Хай-тек господень (Не киберпанк, не пост-апокалипсис, не антиутопия… и совсем не про супергероев)

III

1.

В последнее время Макс на него как-то странно смотрел. В общем, Макс всегда и на все смотрел странно, если разобраться, но в последнее время… Как будто изучал заново. С одной стороны, Тим был не против, с другой – это несколько раздражало. И это раздражение, кажется, ему тоже нравилось. Глупо, конечно, но если близкий человек способен тебя раздражать, а ты терпишь – это на самом деле близкий человек. Тим не сам до этого додумался, разумеется. Что-то подсказал Макс, что-то можно было найти в Сети. Правда, Макс утверждал, что в Сети очень сложно фильтровать информацию. И большая часть того, что там содержится – лютый бред. Наверное, потому что многие люди предпочитают бредить. Но все становится намного проще, когда рядом есть Макс и Чарли.

Оказалось, с Чарли тоже можно общаться. И очень даже. Надо было просто приспособиться, привыкнуть к этой его манере постоянного, какого-то хронического стеба. И еще чувствовалось в нем какое-то… продолжение Макса? Как будто Чарли не просто многому научился у этого странного человека, а… даже и непонятно как сформулировать. Впрочем, в последнее время все в окружающем мире Тима было как будто продолжением Макса и его поступков.

Нога, кстати, почти прошла. То есть, совсем не болела. Бегать, правда, Тим еще не мог, но в остальном – вполне себе. Правда, отобрав костыль, Макс категорически отказался дать ему трость. Это было как-то нелогично, на что Макс дал еще более нелогичное объяснение «Заделаешься еще доктором Хаузом». Но Тим видел, что тема трости его как-то странно беспокоит. А еще Макс показал ему несколько движений на фортепьяно. Не зашло.

Зато зашли (хотя и со скрежетом) «Математические начала» Ньютона. Тим несколько раз брался, потом понимал, что ничего не может понять, мозг закипал, но он снова и снова возвращался к экрану и опять набирал в поиске «Математические начала натуральной философии», и снова не мог понять, бесился… Это было как какой-то наркотик. Тим мучился так дня два, рассказал Максу… И Макс, усмехнувшись, дал ему… Кто бы в это поверил – он дал бумажную книгу. Вот эту самую, с портретом премудрого англичанина на титульной странице.

– Можешь таскать ее под мышкой, – напутствовал Макс. – Можешь открывать и закрывать. Можешь швырнуть в стену, или дать себе по башке. Но восприниматься будет по-другому.

И он оказался прав. Как всегда.

Странное сочетание – Ньютон и гитара. Но Тиму нравилось. И кажется, Максу в нем это тоже нравилось.

Правда, помимо всего прочего, Тим никак не мог перестать размышлять о собственных догадках и предположениях о многих странных, но важных вещах.

Макс рассказал им с Еленой очень много о себе, и это была поразительная история… Правда, Тим предполагал, что еще больше Макс скрыл. Но с другой стороны, кто сказал, что он обязан распахивать перед ними душу и выкладывать все? Он никому ничем не обязан – скорее уж наоборот. Кто научил Тима такому подходу? Правильно.

И все же… Эта история с Призраком… Тим никак не решался спросить. И не потому, что боялся, что Макс соврет, или просто откажется отвечать, или – еще хуже – ответит, но запутает все так, что и Ньютон бы не разобрался. Впрочем, наверное, именно последнего Тим и боялся. Есть такая штука – тайна, которая почти раскрыта. И пока ты стремился ее раскрыть, у тебя была куча догадок, но теперь ты не решаешься сделать последний шаг… Почему? Потому что боишься разочароваться в отгадке? Или потому, что если ты ее раскроешь – тайны ведь больше не будет. И мысль о том, что может возникнуть следующая, и следующая, как-то не греет. Или наоборот? Тогда почему?..

