– Значит так. Мы встретились действительно совершенно случайно. (Я вспомнил Грэга и подумал, что такие случайности все-таки бывают). Я действительно просто прохожий. Но… Я многое повидал в жизни. Я видел таких пацанов как ты. И я видел, что может с ними произойти. Тебе кажется, что ты бессмертный, что ты заговоренный – для твоего возраста это нормально. Но все это слетает как шелуха. Я видел мальчишек, которых сажали на наркоту, насиловали, убивали просто так. Может, так совпало, что мне все это вспомнилось, когда я тебя увидел. А может, именно поэтому и вспомнилось. Так что помочь я тебе не смогу, но… Смогу попытаться хоть что-то объяснить. У тебя есть выбор – воспользоваться тем, что у тебя есть, либо сгинуть. Если бы мы не встретились, ты уже валялся бы в канаве с перебитым позвоночником.
Он молчал.
– Твой отец тебя любит? – спросил я.
– Что? – не понял он. А потом сказал с явной неохотой: – Думаю, да.
– Ты не думаешь – ты точно знаешь. Просто тебе не хочется признавать. Он дает тебе самое лучшее?
– Это как посмотреть.
– А как посмотреть из канавы, избитому и голодному?
Он опять промолчал.
Я тоже молчал достаточно долго, предоставляя ему возможность переварить.
– И что мне теперь делать? – пробормотал он.
– Вот это уже вопрос, – кивнул я. – Не беситься, не закатывать истерики, но что-то делать. А делать… Тебе нужно перестать отталкиваться от отца. Поговори с ним, попытайся объяснить что ты за человек и чего ты хочешь. Только не смотри на него как на бандита – я тебе уже об этом говорил.
8
«Тигра гладить против шерсти
Так же глупо, как по шерсти,
Так что, если уж и гладить,
То, конечно, против шерсти».
Игорь Губерман
Такси подъехало к воротам не так чтобы большого, но весьма симпатичного особняка в полдень. Особняк располагался в дьявольски фешенебельном районе города. Тут жили богатейшие финансисты, честнейшие политики, главари мафии вот… А почему бы и нет? В сущности, в чем разница? Мы бы приехали еще вечером, но пацан, осоловевший от сытной еды и психической перегрузки, начал клевать носом еще в кафе, так что я счел за благо отвезти его квартиру, которую снимал на время охоты на босса и уложить спать. Естественно, возвращаться в эту квартиру я не собирался уже никогда. Утром я накормил его завтраком, настоял, чтобы он принял душ, не смог убедить его в необходимости посещения парикмахера, но буквально силой уломал на покупку новых шмоток, ибо то, что было на нем если и можно было отстирать, заниматься этим ни он ни я не собирались. Расплачивался я везде наличными, и пацан постоянно бубнил невнятное в том смысле, что отец мне все вернет и вообще отвалит бабла полный картуз. В конце концов, мне это надоело и я пообещал его, что если он не перестанет нудеть, то поедет к папаше голышом. Это его позабавило и он расслабился, снова став тем самым пацаном, который мне так понравился вчера. Перестал смущаться.
Черт побери, было для меня во всем этом что-то новое и приятное одновременно. Никогда в жизни я ни о ком не заботился. Разве что о Даре, но то было другое дело. А тут… Мне вдруг действительно захотелось позаботиться именно о нем. Я понимал, что все это полная чушь для такого мутанта как я, но как психологическая разминка и раскрытие горизонтов, было круто. Эскимосу во время полярной ночи тоже ведь приятно думать, что на Гавайях красивые закаты. Он даже может съездить и посмотреть. Только вот жить на Гавайях не сможет – упарится. Так что забота о пацане была для меня скорее… забавой? Развлечением?
Я ожидал, в полном соответствии со стереотипами, увидеть у ворот особняка двух мордоворотов с Томпсонами23 наперевес (мне бы больше понравились янычары с ятаганами, или швейцарские гвардейцы с алебардами и в тапках с помпонами24), но ничего такого не было. Была будка при воротах в которой, правда, сидел не скучающий охранник, а самого ожидаемого вида тип. Но никакого оружия при нем не наблюдалось (хотя оно и было – это я точно знал) и никакого пулемета в окошко не торчало.
