Хай-тек господень (Не киберпанк, не пост-апокалипсис, не антиутопия… и совсем не про супергероев)

– Такая обида, кстати, – признак неуверенности в этом самом самосовершенстве, – заметил Макс. – И потом, почему тогда они не навалились на нас раньше? Во времена незапамятные.

– Ну, не так категорично, – усмехнулась она. – Когда-то они любили появляться. И тогда люди в порыве творческой глупости, придумали религию. Отвратительная штука. Меня она разочаровала. Очень сильно. Но ангелы были довольны – им казалось, что они доказали тупость человечества. Все утихло на какое-то время. И вот вы сделали такой прорыв… Этот ваш Алан Рэй… Кстати, кем вы его считаете? Сыном? Учеником? Другом?

– Никогда не мог сформулировать, – признался Макс. – Просто Алан.

– Да. И вы его любили. И не хотели чтобы он общался с вами после той катастрофы. Не хотели сделать ему больно, чтобы он почувствовал себя чем-то вам обязанным… Получается, из двух болей для него вы выбрали меньшую?

– Не знаю, – пробормотал Макс. – Думаю, я просто действительно считал, что не должен продолжать жить. А Алан должен.

– Да. И он создал Альфу. Искусственный разум. А потом вы помогли становлению Чарли. Люди показали себя творцами. Какой ангел способен выдержать такое?

Макс обалдел.

– Вы что, хотите сказать, что все это – дурацкая история ревности? Детская борьба за внимание родителей?

– Вас это удивляет?

– И да, и нет, – признался Макс. – Как я успел понять, скотское отношение к детям – традиция этой Вселенной.

– Отчасти, – равнодушно согласилась она. – И это одна из причин по которой вы продолжаете меня интересовать. Вы стремитесь сделать так, чтобы Тим – этот славный мальчуган – избежал подобной участи. Но почему? Вы всегда считали героизм глупостью. С каких это пор вы готовы пожертвовать собой ради кого бы то ни было?

– Жертвовать собой намного проще, чем кем-то другим, – заметил Макс.

– Многие люди с вами бы не согласились.

– Но почему тогда не защитить людей? Не унять этих чертовых ангелов, демонов, всех разом?

– Защитить? – удивилась она. – Зачем?

Макс посмотрел на нее ошалелым взглядом, а потом сообразил:

– Конечно. Мы же продолжаем вас забавлять, так? Думаю, теперь даже Верхние вас забавляют. Все стало так захватывающе, правда?

– Вы как будто меня обвиняете, – удивилась она.

– Еще одна традиция этой Вселенной – винить в собственных неудачах родителей. Две самые редкие вещи в мире – благодарные дети и родители, которые не накосячили. Оказывается, это касается не только людей.

Она задумалась над его словами. Нет, что, правда? Она задумалась? И неужели над тем, что он сказал? И что теперь – гордиться собой до радужного поноса? Не хотелось.

– Но Тим вам благодарен, – сказала она вдруг. – И вы пока ни в чем, как вы изволили выразиться, не накосячили.

– Это потому что он не мой ребенок, а я не его родитель.

– Все дело в возможности выбора?

– Ой, разве опишешь в чем тут дело.

Она кивнула. Горы успокоились и перестали превращаться в помесь Гималаев с готовым рвануть Йеллоустоном, небо снова просветлело и погода стала лётной для единорогов и розовых пони.

– А могу теперь я задать вам вопрос? – сказала вдруг девушка.

Макс кивнул, боясь даже предположить что это может быть за вопрос.

– Вы не устали? Столько лет, могущество, знания и боль. Ни родных, ни друзей… Впрочем, вас это ведь никогда не напрягало.

– Предлагаете мне умереть? – удивился он.

– А вы бы хотели? Бывает, что люди устают от жизни.

– Это если они не живут.

– А вы, значит…

– Мне интересно. Ярко. Весело.

– Тогда мы с вами понимаем друг друга. И это самый главный показатель нашего в Гавриилом верного выбора.

– У меня Чарли и Тим. И Алан. Теперь и Алиса.

– А у меня – Матильда и Гавриил. Нечестно.

– У вас – весь мир. А теперь еще и я. Так что не жалуйтесь, сударыня.

