Хай-тек господень (Не киберпанк, не пост-апокалипсис, не антиутопия… и совсем не про супергероев)

24.

Она проснулась в абсолютной темноте, и долго не могла понять где находится. Во-первых, она несомненно лежала на кровати, но кровать была не ее. Слишком узкая, не такая мягкая… в общем – любой человек способен понять на своей он кровати, или нет. Кроме того, потянувшись к выключателю настольной лампы, она наткнулась на стену слева от себя. Нет, она определенно не дома.

Свет, впрочем, зажегся. Стоило Елене начать шевелиться, как откуда-то как будто из под пола, как-то плавно разгоревшись полился мягкий желтый свет. И Елена получила возможность оглядеть место в котором оказалась.

Это была небольшая комната, без излишеств, но какая-то… очень технологичная, что ли. Не комната, а каюта космического корабля. Две двери. Одна – где-то там, в направлении куда указывали ноги, вторая сбоку, на противоположной от стены кровати. Утопленный в стену, но явно шкаф. Все.

Продолжая изучать окружающее пространство и собственные ощущения, она обнаружила, что во-первых, ее немного мутит, а во-вторых, она абсолютно голая. Правда, в следующую минуту она вспомнила что с ней произошло – страшный незнакомец в ее квартире, Макс, выстрелы. А потом она отключилась. Значит, раздел ее, скорее всего, Макс. Что ж, весьма любезно с его стороны. Хотя, как-то…

Она села на кровати. Тошнота постепенно отступала, и Елена смогла убедиться, что руки и ноги на месте, и вполне ее слушаются. Затем она встала на ноги, и устремилась к той двери что поменьше, более чем уверенная, что за ней… Да, все как обычно – душ, туалет. Все необходимое, даже чуть изысканное, электронное управление всем на свете. Даже, может, голосовое. В городе продавалось нечто подобное, но ей казалось нелепым разговаривать с унитазом, или краном горячей воды.

Приведя себя в относительный порядок, Елена выбралась из душа и устремилась к шкафу. И естественно, там обнаружилось все, что могло ей понадобится. Белье, одежда ее размера и на любой вкус. Макс оказался как-то странно предусмотрителен – то ли смотался и накупил где-то шмоток, пока она тут валялась, то ли запасал все это заранее. Действительно странно. Но, судя по предложенному ассортименту… Макс знал, что она терпеть не может юбки, длинные платья и туфли на высоких каблуках. Ничего такого в шкафу и не было. С одной стороны, это казалось приятным – редко какой мужчина вникает в предпочтения женщины в подобных вопросах. А с другой… А что еще могло оказаться в этом шкафу при подобных обстоятельствах? Бальное платье с блестками? Костюм зубной феи? Хрустальные туфельки Золушки?

В общем, натянув на себя джинсы и просторную белую рубаху (Макс знал, что ей нравятся такие рубахи, а она знала, что нравится Максу в них), Елена решительно направилась к выходу.

За пределами комнаты оказался просто коридор. Достаточно длинный, с бежевыми стенами, блестящим серым полом и высоким потолком. Несколько дверей по обоим стенам. Одна из дверей вдалеке была распахнута и оттуда доносились звуки гитары. Значит, Макс был там.

Елена направилась было в ту сторону, но тут откуда-то с потолка зазвучал голос.

– Приветствую вас, сударыня, – сказал голос. Вполне себе обычный, мужской, приятный. Незнакомый.

– Э-э… Здравствуйте, – ответила Елена, глядя по сторонам и пытаясь понять кто с ней разговаривает.

– Позвольте представиться, – попросил голос. – Меня зовут Чарли, и я, как выражается ваш друг, на удаленке. Так что не озирайтесь напрасно – я не здесь. О чем, честно сказать, очень сожалею. Давно мечтал познакомиться с вами лично.

– Давно? – удивилась Елена. – Вы меня знаете?

– Разумеется, – признался Чарли.

– Откуда?

– Вы подруга Макса. Я, в некотором роде, его друг. Было бы странно, если бы я о вас не знал.

