– Всю и не нужно, – успокоил он меня. – Важна лишь суть.
Он явно ждал, что я спрошу в чем суть. Разумеется, это предполагала логика беседы. Но как-то у меня вдруг нехорошо стало с логикой и самоконтролем. Постоянно хотелось прилечь. Несмотря на присутствие прекрасной дамы.
Не дождавшись ответа, он продолжил:
– А суть в том, что все это, – он снова величественно замахал руками, – великие орудия смерти. Я не держу копий и подделок. Я не держу новоделов. На каждом из этих клинков чья-то кровь. Каждое оружие принесло кому-то смерть.
– Ну и что? – равнодушно спросил я.
Нет, ему явно никогда нож к горлу не приставляли. Мне вдруг нестерпимо захотелось провести подобный эксперимент. Взять нож, взвесить ему пару оплеух, резануть легонько поближе к артерии. А потом понаблюдать как изменятся взгляды на жизнь. Жаль только ноги сделались ватные.
– В моей коллекции не только оружие, – продолжал вещать хозяин. – У меня живет мексиканская горная гремучка30.
– Милый червячок, – пробормотал я.
– Да, – согласился он. – А еще ягуар, ядовитые пауки… Много живности.
Как-то мне не понравилось как он на меня посмотрел.
– Не хватает только африканского буйвола, – порекомендовал я.
– Почему?
– Ну, как я понял, вас интересуют самые совершенные убийцы в животном мире. Буйвол – лучший.
– Вы в этом уверены? – недоверчиво спросил он.
– Да. Все, кого вы перечислили, убивают по какой-то причине – ради пропитания, для защиты, охраняя потомство. Буйволу просто нравится убивать. Вы не были в Африке?
– Нет, – признался он.
– Я тоже.
Некоторое время он молчал – очевидно, идея привязать африканского буйвола где-нибудь на скотном дворе завладела его воображением. А потом вдруг спросил:
– А вы?
– Что – я?
– Почему убиваете вы? Ради интереса, по необходимости, или просто потому что можете?
Я бы встрепенулся, конечно. Строго говоря, после этих слов нужно было не трепыхаться, а попросту свернуть ему шею и бежать. Но я уже не мог.
– Почему… – Язык почти не слушался. – Почему мне кажется, что вы меня накачали?
– Потому что это так и есть, – ласково улыбнулся он. – Это совершенно безобидный транквилизатор, но на какое-то время он… Ну, скажем так, погасит ваши опасные способности.
– А-а… Ясно. И что дальше?
– Дальше? – он поднялся со своего места. – Знаете, я давно за вами наблюдаю, друг мой. То есть, сперва я наблюдал не за вами – вы были почти неуловимы, – но за результатами вашей деятельности. В каком-то смысле вы совершенны. Ни сожалений, ни колебаний – сплошное мастерство и целесообразность. Для вас убить человека, наверное, проще, чем для того самого буйвола о котором вы говорили.
– Технически – да, – согласился я, сделал попытку подняться и завалился на ковер.
Он словно этого не заметил. Я покосился на красавицу – она следила за мной с нездоровым блеском в глазах. И куда ж это я попал?
– У вас нет ни прошлого, ни настоящего имени, – развивал свою мысль хозяин. – И если бы вы не разобрались с теми двумя идиотами из банды, я бы вас никогда не вычислил. А уж ваш визит к моему хорошему другу, который эту самую банду возглавляет… Кстати, для информации… Ну неужели вы и впрямь подумали, что этим недопитекам понадобился коллекционный Ягуар? Нет, сударь, он понадобился мне. И вы так удачно его к себе привязали…
Несмотря на затуманенный рассудок я начинал кое-что понимать.
– Ну и что вы намерены делать? – спросил я с ковра. – В чем проблема? Я убил вашего дедушку? Наступил кошке на хвост? И теперь вы собираетесь мне страшно отомстить?
Он посмотрел на меня с удивлением.