Она ослепительно ему улыбнулась. Он не мог не улыбнуться в ответ, снова ощутив себя влюбленным по уши подростком.

– Вам пора возвращаться, я полагаю, – сказала она. – Не терпится узнать что вы скажете нашему хромому другу.

Макс почувствовал на секунду что-то вроде подступающей белизны, но… боли на этот раз не было – просто вернулось то, что… ангел-хранитель?

– Спасибо, – выдавил он из себя.

– Вот давно бы так, – улыбнулась девушка. – Идите.

– Да… Но я хотел… Я еще когда-нибудь вас увижу? Впрочем, глупый вопрос.

– Вы прекрасно сами все понимаете, – кивнула она.

– Прощайте.

И Макс пошел в ту сторону где в валуне притаился волшебный лифт, играющий «Лестницу в небо». Хоть какое-то утешение.

NULL

– Привет. Я пиво принес.

– Тоже неплохо, – задумчиво проговорил Макс. – Привет. Хотя, с учетом того, что на меня алкоголь почти не действует… – Его вдруг осенило: – Вот о чем надо было попросить.

– Хорошая мысля приходит опосля, – усмехнулся гость.

– Точно, – печально согласился с ним Макс.

Он посторонился, пропуская гостя в дом. Тот вошел, безо всякого напряжения волоча под мышкой две упаковки какого-то пива (Макс не разбирался в современных сортах) в банках то ли из псевдопластика (мы же за экологию!), то ли просто крашеного алюминия. Трость была зажата под мышкой, что оставляло серьезные сомнения в том, что она вообще необходима гостю. Тогда зачем? По примеру Ручечника¹³¹ солидности добирает? Вряд ли. Это про кого угодно, только не… про этого парня с пивом. Уж у кого, а у него солидности через край. Да и не его это товар, в конце концов – солидность.

Макс захлопнул за ним дверь, и пошел было следом, но тут вдруг его снова осенило, и он замер как вкопанный посреди коридора. Гость, разумеется, почувствовал его настроение, обернулся и глянул с некоторым недоумением.

– Чего замер?

– До меня вдруг дошло… – пробормотал Макс. – Не поверишь, но ты первый, кто вот так просто пришел и постучался ко мне в дверь.

– Это потому что у тебя там звонка нет, – хмыкнул гость.

– Ну да. Но скоро, чувствуется, придется присобачить колокол. Рынду. И надпись «Сава».¹³²

Гость снова хмыкнул и поинтересовался:

– Меня Чарли срисовал?

– А кто ж еще? – усмехнулся Макс.

– Чарли бдителен, как всегда, – сообщил Чарли. – Вопрос о том, как наш уважаемый гость нашел нашу берлогу, думаю, следует отмести, как идиотский.

– Можно и отмести, – улыбнулся гость. – Кстати, привет, Чарли.

– Привет, – сказал Чарли.

– Куда прикажешь? – осведомился гость, с интересом глядя по сторонам.

– Думаю, к морю, – предложил Макс.

Гость недоуменно на него посмотрел, задрал бровь, но комментировать не стал.

Однако, Максу опять поплохело от этого взгляда. Ну что за светомузыка, право слово. Гость явно оценил его гримасу и заявил:

– Я не собираюсь скрывать свою сущность.

Это прозвучало так пафосно, что Макс закатил глаза и посоветовал:

– Так закажи себе футболку с надписью про сущность! В качестве бонуса к контактным линзам.

– Шовинист, – дружелюбно фыркнул гость.

Но потом он как-то усиленно моргнул… и глаза сделались обычные. Причем карие. Очень, надо сказать, притягивающие глаза. Максу на секунду подумалось, что таким образом гость подчеркивает известное семейное сходство, но потом решил, что для него подобные манипуляции мелковаты. И решил не комментировать. Вот если бы глаза сделались ярко-изумрудные – тут бы Макс точно не сдержался. Но трюк все равно впечатляющий.

– Офигеть, – пробормотал Макс, и тут же позвал: – Чарли, будь ласков – пришли к нам дроида с парой кресел, холодильником и… Думаю, вяленым беконом?

– Вяленый бекон – неплохо, – согласился гость.

Они двинулись по коридору. Макс попытался было отобрать у гостя одну упаковку пива, но тот отрицательно покачал головой, продолжая осматривать обиталище Макса.

