Хай-тек господень (Не киберпанк, не пост-апокалипсис, не антиутопия… и совсем не про супергероев)

Чем более благополучен человеческий мир – тем более он хрупок. Закон природы. И вот, вслед за всеми этими явлениями и связанными с ними неприятностями, картина мира стала меняться. Сыпались финансовые рынки, разваливались государства, возникало некое подобие новых… Как ни странно – никакого апокалипсиса, ничего похожего. Просто… глобальный кризис для человечества, прочно вжавшего голову в плечи и каждую секунду ожидающего падения метеорита прямо на башку.

Нет, разумеется, человечество не погрузилось в темные века – куда там. Это было бы очень уж примитивно – в духе сочинения скудоумных фантастов. Но людское ощущение собственной смертности стало несколько… более острым. Верхний, или Нижний в любой момент мог возникнуть в центре мегаполиса, или маленького городка, на ферме, во дворце президента любой страны (пару раз так и случалось, и охрана президентов, разумеется, показывала себя не с лучшей стороны), где угодно. Военная база с ядерными ракетами (тогда их не все еще демонтировали), атомная электростанция (тогда они еще работали), больница…

Само собой, все руководители всех стран попрятались в бункерах, в подземельях, на сверхохраняемых объектах. Толку в этом не было никакого, потому что достаточно быстро получилось так, что они больше уже ничем не руководили, никем не управляли, и вполне себе могли оставаться в этих бункерах до скончания времен – никто бы и не заметил их отсутствия. В общем – заняли свое законное место. Мир повибрировал, немножко пошел трещинами, но, в итоге, устоял. Приобретя, правда, некие новые формы.

Это был какой-то недоапокалипсис. Никакого тебе Армагеддона, никакого Рагнарека, ни страшного суда. Не сходились воинства добра и зла в последней битве…

И посреди всего этого неожиданно выросла стремительно и монументально фигура Алана Рэя и его Корпорации. Стена. Город.

Нет, Алан Рэй появился на сцене не в это время – он стал тем кем был намного раньше. Молодой изобретатель, бизнесмен, ученый… Этакая шаблонная легенда. Не первая, в истории человечества, и, наверное, не последняя. Если бы не обстоятельства.

У Алана Рэя был талант. Вернее, у него было много талантов. Помимо потрясающих научных способностей, он обладал уникальным чутьем. Создав свою Корпорацию, он сумел привлечь в нее многих и многих талантливых, умных, готовых творить… На самом деле, наверное, в то время Алан Рэй отличался от многих других точно таких же талантливых и умных только одним – особенно острым, прямо-таки потрясающим чувством реальности. Никогда не питающий никаких иллюзий, предпочитающий расчеты мечтам, внимательно смотрящий по сторонам и делающий хладнокровные обоснованные выводы. Он умел смотреть на мир с разных сторон, как-то так, наверное. И видел, понимал намного больше даже самого талантливого и гениального ученого, изобретателя.

И как только начались появления Верхних и Нижних, Алан Рэй начал строить Стену. Конечно, это было странно, это привлекало внимание, любопытные требовали ответов, которых он им никогда не давал. Приобретя огромный участок земли размером с мегаполис и рядом с другим мегаполисом, Корпорация Рэя принялась ударными темпами огораживать этот участок таким вот заборчиком высотой с небоскреб. Некие политики и такие же импотентные общественники требовали объяснений, требовали прекратить, требовали, требовали… Почему? Да просто по инерции – им что-то непонятно, а потому все тут же должны все им рассказать. Алан Рэй не рассказывал.