– Ну что вы, какая пошлость. Я буду вас беречь. Мне бы очень хотелось выяснить ваше настоящее имя и вашу историю. По сути, вы призрак. Вас никто не хватится. И я очень надеюсь, что вы… станете венцом моей коллекции?
– Чего? – даже находясь уже почти без сознания, я ухитрился растеряться. В голове роились расплывчатые неприятные образы вроде моей головы среди охотничьих трофеев прибитой к стене. Слева олень со стеклянными глазами раскинул рога на полкомнаты, справа медвежья голова яростно скалиться в пространство. А между ними – моя улыбающаяся рожа.
– А сейчас – спите, – посоветовал мне хозяин. – У нас еще будет время поговорить. И предвкушение этих бесед я нахожу восхитительным.
И я отрубился.
12
«– Тебе грозит тюрьма.
– Чудесное место. Здесь рядом со мной Овидий, Сервантес.
Мы будем перестукиваться».
Григорий Горин «Тот самый Мюнхгаузен».
Очнувшись, я обнаружил себя в некоем подобии апартаментов доктора Лектера. Ну очень уж похоже. Впрочем, не совсем. В фильме для драматизации сюжета стены были каменные, мрачные, сложенные из нарочито грубых валунов (Или бетонных блоков? Не помню). Дабы подчеркнуть атмосферу застенка и содержавшегося в ней монстра. И чудесные рисунки на стенах. Чтобы продемонстрировать, что монстр еще и талантлив. И унитаз на самом видном месте.
В комнате где я очухался стены были вполне себе ровные, чистые, даже покрашены в приятный бежевый цвет. Правда, только две стены. Две другие представляли собой то самое стеклянное откровение с дырочками. Стекло было толстое и на вид очень прочное. Унитаза не было вовсе. То есть, на первый взгляд. Осмотревшись я обнаружил в одной из нормальных стен дверку за которой располагались все удобства – сортир, душ, умывальник. Ну, хоть что-то. Я, например, никогда не мог себе представить как бедный каннибал Лекстер ухитрялся облегчаться перед стеклянной стеной на всеобщем обозрении. И кишечник же у него не разорвался от смущения. Хотя, наверное, если приспичит… Странная тема для анализа.
Помимо прочего в комнате наличествовала кровать – нормальная кровать застеленная нормальным бельем. В потолок были вмонтированы аж три плафона намертво закрытые от шаловливых рук армированным матовым стеклом.
Милое гнездышко.
В нижней части одной из стеклянных стен было приспособлено нечто вроде подвижного ящика – совсем как в кино. Чтобы передавать предметы и все прочее не вступая в тактильный контакт с обитателем узилища. Это правильно. Не дай бог этим упырям вступить со мной в тактильный контакт.
Я с трудом поднялся на ноги и прошествовал к ящику. Внутри содержалась бутылка минералки, пакет сока и стандартный заказ из Мак-Дональдса. То есть, еще и кола, Биг-Мак, картошка фри… Они что, издеваются? А как же протягивать мне куски сырого мяса на пике и все такое?
Я взял бутылку минералки, откупорил… И запнулся. Вспомнилось, что именно в минералку подлая красавица подмешала мне дряни. Правда, я не думал, что они хотят вырубить меня снова. Зачем? Я уже в клетке. И я осушил бутылку.
Затем я швырнул бутылку о стену и принялся изучать пространство за стеклом. Это явно был какой-то подвал. Возможно, даже подвал особняка. Ну, это уж как пить дать – коллекционеры же все маньяки, собственники, они же не способны держать предметы своей коллекции вдали от себя. Им же надо любоваться, протирать, перебирать… Мастурбация какая-то. Кстати, в этой связи интересно понять себе алгоритм моего использования. Они что же, просто будут меня тут держать как дикого зверя в зоопарке, кормить-поить, дерьмо за мной выносить? И все? Я так через полгода сделаюсь толстым и ленивым, и ничего от хищника не останется. Тем более если кормить меня дрянью от Рональда Мак Дональда. Освинячусь очень быстро.
