Хай-тек господень (Не киберпанк, не пост-апокалипсис, не антиутопия… и совсем не про супергероев)

8.

Как это называется, когда ты видишь горы, но сам не в горах? Предгорья? Кажется, как-то так. Куда только ни доедешь на олдскульном лифте, наигрывающем «Цепеллинов».

Макс посмотрел по сторонам, пытаясь определить где он находится. Да, горы точно были – маячили в отдалении, но не нависая, а как будто делая пейзаж ярче, величественнее, и… как- то уютнее. Странно. Как будто декоратор поработал.

Макс смотрел на громадное поле, ограниченное горами с одной стороны и ярким жизнерадостным лесом с другой. Еще одна декорация. Небо было какого-то насыщенного бирюзового цвета, по нему ползли потрясающе красивые, подсвеченные розово-оранжевым облака…

– Только единорогов не хватает, – пробормотал Макс.

– Это можно устроить, – заверил его генерал.

Макс обернулся. Лифт теперь располагался внутри чудовищного валуна, утвердившегося посреди поля. Будто так и надо – нет в мире ничего естественнее валунов в полях… и лифтов в валунах. А сам генерал… теперь не был генералом. За ту минуту что Макс осматривал окрестности, он, видимо, успел сбегать переодеться… И переобуться. Теперь на нем были просторные линялые джинсы, белоснежная холщевая рубаха и какие-то совершенно плебейского вида вьетнамки. Макс осмотрел этого теперь негенерала с головы до пят, и решил, что так лучше (всегда терпеть не мог военных и все что связано с армией). Бывший генерал явно был того же мнения.

Недалеко от леса, уютно так пристроившись в его тени, красовался приятного вида, с одной стороны, очень какой-то старинный, но с другой вполне себе современный коттедж. Как если бы кто-то хотел построить стилизованный под старину домик, но решил не отказывать себе в удобствах вроде пластиковых окон с тонированными стеклами во всю стену и крыши под карбоновым (но окрашенным по черепицу) покрытием. И термин «домик» его явно не устраивал.

Макс сперва никак не мог понять что не так с этим домом, помимо стилистики, а потом до него дошло. С домом все было в порядке. Дело было в окружении. Ни одной подъездной дорожки, тропинки, ничего. И никакой ограды, даже символической, даже заборчика, чтобы просто обозначить территорию.

Но тут внимание Макса привлек новый звук. А именно – топот копыт. Он повернулся в ту сторону и хмыкнул. Не единорог, конечно, но тоже ничего. Ослепительно белая и такая же красивая лошадь уверенно приближалась к нему с явным намерением познакомиться. Макс, вообще-то, никогда не испытывал особой любви к травоядным, но это животное было просто великолепно.

Правда, как выяснилось, помимо великолепности, животное отличалось еще и изрядным каким-то совершенно не лошадиным, а прямо-таки обезьяньим нахальством. Вроде тех паскудных приматов, которые грабили когда-то туристов в юго-восточной Азии. Лошадь подошла, уверенно ткнулась мордой Максу в плечо, попробовала на вкус его воротник… Вот ведь бесстрашная скотиняка.

– Матильда, не приставай, – потребовал Гавриил.

Лошадь нагло проигнорировала это требование и пихнула Макса мордой в плечо.

– Матильда, – снова пророкотал Гавриил, – уйди. А то накажу.

Лошадь покосилась на него одним глазом в котором читалось явное насмешливое сомнение в реальности угрозы, и снова ткнулась мордой в плечо Макса, требуя то ли внимания, то ли ласки, то ли конфетки… А судя по наглости – всего сразу.

Гавриил приблизился и легонько хлопнул лошадь по боку ладонью размером с хорошую лопату. Лошадь не так чтобы обиделась, но презрительно фыркнула и не спеша направилась куда-то в поле.

– Вот ведь избаловали тебя, – проворчал Гавриил. – Наглое непарнокопытное.

Макс посмотрел вслед лошади, а потом перевел взгляд на Гавриила. Тот, в свою очередь, рассматривал Макса. Пристально рассматривал, изучающе. А потом вдруг сказал:

– А ведь неплохо получилось!

– Итак, выходит, вы Гавриил, – смог, наконец, произнести вслух Макс. – Тот самый Гавриил?