Мы вышли из такси, я расплатился и мы направились к будке охранника. Охранник посмотрел на нас подозрительно, потом, очевидно, признал пацана и глаза у него расширились.
– Слышь, страж бдительный, – позвал я. – Я тут мальчишку до дома подвез – куда его сгружать?
Пацан, против моих ожиданий, не обиделся, а наоборот радостно заржал.
Охранник встрепенулся и потянулся к телефону. Потом, видимо, подумал, что сперва надо бы впустить наследника босса. Но наследник босса был не один, а можно ли впускать второе тело, охранник явно не знал.
Собственно, эта его неуклюжая реакция вполне доказывала верность моего расчета. В сопровождении мальчишки никто не знает как на меня тут реагировать.
Впрочем, мальчишка точно знал что делать и как.
– Открывай давай, – велел он охраннику.
Охранник послушно нажал какую-то кнопку в недрах будки, калитка противно запищала и открылась.
– Пошли, – мальчишка по хозяйски ухватил меня за локоть и повлек на ту сторону.
Я не сопротивлялся. Мне было забавно. Хотя, я не забывал сканировать окружающее пространство как на случай непредвиденных обстоятельств и возникновения необходимости к поспешному отступлению (в смысле, если драпать придется). Надо сказать, охранялся особняк неплохо. Неприметно, но качественно, я бы сказал. Два контура видеонаблюдения – один открытый, с несколькими камерами, установленными у всех на виду, второй скрытый – эти камеры можно было обнаружить только если знать что высматривать. Забор вполне себе обычный, ажурно-решетчатый… И неприметная тонкая проволока тщательно скрытая кустами, пропущенная сквозь кольца и закрепленная на изоляторах. Ни по размеру колец, ни по толщине проволоки я так и не сумел понять – она просто под током, или скорее сигнализация. Я бы сделал сигнализацию. Или и то и другое. Как минимум в двух окнах, при нашем появлении, отдернулись шторы и наверняка оттуда на нас сейчас были устремлены пристальные взгляды людей готовых ко всякому.
И я был более чем уверен, что боссу уже доложили о нашем прибытии. Если он вообще был дома. Я надеялся, что дома.
Однако, охранник у ворот соображал явно туго.
– Эй! – заорал он, вываливаясь из будки. – Я не могу его пустить без разрешения хозяина! – указующий палец устремился в мою сторону, чтобы стало уж совсем понятно кого именно он не может пустить, а другая рука… Нет, не потянулась к оружию, но сделала движение в его сторону. Едва заметное и вряд ли понятное неопытному зрителю.
– Он со мной, – равнодушно сообщил пацан, не прекращая движения и продолжая тянуть меня за рукав.
– Эй, я же сказал…
– Да пошел ты, – мальчишка даже не смотрел в его сторону.
Мы преодолели уже половину расстояния до входа в особняк, когда охранник над таки догнал, обогнал и встал на пути неприступной табуреткой.
– Ну, чего тебе? – вымученно спросил пацан.
– Я его не знаю, – сказал охранник.
– Ну и что? – удивился пацан. – Я знаю.
Охранник задумался так, что интенсивность мысли можно было измерять по наружным показателям вздыбленности черепа. Елки, я мог бы даже посочувствовать всем этим охранникам, телохранителям, блюстителям безопасности, всякой там бдительности. Совершенно серьезно. Когда у тебя под защитой такое вот шустрое неадекватное (ну, как им могло показаться) существо… Потом охранника осенило:
– Я должен его обыскать!
Нет, ну ничего себе реакция. Гость, снимай штаны, выворачивай карманы – мы тебе тут, понимаешь, очень рады.
– Чего? – противным голосом спросил пацан. – С каких это пор тут обыскивают моих друзей?
– Работа такая, – грозно сказал вставший на понятные ему рельсы охранник и двинулся в мою сторону. – Подними руки. – Это уже мне.