На противоположной от стекла стене под самым потолком висела камера наблюдения. Почему-то первой моей мыслью было удовлетворение от наличия закрытого санузла. Сесть на унитаз перед камерой я бы не смог, наверное. Вспомнилась вдруг к месту скульптура затейника Родена. Мыслитель. Интересно, Родену не приходило в голову насколько недвусмысленно этот голый мыслитель будет выглядеть для потомков? Мог бы его сразу на корточках вываять. Или отваять.
Камера была включена – во всяком случае, индикатор горел. И, судя по тому, что я являлся самым свежим и явно самым оригинальным экспонатом коллекции, сейчас экспонат готов был поклясться, что посредством этой камеры на меня пялятся. Поэтому я показал камере средний палец и продолжил осмотр. Но больше осматривать, собственно, было нечего. Тогда я принюхался. Точно, откуда-то издалека до меня доносился острый и неприятный запах. Запах зверинца, кажется. Я вспомнил, что дурной хозяин этого места рассказывал про каких-то там зверушек у него в коллекции… Интересно, а кто за зверушками убирает? Вряд ли сам хозяин. Небось прислуга какая-нибудь. И как это прислуга отреагирует на меня? Если я, скажем, навалю кучу посреди своей вольеры, прибежит кто-нибудь убирать? Думаю, вряд ли.
На самом-то деле я бесился. И злость моя была направлена, в первую очередь, на самого себя. Я – такой ловкий, хитрый, беспринципный и безжалостный. Я – хищник без иллюзий и ограничений… И вот я лох-то какой! Меня посадили в клетку как макаку! Есть смысл собой гордиться? Неужели наличие прекрасной женщины даже меня способно до такой степени сделать идиотом? Нет, то есть это, очевидно, говорит о моей абсолютно здоровой сексуальной ориентации (в отличие от того же ваявшего голых мужиков на унитазе Родена, вкупе с Леонардо Да Винчи), но чтобы до такой степени…
– Ты придурок! – заорал я в пространство моей клетки. – Ты хоть понимаешь какой ты кретин?
Орал я на себя, но потом до меня дошло, что хозяин зоопарка мог отреагировать и понять все по своему. Впрочем, это тоже оправдано. Он тоже придурок. Хотя, я явно глупее.
То есть, можно, конечно, оправдываться в том смысле, что ситуация до жути нестандартная – ну кому, скажите на милость, могло бы прийти в голову, что его запрут в подземном комфортабельном загоне и сделают экспонатом коллекции повернутого на убийстве как искусстве недотыкомки? Можно сидеть тут и придумывать оправдания, пока в сортир не приспичит. А потом продолжить придумывать их уже там. Сложная ситуация, нестандартная ситуация… Не тебе ли, дебил, Виктор в самом начале вдалбливал, что сложные вещи, как правило, состоят из простых? Да, цель для которой меня сюда посадили, причина, по которой я оказался на насесте доктора Лектера, дьявольски нестандартна. Но как они меня выследили? Как заманили? Это ты мог просчитать? И елки-палки, какая же это должна была быть хитрая слежка, какая осторожная, дистанционно выверенная операция. Мафия вон не вычислила, никто до сих пор не смог, а этот… И как человек ухитряется быть и таким умным и совершенным дебилом одновременно? То что он умен ясно из того как он ловко меня просчитал – блин, просто обнаружил! – вычислил и заманил. Ну, заманил-то просто – поставь перед кабелем сучку с течкой, и кабель становится уже только кабелем и больше ничем. Почему я и не доверяю собакам. Больше люблю кошек – с ними сразу все понятно. Ты их кормишь, поишь, гладишь, любишь, а они тебя в гробу видали. Самый честные взаимоотношения в мире.
Если бы меня этак вот поймал кто-нибудь вроде Виктора, или даже того же Грэга из моего рыночного детства, я бы понял. Но черт возьми, этот коллекционер…
– Ты решил, что можно делить людей на какие-то там классы, типы, можно выдумывать психологические модели. Ты на секунду возомнил себя самым умным и неуязвимым парнем в мире… И где ты теперь оказался? Неизбежно логичный путь для такого как ты.
