Межпланетная одиссея космонавта Железякина

– Тогда… Тогда я сейчас сварю тебя! – Легостаев схватил за чем-то лежавший рядом с аквариумом кипятильник и сунул его в спирт.

– Тебя в школе чему учили? – злорадно поинтересовался Гудилла – Не знаешь, что ли, что спирт не кипит и вообще не нагревается? Ничего вам со мной не сделать, не зря же меня Неликвидом назвали.

Тут переговоры решил взять в свои руки Центрифуга.

– Слушай, а может с тобой договориться можно? Может тебе надо чего такого что у нас есть, а у тебя нет?

– А что у тебя быть-то может такого? – недоверчиво поинтересовался Гудилла.

“Что бы такого у меня было ненужного на корабле?” – в свою очередь задумался Иван. Он оценивающе окинул взглядом дружище Легостаева, но потом неожиданно вспомнил:

– Лямблии! Они забавные, над ними опыты всякие проводить можно… У меня и инструкция к ним есть!

– Какие опыты! Вот, блин, не цивилизованная планета у вас, а наверно то же, гуманоидами себя считаете! Никакие вы не гуманоиды, а гоменоиды реликтовые! Да лямблии же… – он на полуслове осёкся, подумал о чём-то и уже притворно безразличным голосом продолжил – Да не на что они почти не годные, но так и быть, канистру бензина я вам за них дам. Приносите сюда лямблий, а завтра получите бензин.

– Так мы тебе и поверили!– заявил Легостаев –Завтра. Ага.

– Ну а как нам быть тогда? – всё же заинтересованно спросил Неликвид.

– Принеси бензин… Ну хотя бы к памятнику космонавтке Лазутиной. А мы, как проверим бензин – оставим тебе лямблий. – предложил Легостаев.

–Ну, ладно, идёт. – согласился Гудилла.

Через некоторое время космонавты вернулись к “Бодяге”,завели её и подъехали к одиноко стоявшему в пустыне памятнику, представлявшему из себя двухметровую гипсовую женщину с веслом, одетую в длинные трусы, майку и космонавтский шлем.

“Героическая космонавтка Ирина Лазутина” – значилось на табличке под памятником.

– Слушай, а разве Лазутина – космонавтка? Она по моему в биатлон играет – спрсил Центрифуга.

– А хрен её знает, кто она такая. Настоящая Лазутина, ну то есть та баба-космонавтка, в космосе пропала. Может, бензин кончился, а может и скипела куда… А как решили памятник ставить – так выяснилось, что никто и не помнит, как её звали… Ну, решили что Лазутина, красивая фамилия.

За памятником они действительно обнаружили канистру 76го бензина.

– Слушай, а может не будем ему ничего оставлять? – спросил Центрифуга, которому вдруг стало жалко отдавать прежде совершенно не нужных ему лямблий.

– Тебе что, понравилось здесь? Хочешь ещё остаться? – в свою очередь спросил Легостаев, после чего Иван начал нехотя вынимать из корабля прозрачные банки, чем-то напоминавшие аквариум, в котором жил Неликвид.

Заправив корабль и оставив под памятником лямблий космонавты запустили двигатели и вскоре с ровным гулом “Бодяга”, преодолев силу притяжения Миркурия, бывшую в общем-то не очень большой в этом районе планеты, прошла атмосферу и вышла в открытый космос.

Легостаев вскоре освоился на корабле. Центрифуга показал ему где хранится еда, а где уран для реактора, как поворачивать “Бодягу” на право и на лево и как тормозить, если понадобится. Но в открытом космосе ручное пилотирование использовалось не часто, Иван обычно приязывал руль спутника проволокой к рычагу геомагнитного насоса и “Бодяга” летела в режиме автопилота. Так что Легостаев взял на себя приготовление пищи и уборку корабля, а Центрифуга периодически проверял по компасу правильность их курса и следил за реактором, подбрасывая туда когда надо щепотку-другую урана.

Как-то раз Легостаев прибирался в освободившемся теперь лабораторном отсеке, где он задумал оборудовать себе жилище и протирая пыльные полки обнаружил ненужную теперь инструкцию по использованию лямблий и ещё три какие-то книжки. На их обложках значилось:

Я. Семигрудая “Избранные переводы с Волапюка”

Издательство Общества Добровольно Лишившихся Буратины

У.Ж. Собака-Нелай “400 зажигательных негритянских плясок”

Издательство Института Собаковедения (в неволе)

Ж.Б. Бокасса “Мясные Блюда”

Издательство Института Посмертной Кулинарии

Он взял первую, открыл наугад и стал читать:

“Шастнадцать рыцарёв могучих

Слепили голубей летучих

Им пальцем глазья протыкали

И о содеянном вздыхали

Но птицы крылья распускали

И снова в небо улетали

И с небесов на гадов срали

И снова глазья приживляли

Потом пришёл летучий мышь

И на земле настала тишь

За ним приполз зелёный змей

И начал жить среди камней

И только косолапый волк

Не мог понять, где в этом толк

Он тихо что-то бормотал

И вилкой по воде писал…”

Легостаев совсем было ушёл в глубины загадочной волапюкской поэзии когда неожиданно из открытого космоса раздался крик:

– Йо-хо-хо-ааа!