– Эй, – заорал пацан. – А не пошел бы ты…
Я задумался. С одной стороны, бить морду человеку только за то, что он выполняет служебные обязанности по мере сил, не хотелось. Впрочем, что это я? Приходилось и морды бить и убивать и за меньшее. Но не при пацане. И потом, стоило мне повести себя агрессивно, у хозяев особняка моментально сложилось бы обо мне определенное мнение. Плохое или хорошее – вопрос десятый. Определенное. А я не хотел, чтобы у них складывалось хотя бы какое-то мнение. До определенного момента. Но вот с другой стороны… Нет, я не брал с собой никакого оружия, допуская, что с пацаном там или без пацана, но прогнать через металлоискатель, пусть даже и скрытно, меня вполне могут. Оружием могло стать что угодно – Виктор учил меня пользоваться если не любыми, то многими предметами в качестве оружия. Правда, я надеялся, что оружие мне все-таки не понадобится.
Мои сомнения разрешились сами собой. Дверь особняка распахнулась и на пороге возник сам гражданин босс в сопровождении двоих внушительного вида ребят. Причем именно внушительного. Одного я сразу, с первого взгляда определил как лютого профессионала. Спокойный но цепкий взгляд. Оценивающий, но не подозрительный. Оружие явно есть, но по тому как он держался, определить его было почти невозможно. Движения плавные, четкие и стремительные, чувство равновесия такое, что я аж его зауважал. И взгляд – совершенно не пустой и не агрессивный. Но такой… В общем, как говорится, из тех, кто способен перерезать человеку горло и тут же сунуть в рот жвачку, относясь к происходящему не более как к выполнению рутинной работы. Я почуял родственную душу и исходящую от него опасность одновременно. Интересно, а он меня почуял? Я искренне надеялся, что нет. Иначе все сделается очень сложным. Потому что второй… О-о! Вот если первый выглядел как матерый профи, то второго я сразу определил как монстра. То есть, не в смысле какого-то там уродства, но… Острый ум и какая-то ярко светящаяся недоброта, горящая в глазах, и интеллект там же, и… Я про себя окрестил его Канцлером. Передо мной был яркий образчик очень умной, безжалостной и чертовски опасной сволочи. Из него вышел бы дознаватель самого высокого уровня где-нибудь подле Торквемады25. Только теперь до меня дошло куда я попал.
Нет, не то чтобы я видел их впервые в жизни – в конце концов, я долго наблюдал за боссом (правда издалека) и знал его окружение. Но такого вот шанса рассмотреть вблизи, заглянуть в глаза у меня не было.
Поначалу у меня была мысль похитить кого-нибудь из подручных босса и попытаться потрясти. Я размышлял о ком-нибудь из этих двоих. Но теперь, рассмотрев их вблизи, порадовался, что отказался от своей затеи. Каждый из них был опасен ровно настолько, насколько я со своей шкалой оценки готов был признать их равными. Вот с кем бы я не хотел связаться – с самим собой.
Ну а посреди честной компании стовбычил, отсвечивая недобрым взглядом, сам босс. Он был ростом меньше обоих своих подручных, но сразу становилось понятно кто тут главный. И не потому, что оба его подручных были в костюмах и при галстуках, а босс – в простом джемпере, серых джинсах и тапочках на босу ногу. Просто есть такое умение – излучать власть. Так вот, он ее излучал. Излучал с такой интенсивностью, что от двух его подручных отчетливо отражалась сознательная готовность подчиняться и однозначное признание авторитета. И мне вот, например, сразу становилось понятно кто тут самый опасный зверь на поляне. Хотя…
– Ну и что тут за цирк? – осведомился босс.
Голос его звучал низко, не громко, но очень отчетливо. Еще один признак осознанной власти – такие люди никогда не орут. Я попытался представить себе его отчитывающим приведенного мной мальчишку, орущим на него… И не смог. Бедный пацан. Это место – помесь серпентария и великой масонской ложи. Расти в такой обстановке… Я бы тоже сбежал.
– Простите, босс, – пробормотал привратник. – Я не хотел пускать, но…
– Кого не хотел пускать? – уточнил босс. – Моего сына?