Я посмотрел в пространство за стеклом. Призрак маячил там неясным силуэтом и обвинял.
– Где ты теперь? – печально спросил призрак. – Кто ты теперь?
– Я придурок, и я в жопе, – признался я. – А ты чего там прячешься?
– Камера же, – объяснил призрак.
– Боишься вляпаться в кадр? – усмехнулся я. – Может, хоть дверь откроешь?
– Не открою. Понятия не имею где тут дверь.
Я снова посмотрел по сторонам. И правда, как открывается клетка было совершенно непонятно. Но как-тоже я сюда попал? Может, если сдвинуть в сторону одну из стеклянных панелей… Разумеется, я попытался. А что еще делать? И разумеется, панель не сдвинулась. Даже не пошевелилась. Я понимал, что делаю именно то, чего от меня ждут хозяева этого места. Но мне было плевать.
Я не умею долго переживать по поводу собственных неудач и провалов. Не склонен ни к самолюбованию, ни к самобичеванию. Это, знаете ли, непродуктивно. Хотя, многим людям нравится. Но я склонен искать возможности для действия. И на данном этапе, как говорилось уже тысячу раз, мне придется играть с теми картами, которые есть. Карты были дерьмовые.
– Ну, и что ты намерен делать? – поинтересовался призрак.
– Пока – ничего. Смотреть, думать, собирать информацию.
– И много надеешься набрать? – усмехнулся он.
– Информация есть всегда. А у тебя есть другие предложения? Нет? Тогда хватит ныть. Это я должен ныть – ты-то снаружи. Какое тебе вообще дело?
Призрак пожал плечами. Потом вдруг как-то напрягся – я это скорее почувствовал, чем увидел. Черт, все-таки странная была у нас с ним связь. И самым странным было то, что я так и не смог себя заставить ее понять и проанализировать. На каком-то этапе до меня дошло, что я воспринимаю призрака, как нечто совершенно естественное в моей жизни. Как другие люди воспринимают лысину, брюхо и маленький член. А у меня вот призрак. Шизофрения? Я уже много раз убеждался, что нет. И потом, какая разница? Живя в мире в котором у большинства людей настроение и взгляды формируются под влиянием выпусков новостей, которым они – вот анекдот – верят!.. Жить в нашей цивилизации и не быть сумасшедшим… Я не знаю как выглядит абсолютно психически здоровый человек – не встречал, – но уверен, что для нас он выглядел бы как абсолютный клинический идиот. Форрест Гамп, что-то в этом роде.
Итак, призрак напрягся и я это почувствовал.
– Кто-то идет, – сказал он из темноты.
– Что значит – кто-то? – усмехнулся я.
– Ну да, – согласился он и отступил во тьму.
Я тоже услышал шаги. Разумеется, две пары ног. Поступь легкая, а у нее… Черт, даже звук ее шагов показался мне сексуальным. Ну что мне, в самом деле, член узлом завязать? Хотя, как я подозреваю, эта красавица тащится совсем не от секса.
Итак, вскоре показались они собственными персонами в развороте. Она – в простых джинсах и такой же простой белой рубахе, он… в чем и был ранее. Только что тапки одел. Ну, это само собой – в подвале пол холодный. Она выглядела в своем простом наряде потрясающе. Он – нет.
– Ну, снова здравствуй, – радостно проговорил он.
– Привет, – дружелюбно отозвался я, глядя исключительно на нее и плюхнулся прямо на пол.
– Как самочувствие? – спросил он.
– Пока еще не решил, – сказал я и скрестил ноги. – А твое?
– Ну, я, в некотором роде, счастлив…
– Я не у тебя спрашиваю, – бросил я ему.
– А-а… – Он повернулся к ней и передал мой вопрос: – Солнце, как ты себя чувствуешь?
Она рассмеялась и ответила:
– Прекрасно. Теперь – прекрасно.