Тим смутно понимал, что такое мышление как-то несколько странновато для его возраста, и это его тоже тревожило. Он успел почитать психологию, философию всякую… Взрослые стремятся оградить детей и подростков от информации, которая может навредить их психике. И вот ведь вопрос, что вредит больше – информация, или ее отсутствие. Потому что, при отсутствии информации, мы начинаем фантазировать… Макс учил, что так появилась религия. А это – гигантский повод относится к фантазиям с опаской.

И вот однажды Макс спросил:

– Слушай, дружище, я хотел узнать… Как ты себе видишь, что будет дальше?

Тим как раз в этот момент сидел в музыкальной студии и мучительно пытался подражать выведенному на экран Томми Эммануэлю. Получалось настолько паршиво, что хотелось плакать.

Макс глянул на экран, оценил страдания мальчишки, хмыкнул, и сказал:

– Есть звезды, которые никогда не рассмотреть вблизи.

– Ты о чем? – не понял Тим, с некоторым облегчением (что странно) отложив гитару.

– Знаешь в чем была уникальность этого человека? Он не пытался никому подражать. Хотя, в самом начале… Чету Аткинсу¹¹⁰… Но он этим быстро переболел. Не пытайся играть как он – играй как хочешь ты сам. Подражатели никогда не поднимаются выше тех, кому они подражают. Это логика.

Тим подумал, и кивнул. Не потому что он понял – хотя, наверное, что-то понял, – а потому что это была стандартная подростковая реакция.

– Так как насчет моего вопроса? – напомнил Макс.

– А вот вопроса я не понял, – признался Тим.

Хотя, если он не понял вопроса, то почему напрягся?

– Все ты понял, – усмехнулся Макс. – Но раз требуешь озвучивания… Ну как ты видишь собственную жизнь через год? Через пять лет?

Тим пожал плечами и снова подхватил гитару. Но Макс уверенно его остановил и поставил инструмент в стойку у стены. Мол – хватит прятаться за гитарой как за бруствером.

– Я бы хотел остаться здесь, – признался Тим.

– Да ладно? – удивился Макс. – Сидеть взаперти, бренчать на гитаре и читать труды древних гениев? Всю жизнь?

– Но ты же так живешь, – напомнил Тим.

– Ты помнишь, что я только что говорил о подражателях? – напомнил Макс. – И ты прекрасно знаешь почему я живу именно так. И ты вполне себе мог догадаться, что я сознательно так построил свою жизнь. И уж ты точно мог предположить, что перед всем этим у меня был накоплен некий жизненный опыт, который я добыл совсем не здесь. Да и вообще я живу совсем не так. Ты ведь сам прекрасно понимаешь, что понятия не имеешь как я там живу, разве нет?

Тим снова пожал плечами. Он искренне не понимал чего Макс от него хочет.

– Тебе совсем не хочется самому построить свою жизнь? – спросил Макс. – Тебе не нужно общение со сверстниками, с девчонками?

Тим криво усмехнулся и сказал:

– Нет, спасибо. В приюте наобщался. Они считают меня уродом.

– Они мыслят так, как их приучили. А если бы ты попал в среду подростков, которые не считают тебя уродом? Ты бы там определенно пользовался популярностью, тебе не кажется? Такой красавчик, да еще с гитарой… Девчонки бы визжали до асфиксии.

– Разве можно так визжать? – обалдел Тим.

– Ой, Битлы с Элвисом тебе бы на эту тему порассказали… И визжать, и сходить с ума, а уж про внеплановые беременности я вообще молчу. Это, надо признаться, большой кусок рок-н-ролла.

Тим не выдержал, и заржал. Честно сказать, в обществе Макса и Чарли он смеялся намного чаще, чем, кажется, за всю свою предыдущую жизнь. Но потом до него дошло кое-что другое.

– Ты так это сказал…

– Что именно? – не понял Макс.

– «Среда себе подобных», – напомнил Тим. – Как будто ты то ли меня, то ли себя считаешь инопланетянами.

