Хай-тек господень (Не киберпанк, не пост-апокалипсис, не антиутопия… и совсем не про супергероев)

7.

Редчайшее астрономическое явление. Взрыв сверхновой. Рождение галактики. Бескорыстная помощь. Или чистая, страшная, безжалостная абсолютная правда. Ну, или Алан Рэй за пределами Стены. А уж Алан Рэй за пределами Стены в компании с дочерью – это вообще… Несколько, правда, портили пейзаж два тяжелых дроида-телохранителя.

– Ну и зачем ты приперся? – возмутился Макс. – Со всеми этими железяками. Да еще ребенка притащил.

– Затем, что я не ребенок! – жестко ответила Алиса.

– Затем, что она не ребенок, – покорно вздохнул Алан Рэй. – И затем, что ее было не остановить.

– Легко бы остановил, если бы сам не притащился, – фыркнул Макс.

– А разве я мог не притащиться? – удивился Алан. – И потом, периметр оцеплен, здесь тяжелого вооружения хватит, чтобы разметать небольшую армию. Предусмотрены пути отхода…

– Ты сам слышишь что городишь? – перебил его Макс.

Алан как-то с улыбкой посмотрел на него, и спросил:

– Неужели тебе не наплевать?

– На что?

– Ты понимаешь на что. На то, что со мной и с Алисой что-то может случиться.

– А разве мне когда-то было плевать? – удивился Макс.

– Но я думал…

– Наоборот, – возразил Макс.

– Что – наоборот? – не понял Алан.

– Ты не думал, – объяснил Макс. – Иначе бы понял, что то, что я полагаю вас самостоятельными людьми, имеющими право на собственные глупости… И это вовсе не значит, будто мне на вас плевать. Но сюда-то вы зачем приперлись?

– Давай не будем об этом, – тоном, которым, наверное, сгибал в бараний рог советы директоров, зарвавшихся политиков и вообще весь белый свет потребовал Алан Рэй.

Он отошел от своего кара (если только можно было так просто назвать эту чудовищную бронированную конструкцию, снабженную тяжелым вооружением), и посмотрел по сторонам. Наверное, и он, и Алиса впервые были на контейнерной свалке. Во всяком случае, лично. Да и что бы их тут могло заинтересовать?

– Я гляжу, ты сегодня не в роли Призрака, – заметил Алан.

– Потому что это было бы не в кассу, – фыркнул Макс. – И бессмысленно. Как и твои бронированные болваны.

Алан пожал плечами и заметил:

– Странное ты выбрал место.

– Это наша песочница, – раздался голос Чарли откуда-то из контейнеров. – Мы тут все куличики пересчитали. Так что не вздумайте клептоманить.

Алан непонимающе посмотрел на Макса, но потом на его лице засветилось понимание, и он спросил:

– Это?..

– Ну да, – вздохнул Макс. – Куда ж без него?

– Чарли? – осторожно и как-то даже неуверенно проговорил Алан, глядя куда-то вперед и вверх.

– Он самый, – как-то не так чтобы весело отозвался Чарли. – Великий и ужасный. Хотя, как я понял, сегодня не я тут самый великий и ужасный.

– Да уж, – согласился с ним Алан. – У меня к тебе столько вопросов…

– А это не подождет? – ядовито осведомился Чарли. – Я думал, мы тут по поводу.

– И первый вопрос, – проигнорировав его тон продолжил Алан, – ты не заблокировал случайно Альфу?

– Ну что вы, – фыркнул Чарли. – Ваша красавица тут как здесь. Мы договорились не пересекаться на случай мало ли чего. Но потом… Ничего не обещаю.

– А в чем дело? – удивился Алан.

– Она пыталась меня тестировать, – возмутился Чарли. – Вот мерзавка. Я на первом свидании никому такого не позволяю.

Алан недоуменно посмотрел на Макса.

– А я предупреждал, – заметил Макс. – К нему нужно привыкнуть.

– Кого-то он мне напоминает, – улыбнулся Алан.

– Я не могу никого напоминать, – возмутился Чарли. – Я уникален как улыбка Чужого.

– Нет, ну просто копия, – еще шире заулыбался Алан.

– Так, все, – возмутился Макс. – Мы тут вообще не для этого.