– К вашим услугам, – подтвердил Гавриил слегка склонившись в полупоклоне и продолжая насмешливо улыбаться.

– Охренеть до чего правдивы еврейские народные сказки, – пробормотал Макс.

– Ну, не каждая сказка сочиняется на ровном месте.

– Ну да. А фантазии, вызванные ЛСД, уходят корнями в психотравмы насосавшегося субъекта. Так это вы меня… Послушайте, вы можете объяснить что это такое? Что вы со мной сделали?

Гавриил почесал свою лысину более напоминающую лунный глобус, навестивший пару раз солярий, и сказал:

– Не думаю, что это будет правильным.

– Почему? – растерялся Макс. – И где я вообще нахожусь?

– Наверху, – просто ответил Гавриил. – И здесь объясняю не я.

– А кто?

– Пойдемте, – сказал Гавриил и направился в сторону дома. – И вы получите ответы на многие вопросы. Если будет на то воля.

– Чья? – спросил Макс, будучи совсем не уверен, что хочет услышать ответ.

Гавриил улыбнулся как-то странно, даже не столько весело, сколько счастливо. И эта улыбка на какое-то время сделала его лицо не таким… Чугунным, что ли?

– Скоро вы сами все поймете, – заверил он Макса. – В вашем возрасте следует быть более терпеливым, как мне кажется.

– Это только кажется, – проворчал Макс. – С высоты вашего возраста.

Гавриил радостно заржал, что, честно сказать, немного напоминало звуки артподготовки, а потом заявил:

– Нет, все-таки это был очень правильный выбор.

И они пошли к дому. То есть, этот клаксон господень пошел, и Максу не оставалось ничего другого, кроме как плестись следом.

– Люди… – бормотал Гавриил на ходу. – Глядя на вас, становится понятно почему вы ее так забавляете.

– Ее? – растерялся Макс.

Гавриил хмыкнул, и пошел дальше.

Вскоре они приблизились к дому, но не стали входить. Слева от коттеджа оказалась пристроена неприличных размеров (с хорошую комнату) чистенькая, обвитая диким виноградом беседка. Гавриил направился туда. В беседке явно кто-то был, но разглядеть отсюда кто именно Макс пока не мог.

А потом разглядел, и…

9.

Это была она. Та самая девчонка из сна. Вернее, даже из двух снов. Она сидела на лавке, поджав под себя ногу, и читала какую-то книгу. Просто бумажную книгу.

Бывает так, что видишь красивую женщину, и все в голове как будто переворачивается. Да, оно понятно – гормоны, биологическая программа, то-се. Сексуальный подтекст. Сто раз уже было оговорено и объяснено премудрыми импотентами. А если без подтекста? Импотенты заверещат и начнут подозревать тебя в чем-нибудь нехорошем. У импотентов ведь фантазия такая… За отсутствием практики. Но бывает, что видишь красивое животное – кошку, волка, лошадь, или птицу, или красивый цветок… Или красивую картину, или что там еще бывает красивое? Да до хрена – машины, оружие, яхты, закаты, картинно сложенные пачки денег и золотые слитки. А бывают просто красивые люди. Например, бывают красивые дети, подростки. Ну, бывают, куда деваться? Как вон Тим. Но это не просто какая-то визуальная красота – это что-то большее, наверное. Какая-то красота жизни, что ли. Важно то как смотрит, как говорит, как улыбается… Тоже программа, своего рода. Без подтекста, но кому от этого легче? Или не просто программа? Или не программа совсем?

В этой девчонке было что-то вообще другое – что-то с некоего следующего уровня реальности о существовании которого он не подозревал.

Он никогда не был склонен к каким-то там порывистым реакциям в духе отдать за что-то жизнь, пенясь от восторга и прочего. Но ради этой девчонки мог бы сделать некое допущение… Чего?

Сколько ей было лет? На вид – хорошо если шестнадцать. Тоненькая, какая-то совершенно воздушная, одетая в белоснежную бесформенную размахайку и джинсы (видимо, тут была такая мода). Босая. Тонкие черты лица, каштановые волосы, легкий загар…

Разумеется, она заметила приближающихся Макса и Гавриила, но сперва не подала виду. Очевидно, дожидаясь, когда они приблизятся. А потом вдруг начала декламировать… Ярким, таким звонким и приятным голосом… И явно из книги.