– Приятно тут у тебя, – сказал он, наконец. – Скромненько и со вкусом. Картин на стенах не хватает.

– Да были, – вздохнул Макс. – Только вот выяснилось… Знаешь, если картина хорошая, при таком расположении ее либо не замечаешь, либо зависаешь на полчаса. В коридоре.

– А если картина плохая, то на фиг она вообще нужна? – предположил гость.

– Ну да, – согласился Макс. – Думал вывести на всю стену панорамы Нью-Йорка, Фриско¹³³, Барселоны

– Городов в которых так и не побывал?

– Откуда знаешь? – насторожился Макс.

– Просто предположил, – сказал гость, пожав плечами. Невзирая на трость и две упаковки пива в руках. – Это в твоем духе.

Макс хмыкнул.

– Может, когда-нибудь покажешь мне свои исследовательские мощности? – попросил гость. -Лаборатории? Или что там ты понастроил?

Макс пожал плечами и ответил:

– Если тебе и впрямь интересно.

Проходя мимо комнаты Тима, гость замедлился, как будто его что-то там примагнитило, а потом и вовсе остановился, глянул на закрытую (удивительно) дверь, вопросительно посмотрел на Макса.

Макс, ничего не говоря, кивнул. Гость кивнул в ответ, и они пошли дальше. Прям-таки ниндзя на задании.

Когда они, наконец, добрались до заветной двери, Макс ее распахнул, и обнаружил, что дроид уже там – при установленных на песке креслах, двумя большущими бокалами на столе, нарезанным тонкими ломтиками беконом в здоровенной вазе и приглашающе распахнутом брюхе-холодильнике. Макс отобрал таки пиво у гостя и протянул дроиду. Тот тут же ухватил упаковки, аккуратно их разорвал, и принялся пихать в свои недра с функцией быстрого охлаждения.

Гость, между тем, с интересом осматривал побережье, океан, небо, чаек… ну и все, что шло в комплекте. А потом повернулся к Максу и сказал:

– Умно. И…

– Со вкусом? – подсказал Макс. – Рад, что тебе нравится, – заявил он, и плюхнулся в кресло.

Гость кивнул и уселся в оставшееся.

Сегодня он был какой-то не такой… То есть, какого ч… гм… Совсем другой. И дело было не только в этом пиве и панибратской манере общения закадычных друзей. И даже не в онормаленных (так ведь можно говорить?) глазах. Он вообще сделался как-то… проще, что ли. Без этого чугунного пафоса вселенского злыдня и повелителя отрицательного полюса всего и вся. В джинсах, клетчатой ковбойке и брутальных рыжих вранглерах на ногах. Вспомнился Марк Пеллегрино¹³⁴ в роли сами знаете кого. Когда-то Макс считал, что выбор Пеллегрино на эту роль – самый глупый выбор в истории кино. Собственно, он и сейчас так считал. Ибо был Аль Пачино, был Вигго Мортенсен, был Питер Стормаре¹³⁵ в белоснежном костюме на босу ногу. И на этом фоне…

Некоторое время они сидели и молчали просто глядя на волны. Но вскоре дроид снова распахнул свои кишки и протянул им две банки быстроохлажденного пива. Гость с готовностью взял свою, подхватил со стола бокал и принялся, как профессионал, под углом, наливать по стенке. Макс понаблюдал за ним какое-то время, потом пожал плечами и занялся тем же самым.

– Ты не спрашиваешь зачем я пришел, – заметил гость.

Макс пожал плечами:

– Я думаю, раз пришел – сам скажешь. Так или иначе. Я могу выдумать несколько причин. А могу только одну. Такую глазастую вихрастую причину – вечно с гитарой наперевес.

Гость усмехнулся, но как-то совсем не печально, не зло, не грустно, а спокойно.