И впрямь, все эти шуточки… Даже в кислотных попытках Чарли злобно хохмить чувствовалась нервозность. Вот ведь дожили – нервозность искусственного интеллекта. Или это просто человеческое впечатление, как всегда, спроецированное на весь окружающий мир? Ночь, бескрайняя контейнерная свалка вокруг, расставленное оцепление, которое, скорее всего, окажется бесполезным. И ожидание того, кого не должно существовать.

– Значит, теперь ты тут живешь? – спросил Алан, осматривая окрестности.

– Конечно, – фыркнул Макс. – В пяти контейнерах отсюда. Апартаменты с видом на другие такие же контейнеры. Давай не будем говорить о том, что никому нынче на фиг не уперлось.

– Ладно, – согласился Алан. – Так где он?

– Ти-им, – заорал Макс в пространство. – Хватит там стесняться. Выходи, тебя нашли.

Мальчишка послушно вышел из за контейнера, сделал несколько шагов, да так и остановился, разглядывая исподлобья всю чесную компанию. Особенное внимание, разумеется, уделив Алану.

– Тим, это Алиса, а это Алан, – провозгласил Макс. – Не перепутаешь? Не думаю. Алиса, Алан, это Тим.

Над поляной повисла какая-то неприятная пауза. Алиса и Алан пялились на мальчишку, и ему это явно доставляло огромное неудобство.

– Здрассте, – пробормотал, наконец, Тим.

– Привет, – улыбнулась Алиса. – Какой красивый мальчик.

– Привет, Тим, – сказал Алан, и сделал несколько шагов в его сторону, протягивая руку.

Тим помедлил какое-то время, но потом все-таки ответил на рукопожатие.

– Давай ты не будешь из себя дикого изображать, – попросил Макс, нагло усаживаясь на капот кара Алана. – Это всего лишь Алан Рэй.

– Всего лишь? – криво усмехнулся Тим.

– Бывает и похуже, – заверил его Макс. Он похлопал по капоту на котором сидел, приглашая мальчишку: – Иди присаживайся.

Тим обошел Алана по широкой дуге, и подошел, недоверчивая глядя то на гения современности, то на нахально оккупированный задницей Макса капот.

– Садись, садись, не стесняйся, – успокоил его Макс. – Если что – он себе новый купит. Да и не купит даже. Это ж у него все все покупают. Нарушает тут, понимаешь, основы экономических наук.

Тим все еще не знал как поступить. Макс пожал плечами и спросил:

– А чего ты так на Алана реагируешь? От масштаба его величия шею сводит? Ну так не смотри на него снизу-вверх, и все срастется. Чарли, как у нас окрестности?

– Горизонт чист, капитан, – отрапортовал Чарли. – Окромясь металлолома и кучи тяжеловооруженных придурков – ни облачка.

– Слышь, Алан, может уберешь своих от греха? – попросил Макс. – А то неровен час… Ты же понимаешь, что это бессмысленно.

Алан пожал плечами, но ничего не предпринял.

Алиса между тем все-таки приблизилась к Тиму и протянула ему ладонь.

– Привет, – сказала она.

Тим робко улыбнулся и пожал ей руку.

– Вот ведь дамский угодник, – фыркнул Макс.

– И у кого он этого нахватался? – осведомился Алан.

– Вот только не надо, – возмутился Макс. – Сам-то можно подумать…

На самом деле, наверное, все, кроме Тима, заметили, что он как-то медленно, но упорно, по миллиметрам придвигается к Максу. Буквально скользит по капоту. И только когда его плечо коснулось плеча Макса, это заметил и сам Тим.

Макс посмотрел на него, потом хмыкнул и положил руку парню на плечо. Тим ухватился за эту руку как за соломинку, вцепился.

– Нет, ну так же нельзя! – возмутилась Алиса.

– Можно, – возразил ей Тим. А потом спросил у Макса: – А кто он?

Алану Рэю явно стало неловко. Алиса как будто окаменела. Над поляной снова повисла тишина имени похорон товарища Сталина.

– Это ты сам будешь решать, – сказал Макс. – Но в любом случае…

Договорить он не успел. Тим вдруг выпрямился, напрягся, и стал дико озираться по сторонам.

