Межпланетная одиссея космонавта Железякина

– Поздравляем всех космонавтов, оказавшихся в этот радостный час на орбите Миркурия с праздником приземления кометы Галилея и приглашаем их принять участие в намечающейся по этому поводу демонстрации достижений межпланетного хозяйства. Уклонение от данного предложения согласно человеколюбивым законам Миркурия будет рассматриваться как враждебное действие по отношению ко всему космическому разуму и наказываться немедленной дезинтеграцией с последующим лишением гравитации на срок до пяти лет.

– Сурово – подумал Иван – Но как же посадить спутник на планету без перфокарты вселенной?

Иван только сейчас вспомнил, что ещё на Земле, в то самое предполётное утро, когда он завтракал перед отъездом на космодром он подложил перфокарту под сковородку с горячей картошкой, что бы не испортить полировку на столе, да так и забыл там…

Не все космонавты одинаково любят космос. Кого-то радует таинственное мерцание чёрных дыр, кого-то нет. Некоторым ближе маленькие пушистые белые карлики, а другие в восторге от колец Сатурна.

Неоднозначен был по отношению к космосу и покойник Зулеба. Когда-то, ещё в далёком и теперь уже безвозвратно ушедшем детстве, когда он в фанерный телескоп рассматривал хитроумные сплетения планет и нереид пьяный отец ударил его бутылкой по голове и с тех пор в глазах Зулебы навеки отразилась картина звёздного неба, которую он наблюдал в тот далёкий вечер.

Если бы Иван побольше увлекался литературой, то он несомненно прочёл бы воспоминания Аминодава Зулебы, отца космонавта, немногословно названные “С бутылкой по жизни” и выпущенные достаточно большим тиражём Средне-Уральским книжным издательством и прочтя их, конечно знал бы, что так необходимая ему в этот момент перфо-карта вселенной находится не где-нибудь, а в печальных глазах безвременно ушедшего в открытый космос Зулебы. Хотя, если быть справедливым, карта находилась у него лишь в одном глазу, том самом, которым он смотрел в телескоп, а другой глаз Зулеба обычно использовал по прямому назначению, то есть для лицезрения и лишь иногда для открывания пивных бутылок.

Так и не найдя карты, Иван используя исключительно эмпирические вычисления на глазок искривил ось вращения и через некоторое время спутник мягко заскользил к поверхности планеты, занимавшей уже большую часть небосклона. Сначала перед спутником расстилались мягкие облака стратосферы, за ними пошли то там, то здесь вспыхивающие зеленоватым светом жидкие кристаллы ионосферы и вот уже появились кучевые облака, тихо клубившиеся вокруг спутника и мягко расступавшиеся перед его закруглённым носом.

Через какое-то время Иван начал торможение и вскоре “Бодяга” плавно шлёпнулась на покрытую застарелыми ракушками поверхность планеты.

Приоткрыв форточку Иван высунул наружу градусник и газоанализатор, что бы определить пригодность данной атмосферы для дыхания. Не смотря на несколько повышенный уровень кальция и недостаточное количество магния воздух всё же был не так плох, хотя очень сильно чем-то воняло. Возможно запах этот издавали загадочные грибы, которые с первыми каплями дождя начали обильно прорастать из-под ракушек.

В форточку повеяло сыростью и Иван захлопнул её, тщательно заперев на щеколду. Эта преосторожность была вовсе не лишней, ведь было неизвестно, какие животные могут встретиться на этой планете. Достаточно вспомнить высадку на Цетус, когда космонавты по собственной безалаберности оставили вот такую же форточку открытой, а ночью к ним заполз разумный змей и наплевал в хранящиеся в холодильнике продукты. Проснувшись, космонавты из брезгливости уже не могли их есть и к вящей радости змея вывалили весь запас провизии за окно, а сами потом мучились голодом, питаясь всякими поганками.

Вдруг яркая вспышка озарила кабину космолёта и разбудив задремавшего было Ивана что-то с треском рухнуло в пустыню неподалёку от спутника. Из места падения разлетелись, немного покружив в воздухе, всяческие обломки и раскатились какие-то колёсики. Через некоторое время из темноты раздался глухой стон.

“Что бы это могло быть?” – подумал Иван.

А было это не что иное, как очередной миркурианский искуственный спутник. Надо сказать, что поскольку на Миркурии достаточно давно уже наступил полный коммунизм, денег на планете практически не было и поэтому ни на что не хватало. Новые орбитальные станции строить было не на что, по этой причине Высший Совет разумных гуманоидов Миркурия принял так называемую “Программу вторичного использования космических кораблей”, без особых разногласий утверждённую так же Высшим Советом неразумных гуманоидов Миркурия.

