Осколок

Вскоре они вчетвером сидели у небольшого, уютно потрескивающего костра. Молчун дремал. Из плаща торчала только его обожженная макушка, на неровной коже которой плясали тени. Адрей не переставая помешивал в булькающем котелке. Время от времени он вылавливал оттуда что-то, пробовал и, удовлетворённо хмыкнув, продолжал мешать. Далур меланхолично правил лезвие топора. Время от времени он кидал взгляд на Арди. Она села чуть поодаль, за границей круга света, положила лук возле себя, замерла и слушала лес.

Далур же вздрагивал при каждом крике совы в темноте. В ночном лесу казалось, что это кто угодно и, скорее всего, кто-то очень недобрый и опасный, но не небольшая птица

– Почти готово, – в очередной раз попробовав, сказал Адрей. – Поужинаем, и лично я спать. В прошлую ночь отдохнуть так и не вышло.

– Нам-то не рассказывай, – Далур отложил топор в сторону и убрал правильный камень глубоко в мешок. Следом отправился небольшой кусок войлока и пузырёк с пахучим маслом. – Бьюсь об заклад, у нас ночка пожарче выдалась. Стражу будем выставлять? Я бы первый подежурил. До полуночи просижу вполне.

– Я вторая, – донеслось из темноты. – Ты, главное, от пуза не ешь – сморит.

– Ну тогда я третий, – Адрей поднёс ко рту деревянную ложку и подул. – Молчун пусть до утра спит, раз болезный.

– Хрен. Жар вроде спал. За два часа до рассвета буди, – негромко сказал проснувшийся Молчун. В его глазах отражалось пляшущее пламя костра. – Свою работу я сам сделаю.

– Как чувствуешь себя? – Далур посмотрел на человека. – Не лихорадит?

– Плохо. По мне как стадо коров пробежало. Но лучше, чем днём. Спасибо. И за тролля, и за снадобья твои.

Повисла неловкая пауза. Молчун не похож на человека, который привык благодарить, а Далур не привык принимать благодарности.

– Брось. Сегодня я тебе, завтра ты мне. Мы тут в одной связке, – задумчиво ответил дварф. – К тому же ты меня тоже не бросил. Ну там, когда… – Далур с досадой потянулся к зубам и с сожалением вспомним свой шлем. – Ну, в общем, там. Так что, почитай, и сочлись.

Молчун едва заметно кивнул.

– Каша готова. Давайте плошки, ужинать будем. – Адрей попытался переключить неловкий разговор. – Не от пуза, конечно, но голодными спать точно не ляжем.

– Ты давай-ка пиво откупоривай. Потом не до него будет, – принимая плошку из рук человека, Далур кивнул на несколько полных до краёв бурдюков. – Чую, последний вечерок спокойный. Не скоро я ещё пивка-то попью.

– Кружку давай. Налью.

– Давай бурдюк. Там уже как раз налито.

– Мне тоже целый давай. Не жадничай, – Арди неслышно подошла к костру и села между Далуром и Адреем.

Еда была простой, но усталость и свежий воздух сделали своё дело. Каша казалась невероятно вкусной, а когда обжаренные на огне кусочки солонины попадали на зуб, раздавались вздохи удовольствия. Бурдюки постепенно пустели, и казалось, что здесь, в забытых всеми лесах, между бревном и валуном, окутанные пляшущими тенями от костра, они находятся в самом уютном месте на сотни вёрст вокруг.

– Как ты здесь оказался? – Арди отложила пустую плошку, шумно хлебнула из бурдюка и пристально посмотрела на Адрея. – С этими-то я уже две недели знакома, хотя, сказать по чести, хрен знает, кто они такие и откуда взялись. Имена запомнила да рожи примелькались, вот и всё знакомство. Расскажи и ты о себе что-то своим спутникам.

– Да мне и говорить особо нечего, – почесав пятерней в затылке, признался мужчина. – Местный я. Ну, вернее, был. Девять зим назад. Безотцовщина. Матери плевать было на меня. К сохе никогда не тяготел. Всё мечтал о реющих стягах, звоне мечей и треске копий. А как чуть подрос – подался в город. Удивительно, – Адрей усмехнулся, – но там я оказался нужен ещё меньше, чем дома.