– Меня, – подал голос я. – Я ведь не ваш сын?
Босс смерил меня пристальным взглядом. Никакого высокомерия я в его глазах не заметил. Тоже отчетливый признак заслуженной власти. Но взгляд был цепкий, изучающий. А я все гадал, что ему обо мне известно и известно ли вообще что-нибудь.
– Кто вы? – спросил меня канцлер.
– Прохожий, – ответил за меня мальчишка. Похоже, ему плевать было и на канцлеров, и на телохранителей, и на всю эту атмосферу насыщенной власти. Кажется, тут он был единственным нормальным человеком.
– Прохожий? – переспросил папа и слегка усмехнулся.
– Ну, а еще вчера он спас мою задницу, – уточнил мальчишка. – Если кому интересно.
– Твою задницу вечно приходится спасать, – проворчал босс моментально и буквально мистическим образом превратившись на секунду просто в рассерженного папашу.
Профи-телохранитель закатил глаза, а канцлер усмехнулся. И тут я понял, что он хорошо относится к пацану. Ну, хоть что-то.
Мой мозг работал как квантовый компьютер заправленный очищенным керосином. Я смотрел, изучал, делал выводы. Ответов на простые и главные вопросы у меня по-прежнему не было, но некоторые вторичные моменты и черты характера я пытался то ли вычислить, то ли угадать.
– Вы спасли моего сына? – спросил босс, разворачивая башню величия в мою сторону.
Я пожал плечами. Ничего объяснять и давать развернутые ответы до выяснения обстановки и уточнения обстоятельств я не собирался.
– Видимо, я должен вас поблагодарить, – проговорил босс.
– Господи, па, – застонал мальчишка. – Как много слов вместо простого «спасибо».
– Не груби отцу, дружище, – велел я. – Тем более такому отцу. Нехорошо.
Босс моментально вцепился взглядом в мою переносицу. Равно как и его подручные. Они явно пытались понять что кроется за этими словами и моим тоном – реальное уважение, издевка, провокация? Честно сказать, я и сам этого не знал.
– Что вы имеете в виду? – подозрительно спросил босс.
Над поляной повисла тревожная тишина. Мальчишка переводил встревоженный взгляд с меня на шайку во главе с папашей и обратно. Но я чувствовал, что можно их еще немного подразнить. Главное – не перегибать палку.
– Вас, – сказал я. – Вы производите впечатление человека, которого есть за что уважать.
– Да? – удивился босс. – Мы знакомы?
– Нет, конечно, – усмехнулся я. – Я, если честно, впервые стою близко к такому особняку. А уж внутри и подавно никогда не был.
Я совершенно хамски напрашивался в гости. То есть я ПОЧТИ хамил. И босс – не дурак, совсем не дурак – это отчетливо видел. Как и канцлер.
– Ну так пошли, – с совершенно щенячьим энтузиазмом вскрикнул пацан. – Устрою тебе экскурсию.
Святая троица встрепенулась, но я не собирался ставить их в неловкое положение сверх необходимой меры. Хотя, забавно было бы посмотреть как они в нем будут стоять. Но пока…
– Тебе не кажется, что сперва стоило бы поговорить с отцом? – предложил я мальчишке здравую альтернативу.
Мальчишка словно споткнулся. Босс усмехнулся. Нет, явно умный человек. И выдержка как у шпиона. Нет, как у главы шпионской организации. Наверное, именно такие вот люди направляют деятельность всяких там безмозглых и умелых Джеймсов Бондов с прочими многонулевыми агентами.
– А ты? – потух мальчишка.
– А я, пожалуй, пойду, – сказал я. – Тебя я привез, отцу на руки сдал. Пойду займусь своими делами.
Это был откровенный и даже несколько глупый вызов. Все это понимали. И всем некуда было деваться.
– Нет, ни в коем случае, – возразил босс. – Вы привезли моего сына. Как я понял, вы ему помогли. И было бы верхом неблагодарности не пригласить вас в дом и не отблагодарить. «Отблагодарить» звучало не просто как музыка – как пошлая попса. Но, кажется, никто, кроме меня и пацана этого не услышал. Для остальных все было в порядке вещей.