– «Вначале было слово. И слово это было Динамит. И прикрепил Господь динамит ко всему сущему, и поджег фитиль, и отошел в сторону. И непросто было Господу, ибо никакой стороны тогда еще не было, а динамита для сущего понадобилось много. И жахнул динамит, и разлетелось сущее во все стороны, и продолжает разлетаться по сей день. И создал Господь Гравитацию, и Водород, и это было началом начал. И смотрел Господь, и думал – это хорошо? А спустя четырнадцать с половиной миллиардов лет парализованный старик угадал замысел Его, но сказал, что никакого Господа нет. И подумал Господь – может, оно и к лучшему? Ибо как может быть виноват тот, кого нет?»

Макс остолбенел. Он целую вечность не вспоминал эти строки. Вообще забыл.

– Я и не знал, что это публиковалось, – пробормотал он. – Да еще в бумажном виде.

– Не публиковалось, – улыбнулась девушка. – Это мы с Гавриилом для себя изготовили. Давно хотела у вас спросить – вы смеетесь над всем подряд?

– В большинстве случаев, – ответил Макс, испытывая совершенно непривычную для себя робость.

– Защитная реакция? – предположила девушка.

– В большинстве случаев, – повторил Макс, – к этому миру иногда просто невозможно относиться серьезно.

Девушка посмотрела ему в глаза. И этим взглядом его как ледяной водой окатило. Он почувствовал что-то совершенно непонятное. Эти глаза – яркие, зеленые как изумруды (ну, или как глаза героев мультиков) – в них было что-то что никак не позволяло поймать… суть этой девчонки? И в то же время, было странное ощущение какого-то непонятного как будто родства… Невозможно сформулировать. И жуткое ощущение какого-то совершенно обезьяньего восторга.

– А вы мне снились, – совершенно не смущаясь сообщил Макс.

– Звучит романтично, – улыбнулась она.

– Да. Если не принимать в расчет, что это правда.

– Правда всегда убивает романтику?

– Не знаю. Скорее нет, чем да.

– Вам не нравится однозначность.

– Мне не нравится предсказуемость. Ну… в некоторых случаях.

Девушка улыбнулась ему улыбкой великолепие которой можно было, наверное, в приступе романтической пошлости, сравнить с восходом Солнца. Но Макс отметил также великолепные зубы, ямочки на щеках и такую форму губ, которая создает то самое очарование улыбки. И все это с этаким хитрым прищуром – и впрямь девчонка-подросток…

– Вы не поверите, но мне тоже, – сказала девушка. – Да вы присаживайтесь.

Макс послушно опустился на лавку.

– Может, кофе? – предложила девушка.

Макс пожал плечами. Поверхность стола как будто мигнула и на поверхность выехали – будто выросли – две чашки кофе. Черный без ничего для Макса, и какой-то абсолютно праздничный, будто бы украшенный Рафаэлем¹²⁵, решившим вдруг заняться латте-артом – для девушки. А Макс все никак не мог взять в толк – она просто развлекается, или он является инструментом этого развлечения?

На всякий случай Макс наклонился и заглянул под стол. Будто бы надеясь отыскать там секрет появления кофе… а заодно и все тайны жизни. Разумеется, она его тут же раскусила.

– Ну, не надо изображать такую наивность. Вам не к лицу. Или вы так паясничаете? Тогда это вызов, и всячески приветствуется.

Все-таки черт побери, смотреть на нее было как-то не неловко даже, а попросту мучительно. Слишком ярко. Но по той же причине не смотреть было невозможно.

– Я вас смущаю? – улыбнулась девушка.

– Еще как, – признался Макс. – Только вряд ли в этом есть что-то новое. Думаю, вы смущаете абсолютно всех.

– Ну что вы. Гавриил вот совсем не испытывает подобных неудобств. Равно как и Матильда.

– Хотел бы я увидеть смущенную лошадь, – хмыкнул Макс.

– Да, это было бы забавно, – хихикнула девушка.

– Как мне к вам обращаться? – решил прощупать почву Макс.