Я склонил голову набок, изучая ее. То есть, за ним я тоже наблюдал, отслеживая все – мимические проявления, осанку, равновесие, координацию движений. Мало кто может себе представить сколько можно получить информации просто наблюдая за тем как человек двигается. Этот двигался хорошо. Но… Я бы не назвал это координацией хищника. Вполне возможно, он тягает железо, занимается какой-нибудь там йогой… На ринге он не был никогда. И никогда не дрался. По-настоящему. У него на лбу светилась самодовольная печать человека, который никогда в жизни не получал по морде и потому полагает, что такое попросту невозможно. Что ж, если я изыщу возможность, буду рад его разубедить.
А она была прекрасна. Даже из положения в котором я оказался по ее вине, я не мог этого не признать. И она смотрела на меня… Нет, я не уверен, что я был для нее всего лишь экспонатом коллекции. Ее это заводило, несомненно, да. Но и… Я ее интересовал и совершенно по человечески. Мыслительный ряд женщин, вообще-то, – темный лес. Но то что на уровне рефлексов они воспринимают мужчин, в первую очередь, как объект для продолжения рода – тут уж из эволюции слова не выкинешь. Любовь, интерес, жалость, смесь материнского инстинкта и инстинкта самки, ищущей пару, оценка генофонда плюс возможность защиты и обеспечения… Виктор когда-то много рассказывал мне об этом. Он вообще любил говорить о женщинах. И я так подозреваю, женщин он любил не меньше моего. Правда, довелось ли ему посидеть в клетке – не знаю. Думаю, в той или ной форме – да.
Сейчас я не собирался усложнять. Она смотрела на меня и я видел, чувствовал, что, помимо всего прочего, я ей нравлюсь. Просто нравлюсь. Хотя, что это значило в таких извращенных обстоятельствах – большой вопрос.
– Итак, – продолжил брат, – обстановка тебя устраивает?
– Нет, – быстро ответил я. – Не хватает позолоты, полога над койкой и парочки чернокожих шлюх… Нет, пусть одна будет азиатка. Потом поменяем, как надоедят.
Он рассмеялся.
– Мне нравится твой настрой.
– А мне не нравится мое положение, – ответил я. – Но мне нравится твоя сестра. Так что я какое-то время готов потерпеть.
Настало ее время рассмеяться.
Я демонстративно почесал затылок и поинтересовался:
– Ну, и что мы будем делать?
Он скрылся где-то за пределами пригодного для обзора пространства и вскоре вернулся с двумя стульями в руках. Один поставил сестре, на другой водрузился сам.
Я посмотрел по сторонам. Опуститься еще ниже, чем я уже сидел не представлялось возможным. Поэтому я просто подпрыгнул на заднице, обозначая повторную посадку. Он проигнорировал мою клоунаду. Она смотрела во все глаза.
– Итак, с чего бы нам начать? – проговорил он.
– Расскажи о себе, – попросила меня сестра. А потом добавила: – Пожалуйста.
И вот этим «Пожалуйста» и взглядом она рассказала мне столько… Не знаю, может, они никогда не сталкивались со зверями вроде меня (я не уверен, что где-то на просторах земной фауны еще есть другие такие же), бывали ли они на допросах и все такое. Но в одной фразе я получил изрядно информации для размышления. С ней можно было… как это говорится? Работать. Она, конечно, потрясающе красива, и явно не дурочка, но я – хищник из другого ареала обитания. Она не просто не приучена бояться таких как я, она вообще не понимает как со мной надо поступать. Мои повадки для них – китайские письмена. Хотя, надо помнить все-таки где я в итоге оказался со своими повадками и раздутым самомнением царя зверей. Лицо попроще сделать, что ли? Ибо кто сидит в клетке – тот, в итоге, и дебил.
– И что же тебе рассказать? – поинтересовался я.
