Хай-тек господень (Не киберпанк, не пост-апокалипсис, не антиутопия… и совсем не про супергероев)

12.

Тим просыпался тяжелее, чем по утрам в школу. Хотя, с этой точки зрения у него опыт был небольшой, но… яркий. В приюте будили жестко. А сейчас…

Мозг включался вязко и неохотно – как бегемот, выползающий из трясины. Сперва появились невнятные ощущения. Жутко ныла спина, страшно зудела и болела левая нога. А еще ему казалось, что он весь липкий и потный. И были еще звуки. Он не сразу понял что это за звуки, но, кажется, именно они его и разбудили. Мозг еще какое-то время покапризничал, и до Тима вдруг дошло, что это птицы. Птицы щебетали так, словно с ума посходили. Причем где-то совсем рядом.

Глаза открывались медленно – веки были тяжелые и словно склеенные. А потом вдруг выяснилось, что свет какой-то слишком яркий, и смотреть больно. А потом долго наводилась резкость. Но когда все это состоялось, Тим обнаружил, что птицы орут за окном. Там была зелень – много зелени. Солнце, кажется, было на другой стороне (на другой стороне чего?), но его лучи бодро отражались от листвы и слепили. К птичьим воплям примешивался еще какой-то звук – негромкий, очень размеренный и успокаивающий. Шум прибоя? Откуда бы тут взяться прибою? И где это – тут?

Тим лежал на чем-то не так чтобы мягком, но очень удобном. Оно как будто удерживало все его тело, не позволяя особенно шевелиться. Но все равно лежал, а потому видел только верхнюю часть окна. Листья, верхушки деревьев. Птиц он не видел, но, судя по щебетанию, они там точно были. Невозможно было понять что это там за окном – то ли лес, то ли сад, то ли…

Тим попытался сесть, но тело запротестовало, а левая нога так ударила болью, что он вскрикнул.

– Что это вы удумали, молодой человек? – спросил чей-то приятный, хотя и слегка насмешливый голос. Мужской.

Но Тим его проигнорировал. Боль в ноге вдруг начала набирать обороты. Сперва это показалось просто неловким движением, но сейчас боль разливалась с какой-то прямо яростью. Будто внутри бедра потекла струя кипятка. Тим зарычал, потом застонал… Потом заорал…

А потом что-то еле слышно зашипело где-то за пределами его зрения, и боль начала как будто отступать. И это было так здорово, что на глазах навернулись слезы.

– Перед тем как танцевать, сперва надо бы убедиться, что тебя ноги держат, – дал дельный совет все тот же голос. – И что это ты затеял дергаться?

Тим ему не ответил. Был занят – приходил в себя. Но потом осторожно – слишком свежи были ощущения от только-только отступившей боли – принялся осматриваться по сторонам. Он находился в очень даже приятной, хотя и небольшой комнате, окрашенной в бежевые тона. Где-то на самом краю зрения обнаружилась дверь. Верхняя часть вроде бы двери. А там, впереди, в той стороне куда были направлены его ноги, – дверь поменьше. Туда смотреть было сподручнее. Вот он и посмотрел.

– Это сортир, – сообщил голос, очевидно, проследив направление его взгляда. – И душ. Тебе пока туда нельзя.

– Почему? – на автомате спросил Тим.

– Ну, выбирай что для тебя важнее – чистая башка, или нежелание грохнуться в обморок от боли.

– А-а…

Тим продолжил осмотр. Хотя, из такого положения сложно было увидеть что-то еще. Слева была стена. Просто стена. С тем самым оком. Ну, насколько было видно. Но главное – Тим не увидел того, кто с ним разговаривал.

– И чего ты затеял дергаться? – спросил бестелесный голос.

– Ничего. Просто хотел сесть.

– Зачем?

Дурацкий вопрос. Тим осторожно пожал плечами и ответил:

– Хотел посмотреть что за окном.

– Ага. Это мы сейчас попробуем устроить.

На самом краю восприятия из стены выехало нечто. Какое-то устройство. Оно зависло над бедром Тима, проехалось туда-сюда еле слышно жужжа, а потом убралось восвояси.

– Это что? – спросил Тим.

– Сканер, – сообщил голос. – Проверяю не развалится ли твоя нога. А теперь давай попробуем сесть.

