, ни съедобные люди…

Потом она достала из одного из ящиков банку каких-то консервов и принялась с сомнением её рассматривать.

– Ешь, дура, это мясная тушёнка, вкусно… – зашептал Центрифуга, надеясь, что чем быстрее она поест, тем быстрее во-первых уберётся отсюда, а во-вторых захочет пойти в туалетный отсек. Астролябия как будто услышала его и вырастив на правой лапе огромный коготь вскрыла банку. Потом понюхала содержимое и вывалила его на пол. Но к удивлению следивших за ней космонавтов сожрала саму банку. Таким же образом поступив с ещё несколькими консервами она съела стекляшки из под кетчупа, предварительно освободив их от самого кетчупа и проглотила пакеты из под молока, вылив на пол само молоко.

– Теперь ничто не необходимо, как разрядить мою сущность от скопившейся в ней шакши – проквакала закончив свой странный обед Астролябия и направилась к радости космонавиов в туалетный отсек.

Выйдя, после того как за Астролябией закрылась дверь туалетного отсека в коридор, космонавты припали к иллюминаторам и стали ждать. Через некоторое время действительно раздался треск, нечленораздельный вопль Астролябии и в космос выпали какие-то обломки, но сама Астролябия там не появилась.

Раздосадованный Легостаев поняв, что что-то у них не получилось в отчаянии выбил ногой дверь туалетного отсека и обнаружил там Астролябию, которая почти целиком провалилась уже в открытый космос но опять вырастив на своих лапах когти успела всё-же зацепиться ими за края зиявшей посреди отсека дыры.

– Да уберёшься ты когда-нибудь отсюда или нет?! – закричал Легостаев и нахлобучил Астролябии на голову красное конусообразное пожарное ведро, забытое им до этого в отсеке. Не в силах вынести такого позора лягуха отпустила лапы от корабля и попыталась схватить Легостаева но тут же мощный поток вакуума высосал её наружу и через некоторое время космонавты могли наблюдать через иллюминаторы как вслед за кораблём, постепенно удаляясь летит верхом на присосавшемся к ней унитазе Астролябия, машет кулаком и выкрикивает какие-то неслышные и бессильные угрозы. Красный конус пожарного ведра у неё на голове наводил на вполне мирную мысль о том, что она отправилась в гости на какой-нибудь американский день рождения. Постепенно сила притяжения Сатурна, мимо которого пролетала в этот момент “Бодяга” затянула Астролябию в сферу своего влияния и через несколько световых часов она окончательно исчезла с горизонта.

Прибравшись на корабле после визита незванной гостьи космонавты выправили “Бодягу” на прежний курс, после чего развели водой найденную в лабораторном отсеке бутыль со спиртом и хорошенько отпразновали своё спасение. На следующиий день Легостаев появился в командном отсеке позже обычного. Своим зеленоватым цветом лица и мутным взглядом он чем-то напоминал недавно гостившую на корабле Астролябию. Тяжело плюхнувшись в кресло управления полётом он заявил протиравшему иллюминаторы Центрифуге:

– Что-то мутит меня…

– Это наверное после вчерашнего…

– Нет, посмотри, как странно звёзды мерцают… По-моему мы пронзили пространственно-временную границу и попали в прошлое… Или в будующее…

– А как это определить?

– Ну ты что, не знаешь что там будет в будующем, фантастики что-ли не читал?

– Ну там роботы всякие… А в прошлом?

– В прошлом – дикари с дубинами.

Тут воздух посреди кабины начал сгущаться и космонавты, прервав разговор, с удивлением уставились на облако зеленоватого тумана, возникшее перед ними. Через некоторое время туман начал рассеиваться и из облака вычленилась странная фигура, напоминавшая человека на коне.

– Кентавр! – предположил Центрифуга.

– Минотавр! – в свою очередь решил Легостаев.

Но существо оказалось не тем и не другим, а скорее двумя отдельными индивидами, сидящими один на другом.

Внизу на карачках стоял робот. Стоять так по всей видимости ему не очень было удобно, так как вместо ступней на ногах у него были гусеницы, а вместо рук – две штепсельные вилки, гибкими металлическими шлангами присоединённые к квадратному туловищу. Голова у него была то же квадратная, вместо глаз – два манометра, вместо носа – градусник а вместо рта – динамик. На голове светилась лампочка.