Деваться было некуда (да и не собирался я никуда деваться), так что я прошествовал в направлении в котором гостеприимно указывала ладонь босса. Проходя мимо спеца-телохранителя, я не удержался от того, чтобы шепнуть ему:
– Глок поправь.
Он посмотрел на меня, на секунду задумался. А потом усмехнулся и демонстративно поправил кобуру на поясе справа. Его рука не дернулась судорожно, не потянулась на рефлексе, его не обеспокоило то, что я так легко вычислил его оружие… Черт. Точно профи. А я – кретин. Пошутил. И шуткой вывалил за просто так лишнюю информацию о себе – оказывается, я умею определять вооруженного человека и даже тип оружия. Ну, про тип оружия я, положим, просто так ляпнул – ну в самом деле, что кроме Глока может таскать на себе профессионал? Я почувствовал себя в той категории людей, которую ненавижу больше всего – придурков, считающих себя умниками.
Мы прошли внутрь особняка. Все здесь выглядело, с одной стороны, ожидаемо, а с другой… Не знаю почему, но существует такое мнение, что все главари мафии, равно как и простые бандиты, – люди туповатые, неотесанные и потому априори не могущие иметь хороший вкус. Увлечение оперой для сицилийцев не в счет. Они безвкусно одеваются, они ездят на дорогих и пошлых машинах, они обставляют дома с неуместной роскошью и помпой, покупают дорогущие произведения искусства в которых ничего не понимают, и тому подобное. Короче, побольше золота, побольше блеска и прочее. А лучше бы на каждом предмете повесить многозначный ценник, чтобы всем сразу стало понятно насколько крут владелец данного фетиша.
Ничего такого в особняке босса не было. То есть все было вполне себе качественно, дорого, но в рамках, со вкусом и красиво. Никакого ощущения сорочьего гнезда. И норы главного бандита в городе заодно. Мы прошли на второй этаж по мраморной лестнице, босс собственноручно распахнул передо мной двустворчатую дубовую дверь и мы вошли в, как я понял, кабинет. Большое помещение, обставленное, с одной стороны, скромно, с другой – солидно. Здесь мог бы базироваться и банкир, и политик, и глава все той же шпионской конторы. Всю правую стену занимали панели тонированного темного стекла за которыми могло располагаться что угодно – от книжных полок до прохода в пыточную камеру, или скрытой системы видеонаблюдения. А может, все оно вместе там и располагалось, кто знает? Огромное окно, полузадернутое тяжелыми шторами было чуть темнее, чем можно было ожидать, и я сразу понял, что стекло там не простое. Тонированное, может, даже с какой-нибудь защитой от лазеров и прочих технологических неприятностей. У стены слева громоздился темный полированный шкаф, как мне показалось, несколько не подходящий ко всей остальной обстановке. На стене – громадная картина, изображающая черт знает что (радужные пятна на фоне других радужных пятен). Стол был большой, с темной стеклянной столешницей. На столе ничего, кроме компьютера не было. Продвинутый босс, однако. И ультрасовременные кожаные кресла на хромированных основаниях.
Босс опустился на хозяйское место за столом и жестом предложил мне присаживаться. Я присел. Было удобно, несмотря на странный вид кресел. Канцлер тоже сел. Не говоря уже о мальчишке, который просто повалился в кресло и, разумеется, тут же задрал ноги на подлокотник. Профессионал остался стоять в стороне на равной дистанции как от меня, так и от босса.
– Итак, – изо всех сил стремясь изобразить радушие проговорил босс, – могу ли я узнать ваше имя?
Я представился одним из вымышленных имен. Не знаю, может показалось, но на секунду у меня возникло впечатление, что босс хочет попросить у меня документы. Но он сдержался. Пока ситуация меня откровенно развлекала, а опасность добавляла некой извращенной остроты.
– Очень рад, – проговорил он. Сам не представился. – И при каких же обстоятельствах, позвольте спросить, вы познакомились с моим паршивцем?
– Па! – протестующе завопил мальчишка.