– Но я о вас никогда не слышала, – заявила Елена. – Странный расклад получается. Кто вы?

– О-о, нет-нет, ничего странного, – поспешил успокоить его Чарли. – Макс вообще не хочет, чтобы обо мне знал кто-то из его знакомых.

– Почему? – удивилась Елена.

– Потому что это трепло доведет кого хочешь, – сказал Макс, выходя из двери рядом с комнатой Елены.

Он приблизился, приобнял Елену за плечи и заглянул в глаза.

– Ты как?

– Нормально, – сказала она.

– Уверена? Все-таки, тебя транквилизатором хорошо так…

– Все в порядке, – заверила его Елена, и улыбнулась.

– О-о, и тьма холостяцкой берлоги рассеялась, – запел откуда-то из под потолка загадочный Чарли.

– Остапа понесло, – пробормотал Макс, и Чарли замолчал.

– А кто такой этот Чарли? – спросила Елена Макса, снова осматриваясь по сторонам, словно пытаясь отгадать тайну бестелесного голоса.

– Мой друг, – вздохнул Макс. – Он не здесь, но всегда на связи. Балабол, хулиган, весельчак, гений, партнер. Все вместе. В сущности – мой единственный настоящий друг. В некотором роде.

Чарли, кажется, не возражал против подобной характеристики. Во всяком случае, промолчал.

– Макс? – прозвучал новый голос. Как раз оттуда откуда минуту назад бренчала гитара.

Елена посмотрела в ту сторону, и увидела мальчишку. Лет, может, одиннадцати-тринадцати, не больше. Стройный, патлатый. Мальчик стоял в коридоре и выглядел достаточно непонятно, потому что в левой руке у него была зажата канадка на которую он изрядно наваливался, а в правой покоилась гитара.

– А это кто? – спросила Елена у Макса.

– Это Тим, – ответил почему-то Чарли. – Он тут на излечении. Говорят, идет на поправку.

– Здрассте, – сказал Тим, приблизившись, бережно перехватил гитару и протянул ей руку.

– Привет, улыбнулась Елена, и пожала его ладонь.

Было в мальчишке что-то… И в этом его движении – таком мальчишеском, сочетавшем в себе порывистую смелость и подростковую робость. Громадные карие глазищи, смотрящие пристально и наивно одновременно, как бывает только у детей и подростков. Правильные и какие-то тонкие черты лица. И эти патлы (ну кого из подростков когда портили патлы?) почти черные, с каким-то интересным рыжеватым отливом. Чертовски приятный парнишка.

– А ты полон сюрпризов, – сказала Елена Максу. – Это твой?..

– Нет, – как-то слишком быстро и одновременно, будто боялись, что она закончит фразу, ответили и Макс, и Тим.

Таинственный Чарли из под потолка коротко гыгыкнул.

– Нет, – повторил Макс, покачав головой. – Просто мальчишка попал в беду. Я нашел его на улице, подлатал. Теперь вот… учу играть на гитаре. Жду, когда он сможет танцевать.

Тим в ответ на это неуверенно рассмеялся, и его улыбка, его смех…

– С ума сойти, – пробормотала Елена.

– Что? – поинтересовался Макс.

– Ты его спас? И ты его лечишь? И ты учишь его играть на гитаре?

– А еще математике, физике, химии, биологии и многой другой шняге под названием образование.

Тим, кажется, слегка смутился, и устремился взглядом себе под ноги.

– Ты его учишь? – обалдела Елена. – Ты его спас, и учишь? Обалдеть.

– Почему? – удивился Макс. – Мне просто любопытно, помимо приятной физиономии, сможет ли он исчислять тензорные уравнения и играть на гитаре как Ангус Янг. Одновременно.

– Кто? – как-то по инерции спросила Елена.

– Был такой гениальный безумец. То есть, это когда он брал в руки гитару он становился безумцем. В остальное время – вполне себе нормальный человек. Правда, тензорными уравнениями, насколько мне известно, он не баловался…

– Я не об этом, – отмахнулась Елена.