Чуть было не добавил какую-нибудь пошлость типа «Солнышко» или «Радость моя», но вовремя прикусил язык. Это было бы страшной ошибкой. Виктор учил меня, что в речи чертовски важен ритм и некая… мелодика, что ли? Всем известно, что одно слово, интонация способны сделать фразу прекрасной или наоборот гнусной. А вслед за этим словом изменится отношение к твоей речи вообще. А изменить его после будет чертовски сложно. Это не наука, это искусство. Невозможно такое просчитать не сделавшись заикой. Ты просто либо это чувствуешь, либо нет. Ну, плюс словарный запас, разумеется. У Виктора, несомненно, был такой талант, и он считал, что он есть у меня. Жизнь покажет. Как говорил гений «Почему «Я тебя не забуду» звучит любовно, а «Я тя запомню…»31.
– Давай начнем с твоего настоящего имени, – предложил брат.
– Его не существует, – бросил я даже не посмотрев в его сторону и продолжая попытки погрузиться взглядом в глаза сестры. Надо сказать, это занятие доставляло мне совершенно искреннее удовольствие. Глаза были огромные, сине-зеленые, бездонные. И, если не зацепиться за ресницы, можно было нырнуть так глубоко… Кайф.
Она сделала изрядное усилие (я почувствовал), чтобы отвести взгляд. Кажется, эти гляделки немножко ее смутили.
– Как это не существует? – удивилась она.
– Ну… Что такое настоящее имя?
– То, которое тебе дали родители, конечно.
Потихоньку наш разговор перетекал в двустороннее общение. То есть между ей и мной. Брат пока еще этого не понимал и не чувствовал, но ментально в этом общении он присутствовал через раз.
– Не-а, – весело возразил я. – Настоящее имя – это кодовое слово с которым ты себя идентифицируешь. Так, просто для информации.
– Ну, хорошо, – опять влез этот неинтересный брат. – И с каким словом ты идентифицируешь себя?
– Ни с каким. Не приучен. Мой психологический код состоит из совершенно других вещей, нежели у вас. Родителей своих я не знал, другим людям никогда не верил. Так что… Я никто.
Он смотрел на меня с восторгом. Она – с недоверием и… сочувствием? Да-да, именно к этим берегам и подкрадывалась наша подводная лодка, грохоча винтами. Это очень важно – сочувствие, заинтересованность… Только не перегнуть палку.
– Интересно, – сказал брат.
– Правда? – равнодушно спросил я. – Не знаю, я привык. Да и сравнивать мне не с чем. Кстати, раз уж на то пошло… Вы представиться не хотите? То есть, твоя сестра обладает ярко выраженной индивидуальностью и все такое. Ее ни с кем не спутаешь. Но ты… Просто неудобно постоянно звать тебя «Эй ты, сволочь». Имя есть?
– Меня… – начала было она, но он ее прервал.
– Останемся пожалуй инкогнито. На равных, так сказать.
Кажется, термин «сволочь» его не особенно обидел. Собственно, я и не рассчитывал. Но подразнить стоило.
– Когда ты убил в первый раз? – спросил брат.
– Это важно?
– Это интересно. Я привык изучать историю предметов своей коллекции.
Я поморщился. Но решил сказать правду. Какая разница? Все равно никакой внятной информации они не почерпнут, а сочинять мне было лень.
– Мне было четырнадцать. Я защищался.
– Ты хотел убить? – спросил брат.
– Не знаю. Я не задумывался. Просто так вышло. На тот момент это казалось оптимальным решением.
– А потом ты сожалел?
– О чем?
– О том, что его убил.
– А это бы что-то изменило? – удивился я.
Он пожал плечами.
– Но потом. Другие люди. Ты чувствовал потребность…
– Стоп-стоп, – запротестовал я. – Так дело не пойдет. Баш на баш.
– В смысле? – не понял он.
– В смысле теперь моя очередь спрашивать.
– А тебе не кажется, что ты не в том положении? – усмехнулся он.
– Почему? – Я демонстративно попрыгал на заднице, посмотрел по сторонам. – Сижу, вроде, надежно, все удобно, падать некуда. Нормальное положение.