– Да я тебя умоляю. Все стремятся общаться с себе подобными. Можно, конечно, поговорить пару часов с престарелым умником, но после этого просто необходимо побежать тусить с девчонками. Подобное с подобным. Подростки с подростками, мужчины с мужчинами, женщины с женщинами, старики со стариками…

– Ты с Чарли, – подхватил Тим.

Макс осекся, посмотрел на него пристально, но кажется, совсем не обиделся. Он вообще не умел обижаться. То ли потому что признавал человеческое несовершенство, то ли ему было откровенно плевать на всех окружающих. Но из поступков следовало, что не совсем плевать.

– Так что, – не отставал Макс, – у тебя есть видение своего будущего?

– Опять попытаешься сплавить меня в частную школу? – попытался пошутить Тим.

Шутки не получилось. Внутри все как будто заледенело.

– Не думаю, – опять-таки не обидевшись и не смутившись возразил Макс. – Я хочу, чтобы ты сделал какой-то свой выбор.

– Выбор из чего? – коварно (ну, как ему самому показалось) уточнил Тим.

– Пойдем, – сказал Макс.

Тим послушно поднялся с табурета на котором только что пытался обыграть самого Томми Эммануэля, и пошел за Максом.

2.

Тим никогда не был за этой дверью. Вообще-то, как и всякий любопытный подросток с раздутым самомнением, перманентным гормональным бунтарством и прочим, он просто обязан был, невзирая на запреты все тут облазить, исследовать, поползать по вентиляции и прочее. Но он этого не сделал. И не из-за больной ноги. Хотя, в чем-то и из-за нее тоже. Но самое главное – раньше он этого не осознавал – из-за какого-то огромного уважения, что ли, в отношение Макса. Да, Тим мог на него злиться, иногда мог даже ненавидеть временами, но тем не менее – Макс был для него чем-то высоко над пределом, который называется просто взрослым. И если Макс говорил, что сюда нельзя, то… Хотя, Макс ведь такого и не говорил. Но Тим понимал, что в этом загадочном месте куда не приглашают – нельзя.

А теперь вот оказалось можно.

За дверью притаился главный враг Кунг-фу Панды, пенсионеров и мальчишек со сломанными ногами. Лестница. Насчет Кунг-фу Панды, вообще-то Тим тоже должен был быть благодарен Максу – тот постоянно подсовывал ему старые фильмы и мультики, среди которых были потрясные. Не Кунг-Фу Панда, другие.

Они принялись спускаться. Макс не спешил. Тим, наваливаясь на перила, переставлял ноги.

– Тебе и в самом деле так больно, или ты просто боишься того, что может стать больно? – спросил вдруг Макс.

Тим сперва его не понял, а потом усилием воли отклеился от перил и попробовал идти как нормальный человек. Как ни странно, было терпимо. Ослабленная больная нога иногда норовила подогнуться, в бедре пару раз кольнуло, но в остальном, нужды в реанимации и обезболивающих не было.

– Тебя что-то позабавило? – поинтересовался Макс, заметив, что Тим улыбнулся от уха до уха. – Или просто рад возможности свободно передвигать ногами?

– И это тоже, – кивнул Тим. – Но… Ты ухитряешься учить даже когда, вроде бы, и не собираешься. Как это выходит?

– Сложно сказать, – ответил Макс. – Может, это мое проклятие. А может, это просто так выглядит с точки зрения двенадцатилетнего парня по прозвищу «Хочу все знать».

– Ну да, – усмехнулся Тим. – А почему проклятие? Я думал, это дар. Талант.

– Дар?.. Не знаю. Я не люблю когда мне что-то дают на халяву. Халява – вещь неприятная и опасная. А что касается таланта… Если я не могу что-то контролировать, или попросту понять, для меня это, в первую очередь, проблема.

Тим не так чтобы понял о чем речь, но кивнул.