Тогда о чем? Макс явно понимал что ее так шокировало. Вообще-то он для нее всегда был человеком отстраненным, холодным. Да, умным, многогранным, но ему как будто было всегда и на все наплевать. Он никогда не говорил ни о чем таком личном. И он явно полагал, что нет в этом мире ничего на что стоило бы как-то избыточно эмоционально реагировать. Вообще. Мог отшучиваться, мог выкручиваться, если уж совсем припирало – мог загнать разговор в такой логический штопор, что хотелось дать ему по башке.

А с другой стороны – ее же он тоже спас. И до сих пор был ее… кем? Ангелом-хранителем? Господи, какая чушь. Где это видано в исторических примерах – спать с ангелом-хранителем? Или было такое? Она не помнила. Мировая литература чего только не придумает.

Но существование на свете этого мальчишки ставило все с ног на голову. Или она чего-то не понимала?

– Есть хочешь? – спросил вдруг Макс у Елены.

Этот вопрос, кажется, вверг ее в ступор. То есть, не сам вопрос, конечно, а все что ему предшествовало. Она задумалась на целую минуту, а потом тряхнула головой, и сказала:

– Пока нет. Только кофе, если найдется.

– Что-нибудь придумаем, – с усмешкой пообещал ей Макс.

Тим почему-то хихикнул. Нет, ну до чего приятный мальчишка.

Макс повел ее в расположенную поблизости робокухню – тоже вполне приятную и опрятную на вид, хотя, опять-таки больше напоминающую какой-нибудь отсек-столовую космического корабля, уносящего неких колонистов куда подальше к чертовой матери на освоение новых планет.

Там Елена поняла хихиканье Тима, стоило ей принять чашку с горячим кофе из рук Макса. Она сперва понюхала, потом пригубила, а потом с недоверием уставилась сперва на чашку, потом – на Макса.

– Что? – спросил он.

– Натуральный? – не поверила своим ощущениям Елена.

– Я – нет, – гордо заявил Макс. – Состою на восемьдесят процентов из несбывшихся надежд, на двадцать – из дерьма доморощенных философов.

– Очень правильное определение, – согласился Чарли из под потолка.

– Я про кофе, – уточнила Елена. – Он что, натуральный?

– А, ты про это, – как будто расстроился Макс. – Ну да. Я ей тут о высоком, а она… Никто меня не ценит, им только жратву подавай…

– Я тебя ценю, – поспешил самым мерзким голосом заверить его Чарли.

– Ты не в счет, – вздохнул Макс. – Ты во-первых, старый, во-вторых, не того пола, а в третьих вообще не здесь.

– Это кто тут старый? – делано возмутился Чарли.

– Ну ладно, ладно, – успокоил его Макс. – Я тут старый. Ты – заслуженный.

– Вот обожаю точные правдивые формулировки, – гордо объявил Чарли.

Елена смотрела на Макса с таким прищуром, что было абсолютно очевидно, что никакие шуточки, никакая фигурная ахинея не собьют ее сегодня с мысли. Во всяком случае, она так решила.

– Это натуральный кофе? – настаивала она.

– Да, – ответил ей почему-то Тим. – А еще у него есть настоящий куриный бульон, натуральные стейки и пицца.

– Натуральная пицца – это ты сильно, – заметил Макс. – Консоме с профитролями и семечками кациуса.

– Откуда? – обалдела Елена. – Ты что, незаконнорожденный сын Алана Рэя?

Макс уставился на нее квадратными глазами, а потом вдруг заржал. Вот на самом деле. Он и раньше смеялся, посмеивался, хихикал, но чтобы так в голос, до слез… Такое она видела впервые. Кажется, Тим тоже. Судя по его растерянному взгляду.

– Ты чего? – спросила она у Макса.

– Извиняюсь, – с трудом приходя в себя просипел Макс. – Это я так… Не важно. Нет, я не сын Алана Рэя… – он снова хихикнул. – Ни внебрачный, никакой.

– Но…

– Слушай, солнце, – вздохнул Макс. – Давай я тебе вкратце все объясню – то, что действительно важно, чтобы тебя не мучить. Так вышло, что времени у нас мало – чертовски неудачно все совпало…

Елена пристально посмотрела ему в глаза и кивнула.