Многие были возмущены. Само собой. Только вот… Алан Рэй был не только изобретателем и бизнесменом. Многие государства жизненно зависели от его Корпорации, и прекрасно это осознавали. Он понимал как устроен этот мир намного лучше большинства политиков, всяких общественных деятелей и прочих горлопанов и неумех, которые множатся в сытые спокойные времена. Политики тех времен (как и политики всех времен) за ним попросту не поспевали. Сперва прорывные технологии, потом, когда Корпорация выпустила свою крипту, изрядно ударив под дых всем государственным финансовым системам вместе взятым… Исподволь, аккуратно, незаметно он прибирал к рукам этот мир. Все сидели на его технологиях, как на игле. А вскоре уже все расплачивались созданными им деньгами. Ну и чем тут крыть? Наслать на него армию? Чудесно. С учетом того, что армии снаряжались Корпорацией, все боевые дроны были подключены к Сети, и, честно признаться, никакие армии шагу не могли ступить без благословения Алана Рэя.

Нет, он не был ни жаждущим власти маньяком (власть его скорее раздражала), ни страдающим комплексом мессии гордецом. Он был для этого слишком умен и циничен. А еще… Он явно что-то знал – ну, по крайней мере, создавалось такое впечатление. Знал и не собирался никому ничего объяснять. Власть была для него скорее вынужденной мерой. Чтобы жестко защититься от любого, кто попытался бы властвовать над ним, попытался бы хоть как-то ограничить его свободу.

На него пытались подавать в суд, но что именно должен был рассматривать этот самый суд было не очень понятно.

Зачем вы строите Стену?

Хочу. И имею возможность.

Вы что-то скрываете? Общественность имеет право знать.

С какой стати? И потом, право-то она, может, имеет, но не имеет возможности. Забавный парадокс.

Вы хотите спрятаться там от вторжения?

А если и так, вам какое дело?

Другие люди тоже имеют право на спасение.

Право имеют. Пусть построят свою Стену. Я строю на своей земле все что мне заблагорассудится.

Мы вам не позволим!

Интересно, каким образом?

А действительно, каким образом? Раньше так было принято – собирать петиции, устраивать пикеты, демонстрации, возмущаться в СМИ, требовать некой социальной справедливости, которая вообще непонятно как выглядит. Чего только люди не придумывают в сытые спокойные времена. Но эти времена закончились. Заканчивались. А если кто-то этого не понимал… что ж – его проблема.

Многие пытались возмущаться – Алану Рэю было плевать. Многие требовали привлечь его к ответственности (непонятно за что), но тогда это уже перестало иметь значение. Многие требовали ответов – он их не давал. Никто не знал что находится за строящейся Стеной, и любые попытки проникнуть туда – как всяких там борцов за выдуманную справедливость, так и политиков – кончались ничем. Отгоняющее излучение работало исправно. К тому моменту у Алана Рэя было уже некое свое подобие армии, и вооружены они были, надо сказать, изрядно лучше всех правительственных войск вместе взятых. Попытки пересечь Стену на вертолетах кончались одинаково – Альфа перехватывала управление вертолетами и (то ли ради собственной забавы, то ли для развлечения своего создателя) отправляла их куда-нибудь за сотни километров. И сажала там с пустыми баками без капли горючего. Снимки со спутников неизменно показывали либо смайлики, либо вид задницы крупным планом, либо гигантское изображение поднятого среднего пальца…

Веселье закончилось, когда выяснилось две вещи. Первое – ни Верхние, ни Нижние не приближаются к Стене и окружившему ее Городу. Вообще никогда. И второе – Алан Рэй набрал в этот момент такую силу, что никто в мире ничего не мог с этим поделать, как бы ему ни хотелось.

И как-то так сложилось со временем, что есть Стена. Что за Стеной – никто не знает. Алан Рэй, Корпорация, рай на земле?.. А вокруг Стены – Город. И в этом Городе относительно безопасно. Ни Верхние, ни Нижние сюда, почему-то, не совались. А вокруг Города – фермы, охраняемые техникой Корпорации и населенные суровыми фермерами тоже изрядно вооруженными и неприветливыми. Потому что, независимо от наличия Верхних и Нижних людям надо что-то жрать.