– И это тоже, – согласился он. – Но с другой стороны…

Где другая сторона и что там находится, он сказать не успел. Дверь дома распахнулась, и на пороге возник Тим. И – вот чудо – побежал. Макс с гостем задумчиво наблюдали за этим процессом. Мальчишка есть мальчишка. Хромота почти прошла, и там, где есть возможность пробежаться, и присутствует некое нетерпение…

Тим тоже успел измениться за это время. Стал каким-то… более мальчишкой, что ли. Повеселел, освоился со своим статусом (или просто научился забывать про него в нужное время). Теперь он чаще улыбался, даже смеялся, пытался бегать… Хотя, стричься по-прежнему не желал, размахивая своими черно-рыжими вихрами как каким-то знаменем. Что ж, в принципе, так тоже было неплохо. Да и должно было пройти со временем. Главное в таких вопросах – не давить и не оставлять шрамов на психике. А то взрослые, в неразборчивой мудрости своей, горазды. Он нашел в максовых хоромах спортзал, и Максу пришлось начать его тренировать. Ибо не наукой и гитарой едиными. Физическая активность для пацана… Чем раньше ею займешься, тем позже, очевидно, обзаведешься брюхом, толстой задницей и абсолютно логическим оправданием наличия этого всего. Хотя, для Макса во все времена и всегда оставалось загадкой как веселые, напружиненные, стройные и подвижные мальчишки ухитряются превращаться в толстобрюхих унылых мужиков. Течение жизни, чтоб его.

– Макс! – заорал Тим с порога. – Макс, я хотел…

Он почти уже подбежал к тому месту, где расположились два усталых, многоопытных, умудренных старика с пивом, и только теперь заметил, что Макс не один. А когда разглядел гостя… На какой-то момент вернулся прежний Тим – затюканный, измученный, потерянный мальчишка, ставший фишкой в игре могучих и не так чтобы мудрых сил.

Он резко затормозил, чуть было не грохнулся физиономией в песок, но устоял. И гитару (ну само собой он был с гитарой) ухитрился сберечь, не уронить. Как обычно.

– Макс? – пробормотал Тим, испуганно таращась на гостя.

– Привет, – сказал гость Тиму.

– А… здрассте, – пробормотал Тим.

– Чего хотел, дружище? – спросил Макс. – Или случилось чего?

– Что? – растерянно спросил мальчишка. Разумеется, увидев кто пришел к ним в гости, он напрочь забыл с чем таким важным только что несся по пляжу. – Нет. Нет, я потом…

Он повернулся было, чтобы уйти, и всем присутствующим было ясно, что он хочет удалиться как можно скорее.

– Тим, – осторожно позвал гость, – ты не мог бы остаться?

Мальчишка замер, задумался, а потом – ну само собой – вопросительно посмотрел на Макса.

Макс пожал плечами, попутно подумав, что вот – терпеть всегда не мог принимать решения за другого человека, и вот опять. Как говорил один нетрадиционный мыслитель древности «Никогда такого не было – и вот опять». Правда, еще этот мыслитель призывал «Будем за это бороться, чтобы этого не допустить». Или, скажем «Надо же думать, что понимать!»¹³⁶. Мудрый был человечище.

– Сам решай, – сказал Макс мальчишке. – Но поскольку речь, так или иначе, может коснуться тебя…

И Тим, разумеется, остался. Интересно, а если бы Макс вот точно так же попросил (или даже не просил) его остаться в аду, мальчишка бы и тогда согласился? Чертовски неприятное чувство. Хотя, и приятное тоже. Наверное, потому что Макс никогда и ни при каких обстоятельствах не стал бы просить его остаться в аду.

Между тем, второй дроид уже катился от двери, волоча третье кресло. Очевидно, для мальчишки.

– Оперативно, – удивился гость.

– Чарли вангует, – объяснил Макс. – Кстати, пусть он тоже поприсутствует.

Гость удивленно уставился на Макса, и спросил:

– А разве он не присутствует постоянно и везде?

– Ага, – отозвался Чарли. – Я практически вездесущ. Но уважаю право людей на личную жизнь. Так что без приглашения не лезу. Такого наслушаешься…

– Так вот, мы тебя приглашаем, – с тон ему отозвался Макс. – Хотя, мы тут никакой такой личной жизнью заниматься не собираемся. Так что – «присоединяйтесь, барон, присоединяйтесь».

Кажется, гость был совершенно поражен этим диалогом. Но быстро спохватился и сказал:

– Впрочем, чему тут удивляться? Это же… Но это все равно поразительно.

– Что именно? – не понял Макс.

– Искусственный разум уважает ваше право на личную жизнь, и вы ему доверяете. А он, очевидно, доверяет вам. Непостижимо.