По этой программе старые спутники, ракеты и всякие летающие тарелки, которые во множестве остались от населявших Миркурий до этого цивилизаций подваривались аргоном, где надо – на них ставили заклёпки, на автобазах их дополняли недостающими запчастями и отправляли в космос.

Поэтому часто с глухим треском проржавевшие корабли срывались с орбиты и падали в различных точках поверхности Миркурия. Некоторым космонавтам удавалось открыть дверь и выпрыгнуть с парашютом и если парашют не затягивало солнечным ветром в глубины вселенной, через некоторое время отважные космопроходцы приземлялись и начинали вновь готовиться к полёту. Если же раскрыть парашют по каким-то причинам не удавалось или же его просто не было, то тогда космонавтам оставалось лишь надеяться на ремни безопасности и на свои космонавтские каски.

“Что ж, придётся, возможно пожертвовав собой, придти на помощь этому неизвестному гуманоиду” – подумал Иван и стал натягивать скафандр. “Возможно и я окажусь в такой же ситуации где-нибудь на Арионе и тогда, очень может быть, что и мне в трудную минуту протянется в помощь его перепончатая зелёная лапа.”

Выйдя из спутника, Центрифуга закрыл за собой дверь и тщательно спрятав под одной из ракушек ключи пошёл на выручку неизвестному другу. Ведь выше всего на свете он ценил овеянную веками славы нерушимую космонавтскую дружбу. К Зулебе, в прочем, это не относилось.

Подойдя поближе к месту катастрофы Центрифуга увидел груду дымящихся обломков летающей тарелки. Из-под одного из них торчала голова пилота в красной каске, на которой тревожно мерцал аварийный стробоскоп.

“Да, что-то у этого парня не так” –понял по аварийному сигналу Иван – “видно тут произошла какя-то неприятность.”

Он склонился над торчавшей головой и наотмашь ударил космонавта по лицу. Тот слабо застонал.

– Имя! Скажи мне своё имя, пока не помер!

– Космонавт Легостаев – вот моё имя – простонал тот, кто назвал себя космонавтом Легостаевым.

– Как ты себя чувствуешь?

– Очень болит зуб! А так ничего…

– Идти сможешь?

– А далеко?

– Да!

– Нет! Тащи меня на себе!

Но такая перспектива уже не улыбалась Центрифуге. Дружба дружбой, пусть даже и космическая, но приделы всё же должны быть. Он пошарил глазами вокруг и оторвал от тарелки полуось с болтавшимся на ней колесом, которое по счастью не лопнуло при катастрофе. Освободив Легостаева из под обломков он дал ему в руки полуось с колесом и взяв за ноги покатил в сторону “Бодяги”.

Наевшись и хорошенько выспавшись новый друг Ивана поведал ему историю своих злоключений.

Как выяснилось, Легостаев был почти что земляк Центрифуги и жил в своё время в Мытищах, где и удачно косил от армии, пока не попал вместе с какими-то непонятными цыганами в устроенную райвоенкоматом на вокзале облаву, после чего оказался в космических войсках. Наивный Легостаев думал, что ему выдадут бластер и отправят воевать с пришельцами, но оказалось, что бластеры ещё не изобретены, а пришельцы, если таковые на Земле и есть – ещё не выявлены. Поэтому Легостаев был отправлен на высокогорную заставу, передовой оплот на возможном пути инопланетян, где личному составу вменялось смотреть по ночам под различными ракурсами на звёздное небо, каждому в свой квадрант, и если наблюдатель замечал пришельцев, необходимо было с утра докладывать начальнику заставы, который, в свою очередь, должен был позвонить в Москву.

Но доклад такой состоялся на памяти Легостаева всего лишь один раз, когда сошёл с ума рядовой Дезентеридзе и заявил, что к нему ночью прилетал космический восьминог Бобоша и пытался выкормить его, Дезентеридзе, своим молоком.

В прочем, он много чего ещё говорил, пока не пришла санитарная машина и не увезла его в дурку. Сильно пожалел Легостаев, что он так невнимательно слушал Дезентеридзе, когда к вящему его удивлению на следующую ночь Бобоша явился и ему. Никаким молоком, обиженный в своих лучших чувствах предурком Дезентеридзе восьминог никого уже вскармливать не пытался, а просто захватил Легостаева всеми восемью лапами и утащил в глубины вселенной.

Бобоша, как потом выяснилось, был разъездным космическим торговцем и роль Легостаева при нём свелась к перетаскиванию двух тяжеленных баулов, наполненных пневматическими зубочистками, крупноволновыми скороварками и всякой такой дребеденью, которой Бобоша и торговал.