Верхом на роботе сидел древний человек в шкуре, с бородой и с каменным молотком в руках.

– Температура окружающей среды – двадцать четыре градуса Цельсия – сообщил робот механическим голосом, хотя его никто ни о чём не спрашивал. Потом стрелки манометров на его лице задёргались и он таким же безучасным механическим голосом изрёк:

– Давление – тридцать две атмосферы ртутного столба.

Неизвестно, то ли эта новость не понравилась древнему человеку, возможно, он рассчитывал на несколько большее или несколько меньшее давление, то ли его расстроило что-то другое, но он тоскливо закричал:

– У-у-у! – и ударил робота молотком по голове.

Тот нехотя поплёлся вперёд, пока не уткнулся градусником в ногу сидящего в кресле Легостаева.

– Температура тела – 36 целых и 6 десятых градуса – констатировал робот.

– Ара хочет есть! – в свою очередь сообщил древний человек.

– Какой ещё ара? – удивился Центрифуга – С Зулебой я давно уже разобрался. Этот ара теперь превратился в легенду космоса… – мечтательно закончил он.

– Ара! – Ара! – древний человек, распространяя нестерпимую вонь постучал себя по шкуре на груди.

– Это он – Ара – догадался Легостаев – Дай ему чего-нибудь из холодильника.

Центрифуга достал оттуда батон колбасы и буханку хлеба. Отрезав шмат мортаделлы и кусок хлеба он кинул их Аре. Тот ловко поймал бутерброд на лету, потом с подозрением посмотрел на робота, слез с него, забился в угол и отвернувшись принялся жевать. Освобождённый робот тем временем быстро отъехал в противоположный угол кабины и засунул пальцы, то есть свою вилку в розетку. Лампочка на его голове загорелась поярче.

– Напряжение сети – 220 Вольт – удовлетворённо констатировал он.

Ара тем временем доел бутерброд и заявил:

– Ара хочет ещё!

– Хватит, тебя тут кормить ни кто не подписывался – заявил Центрифуга.

– Да, нам эти деньги ни кто компенсировать не будет – поддержал его Легостаев.

Ара непонимающе посмотрел на них и оттолкнув Центрифугу подошёл к холодильнику. Но как он открывасется, понять не мог и начал стучать по двери своим молотком. Пытаясь спасти ввереное им имущество космонавты бросились оттаскивать дикаря от холодильника и совершенно забыли про робота. А он тем временем обнаружил по близости вторую розетку и заранее предвкушая удовольствие засунул в неё другую руку. Но не тут то было. Раздался хлопок, что-то сверкнуло и лампочка на голове у робота с треском разорвалась.

– Гадина! Он устроил нам короткое замыкание – закричал Центрифуга.

Только он это сказал, на всём корабле погас свет и стало необыкновенно тихо.

– Горе нам! Главный реактор остановился! – в ужасе закричал Иван и бросился в реакторный отсек.

Он привычным толчком отворил дверь топки реактора. Уран едва-едва теплился. Реакция синтеза почти прекратилась. Когда реактор работал нормально, из кучи урана, сваленной посреди топки и горевшей приятным для глаза зеленоватым огнём, весело, словно мыльные пузыри подпрыгивали атомы и хлопнув в воздухе делились пополам, но сейчас этот необратимый процесс фактически остановился. За спиной у Центрифуги появился Легостаев с где-то найденной коробкой длинных каминных спичек. Зажёгши одну из них он начал пихать её в топку, безуспешно пытаясь раздуть уран.

– Нет, так не пойдёт, тут инструмент нужен – тяжело вздохнул Центрифуга – там, понимаешь, угольный стержень внутри, вот на нём-то всё и держится.

– Инструмент… – Легостаев вспомнил про серп и молот – Я… Я его это… В космосе забыл, ну помнишь, когда лягуха эта к нам прилетала…

– Ну тащи хоть что-нибудь!