– А как бы вам хотелось? – поинтересовалась девушка и хитро прищурилась.

Макс сдержал вертящийся на языке стебный ответ. Чувство юмора как защита. Как непроницаемый купол. Как способ дразнить всех и каждого – особенно того, кто может прихлопнуть тебя как муху. Так ведь намного интереснее, правда? Буквально вот-вот недавно он так дразнил самого… Но сейчас речь шла о другом порядке чувств и эмоций. Никто явно не собирался его прихлопывать – просто сам способ подобного общения с этой девчонкой казался неуместным и абсолютно запредельным.

– Вас смущает моя внешность? – предположила девушка.

– В том числе, – признался Макс.

И тут она сделала еще хуже – подобрала вторую ногу, обхватила себя за колени и склонила голову, став еще больше самим очарованием, красотой и прочим.

– Ну, что вы, право слово. Это же так просто. Помните этот дурацкий постулат про любовь? И кто станет любить старого бородатого пердуна, спасающегося от геморроя на облаке и нудящего про то как все должны жить? И кому понадобится его любовь? Скорей бы уж помер и не загромождал. А то наследство выветрится. Люди – как подростки. По крайней мере, те, которые хоть немного соображают. Самое ненавистное для них – занудные наставления родителей. Увидав старого бородатого можно испытывать раболепие, почтение, унылое признание авторитета… но интерес? Вряд ли. И потом, если есть жизнь, стоит ли иллюстрировать ее старой морщинистой тушкой?

– Не знаю, все равно как-то…

– «Граждане, возлюбите дружка дружку, цените дружка дружку»¹²⁶… – пропела она вдруг звонким высоким голосом. – Так наивно. Но как-то это не сочетается с концепцией эволюции, вы не находите?

Макс пожал плечами. С учетом того, что эту фразу когда-то выкрикивал один из самых великих актеров всех времен и народов… Играя на арфе. В период обострения психического расстройства персонажа.

Все было, конечно, верно, правильно, но… Как-то очень уж ярко. До боли в глазах. И это рассуждение об эволюции… Было в этом что-то… Как в попытке этой самой эволюцией и прочим объяснить любимой женщине почему они должны совокупляться. Только вот разве с любимой женщиной совокупляются? Какая ж она тогда любимая?

– Тяжело вам, наверное, – посочувствовала девушка. – Давайте попробуем по другому. Отключим на время то, что внутри вас, пусть передохнет.

– Что?.. – начал было Макс, и тут почувствовал…

Это невозможно было объяснить. Изменилось все. Сперва ему показалось, что изменился мир вокруг, но потом он понял, что изменился только он сам. Это нечто, что сидело в нем все эти десятилетия, вдруг… Не исчезло, нет, а как будто… Все было по-прежнему внутри, но словно отправилось спать. Передохнуть после стольких лет исправной службы… работы… сожительства… До ужаса странное ощущение. Он снова был обычным человеком – просто человеком, – но ведь он давно уже успел забыть каково это.

– Зачем? – удивился Макс. Вопрос «Как?», разумеется, не стоял.

– Просто чтобы вы почувствовали обстановку, – успокоила его девушка. – Поверьте, вы в полной безопасности.

– В этом я и не сомневался… – И тут вдруг его осенило. – Или я умер?

– Ну, это уж вам самому решать, – усмехнулась девушка. – Вы чувствуете себя мертвым?

– Разве это можно почувствовать? – удивился Макс.

– Категорически не верите в жизнь после смерти?

– Звучит как-то… дико. Как «задний перед», или «верхний низ».

– Тоже верно, – легко согласилась девушка.

Макс отхлебнул кофе, и тут вдруг ему стало интересно – а если он захочет сейчас коньяку с литр, он сможет напиться? В хлам, в слюни, в дребоданы? Раньше такого не получалось.

– Итак, у вас ко мне, наверное, море вопросов? – сказала девушка.

– Всего несколько, – сказал Макс.

– Правда? – удивилась девушка. – Я полагала, у вас их будет море.

– Само собой, – усмехнулся Макс. – Море тоже есть. Но эти вопросы все, в основном, познавательные.

– Что это значит? – удивилась она.