– Будь добр, помолчи, – без нажима, но как-то так очень властно и однозначно попросил у него босс.
Парнишка безнадежно уставился на меня. Что ж, я его понимал. Но и отца я тоже понимал. Чертовски сложно жить в двух мирах. Власть – это то, что выстраивает психику определенным образом. Крупный босс мафии, большой политик, наверное, могут попытаться быть хорошим отцом и любящим мужем, но… Этот налет власти, эта постоянно звенящая в голове частота, всегда будут присутствовать. Как неуловимый, но стойкий аромат. Не позавидуешь ни боссам, ни их близким. Бедняги.
Но босс ждал моего ответа, а я пришел сюда с определенной целью и под определенной маской. Я называю такую маску «загадочный идиот».
Я сделал неопределенный жест рукой.
– Уличные дела, уличные разборки. Мальчишка попал в неприятную ситуацию – я ему помог.
– Ага! – радостно подтвердил мальчишка. Не понятно только чему он радовался – то ли тому, что я ему помог, то ли тому, что решил не заострять внимание на том какого именно рода была «неприятная ситуация». – Па, он так дерется… Может, даже лучше него, – большой палец мальчишки небрежно ткнул в сторону профессионала у стены.
Па посмотрел на профессионала, потом на мальчишку, потом снова на меня.
– И какого рода была неприятная ситуация? – поинтересовался он.
Да уж, этот тепловоз так просто с рельсов не собьешь.
– Какие-то мордовороты его избивали, – решил не особенно вдаваться я. – За что – не знаю. Не интересовался. Да и какая разница? По-моему, бить детей – мерзость. Ну, я и влез.
– Я не ребенок! – разумеется тут же возвопил пацан.
– И где теперь эти… мн-н… мордовороты? – спросил босс, быстро глянув на канцлера.
– Понятия не имею, – честно признался я. – По моим предположениям – в больнице. У одного так точно сломана челюсть и защемление шейного нерва.
– Что ж, неплохо, – похвалил меня босс. – Еще раз спасибо. Этим мы займемся потом.
Он посмотрел на канцлера. Тот кивнул. Я мог только посочувствовать судьбе тех наркодилеров. Если бы я их убил на том самом месте, наверное, это было бы милосерднее. С другой стороны, издержки профессии. Да и какое мне дело, черт возьми?
– Да ничего особенного, – отмахнулся я. – Я сам мальчишкой жил на улице. Воспоминания не из приятных.
Мальчишка смотрел на меня с сочувствием и каким-то… восторгом, что ли. Босс – задумчиво. Канцлер – тоже. Профессионал не смотрел никуда. Я в жизни несколько раз сталкивался с людьми подобного рода и меня всегда восхищала в них эта способность. Я вот никуда не смотреть не умею. Они могут. И как лягушки и тираннозавры – реагируют на движение молниеносно. Включаются, как датчик.
– Что ж, – проговорил босс. – Как я понял, вы позаботились о моем сыне, защитили его, накормили, даже одели?
Я снова махнул рукой.
– Пустяки.
– Я так не думаю, – сказал босс. – В этом мире не так много людей, которые, в подобной ситуации, не прошли бы мимо. И по-моему, это было знамением – то что именно вы в тот момент оказались рядом.
Да, я слышал, что крупные бандиты, как правило, если и не религиозны, то экзальтированы дальше некуда. Собственно, оно и понятно. Живя такой жизнью очень хочется надеяться на некую расположенность каких-нибудь там высших сил. Знамение. Выбрал же термин.
– Может и знамение, – равнодушно согласился я. – Не знаю.
– Наверняка, – с нажимом проговорил босс.
– Па! – снова взмолился мальчишка.
– Молчи, – приказал ему отец. – С тобой мы поговорим позже.
Мальчишка потух. По-своему, он был намного умнее этой троицы головорезов. Он, я думаю, прекрасно понимал, какой разговор его ждет. Отец станет говорить и обвинять. Отчитывать. Пареньку останется только слушать и беситься. Но молчать. Жаль его. Мальчишка мне понравился.