Тим не понял что имелось в виду, но тут зажужжало громче, и верхняя половина его… кровати? начала подниматься. Она приподнялась ненамного, но мальчик смог увидеть получше что там за окном. А за окном был не сад – прямо таки дикий, хотя и очень приятный лес.

– Так лучше? – спросил голос.

– Да, спасибо, – сказал Тим. – А вы кто?

– Зови меня Чарли, – сказал голос. – Я нахожусь не здесь, но так вышло, что на ближайшее время я твой единственный собеседник.

– Чарли, – задумчиво повторил Тим. – Приятно познакомиться.

– Вежливый, – проговорил Чарли (Тиму показалось, или он там тихонько хихикнул?). – А уж мне-то как приятно. Как самочувствие не спрашиваю – ты сам все продемонстрировал, едва открыв глаза. Так что придется тебе еще какое-то время пробыть в статусе тяжелобольного. Дня два, я думаю. Ну хоть не при смерти.

– А я был при смерти? – осторожно спросил Тим.

– Давай об этом позже. Есть хочешь?

К немалому своему удивлению, Тим обнаружил, что не просто хочет, а готов заглотить весь продовольственный запас приюта в один присест. Но невидимому Чарли он просто ответил:

– Вообще-то, да.

– Итак, поскольку я не могу прямо сейчас накормить тебя пиццей – ну, дабы тебя не вывернуло наизнанку, предлагаю великолепный гастрономический выбор из овсянки либо куриного бульона.

– Куриный бульон? – удивился Тим.

– Хочешь бульона, – тут же истолковал это по-своему Чарли.

В стене снова зашипело, и перед Тимом возник небольшой столик а котором исходила паром немаленькая такая кружка. Тим осторожно прикоснулся к кружке. Было горячо. При этом он обнаружил, что в сгиб левого локтя вогнана игла, а от нее куда-то за пределы восприятия тянется прозрачная трубка. Кажется, такое называлось катетер. Видимо, так ему и ввели обезболивающее. Тим осторожно проследил куда уходит трубка. Оказалось – в нишу в стене. Странно. И что же с ним такое приключилось? Впрочем, об этом можно подумать позже.

Тим пару раз дунул, потом взял кружку, поднес к губам… И обалдел. Бульон был настоящий. Не вкусовые модуляторы с набором питательных веществ, обозначенные тем или иным названием, иногда не имеющим отношения к реальности. У Тима было немного опыта в этой области, но он готов был поклясться, что перед ним настоящий куриный бульон.

Мальчик ошарашенно посмотрел по сторонам. Потом вспомнил, что этот непонятный Чарли сообщил, что находится не здесь. Что бы это ни значило. И оставалось только обалдело пробормотать:

– Он настоящий.

– Кто именно? – поинтересовался Чарли.

– Бульон.

– Ну… да, – кажется, Чарли искренне не понимал что так поразило Тима. – А как выглядит искусственный? А, ты имеешь в виду ту бурду, которую употребляют в печальных местах. Нет, мы такого не производим. Если хочешь – можно попробовать достать… Но зачем оно тебе?

– Настоящий куриный бульон, – пробормотал Тим и сделал несколько глотков. – Где вы его взяли?

– Мн-н… добыли из кур.

– Но это же…

– Так, парень, ты это… Не шокируйся до такой степени. Можно подумать, ты… постой, ты никогда в жизни не пробовал натуральной пищи?

– Почему, пробовал, – возразил Тим и снова присосался к кружке. – Но это же редкость. Это дорого.

– А мы богачи, – гордо заявил Чарли.

– Кто это – мы?

– Ну, я – это я. А мой компаньон… Он сейчас отлучился по очень важным взрослым делам (он что, опять захихикал?). С ним ты познакомишься чуть позже.

– Ясно, – кивнул Тим.

Он, обжигаясь и восторгаясь одновременно, напрочь забыв о катетере и игле в вене, в несколько глотков прикончил бульон, и в животе у него тут же заурчало, заворчало и заворочалось.

– Эй, – встревожился Чарли, – тебя же не вывернет? Может, сразу дроида пригнать?

Тим прислушался к собственным ощущениям, и уверенно сообщил:

– Нет, все нормально.