Какое-то время люди из других городов пытались тоже приходить сюда, селиться… Но Город был не резиновый. И сами горожане не особенно жаловали пришлых. Так что к каждому пришедшему из внешнего мира относились как к… Да, как к евреями в прежние времена, как к неграм в те же времена, как… к людям второго сорта. Как к нелегальным мигрантам, которые приперлись в богатую страну в неудачное время. Если раньше их бы просто поругали, пожурили и отправили обратно, то теперь… Можно было, конечно, под покровом ночи прокрасться какими-нибудь кабаньими тропами, но что дальше? Город был напичкан электроникой, всюду камеры, и каждый пришлый был как на ладони. Как казалось горожанам.

Исключение могли сделать только для детей, подростков… Но все равно к ним относились как к… все тем же неграм и евреям. Этакая брезгливая карикатура на гуманизм. И забавно, что горожанам редко приходило в голову, что и сами они для тех, кто живет там, за Стеной, такие же негры и евреи. В общем… люди – они люди и есть.

Так все и сложилось. Были Верхние, Нижние, была Стена, была Корпорация, был весь остальной мир прозябавший в разной степени разложения. Где-то сохранилась более-менее нормальная жизнь. То есть, теперь такая жизнь считалась нормальной. Вопрос привычки, в конце концов.

22.

Тим задумчиво перебирал струны, глядя куда-то за горизонт отсутствующим взглядом. Макс давно уже закончил свой рассказ, но мальчишка пока никак не реагировал.

– Так значит, я еврей? – спросил он, наконец.

– А еще негр, араб, и все вместе, и нелегальный мигрант, и вообще – понаехало тебя тут. Но с другой стороны… Когда-то евреев сжигали в печах. Негров вешали и кастрировали, продавали, покупали и они по закону числились как домашний скот… Так что тебе еще повезло.

Тим невесело хмыкнул и спросил:

– И никто до сих пор не знает? Я имею в виду – кто они такие? Верхние, Нижние.

– Нет, – вздохнул Макс. – Их нельзя убить, нельзя победить, невозможно даже предсказать. Но главное – их нельзя понять. Понять кто они такие и чего хотят. Понять кого-то можно по его желаниям, поступкам – ну, если он напрочь отказывается объяснять. А чего хотят эти?.. Для людей один вариант – прятаться.

– А как думаешь, Алан Рэй… Ну, если они не суются в Город… Он как-то сумел с ними договориться? Или напугать?

Макс задумался, а потом признался:

– Не знаю. И никто не знает. Предполагать можно часами. И будет сотня версий. И ни одной подтвержденной.

– А… – мальчишка запнулся и погладил больную ногу. – А Палач? Призрак?

– Еще пара загадок. Кто-то считает, что Палача присылают Верхние, чтобы кого-то убить, потому что сами они не могут сюда проникнуть. По мне – притянуто за уши.

– А Призрак?

– Тоже что-то из этой оперы, наверное, – вздохнул Макс. – Можно, например, сказать, что Призрак работает на Верхних, а Палач – на Нижних. Ну, или наоборот. Поэтому они и сцепились. А может, еще почему-то.

Тим долго думал, а потом решительно заявил:

– Нет. Он ни на кого не работает. Он меня спас.

– Тебе так надо в это верить? – вздохнул Макс.

Мальчишка посмотрел на него, и спросил:

– А почему ты не хочешь, чтобы я в это верил?

– Верь, – пожал плечами Макс. – Дело твое. Я просто пытаюсь предостеречь тебя от разочарования. Слишком зыбкая почва. С людьми-то так частенько бывает – ты кому-то веришь, а потом… Облом. А тут Призрак. Черт его знает что у него на уме. И есть ли у него вообще ум.

– Есть, – уверенно, как способен только подросток заявил Тим. – А тебя, наверное, кто-то предал? И ты теперь никому не веришь?

Макс усмехнулся, поднялся на ноги, помог подняться Тиму.

– Пошли внутрь, – сказал Макс. – Холодно.

