Хай-тек господень (Не киберпанк, не пост-апокалипсис, не антиутопия… и совсем не про супергероев)

27.

Алан Рэй совсем не был дураком. Скорее уж совсем наоборот. И он всегда умел очень хорошо считать варианты, делать допущения, просчитывать риски (интересно, кто его этому научил еще в сопливом детстве?). Поэтому, едва только затевая строительство Стены и всего, что было внутри нее, он понимал, что без подземных коммуникаций ему не обойтись. То есть, можно было, конечно, построить этот стационарный Ноев ковчег в чистом поле, но это было бы идиотизмом по ряду причин. В том числе, и экономической. А подземные коммуникации… Ну, допустим, он выбрал бы место где их нет – это несложно. Зачем? Само собой, чтобы предотвратить проникновение из под земли. Нет, разумеется, он не был склонен верить байкам будто Нижние являются откуда-то из самых глубоких недр. Бред сивой кобылы для каждого, кто в школе не совсем на двойки учился. Но что толку избегать прежних коммуникаций, чтобы потом понастроить своих?

Выход был очевиден – максимально обезопасить эти самые коммуникации и намертво заглушить те, что не нужны. Равно как установить телеметрию и прочее. В общем, постоянное наблюдение, бронещиты, электрические ловушки, микроволновые излучатели, способные зажарить бегемота за долю секунды, и все такое прочее. И джойстик управления всем этим у Альфы в руках… ну, или что там у нее есть?

В сущности, Алан Рэй ведь прекрасно понимал как управлять Альфой и до какой степени можно на нее полагаться. В том самом сопливом детстве он услыхал от одного персонажа формулу «Всякая система, основанная на человеческой надежности, по определению ненадежна». Не нужно быть гением, чтобы это понять. А раз так, надежным не бывает ничего. Поскольку все, так или иначе, создано человеком. Даже если этот человек – Алан Рэй и продолжение его рук и мыслей Альфа. Потому – дублирующие системы, самоконтроль… ну, и паранойя, куда же без нее.

И все это выглядело вполне достойным (если не помнить предыдущий постулат), пока не возникает некий чертовски креативный и ну очень нестандартно мыслящий мерзавец, даже два мерзавца, цель жизни которых, как будто, над всем смеяться, издеваться и мешать людям тешиться иллюзиями абсолютной собственной правоты, защищенности и прочей дрянью. А проще говоря – хулиганить в свое удовольствие.

Макс, признаться честно, никогда не задавался вопросом кто круче – Альфа, или Чарли. От такого вопроса за версту несло подростковым максимализмом, а он был уже очень сильно и далеко не подросток и понимал, что однозначных ответов тут быть не может.

«– Дядя Валико, а если вертолет и самолет связать цепью, кто победит?

– Цепь»⁷⁹.

В одном Макс был уверен – Чарли гораздо более хитроумен, креативен и мыслил намного свободнее, чем Альфа. Да что там – Чарли просто мыслил. Насчет Альфы уверенности не было. Хотя, хрен его разберет что вообще это значит – мыслить. У Чарли было чувство юмора, жажда поиска нестандартных решений, стремление к головоломкам… Стремление, черт побери. У Альфы были стремления?

Признаться честно, Макс понятия не имел как так вышло. Каким образом его общение с Чарли – когда-то таким же скучным набором алгоритмов, как Альфа, – их разговоры и прочее, привели к такому вот результату. Макс не понимал даже в какую секунду Чарли вдруг стал тем самым Чарли. Вряд ли, конечно, это произошло в одну секунду, но все-таки. Так уж сложилась жизнь, что все с кем он достаточно долго и искренне общался, превращались в черт знает кого. То в Алана Рэя, то в Чарли… И ему было иногда до смерти интересно – это проклятие, талант, или просто стечение обстоятельств?