– Да уж, удивительно, – фыркнула Арди.

– Прибился, значит, к небольшому монастырю, – Адрей тепло улыбнулся. – Они мне хлеб и крышу дали. Не бесплатно, конечно, приходилось много работать. А когда не работал, врачеванию немного учили да делу ратному. – Заметив недоумение в глазах Арди, сказал: – А как ты думала? В монастырях частенько что-то ценное есть для грабителя. Даже если окромя зерна и старых книг там не сыскать ничего, всё равно лезут. Да разве объяснишь… Старшие местные, не будь дураками, подле себя и держат братьев при оружии. Вот у них я и учился. А сюда приехал Гарона повидать – он всегда был ко мне добр. Да и просто потянуло побывать в месте, что когда-то было домом. Думал недельку погостить и обратно. Люди там хорошие, мне их уже не хватает. Последнюю ночь не спал даже. Шёл до рассвета, всё торопился. Как в селение зашел – сразу к Гарону. Тут он меня и огорошил. Простая история. Простая и короткая.

– Веришь в монастырские учения? – с лёгким вызовом спросил Молчун.

– Я верю, что если люди добры и к тебе, и по своей натуре, то им нужно ответить тем же. И что хорошо иметь место, где тебе рады, независимо от того, какой там уклад жизни, – спокойно, глядя в огонь, ответил Адрей.

Молчун сплюнул в сторону и устало закрыл глаза.

– Ну а ты? – Адрей уставился на Арди. – Теперь твоя очередь. Давай рассказывай всё честно.

– В моей истории не так много добра, – Арди кисло усмехнулась. – Смотри, ещё можно передумать. – Она некоторое время смотрела на Адрея, пока тот ободряюще не улыбнулся. – Служанкой я была. Лет пятнадцать тому назад. Ещё совсем сопливой. В обычном трактире средней паршивости далеко-о на юге. Таких по стране сотни, – она усмехнулась. – Сильно пьяным подносили три части воды и одну часть пива, а если бы мясо так сильно не пахло чесноком и уксусом, тебя бы вывернуло от его аромата. Свежайшее, как говаривал гостям елейным голоском хозяин. Публика под стать.

– Зачем осталась в таком гадюшнике? – недоумённо спросил Адрей.

– А что делать? Соседей добрых не было. Кушать хочется, да и спать лучше на соломе под крышей, чем в грязи под кустом. Зимой-то особенно, можешь поверить. Пробовала. Ну и, конечно же, лучше, чем вечным сном в канаве. Два года я там как-то продержалась. Ну прямо мечта, а не жизнь: мрази всякой подносить пойло да задорно взвизгивать, когда очередной гость, – она брезгливо сплюнула, – щипал за жопу или лапал. В тот вечерок, благослови его Держатели Мира, один был особенно рьян. Только и делал что гонял меня за добавкой или какой ещё жратвой. И, конечно, не забывал дать волю рукам – куда без этого-то? Трактирным служанкам же это очень нравится, разве не знали? Лежать на гниющей соломе, пока над тобой пыхтит нелюдь, от которого разит дешёвым пивом хлеще, чем из бочки. Хотя кому не всё равно, что там им нравится, правда? Хозяину монеты не лишние…

Девушка прервалась и сделала большой глоток из бурдюка, с шумом проглотила. Помолчала немного, смотря в огонь, и продолжила:

– …Ну так вот. Помню как сейчас, подозвал он меня в очередной раз. Сидел уже мертвецки пьяный. Ещё кружка – и точно в собственной моче под столом уснёт. Волосы до плеч, правильные черты лица. Голубые глаза. По-своему он был даже красивым. Если бы волосы не висели сальными колтунами, а глаза не были остекленевшими от многих кружек пива. Рот уже плотно и не закрывался даже, а губы блестели от жира и скопившейся в уголках слюны. Я даже помню, что он тогда ел, – смотря в костёр, Арди ухмыльнулась. – Горячую кровяную колбаску. Кусочек прилип в уголке рта и притягивал взгляд. От него несло смесью запревшего пота и перегара от самого дешёвого и поганого пойла, которое только можно представить. И это ещё в тот раз пиво сварили лучше обычного…

Девушка неловко пошутила, но никто у костра не улыбнулся. Мрачно и напряжённо они ждали, пока та продолжит.