– Я говорю о том, что это я держу тебя под замком, а не наоборот. И разыскивать тебя явно никто не станет.
– Ой как тревожно это прозвучало, – фыркнул я. – Если бы я был на свободе, меня бы тоже никто особенно не разыскивал.
– Это я о том, что не стоит забывать кто тут главный!
Кажется, вот эта фраза выползла из самого его нутра. Ну конечно, быть главным, ощущать, что от тебя что-то зависит… Богатый, умный… Извращенец. Поиграть что ли на этом? Нет, не сейчас. Кроме того, с сестрой мне работать намного приятнее. А если попытаться сконцентрироваться на нем – все равно буду постоянно отвлекаться на нее.
– Ну и что? – поинтересовался я. – Что ты сделаешь? Поколотишь меня? Думаю, вряд ли ты осмелишься сюда войти. Навредить мне ты тоже не сможешь – это же все равно что поцарапать один из твоих мечей. Лишишь меня бурды из Мак Дональдса? Только спасибо скажу. Кстати, со жратвой надо что-то делать, ребята. Эту дрянь пусть едят жирные прыщавые геймеры и иже с ним. Мне бы чего-нибудь нормального. Я в этих вопросах без претензий, но… Не до такой же степени.
Они молчали. И вопрос кто же тут на самом деле главный висел в воздухе, тихонечко треща вокруг себя электрическими зарядами напряженности. Не знаю как они, но я это явственно ощущал. Кажется, сестра тоже. Брат то ли не показывал, то ли был так увлечен своим уязвленным величием, что вообще ни черта не мог заметить.
– С этим мы разберемся, – пообещал он, наконец. – Просто сегодня так сложилось. Но в остальном…
– А в остальном все просто, комрад, – усмехнулся я. – У тебя зависимость. Как, впрочем, у всех коллекционеров. Наркоман тоже держит шприц в руке, но кто от кого зависит… Героину плевать вколют его или нет, а вот наркоману – нет. Ну и кто хозяин положения?
– Странное сравнение, – усмехнулся брат. Кажется, он даже не обиделся.
– Мне лень выдумывать другое, – сказал я. – А посему предлагаю не меряться тут… – Я покосился на сестру. – …авторитетами, а наладить взаимовыгодное сотрудничество из того положения в котором мы, с радостью или нет, оказались.
Он задумался.
– И как, по-твоему, это должно выглядеть?
– Хочешь что-то получить – заплати. Хочешь, чтобы я ответил на вопрос – ответь на мой. На вопросы от вас, прекрасная леди, – я кивнул в сторону красавицы, – готов отвечать без очереди. В остальном, потом разберемся. Готов обменять пару ответов на приличный стейк и бутылку хорошего вина. За бар и кофе-машину с радостью напишу краткое эссе на тему «Как я докатился до жизни такой». Но твои попытки изображать из себя дознавателя из Спецдепартамента вызывают только ухмылку, ты уж поверь. Один мой знакомый говорил, что играть надо с теми картами, которые у тебя есть. Многие люди, правда, поступают наоборот. Ведут себя так, словно у них полна горсть козырей. И сами в это так искренне верят…
Он задумался. А я все смотрел на сестру, силясь поймать ее взгляд. Тщетно. Она избегала смотреть мне в глаза. А я задумался, хорошо это или плохо. Пока у меня не было ответа.
– А ты не теряешь самообладания в любой ситуации, – проговорил, наконец, брат.
– Ну, не знаю, – хмыкнул я. – Со стороны виднее, конечно. Но, если бы оно было так, я бы тут не сидел. Бывают моменты, – я выразительно посмотрел на сестру, – когда самообладание выветривается как запах.
Она улыбнулась мне ласково и благодарно. Даже самой красивой женщине на свете необходимо постоянное подтверждение этого факта извне. Так уж они устроены. Что ж, я готов был подтверждать это по сто раз на дню. Тем более, что со свободным временем у меня, кажется, теперь долго будет все в порядке.