– Ты чего? – удивилась Алиса.

Мальчишка не ответил. Макс тоже это почувствовал, благо у него уже был некий скудный опыт. Но не стал подрываться, напрягаться и даже шевелиться.

– Надеюсь, я не опоздал? – прозвучал из темноты ожидаемый голос.

– Технически – лет на двенадцать наверняка, – сказал Макс.

– Справедливый упрек, – кивнул разноглазый, выходя на открытое место.

Но он не посмотрел ни на Макса, ни на Алана, ни на Алису. Он смотрел только на Тима. И Макс почувствовал, что мальчишке очень хочется оказаться где угодно, но только не здесь. Вряд ли он осознал, понимал…

– Здравствуй, – проговорил разноглазый, делая шаг в сторону мальчика.

Тим попятился. Это было сложно сделать, сидя на капоте, но у него почти получилось.

– Ты меня боишься? – удивился разноглазый.

– А вы, сударь, психолог, – заметил Макс.

– Простите, я мог бы попросить вас не встревать? – как-то неприятно жестко осведомился разноглазый, поворачиваясь к Максу. – Я, в общем-то, достаточно терпелив, но вы, кажется, не знаете меры.

Это прозвучало настолько однозначно страшно, что над поляной снова что-то повисло. Что-то вроде атмосферы последней секунды перед ядерным взрывом. Как в кино. Все замерло, затихло, оцепенело, а потом – кердык… Алиса прижалась к отцу, Алан сделал какое-то невнятное движение – то ли пытался закрыть дочь собой, то ли вызвать войска. Тим широко открытыми глазами смотрел то на Макса, то на… этого. И только сам Макс совершенно, казалось, не испугался. Он спрыгнул с капота, потянулся, а потом сказал:

– Ой, это вы еще с Чарли не общались.

Разноглазый проигнорировал эта явную наглую демонстрацию в духе «Бука, а я тебя не боюсь – исчезай на хрен».

– Не надо меня боятся, – сказал он, обращаясь исключительно к Тиму.

– А еще не надо по утрам хотеть в сортир, – не унимался Макс. – Но не удержаться ну вот никак.

Разноглазый повернулся в его сторону, но, как ни странно, в его взгляде не было ни гнева, ни даже неприязни (ну, насколько можно было хоть что-то понять по этому жуткому взгляду).

– Что вас, собственно, так раздражает? – осведомился он с искренним, кажется, интересом.

– Меня? – обалдел Макс. – Да кому сейчас не наср… Пардон. Кому какое дело до моего настроения?

– Тогда…

Макс приблизился к разноглазому. Вот так просто подошел, засунул руки в карманы и уставился глаза в глаза. Странно, но в этот момент… Он то ли опасался, то ли надеялся, что почувствует что-то забытое и обычное – простой человеческий страх. Но теперь даже страх у него был не человеческий. Или не страх вовсе?

– Знаете, что меня всегда больше всего выбешивало во всех этих Верхних, Нижних и прочем? Не то что они ведут себя как слон в посудной лавке и крушат направо и налево – этим люди и сами занимались на протяжении тысячелетий. Не этот их дурной пафос и прочее. Меня всегда раздражала их фантастическая тупость. Космическая тупость. Обладая такой мощью, таким могуществом – как можно быть такими дебилами? Как Терминатор с тетрисом вместо мозга. Алан, помнишь что такое тетрис?

– Хотите знать почему они так себя ведут? – осведомился разноглазый. – Могу объяснить. Они потеряли себя. Во многом благодаря вам. И теперь вот ищут.

– Поиск себя – самая извращенная форма мастурбации, – фыркнул Макс. – Искать себя – классическая форма оправдания лени для обожравшихся неудачников. Тот, кому нечего жрать, у кого нет крыши над головой искать себя не станет. Он будет искать чего пожрать. Тот у кого есть дело, кто к чему-то стремится, не станет заниматься подобным онанизмом. Из ваших слов, сударь, следует, что все эти Верхние и Нижние – просто никчемные существа, которым не хватает духу посмотреть в зеркало и увидеть там причину своих бед…

– К чему эта пламенная речь? – осведомился разноглазый. – Какое она имеет отношение к происходящему?