Но, как бы там ни было, для них с Чарли не составило труда придумать способ проникнуть за Стену. Нет, то есть, труд составило, и сделано это было не в один день. Обмануть телеметрию, научиться вклиниваться в показания, идущие к Альфе, подменять их электронной фальшивкой…

Чарли был креативнее Альфы, но у нее было намного больше ресурсов. Не факт, правда, что это играло ключевую роль.

Но у Альфы было несомненное преимущество. О ее существовании знали все, и ее это, очевидно, нисколько не смущало (ну, если она вообще была способна смущаться). А вот о существовании Чарли не знал никто, и желательно, чтобы так оставалось и впредь. А посему, основной задачей было не что-то там взломать и обмануть, а чтобы никто и не понял, что что-то вообще было взломано.

И уж вне всякого сомнения, как бы бодро и непринужденно Макс ни вел себя в разговоре с Аланом Рэем, это проникновение было огромным риском.

Так зачем он на него пошел? Все очевидно – чтобы защитить Елену. Разве? Все так просто? Или чтобы Елена смогла вернуться в свою квартирку и покинуть его берлогу? Потому что чем дольше она бы там оставалась, тем больше бы видела, слышала и понимала. А уж в компании с Тимом… Кстати, с Тимом ведь тоже надо что-то делать. Черт. В общем, Макс сотворил это безумство только для того, чтобы остаться, в итоге, в одиночестве? Чтобы восстановить некое статус-кво для своего образа жизни? Как-то скучновато и пошловато. А может, просто захотелось встретиться с Аланом спустя столько лет? Это уже откровенная тупость, замешанная на какой-то несуразной ностальгии.

Самым сложным оказалось проникнуть в особняк Алана Рэя незамеченным и выйти оттуда таким же. Да, вынырнуть из канализационного люка с отключенными датчиками (то есть, не отключенными, а посылающими ложный сигнал) было просто. Но обойти понатыканные на каждом углу камеры и прочее? Тут уже рисковал Чарли на целый час подменивший собой Альфу так, что она даже не заметила. Помогло то, что Макс придумал, что сперва неплохо бы подменить самого Алана Рэя и велеть Альфе убраться на какое-то время к чертовой матери. Риск был жуткий, но сработало.

И вот теперь, пробираясь сквозь подземелья, пока Чарли последовательно сбрасывал управление на телеметрии что оставалась за спиной, Макс и радовался этому учиненному ими веселью, и проклинал себя за тупость, и… Да нет, чушь все это. Он думал совсем о другом.

Сколько они не виделись с Аланом? Лет пятьдесят? Шестьдесят? Что почувствовал Алан Рэй было понятно. Видимо, подростковые впечатление и обиды выживают даже в условиях взросления, старения и прочего. И даже в голове самого Алана Рэя. Но что почувствовал сам Макс?

Он помнил веселого, яркого, чертовски умного и талантливого мальчишку. А потом следил издалека, как мальчик превращается в мужчину, в талантливого изобретателя, в гения, в богатейшего и влиятельнейшего человека на земле… Ну очень уж издалека следил, и чем дальше, – тем меньше ощущал, что это его вообще как-то касается. И что теперь? Вот сейчас Макс что-нибудь почувствовал? Увидел в этом могучем старце (хотя, на старца Алан явно пока не тянул) того задорного пацана? А что, он ожидал его разглядеть?

Макс остановился перед глухой бетонной стеной, протянул руку и легко раздвинул бетонные блоки. Муляж. Высокотехнологичный обман. Еще в раннем средневековье люди додумались использовать для таких целей крашеную ткань. Как только он сдвинул блоки обратно, они снова сделались тяжелыми и монолитными. На вид. Как для людей, так и для сенсоров.

Черт побери, обман – это прелесть. Разумеется, если обманываешь ты.