– …В этот раз он даже ничего не заказал. Он просто подозвал меня, чтобы дать волю своим рукам. И дал. Больше, чем обычно. Сидел и кривовато лыбился. А руки ползали там, где им быть не положено без моего согласия. Да, он тогда ел горячую кровяную колбаску. Нарезал её на удивительно ровные кругляши своим ножом. Нож лежал рядом с тарелкой. Я схватила его и несколько раз пырнула прямо в живот и один раз в горло. Мне кажется, этот выродок даже не сразу понял, что происходит. Несколько раз открыл рот, силясь что-то сказать. Кровь вместе с жиром текла по его подбородку. На мой взгляд, он тогда был точно красив. Ну то есть таким он мне больше нравился, чем минуту назад.

Повисла тишина. Арди хмурилась каким-то своим мыслям и жевала губы.

– А потом? – глухо спросил Далур.

– Потом? – Арди словно очнулась от краткого оцепенения. – Потом я выбежала из трактира и побежала за городские ворота. Меня догнали. На мою удачу, не стража и не его дружки. Этот человек сказал, что всё видел, и этот жмур новоявленный получил по заслугам. И что девка такая бойкая ему сможет помочь. А взамен он поможет мне. Не важно как его звали. И что мы делали – тоже не важно. Но на руках у меня чужой крови больше не было. На стрелах была. На ножах и топорах друзей была. Но ведь это не считается, правда? Больше не расскажу, но если бы была в мире справедливость, висеть мне на каком-нибудь толстом суку вдоль дороги рядом с… А, хрен с ними всеми. Разболталась что-то. Я жива, и думается, не такой уж плохой человек. Ну хотя бы сегодня. Иду вот селян каких-то спасать, шкурой рискую, наверное, даже бесплатно. Добродетель во плоти. Короче, последние лет пять я наёмница. Лук и чтение следов к вашим услугам, – она изобразила неловкий поклон. – Если готовы платить, конечно. Это я больше этим вот рассказывала, – она махнула рукой в сторону Молчуна и Далура. – Нас с ними вчера вроде как боем скрепило. Ну и ты, монастырский, заодно послушал. Боевое братство. С одной сестричкой, – Арди невесело рассмеялась и замолчала.

Молчун с лёгкой неприязнью и сожалением устало смотрел на Арди.

Далур сжимал бороду в кулак и с силой дёргал, возвращаясь раз за разом к своим мыслям. Девушка ему не нравилась. После услышанного она стала ему нравится ещё меньше. Дружки, кровь на стрелах и топорах, толстый сук. Разбойничала, не иначе. Таких людей он презирал. Больше, чем разбойников, он презирал только трусов.

В спину снова упёрся ледяной, полный ненависти взгляд. Решено. Сегодня он расскажет спутникам, что он за дварф. Пусть знают, с кем идут.

– Ты не винов… – начал было Адрей.

Но Арди его оборвала:

– Брось. Всё, что я в жизни делала, я делала сама. Никто не заставлял. Мой выбор. По глупости, по юности, по обстоятельствам, ПО-ХЕ-РУ, – отчеканила по слогам Арди. – Это мой выбор и мои поступки. Точка. Ну что, кто из вас? – Она поочерёдно посмотрела на Молчуна и Далура. – У нас тут вечер секретиков и тёплых воспоминаний. Присоединяйтесь. Ваша очередь.

Не дожидаясь ответа, она встала и взяла пару поленьев из стопки неподалёку, закинула их в огонь. Тот накинулся на древесину, раздались радостное щёлканье сухой коры, и в ночное небо взлетела небольшая стайка искр.

– Ну а ты, Далур? – Адрей посмотрел на дварфа. – Почему не дома, в горах? Ваш брат нечасто выбирается из своих чертогов.