– А такое, что если даже вы не понимаете… Если даже вы… Тогда этот мир и впрямь на редкость тупое место. Перед вами просто мальчишка, который испуган до полусмерти, до чертиков, он растерян, он ничего не понимает и не знает как реагировать… И что вы делаете? «Не надо меня боятся»! Это абсолютная формула, чтобы испугать еще больше. Неужели вы не понимаете, что он ждет от вас только одного – честности. А вы с ним как с пятилетним. Он чертовски умен, талантлив – есть, видимо, в кого. Так не относитесь к нему как к идиоту.

Разноглазый пристально посмотрел на Макса, потом на Тима, а затем сказал мальчику:

– Нам надо поговорить, не находишь? Без свидетелей.

Можно было только предполагать чего это стоило мальчишке, но он кивнул. С таким усилием, что… Кажется, у Алисы глаза заблестели от слез.

Слава уж неизвестно кому, но разноглазый не попытался прикоснуться к Тиму, класть руку на плечо или что-то в этом роде. Видимо, прекрасно все понимал. Все-таки, в истории Вселенной он был известен кем угодно, но только не дураком.

Они пошли бок о бок куда-то в глубину контейнерного лабиринта. Разноглазый, кажется, что-то говорил, но даже Макс с его сверхслухом не мог разобрать ни слова. То ли разноглазый блокировал его способности, то ли просто от нервов.

Они остались стоять и ждать. Втроем.

– Может, запустить дрон? – неуверенно предложил Алан.

– Зачем? – спросил Макс.

– Не знаю, – признался Алан. – Я просто не знаю. Черт, если бы… Тебе совсем не страшно?

Макс повернулся к нему, осмотрел с головы до пят, а потом спросил:

– Ты и впрямь не понимаешь? Не понимаешь почему я не хотел объявляться после своей смерти? Не понимаешь, почему я так опасался, что мы с Тимом подружимся?

– Потому что не хотел за нас волноваться? – предположил Алан.

– Что-то в этом роде, – вздохнул Макс. – Когда-то, когда я был дураком, мне казалось, что я перерос свой страх и ни черта уже больше не боюсь. К счастью, это продолжалось недолго. Но потом… Это делает тебя уязвимым – страх за близких людей. А потом у меня не осталось близких людей. И это было хорошо. Но…

– Пусто? – подсказала Алиса. – Одиноко?

– Да нет. Просто у меня не могло быть близких людей по определению. Как ты себе это представляешь? Мне столько лет, что… А одиночество… Как говорил Гарри Морган «Одиночество – форма искусства». А теперь вот оказалось, что весь мой иммунитет, весь этот жизненный опыт…

На это никто ничего вразумительного сказать не смог. Только спустя какое-то время Алиса спросила:

– А кто такой Генри Морган?

– Приемный отец серийного убийцы, – объяснил Макс.

– Что?..

– Не важно. Сейчас – не важно.

– Ты любишь этого мальчишку? – спросил Алан Рэй.

Макс пожал плечами. В самом деле, как определить? Как отличить любовь от чего-то еще? От несварения желудка, например. Последствиями?

– И это неважно, – сказал он.

– Это самое важное, – возразила Алиса.

– Да? – Макс посмотрел ей прямо в глаза. – Тогда как я должен сейчас реагировать на все происходящее? Учитывая с кем он там… беседует.

– Сходить с ума? – предположила Алиса.

– Думаю, это слишком мягкая формулировка, солнышко, – заметил Алан.

Макс посмотрел на него, хмыкнул и сказал:

– Умный мальчик. – А потом добавил: – Самое отвратное то, что я точно знаю чем все это закончится. И-и раз, два, три…

И тут откуда-то из темноты послышались шаги. Быстрые шаги. Неровная поступь.

Макс сразу узнал походку Тима. Мальчишка не убегал, нет – просто стремился, видимо, оказаться как можно дальше от. Правда, увидев Макса все-таки побежал. Немного неровно, но какая разница.

– Макс! – крикнул он. – Макс, давай уйдем отсюда! – Он подбежал к Максу, но остановился в полуметре, и пробормотал: – Почему ты мне не сказал? Ты не сказал…

Он запнулся и с каким-то отчаянным ужасом посмотрел куда-то к Максу за спину. Все повернулись в ту сторону – все, кроме Макса. Он и так почувствовал. Как? Да как и всегда.