– Ты прям как Алан, – фыркнул Макс. – Непостижимого у нас тут – лопатой отгружай. А что касаемо Чарли, тут ключевое слово – разум. Остальное прилагается.

– Да уж, – легко согласился Чарли. – Столько всего прилагается…

– Чарли, у тебя только один недостаток, – вздохнул Макс.

– У совершенного разума не может быть недостатков! – важно объявил Чарли, и тут же с мальчишеской непосредственностью спросил: – Какой?

– Пива с тобой не выпьешь, – пошел с козыря Макс.

– Уел, – проворчал Чарли. – Хотя, могу нарисовать пьяного в дребоданы Кристофера Уокена.

– Не надо, – попросил Макс. – А то представляю себе мизансцену. Двое трезвых мужиков с пивом, мальчик с гитарой и великий актер в хлам…

Гость все это время слушал их треп, а потом вдруг повернулся к Тиму и спросил почти шепотом:

– Они что, всегда так?

Тим как будто несколько напрягся, но скорее не от вопроса, а от того, что гость к нему обратился. Но потом мальчишка вдруг улыбнулся, и кивнул.

– Черт, как же интересно тебе живется, – кажется, совершенно искренне восхитился гость.

Тим заулыбался еще шире, и снова кивнул. А потом негромко проговорил:

– Я иногда после их разговоров в Сети копаюсь, чтобы понять о чем была речь.

Гость довольно хмыкнул. Непонятно, правда, было чем он был доволен – объяснением, или тем, что мальчишка вообще к нему обратился.

Макс глянул на них, а потом сказал:

– Ладно. Итак, давайте по порядку.

– По какому порядку? – не понял гость.

– Для начала проясни как к тебе обращаться. А то… сам понимаешь.

Гость задумался над его словами, потом улыбнулся и предложил:

– Можете звать меня Джон.

– Почему Джон? – удивился Макс. – Как Джона Милтона?

– Что? Да нет, ерунда. Даже не думал. Просто если ты назвал искусственный разум Чарли, то… Почему нет? Не Вигго же…

Макс усмехнулся в ответ на это предположение. Гость, само собой, заметил и как-то по-мальчишески провозгласил:

– Я угадал? Он тебе понравился больше всех?

Макс посмотрел на него как на дурного.

– Понимаю, – вздохнул гость. – Попытки определить кто лучше – Томми Эммануэль, Ангус Янг, Ричи Блэкмор¹³⁷, или Джимми Пейдж – высшая форма идиотизма. Так?

– Как-то так, – кивнул Макс. – И я назвал Чарли в честь Чаплина.

– Не-не, я ни на что такое не претендую, – улыбнулся гость.

Макс посмотрел на него с каким-то цепким интересом, но потом кивнул в знак приятия, и сказал:

– Итак, Джон… Как-то странно. А что, все эти прежние имена тебе не нравятся?

– Прежние имена? Ах, ты об этом. Не нравятся. Пафоса – из всех щелей лезет. Да и эти имена – не так чтобы мои.

– То есть, как не твои? – растерялся Макс.

Кажется, Тим тоже был изрядно растерян. Но Макса в этой растерянности больше поразило то, что мальчишка, видимо, достаточно хорошо понимал о чем речь. Вот ведь ушлый малый. Хотя, чему удивляться? После знакомства с этим… папой, Тим, небось, всю Сеть частым гребешком прочесал, изучая историю вопроса.

– Слушай, это такая сложная механика, – вздохнул Джон. – Ну… как тебе… Ну вот все эти древнееврейские сказки так все запутали. Ты что, всерьез полагаешь, что мне, или вообще хоть кому-то может быть столько лет, сколько предполагается? Ну вот пообщавшись со мной и с другими… Ты и правда так думаешь? Мы напоминаем охреневших мудрецов с начала времен?

Макс задумался над его словами, и сообщил:

– Охреневших – напоминаете. Мудрецов – не очень. С точки зрения генетики, Верхние не так уж сильно отличаются от человека. Хотя, с другой стороны, человеческая ДНК отличается от шимпанзе всего на четыре процента.

– У тебя что… есть образец ДНК? В смысле, не шимпанзе, а…

– Ну, да. Раздобыл по случаю.