– Итак, – проговорил босс, – отсюда у нас возникает вопрос. Я могу что-то для вас сделать?
Вопрос был настолько ожидаем, что я поначалу даже не нашелся что на него ответить. Но потом я решил оригинальничать уже до конца, потому сказал:
– Вообще-то… – И сделал паузу.
На лице босса, как и на лице канцлера, тут же появилось настолько омерзительное понимание природы человеческой, что мне вдруг захотелось попросить чего-нибудь такое, чтобы у них мозги повывихивались. Ну конечно, как только я намекнул на деньги, все встало на свои места. Хотя, я ни на что и не намекал – но они-то были уверены, что им известна природа человеческая. И желание денег для них было понятно. Ох, я вас сейчас…
– Простите, – проговорил я, – может быть, моя просьба покажется несколько… – Я сделал вид, что замялся. Но босс улыбался отечески и понимающе. – Но могли бы мы поговорить наедине.
Это было для них явно неожиданно. Все рефлексы и индикаторы опасности у всех троих моментально загорели красным и под сводами черепа автоматически зазвенел сигнал тревоги. Оставлять босса наедине с незнакомым человеком?
Босс с канцлером переглянулись. Даже тираннозавр у стены, кажется, включился.
– Простите, – проговорил босс. – Но я…
– Мистер Глок пусть остается, – предложил я. – Он все равно с мебелью сливается.
Кажется, произошедшая во мне перемена их обескуражила. Босс задумался, потом медленно и с явной неохотой кивнул.
Канцлер явно хотел возразить, но то, что профи все-таки останется, его несколько успокоило. Он поднялся со своего места и сделал знак мальчишке. Тот не обратил на него никакого внимания. Он смотрел на меня. Канцлер попытался ухватить его за рукав – мальчишка вывернулся.
– Я тебя прошу, – сказал я. – Нам надо поговорить.
Мальчишка вздохнул и поднялся на ноги.
– Ты хоть зайдешь потом попрощаться? – печально спросил он.
– Само собой, – пообещал я, мельком подумав, что если мне придется спасаться бегством, сигая со второго этажа и далее через забор под током, выполнить такое обещание будет затруднительно.
Мальчишка направился к выходу. Канцлер снова попытался взять его за локоть и пацан снова вывернулся. Отец смотрел ему вслед то ли печально, то ли раздраженно, то ли и то и другое.
Когда двери закрылись, босс спросил:
– Когда вы с ним познакомились, говорите?
– Вчера вечером. Или, скорее, ночью.
– Меньше суток, – вздохнул босс. – И тем не менее, он прислушивается к вам больше, чем ко мне.
– Ревнуете? – предположил я.
– А это так удивительно?
– Нет, – сказал я. – Я, собственно, об этом и хотел поговорить.
Босс уставился на меня совершенно другим взглядом, Взглядом цепким, пристальным и недобрым. Должно быть, именно с такой мордой фейса на лице он вел переговоры с конкурентами и отдавал приказы утопить кого-нибудь… где-нибудь. Может, даже в дерьме.
– Вы не поясните? – проговорил он.
– Конечно поясню, – усмехнулся я. – Только… У меня одна просьба. Пусть он сядет, – я указал на профи, все еще стовбычащего у стены. – А то у меня постоянное ощущение, что на меня немножечко падает шкаф.
Босс усмехнулся и кивнул профи. Тот послушно присел на краешек кресла.
– Как вы поняли, что мой… сотрудник вооружен? – поинтересовался босс.
Он так и сказал – «сотрудник». Я пожал плечами. Надо было выкручиваться.
– Я и не понимал. Просто он по определению должен быть вооружен. У него на физиономии написано.
Босс кивнул. Но униматься не собирался.
– А как узнали про Глок?
О господи…
– Я же сказал – на физиономии написано, что он профи. Ну чем еще может быть вооружен профи? Магнумом? Мы ж не в Голливуде.