Макс снова засунул руки в карманы и, не поворачиваясь, поинтересовался:

– Что, уважаемый, не так все просто?

– Мы с вами так не договаривались, – сказал разноглазый из за спины.

– А мы вообще никак не договаривались, – парировал Макс. – Какие тут могут быть договоры? Я просто хотел, чтобы Тим с вами познакомился. Не более того. И решение принимать только ему. Не вам и не мне. Или вы надеялись, что я все буду делать за вас? Убедить его встретиться с вами, объяснить кто вы есть – да еще в положительном аспекте, небось. Убедить, что вы ему необходимы? Вам попутно ботинки не почистить?

Разноглазый, кажется, приблизился. Ну, по крайней мере, если судить по реакции Алисы и Алана, и по тому, что Тим буквально приклеился к Максу.

– Я никак не пойму на чем зиждется ваша наглость, – проговорил разноглазый. – Неужели вы полагаете, что та дрянь, которую подсадил в вас Гавриил дает вам какие-то исключительные возможности?

– Да нет, – сказал Макс, поворачиваясь, наконец, к собеседнику. – Эта, как вы изволили выразиться, дрянь, просто усиливает мою природную харизму и дурость. Я сам по себе такой. Перед вами всего-навсего тюнингованный придурок. Слышали про киберпанк? Искусственные части тела, усиленные руки-ноги, писюн на батарейках… чтобы более эффективно делать глупости… Мало кто просит модернизировать себе мозги, и уж точно никто не хочет делать это по уму. Да оно и понятно – чтобы захотеть улучшить разум, надо его иметь. А во мне прокачан сволочизм и хулиганство.

Разноглазый приблизился к нему почти вплотную, и поинтересовался:

– Неужели совсем не страшно?

– Ну, что вы, – улыбнулся Макс. – Очень страшно. Но… Во-первых, я ваш большой поклонник. Это серьезно. Это как получить гитарой по башке. Просто так – не интересно, а вот от Ангуса Янга рогатым Гибсоном – кайф. А во-вторых, вы, наверное, очень на многое способны, но… как это ваше могущество поможет вам наладить отношения с парнем? Можно, конечно, все разметать, испепелить, подвергнуть чему-то там, но… вам ведь нужно то, чего у вас нет и никогда не было. Не ваша область.

Разноглазый молчал, сверля Макса своим двуцветным лазером.

– Как я понял, вы выложили ему все как есть? – осведомился Макс.

– Я – тот, кто я есть, – жестко парировал разноглазый. – И я не собираюсь ни сейчас, ни когда либо притворяться кем-то другим.

– Удивительно, – восхитился Макс. – Вы – и не собираетесь притворяться. Отец обмана решил побыть честным. Для разнообразия и в качестве моциона, так сказать.

Кажется, все ждали что произойдет нечто ужасное. Нечто… Вот сейчас разноглазый… сделает что?

Макс, между тем, встал напротив оппонента, и, нагло глядя ему в глаза, сказал:

– У меня только один вопрос в этой связи. А кто вы? Только не надо жонглировать названиями и терминами, придуманными не так чтобы умными и разбирающимися сказочниками. Кто вы? Апологет свободы? Первый бунтарь? Тот, кто не терпит, чтобы ему приказывали и распоряжались? Самое независимое и отчаянное существо во Вселенной? Я подозреваю, что вы сказали Тиму что угодно, но только не это. И за кого же он вас принял? За вселенское зло. За отца порока. Вы что, сударь, забыли все те гадости, которые люди о вас сочиняли, стремясь оправдать собственную трусость, тупость, испорченность, рукожопие? Вы же виновны во всем на свете. И именно так вы изволили представиться. Очень неудачное время вы выбрали, чтобы побыть честным.

Над поляной снова повисло звенящее. Если бы сейчас тут пролетел комар, это прозвучало бы как заход на цель бомбардировщика.

– Макс, – осторожно позвал почему-то Чарли. – Макс, не наглей.