– А нет у меня дома. И хрен мне там кто рад будет, – глухо буркнул Далур и ещё раз сильно дёрнул себя за бороду. Решился и продолжил: – А, ладно. Как на духу. Года полтора как нет у меня дома и друзей. Весна, стало быть, была. В одной из горных долин наши пасли большие стада коз и овец.

– Пасли коз? – спросила Арди.

– А ты как хотела? Дварфам и есть хочется, и одежда нужна. У нас и поля есть на поверхности. Маленькие, конечно, и родят как ваши, но есть. Пиво и хлеб на столе должны быть! Ну так вот. Долина, значит, в которой скотина наша пасётся. Облюбовал её тролль. Горный дикий тролль. Как тот, который с гоблой в лесу ошивался. Но цвета мокрых скал да шкура потолще. Облюбовал её, значит, и повадился таскать по козе в день, бывало и по две. Я тогда только на обучение к Мастеру над Руной поступил, а когда не обучался, ходил стражником да в патруль. Мы, дварфы, к таким вещам готовы, тролли не впервой забредают в горные долины. Семеро нас в патруле ходило. Два арбалета, три пики и два щитоносца. Я, стало быть, с пикой шёл. Нам сменяться через час было, когда объявился тот самый тролль. Объявился и сразу к козам. Хвать одну, как с полки в кухне, и обратно к расщелине пошёл. Ну наши его, конечно, не отпустили. Мы, значит, пики упёрли в землю, щитоносцы арбалетчиков прикрывают, а те послали болты в образину и стали новые закладывать. Попали стрелки наши. Тролль заревел на всю долину. От ярости хватанул козой об землю, отшвырнул в сторону и на нас попёр. Идёт на нас, здоровенный, как твой амбар. А у меня сердце где-то в гузне бьётся, и перед глазами коза летящая стоит. Я до того и не дрался никогда, кроме как с гоблинами да на площадке. Тролль, с-сука камнешкурая, всё ближе подходил…

Дварф замолчал, затравленно озираясь по сторонам.

– Далур? – окликнул его Адрей.

Дварф встрепенулся и, придвинувшись ближе к огню, протянул к нему руки.

– Вообще, мы должны были пиками его удерживать, пока топорщики ему ноги рубят, а арбалеты голову выцеливают, – чуть помолчав, продолжил он. – И вот, значит, стою я с самого лева, а справа от меня Ганур был, – голос чуть дрогнул. – Дружили мы. Он мне говорит, мол, давай, Далур, поспорим, что быстро дело кончим и без сложностей. Говорит, предчувствие у меня хорошее, а проигравший пиво ставит всему патрулю. А я ответить не могу. Рот пересох совсем, а руки как у пьяницы – ходуном ходят. Ещё чуть, и пику бы выронил. Вот уже дошёл до нас тролль почти. Мне надо в плечо или грудь ему пику втыкать, чтобы руками до нас достать не смог, время, значит, выигрывать. А я смотрю прямо перед собой и вижу… себя. Как отлетаю прочь, как та коза, и, упав невдалеке, так же затихаю. – Далур сглотнул и прочистил горло. – Короче, струсил я. Бросил пику и побежал, как никогда в жизни не бегал. Не оглядываясь. Сзади крики ярости и боли звучали, а я лишь старался заглушить их свистом ветра в ушах. Тут дело такое, когда состав неполный, тролля по-другому брать надо. Но времени у них перестроиться уже не было. Побеги я чуть раньше, может, они и успели бы. Но вышло как вышло. Мне потом рассказали, что живыми двое только остались, ну, кроме меня. Ганура эта тварь смяла через секунду после того, как я побежал. Но пику всадить в тушу этой образины он успел. В отличие от меня. Какой я после этого дварф? Так, пустая порода, – голос Далура дрожал. Немного помолчав, он горько продолжил: – У нас казнят за такое. Из-за меня четыре бойца умерли. Доверили мне быть их соплечником и умерли. Ганур доверился мне и умер. Потому что я трус.

– Кто бы не побежал, когда на тебя в лоб прёт разъярённый тролль? – спросила Арди.