Но мальчишка не двигался с места. Он стоял, навалившись одной рукой на костыль, в другой сжимая гитару, и смотрел на Макса снизу-вверх. Смотрел пристальным, таким по-мальчишески серьезным взглядом своих ярких глаз.

До чего все-таки проникновенен, шельмец, подумалось Максу. Как говорил один великий философ прошлого: «Это ж-ж-ж – неспроста». Интересно, а он сам это осознает? Макс всмотрелся в глаза мальчишки, и подумал – вряд ли. Да и откуда бы ему такое осознавать в двенадцать лет? Значит, он искренен в этой своей глупости. Ну, что ж… Нормально. Как и все подростки. Как и все люди. Пожалеть его, что ли? А впрочем, чего его жалеть – пусть познает мир, пусть совершает ошибки, разочаровывается. Называется взросление. И уж точно это не моя забота.

– Я тебя никогда не предам.

Мальчишка проговорил это так серьезно, с таким чувством, что Максу пришлось сделать изрядное усилие над собой, чтобы не заржать. А ржать нельзя было ни в коем случае. Единственное, что он себе позволил – снова усмехнуться (искренне надеясь, что усмешка вышла печальной), и сказать:

– Предавай, если тебе захочется. Я не буду в обиде.

– Ч… чего? – обалдел Тим.

– Слушай, дружище, не надо давать обещаний без которых прекрасно можно обойтись. Зачем?

– Потому что… потому что… – на глаза у мальчишки навернулись слезы.

– Успокойся, – посоветовал ему Макс. – Не надо столько эмоций.

Он пошел к дому, но Тим остался стоять где был. Он торчал там, такой какой-то хрупкий, такой уязвимый с этой своей гитарой и костылем – смотрел себе под ноги, и то ли готовился разрыдаться, то ли заорать на Макса.

Но Тим проговорил очень тихо:

– Зачем ты опять это делаешь?!

– Что именно? – поинтересовался Макс.

– Сперва ты делаешь что-то хорошее, а потом… Потом как будто отталкиваешь. Ты меня спас. Потом вылечил, ты меня учил, подарил гитару, научил играть. И всегда, каждый раз ты…

Макс задумался. Признаться честно, для мальчишки мальчишка неплохо отслеживал происходящее вокруг. Кто бы мог подумать, что в столь сопливом возрасте такое возможно. Макс, признаться честно, почти специально старался перегрузить парня – знаниями, учебой, музыкой. Он искал что-то такое куда пацан уйдет с головой – они же обожают уходить с головой во все подряд – чтобы тот поменьше смотрел по сторонам, задумывался и делал выводы. И вот вам нате.

– Можешь считать, что таким образом я стараюсь держать дистанцию, – предложил Макс. – Чтобы не слишком сближаться. Но ты такой резкий, прямо как будто тебе двенадцать лет. И приходится отталкивать.

– Зачем?

– А зачем нам сближаться? Чтобы что?

Тим уставился на него таким взглядом… Да, вполне себе можно понять, что в ответ на такой взгляд многие подбежали бы, обняли, прижали к груди, пообещали бы защитить от всего на свете, соврали бы, что все будет хорошо. Люди горазды делать глупости. А это было бы даже не глупостью – рефлексом. В глупость это превратилось бы потом.

В общем, неизвестно чем бы все это закончилось, но тут из дома донесся голос Чарли:

– Извините, девочки, что прерываю ваше выяснение отношений, но кажется, у нас тут назревает проблема.

Макс удивленно задрал бровь, и направился к двери. Тим все еще стоял. Чертовски сложно было бы ему объяснить почему не стоит оставаться тут одному. Так что пришлось ждать пока обиженный на весь белый свет страдающий ребенок соизволит начать свой путь обратно к дому.

Пока он ковылял, Макс зашел внутрь, оставив, само собой, дверь приоткрытой, и поинтересовался:

– Ну, что стряслось?

При этом он краем глаза следил за скоростью передвижения пацана, чтобы тот не услышал чего лишнего.