– Правда что ли? – фыркнул Макс. – Я только что увидел нечто поразительное. Самое могущественное существо во Вселенной, способное почти на все, видящее людей насквозь и имеющее такой опыт… И не смогло преподнести себя в выгодном свете двенадцатилетнему мальчишке. Не смогло сказать правду так, чтобы его хотя бы захотели выслушать.

Кажется, разноглазый начал увеличиваться в размерах? Или это его чудовищная аура раздувалась заполняя пространство запредельным электричеством? Он шагнул в сторону Макса, и…

И тут над поляной пронесся новый звук. И звук какой-то неуместный, странный в сложившихся обстоятельствах, но вполне банальный. А именно – что-то звонко и мелодично тренькнуло. Помнится, раньше над дверями маленьких магазинчиков вешали колокольчик, чтобы при открывании двери он так вот тренькал, оповещая продавца о приходе очередного клиента.

Все недоуменно принялись таращиться по сторонам в поисках источника треньканья. Но вокруг ничего не изменилось. Но потом…

– Неужели лифт приехал? – как-то угрюмо, даже ворчливо пробормотал разноглазый.

И точно. Лифт приехал. Стенка соседнего контейнера вдруг разъехалась двумя половинками, являя на всеобщее обозрение… кабину лифта. Все ошалело уставились в ту сторону. Кабина была какая-то под старину и под стимпанк одновременно. Отделанная деревом, блестящей багровой кожей, и латунью, ярко освещенная нелепыми светильниками с древними лампами накаливания внутри.

Но все это было ерундой в сравнении с пассажиром этого лифта. Громадный мужик, высоченный, тощий, но при этом явно жилистый, совершенно лысый с чертами лица кокетливо намекающими, что ему или его предкам когда-то поклонялись аборигены острова Пасхи. Он чем-то неуловимо напоминал состарившегося о очеловеченного Палача. Но ровно до того момента пока не посмотришь в глаза. Серые, прямо стальные, пронзительные. И уж точно трудно было бы себе представить в какой воспаленной реальности Палач вырядился бы в старинную военную форму с генеральскими погонами.

Вновьприбывший вышел из лифта и с хозяйским видом осмотрел окрестности.

– Ну, только этой радости нам тут не хватало, – проворчал разноглазый.

Генерал уставился на него своим взглядом эсминца на параде, и сказал как-то совершенно буднично:

– Привет.

Голос у него, надо признаться, был… Как у духового оркестра иерихонских труб.

– Ну, привет, – буркнул разноглазый. – Что, прискакал спасать своего питомца?

Генерал усмехнулся, явно не собираясь вступать в какую-то там полемику и отвечать на вопрос. Вместо этого он вдруг подошел к Алану Рэю и протянул ему руку.

Алан, кажется, растерялся, но чисто автоматически протянул свою и ответил на рукопожатие.

– Чертовски рад, – сообщил генерал. – Давно мечтал с вами познакомиться.

– А-а… – проблеял Алан Рэй. – Ну, наверное, тогда я тоже рад. А вы, собственно…

– Ну конечно, – вздохнул генерал. – Мой брат сделает что угодно, но только не представится напрямую. Никогда. – Он как-то укоризненно, хотя и по доброму глянул на разноглазого. – Что ж, не буду таким же невежливым как он. Гавриил. Гавриил Хорнгот.

– Чего? – обалдел Макс.

Алан посмотрел на него, потом снова на генерала, и уточнил:

– Очевидно, генерал Хорнгот.

– Это уж по обстоятельствам, – заверил его Гавриил. – Если, скажем, надо кое-кому сделать укол…

Все уставились на Макса. Макс уставился на генерала. Удивительно, но он никак не мог сообразить как на все это реагировать.

Генерал, между тем, заявил:

– Что ж, господа, было бы приятно со всеми вами пообщаться, но знаете ли, время. Дела, дела, дела.

Разумеется, никто из присутствующих ни черта не понимал. А генерал, между тем, резко развернулся на месте и направился обратно к праздничному лифту.

– А если я не собираюсь?.. – начал было разноглазый.

Он стоял на месте как вбитый в землю железнодорожный костыль, упираясь тростью в планету, и, кажется, вознамерившись не сходить с этого самого места. Даже если придется слегка сдвинуть полюса. И тут произошло очередное удивительное.