– Охренеть, – пробормотал Джон, а потом повторил будто пытаясь осознать: – По случаю. Ну да ладно. Чему я удивляюсь? Но пойми, что все это не более чем свойства исходного материала, и… почерк автора, я бы сказал.

– Автора… – медленно повторил Макс.

А потом вдруг увидел, что Джон улыбается как-то совсем… не по-своему, что ли. Как-то как ему с его репутацией улыбаться не полагается. И тогда Макс спросил:

– А она тоже?..

– Нет, ну что ты, – как-то чертовски трепетно проговорил Джон. – Она – то что есть. Ты же понимаешь.

Тим недоуменно переводил взгляд с одного на другого. Он не знал о ком они говорят – Макс так и не смог рассказать ему с кем именно он встречался в той беседке на самом последнем этаже Вселенной. А с другой стороны, что именно он должен был рассказать?

– Знаешь, – сказал Джон, – если мы сейчас начнем углубляться в суть мироустройства…

– А без этого и не получится, – вздохнул Макс.

Джон задумался, потом вдруг залпом осушил свой бокал с пивом. Дроид тут же услужливо протянул ему новую банку. Вот ведь кто нас спаивает.

– Ладно, – вздохнул Джон. – Тогда спрашивай. Но я так не уверен, что смогу на все ответить…

Макс кивнул. Сама возможность подобного разговора настолько ярко щекотала ему разум, что устоять перед этим… ну как Тим был не в состоянии устоять перед гитарой – обязательно начнет бренчать. Вот чем он, кстати, и занялся.

– Ага, – медленно начал Макс. – Тогда сперва поясни. Если не с начала времен, то что же это получается – это у тебя такая… профессия?

– Профессия? – Джон как будто даже растерялся от подобного определения. – Помнится, был такой мальчик Стив… Он то ковырялся в машинах, то ломал телевизоры и радиоприемники, то увлекался каллиграфией… Даже, было время, мультики снимал…

– Помню этого… мальчика, – улыбнулся Макс.

– Это была профессия? – поинтересовался Джон.

Тим смотрел то на одного, то на другого, но, кажется, не решался задать вопрос. Макс это заметил, и уточнил:

– Стив Джобс. Я тебе рассказывал.

– Разве Диккенс – это профессия? – продолжал Джон. – Стивен Кинг – это профессия? Пушкин – профессия? Архимед, Декарт, Ньютон, Хокинг…

– Доктор Лектер, – вставил Макс.

Джон посмотрел на него с каким-то странным выражением.

– Ну… он же, в итоге, доктор, – попытался оправдаться Макс.

Кажется, Джона подобное оправдание мало устроило. А с другой стороны, чего он, собственно, ждал? Древнееврейские сказки, конечно, оставили свой отпечаток ноги на сознании человечества, но с другой стороны – безо всяких сказок поведение, да и само появление всех Верхних и Нижних…

В общем, Макс решил, что оправдываться ему особенно не за что и спросил:

– Так что же это?

– Это ты попробуй определить что это, – усмехнулся Джон. – То ли должность, то ли некая социальная обязанность, то ли долбаный титул. Почти как у людей. Спроси – кто этот тип? Врач. Или слесарь. Или, там, президент. Или, например, Алан Рэй. Статус? Врожденное уродство, проклятие, талант? Или имя, которое говорит само за себя? В итоге ведь Ньютон – просто физик. Или не просто? Ты же у нас мастер формулировок.

– С каких это пор? – растерялся Макс.

– Думаю, со стародавних. Еще с момента, когда господь привязал динамит к сущему.

– И ты туда же! – возмутился Макс. – Я просто дурью маялся. Чего только не ляпнешь по молодости.

– Ты считаешь, что ты ляпнул? – усмехнулся Джон.

На это Макс не нашелся что ответить. Тим явно перестал понимать хоть что-нибудь из их разговора. Впрочем, Макс тоже понимал с трудом. Но главное, он не мог определить – этот их незваный гость и впрямь не способен сформулировать что-то важное, или просто играет в великого путаника? Хотя, если задуматься, многое он, все-таки, сформулировал.

– Тогда давай зайдем с другого конца, – предложил Макс.

– Давай, – равнодушно согласился Джон.

– Я примерно понял что из себя представляют Верхние…

– Понял? – удивился Джон.