– Помнишь тех типов, которых ты отмутузил в парке? – спросил Чарли.

– Ну? И чего?

– На них было два комплекта камер.

Макса как будто ударило током. Его мозг работал быстро – конечно, не так быстро как у Чарли, но все равно.

– Одна камера подключена к Сети, вторая – нет? – предположил он. – На хрена?

– А черт его знает. Могу только предположить, что Большой Фил попытался уесть то ли Охотника, то ли самого Алана Рэя. Но я не мог отследить вторые камеры. А это значит…

– Что моя физиономия засветилась, – вздохнул Макс.

– Именно, – согласился Чарли.

– Черт, – рявкнул Макс. – И что теперь?

– Теперь… Я мог бы предположить, что Большой Фил затеет тебя искать.

– И чего он найдет?

– Он – может, и ничего, – заметил Чарли. – Но дело в том, что этот… как ты его называл? Уилсон Фиск?

– Ну он похож, – заметил Макс.

– Знаю. Но это сейчас не важно. Так вот, он свято уверен, что его база данных защищена как я не знаю что. Само собой, ни я, ни Альфа его в этом не разубеждаем. Проблема в том, что буквально час назад Альфа отправила изображение твоей морды Охотнику.

– Вот зараза, – разозлился Макс. – Как же меня выбешивает этот упырь. Пришибить его, что ли?

Чарли молчал. Явно ожидал, что Макс до чего-то додумается. А потом, явно не дождавшись, поинтересовался:

– Как по-твоему, каким образом Охотник станет тебя искать? С кем ты там тусил в парке?

Но Макс уже все сообразил, и рванул с места.

– Так пойдешь? – поинтересовался Чарли. – Без примочек?

– Сейчас примочки лишние, – сказал Макс, хватая куртку. – Позаботься о Тиме. Ему, кажется, нужна психотерапия.

– Она скоро нам всем понадобится, – проворчал Чарли. – Но ты побыстрее. Охотник уже на марше. А эта сука ходит быстро.

23.

Кажется, Елена начинала от этого уставать. В жизни вообще все непросто – она не была уже недостаточно наивна, чтобы этого не понимать, но теперь все было как-то уж слишком.

Да нет, все проще простого. У тебя, вроде бы, есть любимый человек, но вот ты приходишь домой вечером после работы, а там – никого. И ты четко понимаешь, что это не изменится.

С Максом вообще всегда и все было сложно, недоговоренно, непонятно, двусмысленно. Разумеется, многие другие мужчины пытались за ней приударить, разумеется, она понимала, что красива и может позволить себе выбирать… Только вот выбирала ли она? Были приличные парни, приятные в общении, даже умные и, кажется, даже искренние, которые могли бы ее полюбить, а может, и влюблявшиеся. Но Макс… Рядом с ним все они были какие-то блеклые, тусклые, как несвежая вода. Макс был загадочный, отстраненный, непонятный, скрытный. Никакой нормальной женщине такое не понравится. То есть, может, и понравится поначалу, но потом… Она не знала даже где он живет и на что живет – может, где-то работает, может, кого-то грабит, может, торгует со сталкерами… а может, он сам сталкер. Но она во все это не верила. Макс был слишком… не такой. Слишком быстро и как-то нестандартно мыслил. И потом, ей всегда казалось, что он к ней тоже неравнодушен. Как-то очень по-своему. И откуда ей было знать какие там у него жизненные обстоятельства? Может, он ничего о себе не рассказывает не потому что не хочет, а потому, что не может?

В общем, приходилось в сотый раз констатировать, что в последнее время она только о нем и думает, что все ее мысли рано или поздно соскакивают в этом направлении. А значит, она в него все-таки влюбилась, и теперь будет искать для него оправдания в любой ситуации.