Теперь это были уже старые городские коммуникации, почти катакомбы. Здесь было темно, сыро, все как полагается. Когда-то давно тут жил рейк⁸⁰. Можно было решить, что это безумие, но на фоне Верхних, Нижних и прочих Палачей с Призраками, рейки уже не казались чем-то совсем уж невозможным. И рейк тут был. И Макс с ним даже как будто подружился. Кажется, когтистый и безволосый подземный примат был немало удивлен тем, что кто-то его не испугался, а напротив попытался с ним заговорить. В сущности, это была просто очень умная и пугливая обезьяна. Какое-то время Макс его подкармливал, но потом рейк исчез. То ли ушел, то ли погиб, а может, пришиб кто. Палач, например. Если рейку хватило бы глупости выбраться на поверхность и повстречать это чудище.

Макс шел по длинному тоннелю старого метро. Было неудобно, как и всегда, ходить по железнодорожным путям – расстояние между шпалами никогда не соответствует человеческому шагу. Но Максу было наплевать. Больше его беспокоило, что он, встретившись с Аланом спустя столько лет, кажется, не почувствовал ничего. То есть, было интересно, забавно даже, как в старые добрые времена подразнить разум теперь уже самого Алана Рэя, но не более того.

Можно было бы задать вопрос, а чувствует ли он вообще хоть что-нибудь? Но этот вопрос тоже был бы глупым. Многие философы, писатели и прочие словоблуды, возомнившие себя понимателями души человеческой, на протяжении многих столетий несли наперебой бред про старость, усталость, пытались вообразить каково это – жить если и не вечно, то очень долго. И все, разумеется, в силу жалкого воображения и скудоумия, приходили к единому выводу, что неизбежна усталость от жизни, равнодушие, тоска и все остальное, что вот конкретно ему, данному философу в данный момент кажется. Само собой, если ты прожил больше сотни лет, а из этого срока изрядной частью твоей жизни явилась слабоумная старость, так оно тебе и покажется. Но это все хрень. Этот мир слишком большой и интересный. Это вообще достаточно прикольное место, и чтобы от него устать, нужно быть ну невероятно тупым существом.

Правда, за все приходится платить. Например, невозможностью строить отношения с себе подобными (ну за полным отсутствием этих самых подобных). Но Макс никогда не был мастером отношений, и никак этим не тяготился. Тупой психолог назвал бы его интровертом. Умный – самодостаточным мерзавцем. Была, правда, еще белизна…

Но, как бы то ни было, всегда находилось что-то интересное, и проблема, которую надо было решить. Была Елена с которой он был вместе (ну, если это можно так назвать) уже два года. Сколько у него было женщин, некоторые из них ему очень нравились, но ни с одной из них он не боялся расстаться. А с ней? Ведь два года… Для него это было неприлично много. Так почему?

Или вот, скажем, Тим. Мальчишка интересует его только в связи с тем кем он является (А кем, кстати, он является?), только потому что за ним с какого-то перепугу бегал Палач? Или мальчишка просто нравится Максу как… как мальчишка? Что бы это значило?

Елена нравится ему как женщина, Тим – как мальчишка? И какой в этом смысл? И должен ли вообще в этом быть смысл?

Самокопание – забавная штука. Большинство людей им не злоупотребляют. И не потому, что не хотят обнаружить что-то неприятное – просто лень. Но он давным-давно сформулировал для себя, что лень – это роскошь. Иногда можно ее себе позволить – как черную икру, например, – но нужно отчетливо представлять, что не можешь позволить себе жрать эту самую икру каждый день. Во-первых, дорого, а во-вторых, даже черная икра может осточертеть. Встать поперек горла.

В любом случае, теперь Елена могла вернуться домой (в этом Макс был совершенно уверен), а потом надо решить что делать с Тимом. Если, само собой, не вылупятся новые обстоятельства.

И с этой светлой мыслью Макс продолжил свой путь к поверхности.

28.