Через некоторое время Легостаев притащил отнятый у древнего человека каменный молоток и принялся стучать им по корпусу реактора, надеясь ударами и звуком расшевелить зачахшую реакцию. Центрифуга же, зажёгши огарок свечи, отправился в кабину. Он подошёл к дёргающемуся в конвульсиях роботу (его руки были всё ещё всунуты в розетки) и со злобой ударив его ногой по квадратному туловищу заявил:

– Ты, сволочь жестяная, всё испортила! Так вот теперь иди и чини.

Поскольку робот никак не прореагировал на сказанное, Иван отсоединил его от сети и схватив за ноги потащил в реакторный отсек.

Поставив его вертикально и прислонив к стенке реактора Центрифуга вновь предложил ему заняться ремонтом, а Легостаев для лучшего понимания ударил его каменным молотком в живот. Но лишь глухое бульканье из динамика на голове робота было ему ответом. Неожиданно оно прекратилось и из робота полилась песня:

– Её зовут Даша – ай яй яй, меня зовут Маша… Такая хуйня, ё-моё, блин.

– Ах ты сволочь, ты ещё и издеваешься! – обозлился Иван – А ну, хватай его за ноги – приказал он Легостаеву, сам схватил робота за голову и отворив дверцу топки космонавты дружно зашвырнули его в реактор. Закрыли дверцу, прислушались. Некоторое время ешё раздавалось:

– Меня зовут Ваня, Тебя зовут Петя, ни хуя мы даём! Ё-моё!

Потом что-то хлопнуло и внутри реактора произошёл взрыв. По всей видимости, взорвался робот. Что ж, реактор хоть и не человек, но такого издевательства над своими ушами долго вынести то же не смог. Однако после взрыва реактор приятно загудел, стрелки приборов на его борту ожили и пришли в нормальное положение, а по всему кораблю загорелся свет.

– Так, с пришельцем из будующего мы справились, теперь надо заняться пришельцем из прошлого – подъитожил Центрифуга.

Вернувшись в кабину, космонавты обнаружили древнего человека Ару около холодильника, который он каким-то образом умудрился открыть. Найдя где-то огромный рогожный мешок Ара сосредоточенно нюхая перекладывал в него содержимое холодильника. По всей кабине катались банки консервов, которые Ара, так как они не издавали никакого запаха, отбрасывал в сторону.

– Эй, чувырла доисторическая, иди сюда, что покажу! – притворно-любезным голосом обратился Иван к Аре. Заинтересованный неандерталец подошёл.

Иван распахнул люк в космос и вытянув руку в направлении созвездия Лебедя произнёс:

– Вот! Смотри, красота-то какая! Сидишь, наверное, там у себя в пещере, дохлых мамонтов кушаешь или там, носорогов всяких шерстистых, и не знаешь, что в небе-то делается! Посмотри, это бездна, звезд полна, звездам числа нет, бездне дна! И ведь вокруг каждой звезды вращаются мирриады планет и каждая планета – это целый мир, и кто знает, может быть на одной из них сидит сейчас одинокий маленький принц и тоже смотрит на нас!

Ара, казалось, впал в какое-то отупение от обилия свалившейся на него информации.

– Ты не заболтался? – напомнил Центрифуге Легостаев и зябко поёжился – Давай скорее, а то я сейчас простужусь!

– Да, чего-то я заговорился – согласился Иван – всё равно он ничего не понимает – и с грустью взглянув на Ару он с силой ударил его в зад ногой.

Ара словно пробка вылетел в открытый космос, после чего Центрифуга с Легостаевым закрыли люк. Доисторический человек ещё некоторое время стучал по обшивке и кричал что-то, но постепенно стуки смещались в сторону хвоста ракеты и наконец исчезли совсем. Через несколько секунд корабль вздрогнул и космонавты почувствовали неизъяснимое блаженство.

– Что ж, вот мы и вернулись в наше время! – удовлетворённо подвёл итог Легостаев.

В нашем времени за время отсутствия космонавтов ничего особо не изменилось. Всё так же неспеша проплывали по космосу отдельные звёзды и целые галактики, где-то на горизонте, позади корабля, виднелось Солнце и рано утром, пока свет его не был ещё очень ярким можно было разглядеть и голубой шарик далёкой Земли.

“Бодяга” продолжала свой полёт к не такой уже далёкой планете Валлпук, космонавты занимались своими обязанностями, как вдруг из хвостовой части спутника послышался жуткий скрежет.