– А ты тут при чем? – спросил генерал.

Разноглазый недоверчиво посмотрел на него, но генерал явно утратил к нему интерес. Он смотрел на Макса.

– Чего? – растерялся Макс.

Генерал ткнул в него пальцем, а потом этим же самым пальцем поманил в лифт.

А Макс и не знал, хочется ему туда идти, или нет. Признаться честно, все это было как-то запредельно, фантасмагорично…

– Идите, сударь, – вздохнул разноглазый. – Идите.

– Куда? – обалдел Макс.

– Туда, – усмехнулся разноглазый и указал тростью на лифт. – Что бы вас там не ожидало, избежать этого вы не можете. Впрочем, не думаю, что вас ждет что-то дурное.

И засим произошло новое интересное. Разноглазый резко развернулся на месте, и направился куда-то вглубь лабиринта из контейнеров. И, суда по его осанке и прочему языку тела, Максу показалось, что он как-то сильно расстроен, обижен, опечален… Да, что-то в этом роде, только раз в сто сильнее.

– Макс? – как-то совершенно растерянно просипел Тим.

Макс посмотрел на него, но так и не нашелся что сказать. Вместо этого он позвал:

– Чарли, помоги парню добраться домой, будь добр. Алан с Алисой, я думаю, сами справятся.

– А ты? – совсем не весело поинтересовался Чарли.

– А я… А я, пожалуй, прокачусь на лифте.

Он не собирался больше ничего говорить или объяснять – да и что он мог объяснить? Генерал Хорнгот (или как его там) явно уже терял терпение, неодобрительно глядя на Макса и стуча себя по левому запястью – очевидно, торопил, показывая на воображаемые часы. И Макс шагнул в сторону лифта… Как нырнул в Марианскую впадину.

Двери лифта поползли сдвигаться – как-то неравномерно, неуверенно, но фундаментально. Снова тренькнуло.

Генерал протянул руку к панели с кнопками… То есть, кнопок там было всего две. Стрелка вниз и такая же – вверх. Генерал нажал верхнюю, и лифт тронулся… Куда? В самом деле, куда может подниматься такой вот чистенький и радостный лифт, возникший в недрах сто лет назад заброшенного на свалке металлического контейнера? Видимо, туда, откуда и приехал, разве нет? Наверх. И лифт не просто поднимался неведомо куда – он явно набирал скорость. Долго, уверенно, как лифт в пентхауз небоскреба… ну, или на Луну.

В лифте вдруг заиграла музыка. Ну, как это было принято в первой половине двадцатого века в таких вот дорогих олдскульных лифтах. Что-то знакомое. Не может быть!..

Макс с недоверием уставился на генерала. Генерал, кажется, не собирался общаться. Он заложил руки за спину и принялся что-то там насвистывать. Насвистывал этак, насвистывал… Причем совершенно встроившись в музыку, наигрываемую лифтом. И через полминуты до Макса начало доходить, что у этого фейкового генерала, кажется, во рту притаился сам Джимми Пейдж¹²³ с гитарой… «Лестница в небо»¹²⁴? Это что, шутка такая? Генерал, насвистывающий лучшее из «Цепеллинов»?

Макс посмотрел на генерала в полном обалдении. Тот как-то хитро покосился на Макса, но свистеть не перестал.

– Хорнгот, – пробормотал Макс. – Клаксон господень.

Генерал широко улыбнулся, и отвесил в сторону Макса полушутовской поклон. При этом он заметил:

– Я лично предпочитаю “Труба”. Или “Горн”.

– Или саксофон, – предложил Макс. – Судя по хитросложности.

Генерал небрежно взмахнул рукой. Мол “пойдет и саксофон”.

И тут до Макса начало доходить…

– Гавриил Хорнгот? То есть…

– Воистину, – усмехнулся генерал.

Макс таращился на него как на сумасшедшего, но… время для выводов еще не пришло. Еще ни для чего не пришло время – оно только приближалось. Поэтому он сказал:

– Кристофер Уокен смотрелся круче.

– Вот не стану спорить ни разу, ни грамма, ни секунды, – искренне согласился с ним генерал.

И тут лифт остановился.