– Итак, думаю, для тебя очевидно, что тебе придется какое-то время побыть здесь.

– Где это – здесь?

– Это мой дом, моя берлога, моя хижина в лесу, моя пещера Бэтмэна… Знаешь кто такой Бэтмэн? Ну и черт с ним. Сам его на дух не переношу.

– Это какой-то персонаж старых комиксов? – встрял Тим. – Супергерой? Человек-летучая мышь.

– Точно, – кивнул Макс. – Редкостный дебил – как и большинство из них. Но я о другом. Я попытаюсь решить твою проблему, – это уже Елене, – но не сейчас.

– Мою проблему? – ошалела Елена. – Мою проблему? – Она не верила своим ушам. – Этот урод приходил за тобой.

– Да, я в курсе, – спокойно кивнул Макс. – И я собираюсь сделать так, чтобы за ним следом не приперлись другие. Но не сейчас. Сейчас, ребятки, мне придется оставить вас тут на пару дней. Обстоятельства, знаете ли. Не пропадете? Если что – Чарли вам в помощь.

– Я всегда на связи, – подтвердил Чарли из под потолка. – Считайте меня бытовым компьютером. Для вызова надавите на стену носом. В любой части помещения.

Макс в ответ на это поперхнулся смешком, а потом возвел очи горе.

– А без этого нельзя? – спросил он у Чарли.

– Наверное можно, – великодушно разрешил Чарли, и тут же осведомился: – А мне поржать?..

– Ты куда-то уходишь? – кажется, расстроился Тим.

Макс посмотрел на него взглядом, который показался Елене каким-то странным. Может, она ошибалась, но Макс как будто изо всех сил не позволял себе относиться к мальчишке… То есть, с одной стороны, Тим ему явно нравился, а с другой, Макс как будто отталкивался от этого, отдергивал свои чувства как хозяин отдергивает собаку за поводок.

– Это ненадолго, – пообещал Макс. – Просто все какое-то… белое.

Тим с Еленой переглянулись. Ни один ни другой явно не понимали о чем речь.

– В общем, с завтрашнего дня я в отъезде, – сказал Макс, поднимаясь. – А потом попробую вернуть тебе дом и покой.

Елена смотрела на него снизу-вверх, и пыталась скорее угадать, чем понять что вообще происходит. Но не могла.

25.

– Значит, ты вырос за буферной зоной? – спросила Елена.

Тим кивнул и отвернулся. Ему не очень хотелось говорить об этом… или хотелось? Он и сам не понимал. Макс никогда не интересовался его прошлым, ему, кажется, было вообще плевать что там было и откуда Тим взялся – есть только настоящее, и с нас достаточно. То есть, мальчик все ему рассказал, но как-то… не получил отклика, что ли. А Тиму, оказывается, нужно было выговориться.

А сейчас было страшно. Страшно, что Елена, узнав кто он и откуда, посмотрит на него с брезгливым презрением, обзовет выродком.

Нет, конечно, он в это не верил. Она ему нравилась. Елена была красивая, умная, веселая. Тим, собственно, и не подозревал, что ему этого не хватает. Не женского общества, конечно, но вот чего-то такого.

Макс как-то сказал ему, что женщины – это особенный мир. Это удивительно. И сами они, и наши отношения с ними и к ним. А если некий дебил, возомнивший себя альфа-самцом, этого не понимает – ну, пусть себе идет дальше происходить от обезьяны, поскольку процесс явно не завершен. Женщины – это… И то, что мы с ними одного вида – самое загадочное в истории эволюции. Никакой мужчина не умеет того, что может женщина. Это почти магия. Если тебе плохо, больно, просто хреново. Если ребенок расшиб коленку, а у возомнившего себя великим поэта не пишутся стихи, если полководец проиграл сражение, а у маленького мальчика умер любимый питомец… Если в такой момент к нему подойдет мужчина, обнимет, прижмет к груди и начнет шептать ласково – ничего не произойдет. Ну, в некоторых случаях, возникнет дополнительно дурацкая неловкость. Но если такое сделает женщина – случится магия. Мужчины не умеют утешать и облегчать жизнь одним своим присутствием. Мужчины не могут подвигнуть на великие свершения и восхитительные глупости. Мужчины не несут в себе вдохновения.