Тим проснулся неприлично поздно. Ну, так ему, во всяком случае, показалось. За окном было совсем светло, и, кажется, холодно. Вчера они до глубокой ночи трепались с Еленой обо всем на свете и ни о чем. Она в самом деле нравилась Тиму, и он только потом, уже засыпая, осознал, что ему не хватало именно этого – простого человеческого общения. Общение с Максом или Чарли назвать простым было… сложно. Общение в приюте уж точно нельзя было назвать человеческим. Хотя, если верить Максу, подобное общение и было самым что нинаесть человеческим. Но Тиму такой подход не нравился. Несмотря ни на что, ему как-то не очень хотелось верить, что все люди – сволочи. Правда, Макс, в ответ на этот его аргумент пожимал плечами и говорил «Почему сволочи? Просто люди». Общение с матерью… Сложно сказать. В сущности, Тим много лет прожил, вырос не общаясь ни с кем, кроме нее. Приют как-то не особенно обогатил его опыт в этом вопросе. Но Елена…

Он сел на кровати, протирая глаза, и подумал, что неплохо бы чего-нибудь съесть. Опустил ноги на пол, посидел так какое-то время, потом поднялся… И вдруг осознал, что сегодня может попробовать обойтись без костылей. Правда, брать с собой гитару при таком раскладе он не рискнул.

В общем, Тим захромал в душ. Нога держала и не капризничала. Это и радовало и удивляло. Он, конечно, не был врачом (хотя и почитал кое-что по медицине в Сети), но подозревал, что такие травмы так быстро заживать не могут. Или могут? Надо будет спросить у Макса.

Потом Тим натянул штаны, футболку с глобальным слоганом «Когда ты без мозгов, куда бы ты ни шел – получается вперед»⁸¹ (Макс где-то то ли раздобыл, то ли сам сделал) и вышел из комнаты.

В коридоре было тихо. Никого. Где все? Ну, Елена, может, еще спит, а Макс? Ладно, потом.

На кухне Тим заказал себе яичницу с сосисками (черт побери, где Макс все это берет?), кофе и апельсиновый сок. И как-то стремительно все это проглотил. Ничего себе. Он, оказывается, был не слегка голодный. Затем снова вышел в коридор, предоставляя бытовому дроиду навести порядок, и пошел в дальние дали. А именно – к единственной открытой двери. За которой он, кстати, еще не бывал.

За дверью оказалась целая лаборатория. Нет, реально лаборатория. Правда, Тим так и не смог определить что за лаборатория – химическая, физическая, или еще какая. Кажется, все сразу. Здесь было ярко и светло, и страшное количество всего на свете – от колб с разноцветной дрянью до непонятных приборов, и трехмерным экраном во всю стену на котором светились, кажется, какие-то… Нет, не химические формулы. Что-то вроде модели молекулы непонятно чего. Чего-то очень хитрого. Типа синтетических наркотиков.

Макс сидел за столом и колдовал над странного вида сосудом, напоминающим то ли большую чашку Петри, то ли маленькую стеклянную утятницу. Приблизившись, Тим смог рассмотреть в сосуде некую черную жижу. Он определил, что это жижа по явному наличию поверхностного натяжения, но, подумав какое-то время, вдруг осознал, что это очень странная жижа. Она была совершенно черная, какая-то не блестящая (хотя, ей, как жидкости, вроде полагалось), но не просто матовая, а как будто вообще не отражала свет.

– Привет, – сказал Макс, не глядя в сторону Тима. – Выспался?

– Ага, – кивнул Тим. – Слушай, я тут никогда не был. Твоя лаборатория?

– Ну… одна из. Лаборатория, мастерская, песочница… Хочешь покажу кое-что интересное?

Нет, ну какой мальчишка не хочет, чтобы ему показали интересное? Тим приблизился, наблюдая за черной жижей. Все-таки было в ней что-то… от антивещества, что ли? Хотя, Тим смутно себе представлял как выглядело бы антивещество налитое в утятницу.

Но понаблюдать тут было за чем. Макс протянул руку над идеально ровной круглой лужей, и лужа… зашевелилась? Тим поморгал, чтобы удостовериться в исправности своего зрения. Лужа не просто шевелилась – она как будто потянулась за пальцем Макса.

Макс водил рукой туда-сюда, и жидкость послушно гонялась за его движениями. Было забавно.

– Какая-то магнитная жидкость? – предположил Тим.