Легостаев открыл люк и высунувшись в открытый космос некоторое время молча что-то рассматривал.

– Так и есть! – досадно вымолвил он, спрыгнув обратно в кабину – Мы зацепились хвостовым оперением за небесную ось!

Как известно из общей теории космонавтики небесные оси пронзают космос в самых непредсказуемых направлениях, часто они бывают изогнуты под различными углами или же спиралевидно закручены и тогда представляют немалую помеху управляемым полётам. В некоторых уголках галактики – на Тау Кита например часто можно видеть, как ракеты или летающие тарелки со звоном цепляют и часто ломают эти невидимые не вооружённым глазом объекты. Но ось, за которую зацепилась “Бодяга” , видимо по причине геомагнитного искривления пространства была видима. Словно гигантская гитарная струна она свисала из бесконечности и пропадала в неведомом.

Одев скафандры и ласты космонавты вышли в открытый космос и приблизились к оси. Да, дело было плохо. Ось сильно намотало на хвостовой пропеллер, кое-где даже ободрав с него краску. Легостаев легонько подёргал ось пальцем. Мелодичная музыка небесных сфер послышалась в ответ. Запели звёзды, зазвенел Зенит, густо загудел огромный Юпитер. Некоторое время космонавты наслаждались этими проявлениями несомненной высшей гармонии. После чего Легостаев ухватился за ось обеими руками и повиснув на ней, потянул её вниз, что бы дать некоторую слабину, а Центрифуга багром принялся скидывать её кольца, запутавшиеся вокруг хвоста и пропеллера. Через некоторое время ось была свободна и чудесная музыка затихла. Опечаленные космонавты присели на крылья хвоста и закурили.

– Да… Вот так совершенно случайно прикоснёшься к чему-то великому и прекрасному, но всего лишь на мгновение – разочарованно сказал Легостаев, рассматривая свой палец, которым он трогал ось.

– Вот по тому-то и прекрасное, что не может длиться долго. Как только оно станет привычным, обыйденным – вся красота его растворится, как сахар в кофе… – философски заметил Центрифуга.

– А не пойти ли нам выпить кофе? – предложил Легостаев.

– И то дело… – согласился Центрифуга.

И космонавты, шлёпая ластами по обшивке отправились в кабину.

Через некоторое время Легостаев с чашечкой кофе в руках прислонился к мелко подрагивающей переборке и задумчиво поглядел в иллюминатор. Лицезрение просторов вселенной часто вызывало у него чрезвычайно глубокие мысли. О вечности, о жизни например.

“Да, кому жизнь она – карамелька, а кому – сплошная мука” – думал Легостаев, никак себя в прочем не ассоциируя ни с обладателем слащаво-карамельной жизни, который почему-то представлялся ему в виде Валерия Леонтьева, ни с обладателем жизни мучной, о котором он подумал, что это был наверное отец кота в сапогах, так как никаких других мельников ему в голову не приходило.

“Да, выгнал жестокий папаша бедного котика, ладно сапоги-то хоть дал. Другим, вон, котам и этого не обламывается.” Но в прочем, судьба у кота, не смотря на неоправданно жестокое отношение к нему отца-мельника сложилась, насколько помнил Легостаев, в общем-то неплохо. Он вроде бы даже за какие-то туманные заслуги в конце концов получил дворянство и разбогател.

Но тут внимание Легостаева привлекла красивая золотистая буква “А” огромных размеров, непонятным образом возникшая в космосе. Пока он пытался понять, что бы это всё значило, буква “А” исчезла и вместо неё появилась буква “Т” а потом вместо “Т” “О”. Сообразительный Легостаев догадался, что эти сочетания букв имеют какой-то смысл, но “АТО” много смысла не давало и он, поставив чашку на подоконник стал ждать. Через некоторое время стали появляться ешё буквы и в результате получилось “А ТО ПОМРЁМ ТУТ ВСЕ”. Это явно напоминало сигнал бедствия, это был призыв о помощи, вновь запахло приключениями и сердце Легостаева радостно забилось. Он бросился в каюту и разбудив спавшего там Центрифугу подвёл его к иллюминатору.