Легостаев высунулся в иллюминатор, посмотрел назад и удивлённо спросил у глядевшего в соседний иллюминатор Центрифуги:

– Что это?

– Космические крючники!

Действительно, за “Бодягой” гналась, постепенно настигая её, небольшая летающая тарелка, больше, в прочем, похожая на старый ржавый таз. Кабины у неё не было никакой, не видно было так же и двигателей, так что было совершенно не понятно, каким вообще образом эта штука летает по космосу. В тазу сидел, поджав по-турецки ноги зелёный инопланетянин с длинной бородой и размахивал зажатым в правой руке огромным крюком.

– Йэ-ха-ха – выкрикнул мерзкий старикашка и проворно закинул свой крюк на “Бодягу”. Он со скрипом заскользил по обшивке, пока не зацепился за какую-то антенну. Испустивший радостный вопль бородач тут же начал, несмотря на бивший в лицо сильный ветер от летящего с большой скоростью спутника подтягиваться к входному шлюзу. Вскоре его таз начал биться по обшивке и выглянувший ещё раз в иллюминатор Легостаев почти перед своим носом увидел безумные глаза на зелёном, обрамлённом развевающейся от ветра бородой лице. Подтянувшись вплотную к шлюзу старикашка начал стучать в него кулаком и угрожающе закричал:

– Отворите! Отворите, паскуды, не то всех порешу!

– Не открывай ни в коем разе! – испуганно зашептал Легостаеву Центрифуга. Если он войдёт, его потом ничем отсюда не выгонишь. Придётся кормить его, поить, одевать и обувать, пузо ему чесать перед сном, знаю я, ко мне как-то залетал уже такой, а я с дуру возьми, да и пусти его… Мы лучше вот что сделаем…

Он побежал в реакторный отсек и принялся откручивать от главного реактора всякие гайки и болты и вскоре, насобирав целую пригоршню, вернулся в кабину и открыв иллюминатор принялся кидать их вдоль борта, стараясь попасть старикашке в голову.

Легостаев же, высунув из другого иллюминатора швабру пытался перевернуть летающую тарелку, то есть таз, так, что бы инопланетянин из него выпал. Вскоре Центрифуга попал особо крупной контрагайкой старикашке прямо в лоб. Крючник на мгновение выпустил из рук свой крюк и схватился за ушибленное место, но и этого мгновения оказалось достаточно храброму и ловкому Легостаеву что бы перевернуть шваброй корыто и вытряхнуть досадного инопланетянина обратно в открытый космос. Избавившись таким образом от неприятного соседства космонавты открыли шлюз и втащили опустевшее корыто вовнутрь. Внимательно осмотрев его они обнаружили на днище какие-то буквы и очистив их от ржавчины прочли:

“Корыто Летучее

Производство фабрики ширпотреба планеты Бигудёвина

Цена – один космический рубль за десять штук”

– Вот и хорошо – заметил Центрифуга – грибы в нём солить будем. У нас в лесу, за космодромом, знаешь, какие грибы знатные!

“Да… – подумал Легостаев – Оказаться бы сейчас где-нибудь на Земле, взять корзинку, купить бутылку водки и пойти за грибами… Сесть на электричку, уехать куда-нибудь подальше, лечь где-нибудь на поляне, выпить водку, грибы можно и не собирать, а просто лежать и смотреть в небо. В настоящее синее небо с облаками, а не на эти паскудные звёзды…”

А тем временем космический спутник “Бодяга” как раз и приближался к самой паскудной в этом полушарии космоса звезде – Юпитеру. Космонавты не собирались залетать на неё но всё же дистанция до звезды оказалась не достаточной, что бы безопасно миновать её и вскоре “Бодяга” оказалась в поле действия её магнетизма.

Скорость корабля неумолимо нарастала и спиральные кольца силы притяжения Юпитера были уже явно видны сквозь запотевшие иллюминаторы. Опасная ситуация требовала немедленного решения. Центрифуга с силой принялся думать…

– Ты вот что… – обратился он наконец к Легостаеву, в порыве отчаяния забившемуся в угол кабины и трясущимися руками пытавшемуся сделать себе инъекцию цианида – Вот что… Ты это… Погоди себя травить пока… Ты мне ещё пригодишься… Послушай, что я придумал.