– Никто из наших не побежал. Только я, – отрезал дварф.

– Ты говоришь, за такое у вас казнят. Но ты жив. Почему? – Адрей серьёзно смотрел на Далура.

– Потому что духу не хватило даже ответить за свои дела. У меня влиятельный старший брат. Был, – Далур кисло улыбнулся. – Он дал мне выбор. Смерть и честь или позор и бегство. Я убежал. Помню только боль и презрение в его взгляде, когда я поднял брошенный передо мной мешок с кольчугой и едой. Как уж он потом мою пропажу объяснял, не знаю. Может, аукнулся ему мой побег, и его смерть тоже на мне висит. Топор, – он похлопал по своей секире, – тоже мне брат дал. В горах опасно. Мы хозяева под ними, а наверху много с кем драться приходится.

– Поэтому ты так со своим топором упёрся, когда я тебя от лагеря тащил? – тихо спросил Молчун.

– Да, – Далур медленно кивнул. – Это последнее, что у меня есть из дома. Кольчуга ещё, но топор… топор для дварфа – всё. Мы долго живём, у нас хорошая память. Если я вернусь домой, у меня вырвут бороду и повесят. Такие, как я, недостойны стали, даже топора палача. Сталь не для трусов.

– Помнится мне, ты в лагере вышел один на один с троллем. Трус так точно не сделает, – уверенно возразил Молчун.

– Я со страху топор еле метнул. Только второй нормально пошёл. Дварф – и топор не смог метнуть. Стыдоба. И я удивлён, что портки сухими остались, я уже почти побежал.

– Но не побежал. А что до портков… – Арди почесала подбородок. – Помнится мне, я историю слышала про королевскую конницу и городское ополчение. Город какой-то они защищали. Враг уже за стены прошёл, на улицах бились. Не помню, кто с кем воевал, да и неважно. Может, никто и ни с кем, а это просто притча. Прижали их крепко тогда, ополченцев этих с конницей, в клещи взяли. Храбрые и благородные рыцари в сияющих доспехах смогли прорваться через врага и ускакали прочь, громыхая своим прекрасным вооружением, – Арди выплёвывала слова. – А вот ополчение осталось. Оно и понятно – простолюдинов можно тысячами в могилу класть, лишь бы десяток знатных выжил. И плевать, что вы только что вместе бились. Хреново им тогда пришлось. Живыми осталась пятая часть, наверное, но устояла. Бледные от страха, с мокрыми штанами и дрожащими руками. Они выстояли. Чудом, не иначе. И вот вопрос, достойны они уважения? Хрен с ними с рыцарями. Там причин и поводов десяток может быть. Но вот эти вчерашние крестьяне и ремесленники достойны уважения? Я к тому, Далур, что всем плевать на то, что ты чувствуешь и как обстоят дела с твоими штанами, если ты не побежал. Если ты сделал то, что от тебя требуется. Полтора года назад – да, ты струсил. Вчера ты был смелей всех, кого я знаю. И гораздо глупей, но сейчас не об этом. Ты вышел один на один с троллем. Ты схватился один с тремя гоблинами в темноте, чтобы прикрыть нас. Может, ты и трус, но такому трусу я доверю прикрыть спину.

– Она права, – коротко добавил Молчун и замолчал.

– Из-за меня погибли четыре дварфа, которые верили мне, – не унимался Далур.

– Да, погибли. Да, верили, – жёстко бросила Арди. – Но ты уже доказал, что не допустишь такого ещё раз. И, пожалуйста, перестань ныть. Дварфам не идут стенания.

Далур молча уставился в огонь. Его лицо окаменело и не выражало ничего.

– Двое из трёх с камнем на душе. Один из трёх без тёмных пятен в прошлом. Что до тебя, Молчун? – Арди допила пиво и уставилась на него. – Как ты оказался здесь?

Молчун поднял руку к шраму от ожога на голове и, едва его касаясь, погладил место, где было ухо.

– Я без камня. Скорее с золой, – его глаза зло сузились. – Родом из пограничной с Левнаром деревни. Далеко на юге, – он усмехнулся, увидев удивление на лице Арди. – А что ты удивляешься? Мы на севере. Вся страна для нас сейчас далеко на юге.