Босс усмехнулся. Профи – как по команде – тоже. Впрочем, он не был дураком. Лично я никогда не сталкивался с такими людьми, но Виктор мне рассказывал. Наверняка бывший спец до которого достаточно быстро дошло, что быть спецом «за идею» – глупо и расточительно. Не знаю откуда он такой взялся, но здесь он явно был на хорошем счету и зарплате. Человек, который понимает, что зарплата и устроенность важнее медалек и похлопываний по плечу от имени «родины» – опасное существо. Навыки остались при нем, а вот слабостей намного меньше. Сбрасывать его со счетов было бы глупо.
– Итак, – проговорил босс, – о чем вы хотели поговорить со мной наедине?
Вот тут не перегнуть. Ответ должен быть ожидаемым.
– О вашем сыне, конечно, – сказал я.
Босс устало вздохнул.
– Я все понимаю, – сказал он. – И если мальчик позволил себе что-то… Как-то оскорбил… Я, разумеется, готов компенсировать. Мы все вам очень благодарны за то что вы его отыскали. И…
– А вы не задумывались почему вы со всеми вашими возможностями не могли его найти, а я так вот случайно наткнулся? И не задумывались, что даже если бы нашли, он бы попросту снова от вас сбежал? А от меня не сбежал.
– Что вы?..
– Я хотел поговорить не о его поведении, а о вашем.
Босс посмотрел на меня с интересом.
Я решил добавить оборотов.
– Я вырос на улице – я уже говорил. И я знаю что такое суровая реальность. Так вот, суровая реальность в том, что если бы не глупая случайность в моем лице, ваш сын сейчас валялся бы в канаве избитый и изувеченный. А то и вовсе… С ножом в боку и сломанной шеей.
– Поет как социальная служба, – пробормотал профи.
– Закрой рот, – строго сказал босс. Вот теперь я впервые увидел в нем босса мафии. – А вы… Что вы хотите сказать? Что я плохой отец? Вам не кажется, что это изрядно оскорбительно?
– А мне плевать, – отрезал я. – Я считаю, что такой умный человек как вы не должен быть таким идиотом в отношении своего сына.
Я хамил. Ну, почти хамил. Хамство, смешанное с лестью (нет, не с лестью – со сдержанным уважением «такой умный человек как вы») иногда дает интересные результаты.
– Я бы попросил вас…
– Да, я понимаю. Извините за резкость, но… Знаете, человек, который меня воспитывал был весьма нестандартен как во взглядах на жизнь так и в методах. Но он научил меня кое-чему особенному.
– И чему же? – заинтересованно спросил босс.
– Тому, что иногда приходится выбирать между тем, что хотелось бы сделать и тем, что лучше.
– Я не совсем понимаю вас.
– Я объясню, – пообещал я. – Мы с вашим парнем знакомы меньше суток, как вы совершенно справедливо сказали. Но я готов поспорить, что он не захочет, чтобы я уходил. Ну, или захочет, чтобы я приходил. Захочет, чтобы мы подружились.
– И вы…
– И я не приду, – пообещал я. – Может быть, пообещаю, но это будет вранье. Я не приду. Знаете почему? Потому что другом ему должен быть не я, а вы. Он должен стремиться к общению с вами, должен стараться произвести впечатление на вас. А если я останусь, он будет пытаться произвести впечатление на меня. Вы станете ревновать… Зачем оно мне надо?
– Я не совсем понимаю…
– Когда вы в последний раз разговаривали со своим сыном? – спросил я. – Ну, вот просто беседовали, а не давали распоряжения и отчитывали за проступки. Когда? Готов об заклад биться – вы всегда вели себя с ним как папа-босс. Все самое лучшее и ничего личного. Если он напакостничал, конечно, может быть, его и стоит наказать. Но сперва, может быть, стоит поинтересоваться почему он поступил именно так? У вас ведь на лбу написана презумпция вины в его отношении. Что бы ни случилось – он виноват. Плохо себя вел. Да и наказывать должен отец, а не… Знаете, когда я жил в приюте, у нас там был директор – мы его звали Большой папочка. Вам не кажется, что ваш сын воспринимает вас именно так? И бесится, потому что хочет, чтобы вы были отцом.
Босс задумчиво барабанил пальцами по стеклянной поверхности стола.