План Центрифуги был поистине прост и действеннен. Он состоял в том, что бы привязать Легостаева прочной верёвкой и выпустить в открытый космос. Другой конец верёвки находился бы в руках у Центрифуги, который оставался бы в корабле и следил, что бы Легостаева не затянуло в пучины вселеной. Легостаев же в свою очередь почистил бы корабль снаружи от налипших на него космических ракушек и других форм жизни и забил бы на место наиболее выступающие над обшивкой гвозди. Таким образом сила трения корабля о космос уменьшилась бы и он в соответствии с естественными законами физики сразу бы остановился.

Да, ещё Центрифуга дал Легостаеву мокрую тряпку, что бы протереть снаружи запотевшие иллюминаторы, а то не видно ничего.

Подойдя к висевшему на стене кабины большому гербу Советского Союза Центрифуга с усилием оторвал от него серп и молот и торжественно вручил инструмент Легостаеву.

– Во! – он указал на серп – Этим будешь скоблить, а этим – он указал на молот – забивать гвозди.

Через некоторое время Легостаев вышел через распахнутый люк в открытый космос и зацепившись за торчавшие из корабля всякие антенны начал работать. Тщательно соскребая серпом с обшивки корабля ракушки и всякую другую дрянь, которой изобилует космос, он постепенно успокоился и страх покинул его. По мере очищения спутника кольца Юпитера становились всё слабее и слабее и вот наконец исчезли совсем. Но что-то всё же мешало Легостаеву почувствовать полное удовлетворение от спасения корабля своими собственными руками. Какой-то эффект постороннего присутствия. Как будто сзади что-то квакало. Легостаев внимательно прислушался и действительно услышав смутное квакание обернулся. Ужас обуял его. В нескольких метрах позади него парила в космосе гигантская Астролябия. В выпученных глазах её, смотревших, казалось сквозь отважного космопроходца в разные стороны вращались мутные зелёные зрачки. Неожиданно на всех четырёх выступах её тела появились ласты и взмахнув ими в вакууме космического пространства Астролябия медленно проплыла мимо Легостаева и втиснулась в открытый люк спутника. Оттуда послышался сдавленный крик Центрифуги, потом из люка вылетел конец верёвки и крышка его захлопнулась. Ещё какое-то время Легостаев слышал щёлканье запоров – хитрая Астролябия тщательно запиралась изнутри.

– Да… Дела… – подумал Легостаев.

Самое печальное было в том, что ему не оставалось другой возможности, как возвращаться в корабль через выхлопной раструб туалетного отсека.

Сам по себе туалетный отсек устроен в космических кораблях весьма несложно. Космонавт садится на раструб, делает своё дело, потом тянет за висящую перед ним цепь и другой своей стороной раструб открывается в невесомость. Единственной проблемой Легостаева было то, что никакой возможности открыть раструб с обратной стороны, то есть из космоса, не представлялось. Раньше космические корабли имели снаружи аварийные рычаги, но потом, когда несколько экипажей погибли по причине удушения различными космическими миазмами и прочей живностью, которая пока космонавты ночью спали беспрепятственно залетала в туалетный отсек снаружи, пользуясь, не смотря на запрещающую надпись, аварийным рычагом, начальник космоса Сивол Трубчак приказал решить эту проблему и рычаги срезали автогеном.

Оставалось только ждать, пока Астролябия не захочет воспользоваться услугами туалетного отсека. Не смотря на то, что от раструба невыносимо воняло, Легостаев привязался всё ещё болтавшейся на поясе верёвкой к остатку срезанного аварийного рычага и стал ждать.

Где-то внизу, глубоко под ним, тихо попискивая проплывали мирриады звёзд, лёгкий солнечный ветер дул в лицо, космические туманности, периодически обволакивавшие корабль сырым облаком, наполняли душу Легостаева воспоминаниями о таких далёких теперь земных болотах и о живущих на них всяких упырях. Когда-то в детстве Легостаев их боялся. Недалеко от дачи, где он как-то раз проводил лето располагалась Гримпинская трясина, на побережье которой часто находили трупы замученных собак, а один раз нашли непонятно откуда взявшуюся маленькую девочку. Конечно, местные жители валили всё на живущего среди болот упыря, которго впрочем ни кто не видел. Даже несчастную девочку объявили его незаконной дочкой и отправили в детприёмник под именем Безродная Упырица, что сильно осложнило ей впоследствии жизнь. Да… Сейчас Легостаев с радостью обнял бы даже упыря, будь он на Земле.