– Кажется, да, – не так чтобы уверенно согласился с ним загадочный Чарли. – А вообще – ничего удивительного. Ты же не ел восемь дней. Любой желудок слипнется.

– Разве желудок может слипнутся? – удивился Тим.

– Ну, это смотря как с ним обращаться.

И только тут до Тима дошло.

– Как это – восемь дней?

На этот раз Чарли сделал какую-то долгую паузу, а потом осторожно поинтересовался:

– Ты хочешь сейчас об этом говорить?

– О чем?

– О том что с тобой произошло. Ты что-нибудь помнишь?

Тим честно попытался. В голове появлялись и исчезали какие-то неясные и неприятные образы. Какие-то мрачные и опасные фигуры в темноте. Последнее что он помнил – как сбежал из приюта. Потом… куда-то он не туда забежал, а там… что-то там произошло.

– Не очень, – честно признался Тим. Кажется, его сморило от бульона.

Это было странно. Бывает, что от еды клонит в сон, но вот так…

– Тебе надо отдохнуть, – сообщил Чарли. – Может, во сне чего припомнишь.

А Тим, собственно, уже засыпал. В этом бульоне явно было что-то помимо бульона. Ну, или через катетер вслед за обезболивающим ввели что-то еще. Он попытался встревожиться, но потом подумал, что люди, которые его сюда притащили, вряд ли собирались сотворить с ним что-то плохое. Почему? Давно бы уже сотворили. Этот Чарли намекал, что он восемь дней был без сознания, при смерти. От чего? Что произошло?

– Вот так, – сказал Чарли заснувшему мальчишке. – Лучше спи. Нет никакого желания общаться с тобой до Макса. А то ляпну что-нибудь.

Он вдруг поймал себя на том, что разговаривает со спящим пацаном. Нет, до чего его довел этот многолетний апгрейд проведенный Максом. Теперь уж он кто угодно, только не суперкомпьютер. А кем тогда себя считать? Признаться честно, Чарли это не очень беспокоило. Он был вполне себе… не доволен, нет (довольство – прерогатива обожравшихся котов), но заинтересован своим существованием и окружающим миром. Что Макс сделал с ним? Как ухитрился при помощи всего лишь многолетних разговоров, подсказок, советов сделать его… тем, чем он сейчас являлся?

Но Макс был Максом. Чарли, несмотря на весь свой нечеловеческий интеллект и почти неограниченные возможности все же признавал некое… не превосходство, но как будто старшинство этого даже для него загадочного человека. Правда, сам Макс, кажется, никогда не воспринимал их отношения подобным образом – он никогда не относился к Чарли свысока, никогда не приказывал, даже не давал прямых советов. Он с самого начала только спрашивал что Чарли думает по этому поводу, или по тому поводу. И даже ухитрился как-то привить чувство юмора. Сам Макс утверждал, что чувство юмора – необходимый инструмент для любого интеллекта. И без него даже сверхмогучий разум будет выглядеть убого. И вот привил.

Конечно, Макс был намного старше Чарли, и даже Чарли не всегда его понимал и не знал точно о его прошлом. Но, пытаясь все это логически обосновать, он осознавал, что их отношения… В общем, Чарли считал Макса своим единственным другом (если у них обоих вообще могли быть друзья) и даже ухитрялся доверять ему. Доверял ли Макс Чарли? Вот это был вопрос. И Чарли предполагал, что для Макса вопрос доверия был только вопросом его личного желания. То есть он понимал, что доверие – это глупость, но вот ему хотелось. Как курильщик понимает, что курить вредно, но все равно будет курить. Просто хочется.

Чарли не всегда понимал мотивы поступков Макса. Как вот теперь. Не было вопроса на кой ему сдался этот пацан – учитывая кем этот пацан являлся, – но было совершенно непонятно что Макс собирается в этой связи предпринять. Если бы он затеял какую-то игру, то сказал бы Чарли. А раз не сказал… Кажется, и сам еще не решил что это будет за игра. А когда начиналось так – всегда выходило интересно. Макс такое умел.

Странными были и собственные ощущения Чарли. В какой-то момент он вдруг подумал, что мальчишка ему нравится. С чего бы вдруг? Пара простых бытовых фраз за кружкой бульона ярко обозначила богатый внутренний мир пацана? Впрочем, в отношении детей и подростков, может, это и не требовалось.