Спускаться пришлось не очень глубоко – четыре пролета. Внизу они уперлись в мощные двустворчатые двери, которые, при их приближении, с шипением откатились в стороны. А за дверями оказалось…

Было достаточно сложно понять что это за помещение. Но помещение было немаленькое. Не зал с фальшивым океаном, конечно, но тем не менее. Тут все двигалось, шумело, шевелилось и жило как будто своей жизнью, хотя ничего живого (кроме Макса и Тима) тут не было. Размахивали по сторонам страшно чем-то занятые манипуляторы, крутились какие-то автоматические станки, вдоль стен переливались неустанной работой многофункциональные станции. Тим слышал о таких – они совмещали в себе и станки, и сложные принтеры, и бог еще знает что.

– Что это за место? – спросил Тим у Макса.

– Это наша с Чарли игровая комната, в некотором роде. Понимаешь, если у тебя достаточно времени и возможностей, и ты интересуешься наукой не только на уровне чтения книжек, восхищения изобретениями Корпорации и самого Алана Рэя… Поневоле захочется что-нибудь да сотворить самому.

– Как пози-батарея? – предположил Тим.

Макс как-то равнодушно пожал плечами, а потом подхватил с ближайшего стола некий предмет и протянул мальчишке. Тим взял в руки небольшую продолговатую хреновину размером, наверное, с его ладонь. Черная как ничто, с нагло выпирающими на поверхности блестящими контактами.

– Что это? – спросил он.

– Пози-батарея, – объяснил Макс. – Универсальная.

– Никогда не держал их в руках, – сказал Тим, разглядывая продолговатую штуковину. – Но по-моему, они должны выглядеть как-то иначе. И что значит универсальная?

– Ну, те, которые от Корпорации – они выглядят иначе. А универсальная – это значит, что она способна сама подстроиться под устройство. И питает несколько устройств сразу. Бесконтактно. Плюс емкость побольше.

И тут до Тима дошло.

– Это ты… Это ты сам сделал?

– Мы с Чарли, – кивнул Макс. – Видишь вон ту систему? – он показал на устройство более всего напоминающее гигантскую стеклянную колбу в которую впихнули несколько манипуляторов и прочую механику. Почему-то вспомнилось как люди строят модели кораблей в бутылках. – На ней мы построили того бота, который сохранил тебе ногу. Разрабатывать его пришлось впопыхах, но мы справились. Мы крутые.

– Мы?

– А вон тот биопринтер. На нем мы напечатали фиксатор для твоего бедра. Он уже растворился, само собой, но сработал шикарно.

– Мы? – повторил свой вопрос Тим.

– Ну, я и Чарли. Мы команда, ты же знаешь.

Тим остановился как вкопанный. Почему он раньше не спросил?

– Слушай, Макс, я… А я когда-нибудь увижу Чарли?

– В смысле? – не понял Макс.

– Я весь к вашим услугам, – прозвучал голос из под потолка.

– Привет, Чарли, – сказал Тим. – Я тебя когда-нибудь увижу?

– А-а… что ты хочешь увидеть? – как будто даже растерялся Чарли.

– Чарли, – вздохнул Макс, – он же не знает. Не понимает.

– Кстати, мне это не нравится, – заявил Чарли. – Алан Рэй знает, Алиса знает, а наш парень до сих пор думает…

– Ну, если ты согласен ему сказать…

– Не-ет, – воспротивился Чарли. – Я хочу его еще немного поводить за нос. Он же хочет меня увидеть. Он был хорошим мальчиком, местами слушался старших, а иногда даже хорошо учился, так что заслужил… Но с другой стороны – а как же интрига, ощущение тайны, издевательство над публикой? Хотя…

И тут в противоположном конце помещения возник человек. Высокий, худощавый. С черными как смоль волосами зачесанными назад, но из-за непослушности все равно как будто стоящими дыбом, тонкими чертами бледного лица и громадными горящими глазами, смотрящими с недоброй усмешкой и одновременно отрешенно. Одет человек был в кожаные штаны, белоснежную рубаху и небрежно распахнутый то ли длинный пиджак, то ли френч.

– Чарли? – неуверенно спросил Тим.