– Что ответы на них можно либо найти самому, либо они попросту не влияют на сложившуюся обстановку. Вопросов в духе как поступить и что делать у меня нет. Даже к вам. При всем уважении. Приношу глубочайшие извинения. Готов искупить любым доступным способом. И да прибудет мне… гм… свидетелем. Вопросы насчет происходящего во Вселенной бесконечны, их можно задавать, получать ответы, придумывать новые – и так пока не надоест. Старость называется.

– Старость – это когда вы перестаете задавать вопросы?

– Да, наверное. Когда становится наплевать.

Девушка звонко расхохоталась. Стоит ли говорить, что ее смех был одним из самых прекрасных звуков, которые он слышал в жизни?

– В который раз убеждаюсь, что Гавриил сделал тогда не просто правильный – блестящий выбор. Кстати, извините за боль. Это такая особенность системы… Сперва нужно было чтобы вы познакомились, а потом… как бы это… обновлять данные?

Ничего себе способ обновления данных, подумал Макс, но решил поиграть в идиотскую стойкость, поэтому вслух сказал:

– Вот вам и первый вопрос. Раз уж у меня карт-бланш. Все-таки, что вы в меня вкачали тогда? Анализы не показывают никаких отклонений. Ну, кроме, разве что, самого способа забора анализов.

Девушка равнодушно пожала плечами и предположила:

– Может, ваши приборы просто не способны это показать? А может, вы и сами не знаете что ожидаете увидеть? Или ищете не в той комнате?

Макс задумался над ее словами, но решил попробовать настоять:

– И все-таки, что это такое? Какие-то нано-технологии?

– Ой, какая проза от такого удивительного поэта, – расстроилась девушка. – Хотя, все в мире есть технологии так или иначе. Но это… Это можно назвать ангелом-хранителем.

– Разве можно ангела-хранителя засунуть в пробирку? – обалдел Макс.

– Вы себе не представляете что можно засунуть в пробирку, – улыбнулась девушка. – Вы вот засунули целого Призрака.

Крыть было нечем.

– Следующий вопрос?

Макс задумался. Все-таки, в ее присутствии, да еще под пристальным взглядом этих фантастических глаз мысли разъезжались как ноги пьяного на льду.

– Зачем? – выдохнул он, наконец. – Зачем вы вообще все это затеяли? Для чего?

– А вы не понимаете? – удивилась девушка. – Для чего вы учили и опекали мальчика Алана? Для чего говорили с АИСом и превращали его в Чарли? Для чего придумали призрака и сделали его именно Призраком? Для чего взяли под свое крыло Тима?

Макс задумался. Хотя, в общем, задумываться тут было не над чем. Она совершенно четко ответила на его вопрос не сказав ничего конкретно… Или сказав все? Наверное, в этом месте и от такого собеседника глупо было бы ожидать другого формата ответов.

– Почему я? – спросил он. – Почему тогда вы выбрали меня? И почему я сейчас здесь?

– Это два вопроса, – заметила она.

– Да нет, на самом деле, один. Что такого было в безногом старике, что…

Девушка вдруг поднялась со скамейки, потянулась, встав на цыпочки – так как-то по-детски и так восхитительно – и предложила:

– Не хотите пройтись? У нас тут красиво.

– Да, красиво, – согласился Макс. – Хотя, немножко отдает мечтами девочки-подростка, но все равно. Сами делали?

– Ну а кто же еще? – улыбнулась она. – Пойдемте?

Макс поднялся со своего места. Обнаружилось, что она ростом ему чуть выше плеча. Такая маленькая, хрупкая… И это почему-то показалось чертовски правильным. Каким-то уместным. Суровые мужики могут сколько угодно бить друг другу морды, меряться разными частями тела вроде власти и богатства, воевать друг с другом. Это все такая чушь. То, что было в этой девчонке было не просто силой. Это обезоруживало. Это было то самое, что способно подчинить и растворить любую силу. Это то самое, что могло бы сделать из Атиллы послушную овечку, а из Гитлера – поэта.

Они направились куда-то в поле. Даже в простой походке этой девчонки было столько этого чего-то такого… И грация, и, в то же время, какая-то неуловимая подростковая порывистость, и… его знает что еще.