И Тим верил этим словам просто потому, что верил Максу. Но теперь он смог не понять даже – почувствовать о чем Макс говорил. И он очень боялся, что Елена сейчас от него отвернется.

Мальчишка осторожно глянул на ее исподлобья. Елена смотрела на него огромными влажными глазами в которых светилось… сочувствие? Она вдруг встала, подошла к нему и обняла за голову.

И вот в этот момент Тим понял все о чем говорил Макс. И сейчас он с трудом сдерживался, чтобы не разреветься – настолько ему вдруг непонятно почему стало легче. Но разреветься он, разумеется, не мог. Гордость бы не позволила. Зато он был уверен, что готов умереть за нее. И именно это и в эту самую секунду казалось вполне естественным и правильным, и искренним.

Елена присела перед ним на корточки, обхватила голову руками, провела по волосам. Она как будто творила магию нехитрыми движениями.

– Тебе было тяжело? – спросила она, глядя ему в глаза.

Тим пожал плечами.

Может быть, в лаборатории с матерью и было тяжело, но ему не с чем было сравнивать. В приюте было тяжело, но он ничего не мог с этим поделать. А сейчас… было сложно.

– Наверное, было, – сказал он, наконец. – Но куда деваться?

– И как ты оказался у Макса?

– Я сбежал из приюта, – спокойно сказал Тим. – Оказался на контейнерных полях. Знаешь, это где…

– Знаю, – кивнула Елена. – Поганое место.

– Я не знал, – улыбнулся Тим. – То есть, знал, но мне тогда было плевать. Потом на мена напал Палач. – Елена ахнула. – Я не знаю почему. Он бы меня убил, но Призрак убил его. А потом… потом я очнулся тут. Хромаю вот теперь. Но Макс говорит, это скоро пройдет.

– Он что, нашел тебя на улице? – обалдела Елена.

– Вроде бы, – кивнул Тим. – А где еще?

– Ужас какой, – выдохнула Елена.

Тим снова пожал плечами. А что он мог сказать? Можно, конечно, переживать по поводу ужасности тех или иных обстоятельств, можно возомнить будто мы вправе решать что правильно или неправильно. Можно. Сколько хочешь. Только вот реальности глубоко наплевать. Как говорил Макс (он утверждал, что это цитата) «Вселенная не подряжалась соответствовать нашим представлениям».

А потом Тим вдруг вспомнил, как Макс перед тем как исчезнуть, отвел его в комнату и попросил так ненавязчиво пока не выходить к морю, и особенно не рассказывать про него Елене. Почему? Просто просьба. Не нужно ей знать. Как всегда, если Макс не хотел объяснять – он не объяснял. И позже Тим в своей комнате вдруг обнаружил, что за окном вместо привычных деревьев – металлические жалюзи. И никакого звука прибоя. Что тут скажешь, в их маленьком мирке царила атмосфера открытости и полного доверия. И даже попросив его о чем-то, Макс, очевидно, совсем не был уверен, что мальчишка исполнит его просьбу. Может, и правильно не был уверен, как теперь начал осознавать Тим, но все равно обидно.

И честно сказать, все это очень тревожило Тима. И потому, что ему не хотелось врать Елене, и потому, что очень хотелось, чтобы Макс доверял ему. Но Макс не умел доверять. Как он сам говорил – опция отключена.

Да, в такой обстановке не расслабишься.

Но в остальном, они с Еленой ухитрились очень даже подружится. Когда Тим жил в лаборатории, мать, конечно, о нем заботилась, учила по мере сил, как будто даже любила. Но все это было как-то… Только сейчас, начав общаться с Еленой, Тиму вдруг подумалось (или начало казаться), что даже мать относилась к нему… как будто немножко к выродку. То есть, не к выродку, конечно, но иногда так смотрела, как будто сомневалась в том, что он ее сын. Или это ему сейчас так казалось? В приюте все было проще и понятнее – там ни воспитательницы, никто с ним не церемонился. А теперь до него вдруг дошло, что вот такого он никогда не чувствовал. Не просто женское общество, а общество женщины, которая тебе сочувствует, которой ты нравишься. Женщина, которая…

В общем, Тиму было совершенно ясно почему Макс ее любит. Был только вопрос – а любит ли? Он вообще такое умеет?