Но нет худа без добра, Легостаев, болтаясь в обществе торгового восьминога по разным планетам много чего насмотрелся и выучился управлять различными космическими кораблями. Если дела шли удачно, Бобоша на вырученные от продажи зубочисток деньги покупал самый роскошный на пленете космический корабль, заставлял Легостаева научиться его водить и объявив своим шофёром летал с ним с планеты на планету, где предавался разнузданным разгулам и впадал во всяческие пороки, совершенно забросив торговлю.

Легостаев, в прочем, по его словам, в разгулах и других непристойностях Бобоши не участвовал.

Потом, по истечении времени и денег роскошный корабль продавался и покупался другой, среднего класса, потом и он менялся на какую-нибудь космическую рухлядь и Легостаеву требовалось большого умения просто заставить её летать, а потом и она закладывалась в ломбард, а на вырученные деньги вновь покупались зубочистки и скороварки.

И вот как-то раз на свою беду Бобоша залетел на коммунистическую планету Миркурий, где в нём, не смотря на его протесты быстро признали империалистического спрута, известную гадину, и засадили в тюрьму на неопределённый срок, до следующего, как сказали, распоряжения.

А Легостаева, как угнетённого пролетария, освободили от цепей спрута, то есть Бобоши, и выгнали из зала суда на улицу. Но жить на что-то было надо и вот Легостаев, как практически профессиональный космолётчик устроился по профессии на Миркурии…

– Так как тут полный коммунизм, не платят совсем ничего, работаем только за еду… – уныло закончил он.

– Так что же ты не сбежал отсюда? – участливо поинтересовался Центрифуга, поражённый жестокой Легостаевской судьбой.

– А… А ты думаешь они об этом не думают? Да они специально в тарелки только по полбака бензина заправляют, чтоб далеко не улететь…

– К стати на счёт бензина… Мне бы не мешало подзаправиться…

– Это сам понимаешь, сложно. Но если пообещаешь вытащить меня с этой проклятой планеты и вернуть на Землю, я , пожалуй, попробую тебе помочь…

– Это то пожалуйста, после того, как я одного предурка отсюда выселил, места на корабле нам двоим хватит, только полетим не прямо на Землю, мне ещё надо залететь на Валлпук, кое-какие дела сделать.

– А как ты вообще здесь-то оказался? – поинтересовался Легостаев.

– Ну, меня вообще-то на праздник пригласили…

– Да какой это праздник… Так, замануха для инопланетян, чтоб новыми тарелками разжиться.

– А сказали, что дезинтегрируют, если не прилечу… – обиженно протянул Центрифуга.

– Чем? Единственный лазер давно сломался, а больше тут ничего и не было. Врут они всё. Ты лучше скажи, у тебя спутник на бензине работает или на дизеле?

– На 76ом но иногда ещё нужно уран в реактор подбрасывать, для реакции, но уран пока у меня есть.

– Это хорошо. А бензин мы попробуем достать. Заводи спутник, поехали.

Центрифуга завёл двигатель, заскрипели дюзы, зашуршали шестерёнки и “Бодяга” неспеша покатилась по Миркурианской пустыне.

Вскоре вдалеке показался инопланетный город.

– На спутнике в город заезжать не будем, а то ещё отнимут, они на это падкие. Где-нибудь здесь припаркуемся. – решил Легостаев.

Центрифуге ничего не оставалось делать, как только согласиться с мнением лучше знавшего обычаи этой планеты товарища. Через некоторое время примерно на пол-пути к городу показался шест с развевавшимся на нём оранжевым флагом. Подъехав поближе космонавты заметили под шестом открытый люк в котором сидел человек в оранжевой куртке и зелёной шапке с помпоном. Человек приветственно замахал им руками.

– Останавливай! – приказал Легостаев – Отсюда пойдём пешком.

– А спутник не угонят? – обеспокоенно спросил Иван.

– А это мы сейчас решим – успокоил его Легостаев.

– Эй, ты, жопа с глазами, а ну, подойди сюда! – обратился он к лючнику.

Тот вылез и подошёл к “Бодяге”. Молниеносным движением Легостаев достал пару наручников и пристегнул обладателя оранжевой куртки к шасси спутника.

– Вторую руку давай, чувырла! – и он пристегнул его вторую руку другой парой наручников к крышке люка.

– Всё! Теперь надёжно! Если кто спутник угонять будет, он заорёт, и мы услышим.

Оставив спутник на попечение услужливого лючника Центрифуга и Легостаев направились в космический город – столицу Миркурия. Жили в городе в основном инопланетяне, поэтому в его границах категорически воспрещалось пользоваться автомобилями, одеваться по-человечески и есть нормальную еду. Передвигались жители исключительно на флаерах, стреляли друг в друга, если была такая необходимось, из бластеров, ели всякую дрянь, вроде синтетических волокон и паралона, причём только из тюбиков, а одевались вообще не пойми во что.