– Я что, похож на магнит? – удивился Макс.

– Да нет, я просто… – Тим смутился.

– Не переживай. Подойди.

Тим подошел вплотную и недоверчиво уставился на беспокойную кляксу. Макс убрал руку, и жидкость застыла.

– Попробуй ты, – предложил Макс.

Тим с недоверием посмотрел на жижу.

– Не бойся, – успокоил его Макс. – Это всего лишь сырье. Оно не кусается пока его не научишь.

– Сырье для чего? – поинтересовался Тим.

– На что хватит фантазии, – усмехнулся Макс. – Попробуй.

Тим осторожно протянул руку и провел ладонью над жидкостью. Ничего не произошло. Совсем.

– Она на меня не реагирует, – сообщил Тим после нескольких попыток.

– Да, – согласился Макс. – Она тебя не знает. Сейчас я попробую вас с ней познакомить.

Макс подхватил сосуд со странной жижей, и поставил его на какое-то устройство в котором, кажется, был миллион микроизлучателей. Излучатели переливались золотом и задорно сверкали в свете ламп под потолком.

– Чарли, дай его частоту, – позвал Макс.

– Даю, – отозвался Чарли. – Думаешь, получится?

– Думаю нет, – усмехнулся Макс. – Но почему не попробовать?

– Привет, Чарли, – сказал Тим.

– Привет, красавчик, – отозвался Чарли. – Как спалось?

– Нормально.

– Ты сегодня без гитары и костыля? – слегка удивился Макс.

– Да, решил попробовать, – кивнул Тим. – А гитара…

– Боялся разбить? – предположил Макс.

– Ага.

Макс скептически осмотрел Тима с ног до головы, и сообщил:

– Выглядишь голым.

Тим засмеялся. Нет, прозвучало и правда смешно. И он подумал, что Макс ему все-таки нравится. Классный. Хотя и странный. Но с другой стороны, они все тут странные. Кроме Елены.

– Готово, – заявил Чарли. – Пусть пробует.

Макс сделал приглашающий жест, и Тим снова провел рукой над жидкостью. И жидкость… зашевелилась? По ней как будто прошла рябь.

Кажется, Макс слегка обалдел. Тим испуганно отдернул руку.

– Ты… Ты ее на меня запрограммировал? – неуверенно предположил Тим.

– Ничего себе, – выдохнул Чарли. – Есть реакция.

– Мн-да, – изумленно пробормотал Макс. – Слабая, но есть. Наш парень полон сюрпризов. Правда, супермена из него пока не выйдет.

– Почему? – спросил Тим. Не то чтобы он собирался становиться суперменом, но что-то же надо было спросить.

– Потому что надо хряцать манную кашу, слушаться старших, учить уроки… – запел Чарли.

– Я и так учу уроки, – сообщил ему Тим. – Только и делаю, что учу… А манную кашу с детства ненавижу.

– С детства? – хихикнул Чарли.

Тим, естественно, обиделся, но Макс сказал:

– Чарли, не доставай пацана.

– Ладно, ладно, – пробормотал Чарли.

– Кстати, – сказал Макс, – слушаться старших – тоже как-то… Это чаще вредно для здоровья, чем наоборот. Надо, знаешь ли, уметь выбирать этих самых старших. А то они насоветуют.

– Особенно некоторые, – согласился Чарли.

Тим усмехнулся. Все-таки, с этими двумя с ума сойдешь. Они тут творят науку и попутно… Хотя, ничего удивительного в этом, собственно, и не было.

Макс снова ухватил сосуд с озабоченной жидкостью, установил ее в какое-то новое устройство, и принялся что-то там колдовать.

– Чего ты все-таки, хочешь добиться, я не понимаю? – осведомился Чарли.

– Хочу усилить сигнал, добиться эффекта, и попробовать если не притянуть часть известной тебе субстанции, то хотя бы получить новую информацию. Представляешь какая получится ловушка… сам знаешь для кого.

– Вот оно как? – растерялся Чарли. – Никак не уймешься?