Мальчик водрузил гитару на ее обычное место и принялся перебирать струны. Елена слушала, и кажется, ей на самом деле нравилось. Ну вот, теперь у Тима появился еще один стимул не расставаться с гитарой. Раньше он играл потому что это нравилось ему самому. Теперь – еще и потому, что это нравилось ей.

– У тебя здорово выходит, – сказала Елена, и было очевидно, что она говорит абсолютно честно. – Давно играешь?

И Тим опять пожал плечами (самый частый мальчишеский жест).

– Пару месяцев.

– Обалдеть, – выдохнула Елена. – У тебя талант.

– Может быть, – вздохнул Тим. – Я услышал как Макс играет. Мне понравилось. Он дал мне гитару, показал с чего начать… Слушай, можно я тебя спрошу?

– Тебе – можно, – совершенно серьезно сказала Елена.

Тим засмеялся, она подхватила.

– Ну, спрашивай.

Смех как ножом отрезало.

– Макс, – сказал Тим. – Он… Кто он такой? Я понимаю – он мне жизнь спас и все такое, он такой умный, такой какой-то… крутой, что ли. На гитаре вот научил играть. Но… я его вообще не могу понять.

– Не ты один, – вздохнула Елена. – Если без уточнений, моя история такая же. Когда-то он меня тоже спас. Ничего особенного – просто бандиты на улице. И вот с тех пор… Только я тоже ничего о нем не знаю, и понять его, по-моему, вообще невозможно. Ты – три месяца. Я – два года.

– Два года? – обалдел Тим.

– Ну да, – невесело усмехнулась Елена. – И ты не поверишь, но за эти два года я впервые… тут.

Она обвела взглядом окружающее пространство. Они сидели в той самой музыкальной студии, где Тим впервые увидел Макса. Одно из самых ярких впечатлений. Красный рогатый Гибсон в руках, пальцы правой руки с зажатым медиатором устремлены вверх, пальцы левой порхают по грифу. Теперь Тим знал, что группа, чью музыку он тогда услыхал впервые, называлась «AC/DC», а безумного гитариста звали Ангус Янг. Одна из звезд прошлого мира. И все это ему, разумеется, рассказал Макс. То есть, Тим мог бы и сам отыскать эту информацию в Сети, но откуда бы ему было знать что нужно искать и что вообще нужно что-то искать?

– Я даже не знаю где мы сейчас находимся, – усмехнулась Елена,

И Тим тут же проклял Макса за то что он запретил ей рассказывать. Но рассказывать про что? Про море? В конце концов, Тим и сам не знал что это за море и где оно находится. И, если совсем уж честно, напрочь не понимал как они тут оказались. Если Макс жил себе у моря и горя не знал, с какого перепугу его вдруг понесло за тридевять земель в Город у Стены, причем так удачно, чтобы обнаружить раненного Тима… Стоп, но Макс ведь сам говорил, что нашел его на улице. На какой улице? Какие улицы тут у моря? Тим не видел ни одной не то что улицы, а даже других домов, когда в последний раз выходил на побережье. Значит, это Призрак его сюда притащил? Каким образом? Зачем? Или Максу приспичило прискакать с побережья просто побродить по контейнерной свалке в поисках раненных пацанов?

– Вот такой он человек, – вздохнула Елена.

– А я знаю у кого спросить какой он человек, – придумал вдруг Тим, и обратился куда-то в потолок: – Чарли? Чарли, ты здесь?

– По большей части, – отозвался Чарли.

– Слушай, а Макс – он какой?

– Умный, хитрый, коварный, безжалостный, скрытный, образованный, смелый, находчивый, великий комбинатор, исследователь и хулиган, манипулятор, мизантроп, интроверт, циник, музыкант, поэт. Всякий.