Эта драка в парке… То есть, даже не драка. Елена, конечно, знала, что он лихой тип – собственно, их знакомство началось именно с этого. Тогда он ее спас. И почему-то с ней остался. Есть такое мнение, что отношения, начавшиеся в экстремальной ситуации, не могут быть прочными. Наверное, это правда. Любой благородный спаситель может оказаться в быту конченым придурком. Но Макс был совсем не любым.

Только в этот раз все было по другому. Он отмутузил – легко, играючи – людей из бригады Большого Фила. А Большой Фил такого не прощает. Причем то, как Макс это сделал… Небрежно, с каким-то как будто презрением. По сути, он надавал им подзатыльников. Правда, подзатыльники почему-то сопровождались звуком очень похожим на хруст костей. Елена не хотела углубляться, не хотела ничего знать, не хотела даже спрашивать у Макса, но почему-то не была уверена, что после драки все эти люди вернулись к себе домой.

И ей было страшно. Во-первых, она боялась того, что Большой Фил начнет искать Макса, а поскольку Макс был с ней… Тут уж становилось непонятно за кого она больше волнуется – за него, или за себя. Но главное, что не давало ей покоя… Он что же, убил тех людей? Или готов был убить? Мог? Сделал бы, а потом пожал плечами – мол, ну так вышло? Но ведь это невозможно. Макс ведь не… А почему, собственно, нет? Что она о нем знает?

Они жили в странном мире. Говорят, раньше к человеческой жизни было другое отношение – она считалась абсолютной ценностью. И к смерти было другое отношение – она считалась трагедией. Говорят. Макс утверждал, что все это вранье. Лицемерие. Он называл это декларированием ахинеи. Человеческая жизнь считалась абсолютной ценностью, но это совершенно не мешало людям гробить друг друга в войнах, травить друг друга химикатами от заводов и прочим. Смерть считалась трагедией? Ну да, для родных и близких умершего. И только если речь после этого не шла о дележе какого-нибудь наследства. Макс говорил, что все это вранье и банальщина. Всегда было банальщной. Люди, в подавляющем большинстве, почитали священной любую жизнь только потому, что считали таковой свою собственную, и ну очень уж не хотели умирать. Как-то Макс процитировал ей слова одного великого человека: «Даже люди, которые хотят попасть в рай, не хотят для этого умирать»⁷⁶. Были, конечно, какие-то там отчаянные самоотверженные герои, но они либо самоутверждались, либо просто не осознавали наверняка что творят.

Елена так не считала. И продолжая его рассуждения – легко, конечно, ко всему этому так относиться… Пока близкий тебе, может, даже любимый человек у тебя на глазах с легкостью не убьет кого-то. Причем сделает это так, словно… не знаю… гвоздь забил, собаку выгулял, руки помыл.

В общем, настроение у нее в последнее время было… И Макс больше не появлялся, чтобы у него обо всем об этом спросить. А позвонить ему она не решалась. Сама и не знала почему. Может, нужно было время, чтобы все это осознать, смириться и придумать для него новое оправдание? Так что каждый вечер она возвращалась в свою пустую квартиру, и думала-думала-думала… Мерзкое состояние.

Как и в этот вечер. Только этот вечер, как выяснилось, отличался.

Для начала Макс позвонил сам. Она уже стояла на пороге своей квартиры.

– Привет, – сказала Елена.

– Слушай меня внимательно, – не здороваясь проговорил Макс. Каким-то совсем не своим встревоженным тоном. – Не ходи домой. Вообще никуда не ходи. Иди в людное место – я тебя скоро найду.

– А что случилось? – удивилась она.

– Все потом, – отрезал Макс. – Главное – не ходи домой.

– Но я уже… – начала было Елена, но тут связь пропала.

Она увидела его сразу – как только зажегся свет в комнате. То есть, он сидел тут все это время и дожидался ее в абсолютной темноте. Мужчина. Незнакомый. Неприятный… нет – жуткий. Хотя, на первый взгляд этого и не скажешь. Или именно на первый взгляд?