Но все равно – лучше пусть спит. Чарли считал, что в этой партии первую скрипку должен сыграть Макс.

13.

На этот раз Тим проснулся от собственного крика и весь в поту. Кажется, он что-то вспомнил. Оно пришло к нему в кошмаре. Громадная страшная фигура Палача… Призрак, швыряющий камни… Камни летели словно из винтовки Гаусса… Кажется, Палачу это не нравилось (что было естественно, учитывая тот факт, что камни прилетали точно ему в башку), он набросился, и Призрак… оторвал ему голову? Это вообще возможно?

– Ты чего разорался? – поинтересовался Чарли.

– Просто кошмар, – соврал зачем-то Тим. Может, потому что его отучили в приюте рассказывать кому бы то ни было про свои кошмары и вообще про чувства, а может просто чтобы не приняли за сумасшедшего. И тут же, чтобы не дать этой теме развиться спросил: – Вы что ли постоянно за мной наблюдаете?

Чарли помедлил с ответом, а потом вдруг сообщил:

– А ты хитер, оказывается.

– Что? – растерялся Тим. Неужели этот бестелесный Чарли прочитал его мысли.

– Ничего, – сообщил Чарли. – Ловко так сменил тему. А насчет наблюдения… Уж прости, но если кто-то так орет – поневоле обращаешь внимание. Но раз ты утверждаешь, что всего лишь кошмар – давай, дрыхни дальше.

Тим прислушался к собственным ощущениям. Сна, разумеется, не было ни в одном глазу.

– Тогда давай попробуем встать, – быстро сориентировался Чарли, кажется, вновь прочитав его мысли.

Справа откуда-то из недр кровати выдвинулась пластиковая прорезиненная штанга.

– Хватайся, – велел Чарли. – Только осторожно.

Тим ухватился и начал потихоньку поднимать верхнюю половину тела. В левой ноге как будто что-то кольнуло, но потом прошло. Он посмотрел на свое освободившееся из под простыни бедро, и гулко глотнул. От таза до колена тянулся жуткого вида хирургический шов. И вся нога была зафиксирована каким-то хитрым устройством. Очень хитрым. Будто присосавшимся к бедру. Выглядело неприятно. Да что там – кошмарно выглядело.

– Не волнуйся, – успокоил его Чарли. – Это только смотрится жутко. Зато ты сможешь если и не летать на первых порах, то хотя бы ползать.

– Что? – не понял Тим.

– Попробуй встать, – предложил Чарли, и Тим только сейчас заметил прислоненные к кровати у изголовья костыли. Костыли были тоже какие-то крутые. Было бы неудивительно, если бы в них оказались встроены гиродатчики и привод для чесания пяток.

Тим ухватился сперва за штангу, попробовал встать на здоровую ногу – больная вела себя пока прилично – затем, ухватил костыли и утвердился в вертикальном положении.

– Ну, вот и славно, – обрадовался Чарли. – На тебе заживает как на собаке. А теперь – в душ.

– Куда? – обалдел Тим.

– В душ, – повторил Чарли. – Ты, может, не в курсе, но от тебя воняет как от бродяги.

Тим посмотрел в сторону узкой двери в другом конце комнаты, и начал осторожно, подскакивая и припадая на костыли, продвигаться в ее направлении. Очень скоро его замутило и закружилась голова… Он даже вынужден был остановиться – показалось, что сейчас завалится. Но потом все как-то устаканилось.

Душ оказался тоже под стать костылям, кровати с секретами и прочим чудесам. Едва Тим открыл дверь, как внутри зажегся свет. И оказалось совсем несложно сесть под струю воды на предупредительно выдвинувшуюся сидушку, ухватившись за предусмотрительно прикрученную к стене ручку. Тут была и зубная паста, и щетка, и все необходимое. У него, правда, были сомнения насчет собственной способности использовать полотенце, но как только он закончил плескаться, вода выключилась, и его со всех сторон обдала струя теплого воздуха.

– Круто, – восхитился Тим.

Чарли не ответил. То ли не счел нужным, то ли в самом деле посчитал неприличным подглядывать за ним в душе.