– А ты кого ожидал увидеть? – осведомился этот удивительно и одновременно потрясающе выглядящий незнакомец. – Дух прошлогоднего рождества?

Его манера говорить и двигаться просто сводила с ума. Он был какой-то порывистый, пластичный, явно чертовски уверенный в себе. Есть такое слово – харизма. Вот тут ее было через край. И этот взгляд, выражение лица – он как будто слегка усмехался, но сказать об этом уверенно было невозможно.

– Это Чарли? – спросил Тим у Макса.

Макс посмотрел на незнакомца и закатил глаза.

– А что? Что не так? – возмутился незнакомец.

– Это Кристофер Уокен в роли архангела Гавриила, – вздохнул Макс.

– Кто? – растерялся Тим.

– Чарли, ты не пояснишь? – попросил Макс.

– А что пояснять? – усмехнулся «Кристофер Уокен», ну, или как его там. – Парень хотел меня увидеть – вот он я.

– Да, что-то в этом есть, – кивнул Макс. – Особенно после недавнего упоминания некоего Гавриила.

Тим смотрел на этого странного излучающего какое-то немножечко безумие незнакомца. Смотрел и незнакомец. Взгляд у него был чертовски умный, пронзительный, но с этаким налетом какого-то сумасшествия, которое встречается, наверное, у великих художников, музыкантов, поэтов и прочих. Наверное. Тим в жизни не встречался ни с одним художником, музыкантом или поэтом. Ни с сумасшедшим, ни с каким. Разве что с Максом, но это же совсем другое.

– Чарли, это ты? – недоверчиво спросил Тим у незнакомца.

– К твоим услугам, дружок, – заявил незнакомец. Он даже говорил как будто всем телом.

– Только не спеши лезть к нему обниматься, – посоветовал Макс. – Если, конечно, не хочешь разбить лоб о стекло.

– Он за стеклом? – удивился Тим.

– Он спроецирован на стекло, – возразил Макс.

– Это видеосвязь? – расстроился Тим.

– Нет, это смоделированная проекция, – вздохнул Макс. – Чарли их обожает. Особенно Уокена. А еще Пачино.

– Кого? – не понял Тим.

– Блин, Чарли, хватит морочить парню голову, – потребовал Макс.

– Но он же хотел меня увидеть, – напомнил Чарли.

– Боги на пороге, – взмолился Макс.

– А ты предлагаешь вот так взять и все ему выложить? – удивился Чарли. – Так не интересно.

– Ему в последнее время интересностей – через край, – сказал Макс. – Пощади психику парня.

– Ну, ладно, ладно, – проворчал Чарли, и высокий странный человек, который Уокен, который Гавриил и который проекция исчезли.

Тим еще какое-то время посмотрел в ту сторону, а потом спросил:

– А кто такой Гавриил? И заодно Уокен.

– Гавриил – архангел, – сказал Макс. – А Кристофер Уокен – актер сыгравший этого архангела в одном очень крутом старом фильме. Если хочешь – потом посмотри. Не знаю, правда, поймешь ты или нет.

Тим подумал было возмутиться этим «поймешь», или нет, но возмущаться не хотелось. Вот совсем. И вместо этого он спросил:

– А Чарли?

– Я тут, – сейчас же отозвался Чарли. – И я – это я.

– Точнее не скажешь, – усмехнулся Макс. – Ты не против, если я все объясню парню? Или предпочитаешь сам?

– Постой, – Чарли как будто растерялся, – ты спрашиваешь у меня разрешения?

– Ну… да. Это твоя жизнь – тебе и решать. Говорить без твоего ведома было бы… некорректно, что ли.

– Обалдеть, – пробормотал Чарли. – Вот ей богу, обалдеть. До сих пор не могу привыкнуть.

– К чему? – не понял Макс.

– К тому, что ты ко мне относишься, как…

– Как к равному? – подсказал Макс.

– Ага. Алан Рэй вон относится к Альфе как к табуретке.