Еще полшага, и я заделаюсь педофилом, подумал Макс. Хотя, чушь, конечно. Он так не думал.

– Почему именно вы? – повторила его вопрос девчонка. – Даже и не знаю как объяснить. А почему вы дразнили нашего хромого друга? Он вам не понравился?

– Мне не понравились обстоятельства, – хмыкнул Макс. – Сам друг вполне себе.

– Да, насчет таких обстоятельств – он большой мастер, – кивнула девушка. – Но неужели вы не понимали кого дразните? Неужели не понимали насколько он может быть опасен?

– Опасен – конечно, – кивнул Макс. – Примитивен и груб – вряд ли. И просто дать мне по башке – это не для него. Слишком тупо. Не изящно. Не интересно. Убого. Как воинский устав рядом с сонетом Шекспира… ну, или четверостишием Губермана… Вы помните такого? Он частенько по вам проходился. Если бы только он знал…

Девушка остановилась, заглянула ему в глаза (у него опять от этой изумрудной красоты поплыло перед глазами), и сказала:

– И вы до сих пор не понимаете, почему мы с Гавриилом выбрали именно вас?

Макс пожал плечами.

– Я думаю, вы все прекрасно поняли, – улыбнулась она. – Или вам просто хочется, чтобы я произнесла это вслух?

Макс молчал. Оказывается, это чертовски странно – когда твой собеседник абсолютно прав и ты можешь согласиться не просто с каждым его словом, а даже с отсутствием этих слов. Но хотел ли он, чтобы она это произносила? Признаться честно, без разницы. Не в этом суть.

– Вы же практически лишены тщеславия, – заметила девушка. – Разве я не права?

– А это любимый грех нашего разноглазого хулигана? – вспомнилось вдруг Максу.

– Нет, что вы, – отмахнулась она. – Это любимый грех Джона Милтона¹²⁷ воспроизведенного Аль Пачино¹²⁸. Мне очень нравился Пачино, но вот фильм…

– Глупый? – предположил Макс.

– Нет, в том-то и беда, – вздохнула она. – Но если говорить про… – Она словно запнулась. Как будто и ей тяжело было произнести его имя. – Он умница. Он хулиган, бунтарь, весельчак… Сдается мне, в других обстоятельствах вы могли бы даже подружиться.

– Если только он обзаведется контактными линзами. Хотя бы одной.

Она звонко рассмеялась, и, само собой, этот смех был прекрасен.

– Я же говорю, – проговорила она. – Обязательно подружились бы. Впрочем, может, еще не все потеряно.

– Вряд ли в сложившихся обстоятельствах…

– Ох уж эти обстоятельства, – фыркнула она. – Как много аргументированных оправданий. Кстати, вот вам еще иллюстрация того почему выбрали именно вас.

– Какая иллюстрация? – не понял Макс.

– Тим.

– А что с ним не так? – удивился он.

– О, с ним все как раз так. Но вот вам вопрос – что вы видите и что чувствуете, когда смотрите на него, когда говорите с ним, когда учите его чему-то и читаете в его глазах отношение к вам?..

– Даже не знаю, – усмехнулся Макс. – Просто классный парень. Нравится. Интересный. Толковый… Постойте, так вот как вы меня видите? Поэтому выбрали? Потому что разглядели под покровом бомжа… что-то яркое и прикольное?

– Под покровом бомжа, – рассмеялась девушка. – Как это прозвучало.

Макс несколько карикатурно поклонился, как актер на сцене.

– Вы понравились Гавриилу, понравились мне… Но мы видим больше, чем вы, когда просто смотрите. А потом становилось все интереснее, и интереснее…

– Из-за Тима? – предположил Макс.

– Сперва из-за Чарли, потом… Когда Тим появился на свет, мне показалось, что вы будете для него идеальной компанией.

Макс на секунду как будто завис. А потом осторожно поинтересовался:

– Так вы… вы распланировали эту историю с самого начала?

Она пожала плечами, будто бы это было чем-то простым, обыденным. Впрочем, чему тут удивляться. И Макс поинтересовался:

– Но что было главным – чтобы стало интересно, или таким вот способом ткнуть в бок нашего разноглазого знакомого?