– Да нет… – немного растерянно протянула Арди, поправляя платок на шее. – Просто мир оказался очень маленьким. Я… бывала в тех краях тоже.

– Это для тех, кто носа за родной забор не кажет, мир огромный. Стоит только ступить на дорожку, как мир начинает стремительно уменьшаться. Ну так вот. Лет пять назад наше высочайшее величество, барон местный, – Молчун с отвращением сплюнул, – не удержал хрен в штанах во время приёма соседнего барона. Не знаю, кого он там оприходовал, да и откуда мне? Что люди говорили, то и знаю. Короче, соседский правитель обиделся. И по приезде домой начал рати собирать, чтобы за обиду мстить. Но я всего этого тогда не знал. Я шёл с осмотра силков, к поясу были подвязаны несколько заячьих тушек. День погожий, я с добычей. Легко так было на душе. Ноги крылья отрастили, я шёл и земли не касался. Пока не почуял дым. Почуять или увидеть дым в приграничной деревне – всегда к беде. Это страшнее, чем встретить разбойников или шатуна на лесной тропе. У нас мост был старый через реку. Вот как раз к нему я подошёл, когда деревья расступились и стала видна моя деревня за излучиной. Много домов горело. Суетились какие-то отряды и реяли стяги нашего величества. Я не помню, как добежал. Не помню, как в горящий дом влетел. Помню жар дикий и дым, выедающий глаза и лёгкие. Жену и дочь нашёл в дальней комнате. Из живота жены торчал нож. Видимо, она уже просто не смогла сама выбраться. А дочь… Дочь обнимала мать тонкими ручками. Думаю, что она просто задохнулась, перепуганная, прижимаясь к дорогому мертвецу. Комната полыхала. Помню, удивился, что они такие чёрные. Нелепая мысль. Потащил их к двери, чувствуя, что моя одежда уже дымится. Кожа с рук жены слезла, как перчатка, когда тянул. Понимал, что они мертвы, но тащил, едва не падая от удушья. Тащил, пока не потерял сознание…

Он отвернулся от костра и, немного помолчав, продолжил.

– …Меня из огня выволокли. Кто-то видел, как я в дом залетел. Только это осталось, – он чуть повернул голову обожжённой стороной. – Ну и по телу есть ещё. Дом догорел вместе с ними. Похоронил потом что нашёл. Дом сестры с родителями тоже сожгли. Только их самих на улице зарубили. Похоронил их целыми. Почти. Пока я силки проверял, чтобы заработать на жизнь, пришёл от соседей отряд мстить за поруганную честь какой-то манды, которую никто в глаза не видел, и эту самую жизнь уничтожил. Его величество знал о готовящемся нападении, но не успел прислать воинов. На несколько часов не успел. Я пришёл, когда пришельцев отогнали. С тех пор я больше в лесах обретаюсь.

– Да, дела… – выдавила Арди и уставилась в пустоту.

– Да, порой так выходит… – начал было Адрей.

Но Молчун перебил:

– Нет. Не надо. Вы спросили – я ответил. Честно. Как все. Меня утешать не надо. Я со своей болью уже сросся. Вы таких историй можете десяток услышать за вечер в любой корчме на границе, да и слышали уже с сотню. Примелькались они, истории эти. Вот только рассказчику ни хрена не легче.

– Как тебя зовут? – Арди посмотрела в глаза мужчине.

– Молчун, – он отвернулся и закутался в плащ.

Повисла тяжёлая тишина. Даже костёр на какое-то время перестал потрескивать.

– Ложитесь спать, а я сторожить. В полночь разбужу. Вторая стража твоя, – напомнил Далур девушке и, взяв топор, вышел из круга света. Он захватил с собой почти пустой бурдюк с остатками пива.

Арди улеглась между бревном и костром. Почти сразу она размеренно засопела. Адрей встал и побрёл в кусты, в противоположную от дварфа сторону, ослабляя тесёмки на штанах.

Молчун лежал, закутавшись в плащ. Его плечи слегка подрагивали.