– Но… кто он?

– Он – Макс, – странно, но Чарли, кажется, сейчас говорил совершенно серьезно. – Но я понимаю в чем ваша проблема. И должен вас разочаровать – у меня то же самое.

– Как это? – спросила Елена.

– Ваша проблема в том, что, несмотря на то, что вы ему многим обязаны, вы не понимаете его и не понимаете как к нему относиться. У меня все так же. Я, может быть, обязан ему большим, чем вы оба, но…

– Он что, и тебе не доверяет? – удивилась Елена.

– Опция отключена? – невесело пошутил Тим.

– Да, – согласился Чарли. – Опция отключена. Ты успел немного его изучить. Впрочем, и это тоже он тебе рассказал, так?

– А может, его в жизни кто-то так сильно обидел, так страшно предал… – начала было Елена.

– Ты идешь по шаблону, – прозвучал вдруг голос Макса.

Елена с Тимом одновременно вздрогнули и повернулись в сторону двери. Так и есть. Макс стоял там, привалившись к косяку и смотрел себе под ноги. Откуда взялся? Когда успел подкрасться? Возник совершенно бесшумно.

– У меня уши горели, – заявил Макс.

– И давно ты там стоишь? – ошарашенно поинтересовался Тим.

– Меньше минуты, – ответил за Макса Чарли.

Макс, тем временем, вошел, остановился напротив стены с гитарами, как будто задумался, потом подхватил одну из акустических, уселся напротив Тима, провел пальцами по струнам и предложил:

– Давай, дружище. Посмотрим сможем ли мы поймать общую волну.

Тим сперва не понял, а потом неуверенно начал играть. Первое что на ум пришло. Макс какое-то время слушал, а потом вписался так гармонично, так удачно, словно они уже много лет вот так играли вместе. И поначалу Тим этого не понял, но в какой-то момент до него дошло насколько это круто, классно и… напрашивалось слово «волшебно». Он изо всех сил старался не слажать, не сбиться, но очень быстро понял, что сейчас это невозможно. Почему? Просто ощущение. А еще очень удачно вспомнил, что Макс учил его в таких ситуациях просто расслабиться и представить себе, что делаешь что-то обычное и простое.

Это продолжалось несколько минут, и Тиму вдруг подумалось, что Макс вот такой, наверное, и есть. Они говорили о нем, говорили у него за спиной, и наверное, это было не совсем честно, но разве они могли этого не делать? А он появился как черт из табакерки, и, вместо того, чтобы возмутиться, ну, или там обидеться, сотворил… Волшебство? Может, так? И все разговоры стали как-то неуместны. Он растворил неловкость в музыке. Или просто отсек дальнейшие вопросы? А еще Тим заметил, что Макс выглядит усталым… Нет, измученным.

И, так как Макс сотворил чудо, он его и прекратил. Опустил ладонь на струны, и все кончилось.

И какое-то время никто ничего не говорил, но потом Елена почти прошептала:

– Ты плохо выглядишь. Что с тобой случилось?

Макс посмотрел на нее с этакой грустной усмешкой, и ответил:

– Ничего не случилось. Со мной такое бывает… после отлучек.

Он поднялся, вернул гитару на место, и направился к выходу. Но в самых дверях вдруг остановился, и сказал. Очевидно, обращаясь к ним обоим. Или даже к троим.

– Вы задаете вопросы. Не можете не задавать, я понимаю. Вы очень хотите что-то узнать и понять. Как-нибудь на досуге подумайте о паре вещей. Даже о трех. Во-первых, сможете ли вы это понять. Во-вторых, что вы будете делать с этим знанием. А в-третьих… на протяжении веков некоторые немногие люди все-таки ухитрились осознать, что иногда знание наносит больше вреда, чем неведение. Вы готовы рискнуть?

Они молчали. Тим так точно не знал что на это ответить.

– Вот и славно, – усмехнулся Макс. – Ладно, я пойду отсыпаться, а потом мне, видимо, все-таки придется навестить одного старинного друга. Даже представить себе не могу чем это закончится.