– Ты же меня знаешь, – сказал Макс. – Я никогда не унимаюсь.

– Знаю, – фыркнул Чарли. – Но ловушки не получится. То есть, может, и получится, но они же самоуничтожатся и в ловушке.

Тим уже напрочь не понимал о чем они, поэтому спросил:

– А где Елена?

– Ушла, – сообщил Макс, не отрываясь от своего занятия. – Не хотела тебя будить. Передавала привет.

Тима как пыльной подушкой огрели. Он смотрел на Макса во все глаза, и не мог поверить сказанному. Почему не мог? Потому что… потому что не хотел?

– Ма-акс, – как-то осторожно позвал Чарли.

Макс повернулся и посмотрел на Тима. Вздохнул и помотал головой.

– Ну, что тебя так проняло? У нее есть дом, она там живет, туда и пошла. В чем дело-то?

Тим вскочил (насколько смог) со своего места и… нет, не выбежал, конечно, но очень быстро заковылял в свою комнату. Повалился там на кровать, уткнулся физиономией в подушку.

– Ты чего вскипел? – донесся с порога голос Макса. – Что не так?

– Она живет в городе, – пробубнил Тим в подушку. – И так вот просто ушла? Отсюда?

– Ну… я ее отвез. В чем дело?

– И не попрощалась даже?

– Я же тебе…

– Да, да, не хотела меня будить, – огрызнулся Тим. – Я понял.

Макс долго ничего не говорил, и Тим подумал было, что он ушел, но потом Макс заговорил снова:

– А ты хотел бы, чтобы она осталась?

Тим развернулся и уставился на него полными ненависти и слез глазами.

– Да, хотел, – пробормотал он. – И она хотела. Если бы ты только ей это сказал… Она тебя любит, а ты… Тебе вообще хоть кто-то нужен?

Макс молчал, задумчиво глядя на мальчика.

– Живешь тут один в этой своей берлоге, ни с кем кроме Чарли не разговариваешь. Врешь постоянно…

– Погоди, – удивился Макс, – если я ни с кем не разговариваю, кому я тогда вру?

Тиму захотелось на него заорать, завыть, но тут случилось нечто новое.

– Макс, не мучай мальчика, – попросил Чарли непривычно серьезным голосом.

– По-моему, он сам себя мучает, – вздохнул Макс.

– Я?! – закричал Тим.

Макс поморщился от этого крика, а потом уселся прямо на пол, задумался, и спросил:

– А чего ты хочешь? Чего ты хочешь на самом деле? Как ты себе это представлял? Давай честно – ты ждал, что я женюсь на Елене, мы усыновим тебя и дружной семьей ускачем на закат? По-моему, для тебя это слишком наивные мечты.

Тим с трудом сдержался, чтобы не заплакать – просто снова уткнулся в подушку, чтобы только не видеть… его.

– Я тоже хочу уйти, – сказал мальчишка.

– Уйти? – удивился Макс. – Куда?

– Не важно. Отсюда. Я хочу уйти. В приют, куда угодно.

Макс неприятно долго молчал, глядя то себе под ноги, то в пространство. И Тим уже начал осознавать, что ляпнул глупость, готов был взять свои слова назад, но…

– Ладно, – Макс пожал плечами. – Если это твой выбор… Нога уже почти зажила. Только давай завтра, ладно? Сейчас сложно это провернуть.

И Тима, конечно, замкнуло. Замкнуло на самом обычном мальчишеском упрямстве и обиде. То есть, получается, Максу вообще наплевать? Ему захотелось не просто уйти, а немедленно, сию секунду. Он грохнулся физиономией в подушку – только бы не видеть этого равнодушного сверхчеловека.

– Гитару возьмешь? – поинтересовался Макс.

Тим отрицательно помотал головой, растирая первые слезы по подушке.

– Чего так? – спросил Макс.

– Она не моя.

Макс на это ничего не ответил, и Тим не сразу понял, что он ушел. И теперь уже мальчишка смог позволить себе разреветься…