Поэтому все магазины, рестораны, автостоянки и автосервис располагались за окраиной. Там к стати большинство жителей, включая инопланетян и жило, появляясь в городе только по крайней необходимости. А что вы думаете, легко ли весь день ходить пешком? Ведь флаер-то он флаер, придумать и не такое название можно, но ведь надо ещё придумать, как он летает…

Самое лучшее, до чего в своё время додумались – запускать флаер в небо с помощью гигантской рогатки. Но поскольку первые отважные флаеристы разбились в лепёшку, что и не мудрено было в жестяном флаере, то больше желающих полетать не было и круглые, похожие на летающие тарелки флаеры одиноко ржавели на улицах.

Та же история была и с бластерами, их в лучшем случае использовали что бы ударить кого-нибудь по голове, поэтому уровень преступности на Миркурии был весьма невысокий. Так что Центрифуга и Легостаев без особых проблем добрались наконец до центра города, где в огромном здании располагалось Главное Управление космоса.

Причём здание это было сделано в виде гигантской статуи Юрия Гагарина, поднявшего серп в одной руке, а молот – в другой. Глаза Гагарина представляли из себя космические маяки и один из них светился инфра-красным, а другой – ультра-фиолетовым светом. Лучи этих маяков были видны в любом конце вселенной и по ним заплутавшие космонавты всегда легко могли найти дорогу домой. Даром что в последнее время Миркурианские спутники из-за нехватки бензина далеко от планеты не улетали.

Подойдя к правой ноге Гагарина, в которой располагалась входная дверь, Легостаев сказал:

– Приготовься, сейчас нас подвергнут испытанию!

Центрифуга так и не понял, какому, но когда они вошли в некоторый холл, со всех сторон раздался громовой голос:

– Стойте и не двигайтесь!

– Стоим и не двигаемся – ответил за обоих Легостаев.

– Что привело вас сюда?

– Ужасная космическая катастрофа!

– А… – удовлетворённо протянул голос – Но на вопросы всё равно отвечать придётся!

– Спрашивай!

– Что есть самое важное в космосе? Ты отвечай, молчишь который!

Центрифуга понял, что имеют в виду его.

– Солнце? – скорее спросил, чем ответил он.

– Нет! Ещё две неправильные попытки, и я вас дезинтегрирую!

– Галактика?

– Нет. Какая на хрен галактика? Ты хоть знаешь, что это такое? – рассердился голос.

– Ну… Звёзды там всякие…

– Это считать за третий ответ? – поинтересовался голос.

– Нет! Нет! – встрял Легостаев – Дайте я отвечу!

– Ну, давай – согласился голос.

– Туманность Андромеды!

– Тьфу, блин, ты то же дурак, как я погляжу… – сокрушённо заметил голос – И что же мне с вами делать? Дезинтегрировать?

– Не надо… – хором протянули космонавты.

– Хрен с вами, проходите…

Пройдя холл, в котором жил таинственный голос, Центрифуга с Легостаевым поднялись на лифте в самую голову Гагарина где и располагался кабинет местного начальника космоса Гудилы Неликвида. Хотя точнее кабинет этот можно было бы назвать аквариумом так как Гудила Неликвид представлял собой разумного анчоуса с планеты Алкорепица и существовал в 40 процентном растворе спирта.

– А… Пришли наконец, козёлики! – приветствовал их вылезший на край аквариума Гудилла, больше похожий на огромную пьяную лягуху, чем на ответственное за весь космос лицо.

– Откуда он меня знает? – удивлённо спросил Легостаева Иван. Он начал опасаться, что его уже без его ведома зачислили в Миркурианские космонавты и теперь выезда за границу этой планеты не будет и ему.

– Да никого он не знает! – успокоил его тот – Он давно все мозги пропил.

– А вот и не хрена! – обиделся Гудилла – Я даже знаю, зачем вы пришли! С планеты свалить хотите!

– Ну чтоб об этом догадаться, много ума не надо – заметил Легостаев.

– Ну если ты и дальше намерен оскорбляться, то хрен вам, а не бензин – недружелюбно ответил Гудилла и скрылся обратно в аквариум.

– Я сейчас эту колбу разобью на хрен!– разозлился Легостаев и с силой ударил кулаком по стеклянной стенке аквариума.

– Давай, давай! Только мне это по боку! Я ведь земноводное, могу и без аквариума жить, а ты за него и за водку во век не расплатишься и будешь здесь до конца жизни чахнуть! – сказал вновь высунувшийся на поверхность Гудилла.