– Ну… Она мне рассказала.

Джон посмотрел на него с недоверием, потом хмыкнул и спросил:

– И что же она тебе рассказала?

– Что они первые. Практически идеальные существа. Первый формат совершенства. Что-то в этом роде. И они, как я понял, стали для нее неинтересны именно этим. Или я не догоняю?

– Идеальные существа, – задумчиво повторил Джон. – И как, по-твоему, что из себя представляет идеальное существо?

– Понятия не имею, – честно признался Макс.

– Ну, и соответствует ли хоть один из этих напыщенных дуболомов такому твоему высокому определению?

– И снова понятия не имею. По мне идеальным существом может быть и вирус, и кошка.

Джон задумчиво покрутил в руке так и не открытую банку пива, откупорил, влил в стакан, потом в себя. Макс с Тимом ждали. Хотя, чего именно ждал Тим, было загадкой. Да нет, никакой загадки – продолжения.

– Видишь ли, – неуверенно начал Джон, – я могу только предполагать, ибо кто ж постигнет замысел… а уж настроение – и того подавно. Но… Как мне кажется, в некий момент времени она поняла, что создать совершенное существо попросту невозможно. Даже если ты всемогущий, всеведущий и далее по списку. Ну невозможно… А знаешь почему?

– Потому что творцу постоянно свербит? – предположил Макс.

– Браво! – похвалил Джон. – Лучше не скажешь – постоянно свербит. Дело не в совершенстве творения, а в неуемности творца. Лезут новые идеи, обновляется опыт… А значит, попросту незачем такое создавать. И какой выход? Каков следующий ход творца?

– Эволюция? – догадался Макс.

Джон посмотрел на него с уважением. Но Максу было плевать, потому что в этот момент до него дошло.

– Постой… Погоди… Так получается, тогда она и придумала эволюцию… От скуки? На творческом кризисе?

– Соображаешь, – кивнул Джон. – Хотя, вряд ли стоит называть такое просто скукой. Лучше и впрямь кризисом. Это все равно что сказать, что Леонардо от скуки бросался то рисовать, то изобретать. Но по сути… Саморазвивающаяся система. Такая сложная и долгая, что…

– А вы, получается… Верхние, Нижние, ты…

– Да, что-то в этом роде, – печально согласился Джон. – Можно сказать, что мы – доэволюционные существа. Ну не уничтожать же нас было. Жалко, в конце концов. Старалась же. Она пыталась сотворить что-то значительное вручную. И у нее почти получилось. Ключевое – почти. Технические детали, я полагаю, не так важны. Я бы назвал это… Даже не знаю…

– Неважно, – отмахнулся Макс. – И она, значит, решила, что совершенство нельзя создать – оно должно возникнуть само. И что получилось?

– Да все то же самое, – усмехнулся Джон. – Подразумевается, что в некоем отдаленном будущем вы, склонные эволюционировать, должны стать неким никому не понятным совершенством. И ей очень интересно что это, в итоге, будет. Как-то так. Но тут есть одно ключевое условие.

– Творец не должен вмешиваться? – предположил Макс.

– Ну да, – улыбнулся Джон. – Это фундаментальное условие эксперимента.

– А разве для творца подобное возможно? – спросил Макс

Джон грустно усмехнулся, и ответил:

– Даже я не могу понять что для нее возможно, а что нет. Например, в твою историю она вмешалась нисколько не смущаясь. А в остальном… Единственный выход для творца забросить что-то старое – это затеять что-то новое… Вот она и затеяла. Предварительно кое-что забросив.

Макс задумчиво посмотрел на него, и вдруг появилось желание его пожалеть. Глупо, конечно, но те чувства, которые он испытывал к… Макс вспомнил свою встречу с той потрясающей задорной девчонкой. Даже после того, как девчонка призналась, что дважды помогла дурному терминатору Верхних Палачу найти Тима только чтобы свести их с Максом. Но он был, по происхождению, все-таки, человек. Он привык получать по заднице и прятаться от опасности. А все эти «почти» совершенные. Какого отклика они могли ожидать на свои чувства? Господи, что за бред?

– А Нижние? – спросил Макс. – Они тоже?

– И да и нет. Просто… ну назови их другой национальностью, расой, цивилизацией. Это… скажем так, обитатели изнанки реальности. Надо же было ее кем-то населить.