Незнакомец сидел в кресле в углу, будто бы даже в него вжавшись, так что определить его рост было сложно, но Елена решила, что он не так чтобы очень высок. Облачен незнакомец был в какой-то кособокий то ли плащ, то ли еще что, какие-то странного вида штаны и такие же непонятные то ли сапоги, то ли высокие ботинки. Она не очень разбиралась в технологиях, но как-то сразу поняла, что на нем, наверное, что-то вроде экзоскелета. И эти ботинки, плащ – это было, очевидно, частью системы. Но главным казалось не это. Главным были его глаза. Жуткие, какие-то словно не человеческие. То есть, глаза-то обычные, но взгляд… Вот это точно был убийца. И не просто убийца – будто бы опасный маньяк. Когда-то давно Макс показал ей один старинный фильм в котором человек с таким же вот взглядом сидел в камере за стеклянной стеной. Тот человек был очень умным, очень образованным, доктором… И людоедом. И вот у него был похожий взгляд. Правда, тот человек как-то странно улыбался⁷⁷. Ее визитер, кажется, не был расположен к улыбкам. В руках у него было некое устройство…

– Добрый вечер, сударыня, – проговорил жуткий незнакомец. – Давайте пока обойдемся без звонков.

Голос у него был мягкий, вкрадчивый. Тоже жуткий какой-то.

– Не пытайтесь убежать, пожалуйста, – предостерег он Елену. – Вам это все равно не удастся, а мне не хотелось бы вам навредить.

Елена, у которой мелькнула было мысль о бегстве, оценила его экзокостюм (равно как и способность прервать связь с Максом) и осталась на месте.

– Вот и славно, – прошелестел незнакомец. – Присаживайтесь, прошу вас.

Елена послушно села, и, преодолев первоначальный ступор, спросила:

– К-кто вы?

– Это не имеет особенного значения, – заверил ее незнакомец. – И поверьте мне, цель моего визита вовсе не в вас. Так что, если мы договоримся, я уйду как пришел, и мы больше никогда с вами не увидимся.

Елена кивнула.

– Ну, вот и славно, – сказал незнакомец. А потом вдруг как-то совсем некстати: – А вы красивы. Это приятно. Всегда приятнее общаться с красивыми людьми, не находите?

– Что вам нужно? – спросила Елена, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Без комплиментов от этого типа она бы вполне обошлась.

Незнакомец извлек из нагрудного кармана какой-то крошечный предмет, который оказался микропроектором, и направил на стену. И тут же на стене появилось трехмерное изображение Макса. Нельзя сказать, что Елена сильно этому удивилась.

– Мне нужен этот человек, – сообщил незнакомец.

– Боюсь, я мало чем могу вам помочь, – вздохнула Елена. – Я ничего о нем не знаю.

– Ну, сударыня, так уж и ничего? – расстроился незнакомец. – А когда вы гуляли с ним давеча в парке, создавалось впечатление, что вы очень даже близки.

– И да, и нет, – честно призналась Елена.

– Что это значит?

– Он приходит, когда ему вздумается, уходит. Я ничего о нем не знаю. Ни где живет, ни чем занимается.

– Странно, – удивился незнакомец. – И давно вы с ним знакомы?

– Два года.

– И вы хотите, чтобы я поверил, что за два года вы не узнали о нем элементарных вещей?

– Он… Он просто ничего не рассказывает. Он…

Тут она снова посмотрела на стену, и… Нет, это наверняка был Макс, точно был Макс, но… как будто и не он. Этот был каким-то более… Молодым? Да нет, вроде. И все же… Возраст определяется не только морщинами, сединой, вислым брюхом… Есть еще что-то. И вот у того Макса на стене взгляд был как будто моложе. Веселее. И… обычнее, что ли?

Незнакомец вдруг поднялся – легко и очень стремительно. Так резко, что Елена невольно вскрикнула. Только что сидел, и вот он уже нависал над ней в своем нелепом плаще.