– Ну, если бы ты был Альфой, я, может, относился бы к тебе так же, – заметил Макс.

Тим по-прежнему ничего не понимал. За этим их разговором что-то было, но он никак не мог уловить что именно. Хотя, упоминание Альфы… И он спросил:

– Чарли, а ты вообще где?

– Везде, – ответили одновременно Макс и Чарли.

– То есть, как? – растерялся Тим.

Макс брел между всевозможных устройств, станков и прочего загадочного оборудования, явно не спеша ответить.

– Чарли? – проговорил Тим.

– Пусть Макс говорит, – заявил Чарли. – В конце концов, это все он сделал.

– Что именно сделал? – не понял Тим.

– Ну… – пробормотал Макс. – Понимаешь, когда-то давно я встретил тут одного искусственного интеллекта. В сути своей он был всего лишь компьютерной системой, набором алгоритмов, но, поскольку он был чертовски мощным, сложным и многозадачным, его создатели обозвали его искусственным интеллектом. У него даже имя было такое дурацкое. АИС. Как из комиксов. А я тогда еще только учился быть… тем, что я сейчас. И мне он показался забавным. Или, может быть, я почувствовал в нем что-то. А может, просто нужен был именно такой собеседник. Не знаю. И мы начали разговаривать на всякие разные темы, обо всем на свете. Сперва чаще спрашивал я. Ты себе не представляешь сколько времени прошло, прежде чем он сам научился спрашивать.

– Три года, четыре месяца, одиннадцать дней, восемь часов и… что-то около двадцати семи секунд, – заявил Чарли.

– Шут гороховый, – фыркнул Макс.

– У кого учился, – парировал Чарли.

Но Тим их почти не слушал. Он просто обалдел от сказанного ранее.

– Чарли… компьютер? – проблеял мальчишка.

– Сам ты компьютер, – обиделся Чарли. – Я сложная, интегрированная во что непопадя высоко интеллектуальная система, я гений и хулиган, я…

– «Я – царь, я – раб, я – червь, я – Бог»¹¹¹, – прервал его Макс.

Чарли заткнулся под напором таких аргументов.

– Ты искусственный интеллект? – пробормотал Тим. – Как Альфа?

– Чего? – возмутился Чарли. – Я – как Альфа? Вот еще. Она дура. А я – умница и весельчак.

Заявление, что Альфа – дура окончательно добило Тима.

– Ни я, ни Чарли так и не поняли как это произошло, – как будто признаваясь в чем-то нехорошем сказал Макс. – Альфа – всего лишь система. А Чарли… ну ты же с ним общаешься. Он что, похож на простой искусственный интеллект?

– Он веселый, – проговорил Тим. – И умный. И… он за тебя переживает. Он мне нравится. Но… Он как будто живой. Но это же невозможно!

– Точно, – легко согласился с ним Чарли. – Я невозможен. Срочно вычеркивайте меня из реальности!

Тим вдруг остановился как вкопанный. Его как будто пыльным мешком по голове огрели.

– Чего встал? – поинтересовался Макс.

– Это ты? – спросил Тим.

– Конечно я, – усмехнулся Макс. – Но мне будет гораздо проще с тобой согласиться, если ты объяснишь о чем речь.

– Ты… ты научил его быть… – звучало настолько нелепо, что Тим не сразу смог произнести это вслух. – Ты научил его быть живым?

– Видимо, да, – пожал плечами Макс. – Или просто научил его как захотеть быть живым. А дальше он сам.

– Ты научил его смеяться, шутить, чувствовать…

– Говорить гадости, издеваться над дураками, шалить и корчить рожи, – дополнил его восхищение Чарли. – Причем любые рожи. Берешь рожу – и давай ее… корчить. Есть из чего выбирать. Тоже преимущество, кстати.

– Обалдеть, – пробормотал Тим.

– Ну да, – согласился Макс. – У нас тут все обалдеть. Пошли дальше.

И Тим пошел за ним с обалдением и восторгом ожидая того, что еще может быть в этом «дальше».