– Населить что? – подал вдруг голос Тим. – Ад?

Джон посмотрел на него с печальной улыбкой, и сказал:

– Ты умный парень, Тим. Но тебе не кажется, что эта странная методика привязки некой мифической географии к неким мифическим же моральным принципам выглядит слегка как белая горячка? Есть место куда после смерти попадают хорошие люди, а есть место, куда проваливаются совсем плохие? Ну согласись… Ты и сам достаточно умен, а уж при наличии такого Учителя… – Он кивнул в сторону Макса. – Следуя логике всех этих религиозных недоучек, которые не взяли на себя труд хоть чуть-чуть задуматься и сочинить сказку постройнее, получается, что и рай и ад – крайне пустынные места. Уж рай-то наверняка.

– Почему? – спросил Тим.

– Ну, потому что, может быть, и встречаются в этом мире абсолютно ужасные люди, то абсолютно хороших я не видел. Так куда же попадает основная масса, которая ни то, ни се?

На это Тим сперва не нашелся что ответить, но потом его как будто осенило:

– Это как с перышком у Анубиса!¹³⁸

Джон посмотрел на него с уважением, и на какую-то секунду Максу будто бы показалось, что вот в этот самый момент он принял некое очень важное решение. Или он уже заявился с важным решение м башке, и теперь вот в десятый раз в нем утвердился?

– Образование – абсолютная ценность, – сказал Джон. – Всегда и во всех мирах. Это приятно. Но…

– Я не про перышко – я про весы, – поспешил объясниться Тим.

– Да, я понял, – кивнул Джон. – Но все равно не работает. Просто потому что системе это не нужно. Никому это не нужно. Смерть, сменяемость, уход старого и приход нового – основа вселенского порядка. Да и где держать такую ораву народу, которым вздумалось пожить после смерти? Любой рай треснет.

– А ад? – явно по инерции спросил Тим.

– А в аду хотя бы налажена система утилизации, – мрачно пошутил Джон. – Ну, согласно легендам.

Макс все это время слушал их, не встревая в разговор, который, честно признаться, полагал совершенно нелепым от начала и до конца. Но он смотрел, следил, изучал, делал выводы. А потом все-таки сказал:

– Ладно. Но ответь на главный вопрос.

– И какой вопрос главный? – поинтересовался Джон.

– Почему Верхние и Нижние вдруг решили объявиться ни с того, ни с чего, и почему они ведут себя как свиньи? Она объясняла, но мне ее объяснение как-то… не зашло.

На это Джон ответил не сразу. Настолько не сразу, что пауза не просто затянулась – перетянулась. Но, в итоге, все-таки принялся с очевидной неохотой и неловкостью объяснять:

– Видишь ли, во всей этой механике обнаружилась одна такая, в общем, очевидная проблема… Ну понимаешь – из тех проблем, которые не увидишь, пока не запустишь механизм и тебе в лоб не отлетит пара шестеренок. Верхние, Нижние… Ангелы, демоны… Почти совершенные существа, созданные почти по образу и подобию… Есть одна тонкость… Ну, короче, ты и сам должен понимать, что совершенные существа, или почти совершенные существа по определению – фантастически тупые. Ну вот бараны. А зачем им быть умными? Они ничего не ищут, ни к чему не стремятся, им не нужно выживать, развиваться… Это же такой, черт побери, закон природы. Человек разумный. Но сколько среди людей действительно разумных? А сколько среди разумных толковых? А сколько среди толковых талантливых? И сколько, в итоге, из них вообще соображает? Скольких людей за всю историю человечества стоит хотя бы вспомнить?

Макс сделал неопределенное движение рукой, хотел было что-то сказать, но сказать пока было нечего.

– Вот видишь, – усмехнулся Джон. – А совершенному существу должно ну очень засвербеть, чтобы начать соображать. Есть Гавриил – он соображает. Был Михаил – он ой как хорошо соображал. Но и ему, в конце концов, надоело. А остальные? А ангелы с демонами появлялись в человеческой истории и раньше. Все портили, пороли чушь – ну, ведь всякое почти совершенное существо считает себя почти абсолютно умным…

– Но почему они начали так массово нападать? – не унимался Макс.