– Ну, сударыня, а мы так хорошо начали, – проговорил незнакомец. – Поверьте, у меня есть способы получить от вас всю нужную информацию, так стоит ли усложнять?

Елена зажмурилась, и приготовилась… она и сама толком не знала к чему готовится. Что ее будут бить? Пытать? Вколют какой-нибудь наркотик, и она выболтает… что?

Единственное к чему она не была готова – это к страшному грохоту где-то слева от нее.

Елена открыла глаза, и увидела Макса. На стене слева зияла жуткого вида вмятина – очевидно, в том самом месте куда Макс отшвырнул незваного гостя. Сам гость, впрочем, был в полном порядке. Кажется, удар ему не повредил.

– Извиняюсь, опоздал, – сообщил Макс. – Жуткие пробки на дорогах.

Елена слабо представляла себе что такое пробки на дорогах, да и плевать. Макс подошел к ней, легонько поцеловал в уголок губ и спросил:

– Ты в порядке?

Она кивнула, и тут же вскочила на ноги.

– Добрый вечер, сударь, – проговорил незваный гость. – Вы-то мне и нужны.

– Не повезло тебе, упырь, – ответил Макс. – Потому что вот ты мне на хрен не нужен.

Незнакомец, кажется, был в себе очень уверен – он рванул вперед с нечеловеческой скоростью. Макс в ответ на это нежно ухватил Елену за талию и прямо так, с ней в обнимку, переместился в другой конец комнаты. Как телепортировался. Ее тряхнуло резко и неожиданно от перегрузки. Лязгнули зубы, подкатила тошнота. Совсем как тогда в парке.

Незваный гость промахнулся, но сумел остановиться и даже не потерять равновесия.

– Побудь здесь, солнце, – попросил Макс Елену, оставляя ее в углу. – Я быстро. – Потом резко развернулся в сторону незнакомца и проговорил: – А тебе, сука, я буду не спеша и вдумчиво объяснять кто ты есть.

Незнакомец был явно озадачен тем, что даже будучи облачен в экзоскелет не мог поймать этого странного типа. Он снова бросился вперед, и на этот раз Макс лишь слегка сместился в сторону, пропуская незнакомца, но в последний момент как-то хитро ухватил его за руку и за шею, и с силой впечатал в пол. Что-то заскрежетало и завизжало – то ли в полу, то ли в экзоскелете.

Незваный гость пытался подняться, но с управлением в его технологичной шкуре явно начались проблемы. Ему помог подняться Макс. То есть, он его буквально поднял сам, и снова швырнул о стену. Теперь уже во второй стене красовалась вмятина.

– Извини, – сказал Макс Елене. – Ремонт за мой счет.

А незнакомец, меж тем, уже и не пытался подняться – он выхватил пистолет. Какой-то очень необычный пистолет. И выстрелил.

Елена знала Макса десять лет, знала, что он особенный, но такого не ожидала. Макс даже не дернулся, а как будто размылся в воздухе, и пуля просвистела мимо. В стену рядом с Еленой что-то ударилось. Она посмотрела. Это была не пуля – вернее, не совсем пуля, судя по тому, что она не ушла в стену, а осталась торчать снаружи. Какой-то крошечный то ли приборчик, то ли… Усыпляющая капсула?

– Кто ты такой? – со страхом в голосе пробормотал незнакомец.

Но Макс явно не собирался отвечать на его вопросы. Он оценил близость выстрела к Елене, и, кажется, разозлился.

– Нет, ну кругом сплошные профессионалы, – рявкнул он и рванул на незнакомца.

Тот в панике принялся палить куда непопадя. И Макс… Он в самом деле уворачивался от выстрелов? Разве такое возможно?

Елену что-то ударило в плечо. Она вскрикнула. Перед глазами у нее все поплыло, и последнее, что она услышала – страшный треск. Даже проваливаясь в забытье, она искренне надеялась, что это трещат части экзоскелета, а не шея незнакомца. Но понимала, что…