Тут плавное течение его воспоминаний прервал скрежет распахнувшихся створок туалетного отсека и пропустив порцию выпавших оттуда экскрементов Легостаев с размаху залетел в раструб, ударившись в конце его головой во что-то мягкое. Что-то мягкое впрочем быстро исчезло и вскоре Легостаев высунул голову из унитаза уже внутри корабля. При ближайшем рассмотрении мягкая преграда на пути возвращения Легостаева оказалась задней частью космонавта Центрифуги, который как раз и использовал в тот момент туалетный отсек. Легосаев нимало удивился, так как полагал его давно уже сожранным Астролябией.

– А… Это ты… – перевёл дух испуганный Центрифуга – А мы там беседуем. Ну, пошли.

Легостаев проследовал за ним в кают-компанию, где обнаружил сидящую за столом Астролябию. Вместо ласт на лапах её появились уже когти, правда с перепонками. В одном из когтей левой лапы она держала чашку кофе, а указательным когтем правой лапы показала на Легостаева и проквакала, обращаясь к Центрифуге:

– Познакомте меня с вашей добычей.

– Это не добыча, это мой космический друг Легостаев – пояснил Иван.

– По моему молдавскому мнению – странным образом определив свою национальность продолжила Астролябия – он олицетворился что бы бездействовать непосредственно в помещении. Более положительные эмоции он вызывал у меня в то время, когда находился снаружи, в силу этих причин он был мною отсрочен.

– Да из-за тебя, монстра нерусская, я чуть в космосе не остался – недовольно заявил Легостаев.

– О! И говорить знает как! – удивилась Астролябия – Какое количество в тебе клеток, простейшее?

– Сама ты простейшее – обиделся Легостаев.

– Но какой-то он замедленный , может пьяный? – продолжая рассматривать Легостаева сделала вывод Астролябия.

– Да ты сама пьяная – разозлился Легостаев – припёрлась без приглашения, и ещё оскорбляет всех.

– Ты производишь неспособные ответы, в тебя надо вставить различные сита! – решила Астролябия.

– Что ты там квакаешь на своём инопланетном языке, я всё равно ничего не понимаю! – заорал на Астролябию выведенный из себя Легостаев.

– Не глушить меня! От меня любой вред – не подарок! – пригрозило космическое чудо – Я непосредственно хотела бы знать направление и цели вашего полёта – продолжила она.

– Ну… Мы летим на планету Валлпук – начал объяснять Центрифуга.

– Это не необходимо – прервала его Астролябия – Плохая хронология этой планеты порождена в глубоком времени – непонятно пояснила она и продолжила – Мы слегка полетим на планету Барн. И не мы, и не вы. Я возможно. Хорошо, еврей? – вопросительно посмотрела она на Центрифугу.

– Почему еврей? – обиделся Центрифуга.

– Это не важно, таковая твоя сущность меня удовлетворит – отмахнулась от него лапой Астролябия и заявила: – Путь будет длинный и это позор, что бы сохранять вас здесь. Я подвергну вас одинокому брожению в космосе, вдали от этого корабля.

У неё в руке появилась гибочная машина и с силой ударив ею по столу Астролябия поднялась во весь рост и направилась к космонавтам.

Легостаев запустил в неё оказавшимся под рукой кофейником и вслед за Центрифугой бросился в соседний лабораторный отсек. Оказавшись внутри космонавты захлопнули перед самым носом Астролябии герметическую дверь и немного успокоившись стали наблюдать за дальнейшими её действиями в щель под дверью.

Астролябия, постучав несколько раз гибочной машиной по двери то же успокоилась и обращаясь явно к космонавтам проквакала:

– Потом я проем здесь дыру и уничтожу вас с помощью окиси железа!

После чего направилась в командный отсек и по резкому крену и изменению гравитации космонавты поняли что она изменила курс “Бодяги” в сторону загадочной планеты Барн.

– Это всё ты виноват – обвинил Центрифугу Легостаев – сидел там с ней, разговоры разговаривал, кофе её поил, пока я в открытом космосе загибался.

– Нет, ты! Двери надо за собой закрывать, когда в открытый космос выходишь!

– Ладно. Не время ссориться, надо как-то сначала от этой лягухи избавиться.

– Ну и как ты думаешь выдворить её отсюда? – безнадёжно спросил у Легостаева Центрифуга.

– Ну… Можно пробраться в реакторный отсек и резко затормозить корабль. Тогда она наверное вылетит через лобовое стекло.

– А если она будет пристёгнутая? И потом, без лобового стекла нам самим дальше лететь холодно будет.

– Ну… Можно отравить продукты, которые она будет есть.

– А ты знаешь какие она продукты будет есть? Все что ли травить? А самим потом чем питаться?

– Ну хорошо, а что ты предлагаешь?

– Не важно, что она будет есть, но в туалетный отсек она всяко пойдёт, так что мы можем подпилить унитаз и как она на него сядет, то сразу провалится в космос и таким образом с корабля исчезнет.