Она раскинула руки по сторонам и сделала пару танцевальных оборотов, почти пропев:

– И то, и другое.

И вот тут Макса как пыльным мешком огрели. Он остановился как вкопанный, уставился на нее с недоверием. Потому что… Тот вывод, который он только что сделал… То о чем догадался…

– Так это вы?.. – Произнести это было чертовски непросто. – Так это… Это вы помогли Палачу найти мальчишку?

Кажется, девушка несколько удивилась его реакции, склонила голову набок, посмотрела в глаза и спокойно объяснила:

– Надо же было вас как-то свести.

– И вы открыли Палачу доступ к той станции? Пожертвовали его матерью?

– И к станции, и после на свалке…

Макс обалдел от этого спокойного откровения.

– А если бы Палач его убил? Если бы я не успел тогда?

– Ну, если вы хотите поговорить о случайностях и совпадениях, вы выбрали себе не того собеседника.

– Как-то это все избыточно… жестоко. Впрочем, чему тут удивляться?

Девушка посмотрела на него еще какое-то время, потом отвернулась и показала в сторону висящих вдали гор. Горы были как с картинки. Этакая помесь Фудзиямы и Гималаями.

– Я так и не придумала название для этих гор, – сказала она. – Не поможете?

– Ну, нет, – усмехнулся Макс. – Хотя… Вон ту гору я бы точно назвал Клык Покемона.

– Да? – удивилась девушка. – Почему так?

– Не знаю, – Макс пожал плечами. – Как-то просятся тут единороги, радуга с блестками…

Она, кажется, всерьез задумалась над его словами, а потом проговорила:

– Клык Покемона? А что, мне нравится.

– Правда? – насторожился Макс.

– Ага. Пусть будет Клык Покемона. Решено.

– Вам видней, – растерялся Макс.

Она хитро посмотрела на него снизу-вверх, и сказала:

– Вот видите. Вы все правильно поняли. Тогда мы с Гавриилом смотрели не на бомжа, уж простите. Мы видели человека целиком. Талантливого хулигана, мизантропа с огромным чувством юмора, весельчака, который в какой-то момент в силу обстоятельств просто не был склонен веселиться… Для какого-нибудь религиозного идиота подобная ноша была бы великой честью, миссией, он был лопался от гордости пока, наконец, не лопнул бы. Помните как в том сериале разорвало Тома Круза¹²⁹?¹³⁰ А вы… вы отнеслись к этому как к интересному приключению. А еще мы видели того, кто способен при помощи разговоров, общения заставить искусственный интеллект осознать себя живым. Так что с Тимом все должно было… обойтись?

– Обойтись? – горько хмыкнул Макс. – Он чуть… душу не отдал. Едва ноги не лишился. Обошлось.

– Но не отдал и не лишился, – спокойно напомнила девушка. – Вы все сделали правильно. Просто потому что по другому и быть не могло.

– Хорошо, что я не тщеславен, – напомнил ей Макс. – А то я бы сейчас так загордился…

– Да, – согласилась она. – Но тогда мы бы вас и не выбрали.

– Но зачем? – не унимался Макс. – К чему это все? Верхние, Нижние, Тим, Алан сотрудничает с… Доктор Фауст хренов.

Девушка вздохнула немного печально, немного снисходительно.

– Вот видите. Только что у вас было всего несколько вопросов. А теперь вы требуете вывалить перед вами все тайны мироздания.

– Мироздания не надо, – попросил Макс.

– Хорошо, тогда спрашивайте.

– Ну, вот Верхние…

– Ангелы? Они просто потерялись.

– Потерялись? – обалдел Макс. – Ничего себе они заплутали. Может, компас с картой им подарить?

Она посмотрела на него грустным, каким-то совершенно не девчачьим взглядом, и сказала:

– Заблудиться можно по разному. Иногда – не выходя из дома.

– Да, – согласился Макс. – Но такое кончается либо самоубийством, либо… не знаю – написанием поэмы. Какой-нибудь очень глупой поэмы.

Девушка задумалась над его словами (чем, надо признаться сразила его наповал), а потом спросила:

– Что именно вы хотите знать? За что они вас так ненавидят? Чего добиваются? Что из себя представляют? На техническом, так сказать, уровне?

– Да, – коротко ответил Макс.

– Ну вы и наглец, – улыбнулась она. – Хорошо. Но я могу говорить только об ангелах – извините уж, мне приятнее так их называть. Насчет тех, кого вы зовете Нижними – это к нашей гордой хромоножке. Как мне кажется, он возился с ними только чтобы доказать… А потом ему, наверное, наскучило. И они тоже обиделись… Все такие обидчивые. Даже вы вот.

Она как будто запнулась, и Максу на секунду почудилось… Что она опечалена? И он мог бы расстроиться этому ее настроению, но во-первых, вспомнилась нога Тима, изуродованная Палачом, а во-вторых… просто показалось глупо.

– А ангелы… Они весьма умны – иногда и очень по-своему, – невероятно сильны, обладают многими интересными способностями.

– Но у них нет души?

Она посмотрела на него насмешливо.

– А разве вы верите в душу? Ах, простите, вы же ни во что не верите. Даже теперь.

– Теперь я знаю, – усмехнулся Макс. – Это другое. Но я не понимаю что такое душа. А вообще, мне кажется, что просто формулировка неудачная. Назвали бы по-другому – было бы понятнее.

– А разве должно быть понятнее? – поинтересовалась она, хитро прищурившись.

Он то ли не понял, то ли сделал вид, что не понял – сам не мог пока разобраться, и спросил:

– Так у них нет души?

– Ох, – вздохнула она. – Вы же сами когда-то объясняли ученикам что такое эффект оратора. Когда ты полностью отдаешь свой разум говорящему, если признаешь его авторитет. А потом начинаешь задавать ему вопросы на которые сам мог бы ответить, если бы хоть чуть-чуть задумался.

– О чем вы?

– Ответьте мне вы, – потребовала она. – Как по-вашему, у них есть то, что вы – лично вы – могли бы назвать душой, ну или любым другим приятным вам термином? Ну вот у вашего Чарли есть душа? – Макс слегка обалдел от такой постановки вопроса, но девушка была настроена решительно. – Так есть или нет?

– Я думаю, должна быть.

– Браво. Вы только что выбрались из ловушки о которой знали, но все равно ухитрились провалиться. Хвалить вас за это? И станете вы еще задавать вопросы в которых не будет смысла?

Макс посмотрел на горы. Они сделались какими-то другими. Более мрачными, грозными и, наверное, красивыми. Во всяком случае, ему так больше нравилось. И легкомысленные розово-золотые облачка стали больше напоминать тучи. Хорошо. Так честнее. Кажется, местная обстановка имела особенность отражать настроения хозяйки. Интересно, получится довести дело до урагана?

– Я вас разозлил? – поинтересовался он.

– Нет, хитрец, – вздохнула она. – Не то.

– Расстроил?

Она посмотрела на него как-то задумчиво, и он вдруг осознал, что она ведь при помощи этой своей ослепительной и трогательной внешности и чувства единения способна манипулировать как и кем угодно. А им? Но зачем ей это надо?

– Они… Ангелы… Они были прекрасны. Но в какой-то момент…

– Вам стало с ними скучно? – неожиданно для себя догадался Макс.

– Да, что-то в этом роде, – вздохнула она. – Они были практически совершенны, а значит, никогда не менялись. Ваш новый приятель быстро уловил это – он всегда был самым умным. Гавриилу было наплевать – и он был рад посоучаствовать во всевозможных шалостях. И тогда придумались люди. То есть, сперва эволюция, а потом, в результате нее – жуткие, несовершенные, кошмарные, глупые обезьяны.

– Но они способны были эволюционировать, и вам было интересно.

– Да. Если коротко. Что-то в этом роде. Они стали забавной историей. Вот вы спросили меня про этот пейзаж – кто его сделал. В этом и заключается самое интересное. Ангелы не могут ничего делать. Не могут создавать – даже придумать ничего не могут. Они самодостаточны как будто и не существуют. Творить может наш хромой знакомый. Но это исключение. А вот люди… Вам только дай – вы выдумываете и творите без тормозов. Но ангелы… они, как и все совершенное и самодостаточное, очень обидчивы к отсутствию внимания. Какой смысл в совершенстве, если оно никого не интересует? А им обидно.