Шлепая босыми ногами (одной ногой и парой костылей), Тим выбрался из душа. В комнате, пока его не было, произошли перемены. Кровать оказалась заправлена, а на ней лежала новая чистая одежда и белье. Что удивительно – и трусы, и штаны были снабжены на первый взгляд странной, но очень простой в использовании застежкой, чтобы ему не пришлось пытаться просунуть в штанину покалеченную ногу. Тим впервые видел трусы и штаны, распахивающиеся сбоку.

– Ну, вот, – констатировал Чарли, очевидно, рассматривая Тима. – Вполне себе сносное подобие человека. А то разлегся тут как полено.

– Чего? – обалдел Тим.

– Ну, ладно, ладно, не полено, – примирительно проговорил Чарли. – Полуполено. Тяжело больной, но чертовски важный член человеческого социума. Который разлегся.

Тим покачал головой, но потом все-таки не удержался и хихикнул.

– Растешь в моих глазах, – отреагировал на это Чарли. – И отсюда – в путь, мой отважный капитан.

– Куда – в путь? – растерялся Тим.

– Ну, ты же капитан, – заявил Чарли. – Тебе и секстант в памперс… То есть, в руки.

Тим улыбнулся, и направился к двери. Сперва он с некоторым недоверием разглядывал порог, но Чарли ему сообщил очередную мудрость:

– Чем дольше рассматриваешь препятствие – тем выше оно кажется.

– Умно, – похвалил его Тим.

– Это не я придумал, – расстроился Чарли.

– А кто?

– Ну, если перестанешь стовбычить в дверях и начнешь движение, имеешь шанс скоро с ним познакомиться.

И тут Тим услышал звук.

Нет, он не был настолько диким и необразованным, он сразу понял, что где-то поблизости кто-то настраивает гитару. Очень громкую гитару, подключенную, очевидно, к очень мощной системе.

И Тим пошел на звук. Он плелся по коридору, перескакивая с костылей на здоровую ногу, попутно пытаясь смотреть по сторонам. Но по сторонам ничего особенного не было – стены, двери. И только одна дверь была открыта, и именно оттуда доносились могучие звуки.

Честно сказать, Тима изрядно болтало, и чувствовал он себя не так чтобы здорово. Но любопытство пересиливало. Собственно, а чего еще было ожидать от мальчишки? Он с немалым трудом добрался до распахнутой двери, и замер на пороге как вкопанный.

Это было что-то вроде большущей музыкальной студии (Тим видел нечто похожее на картинках и в каких-то старых фильмах) вдоль одной стены были расставлены на подставках с десяток гитар, кажется, синтезатор и старинное пианино. Света в студии было не так чтобы много, и он был какой-то странный – яркий и мягкий одновременно, сочащийся из под стен как будто. В общем, все было видно, но выглядело немного фантастично. В самом центре этой комнаты царствовал высокий барный (ну, Тим предполагал, что он называется барным) табурет, а на нем полусидел с одной ногой на полу, а другой на ободе некий человек. Вполне себе обычный человек не так чтобы очень высокий, но, кажется, достаточно крепкий и даже, может быть, сильный. В руках у этого незнакомца была старинная электрогитара. Красная. Какая-то как будто… Тим слышал, такие называли рогатыми.

Но замер Тим не из-за этого, а потому, что в тот самый момент как он приблизился к порогу комнаты, зазвучало гитарное соло. И это соло было самым сумасшедшим и крутым, которое он только… нет, не слышал, а вообще мог себе представить. А потом он увидел, и обалдел.

Незнакомец играл на гитаре одной только левой рукой. Пальцы порхали по грифу как безумные. Тим никогда и не подозревал, что такое вообще возможно. Но вот увидел собственными глазами. Правая рука незнакомца была устремлена в потолок, а между указующими пальцами был зажат, кажется, готовый к бою медиатор.

Эта картинка и эта соло просто поразили Тима. Было в этом что-то…

Но музыка, оказывается, собиралась развиваться. Соло текло и звенело, и тут вдруг ударили неведомо откуда барабаны, и несколько суровых мужских голосов выдали невнятное: «Thunder!».

Гром? Тим не ослышался? И снова «Thunder»… И снова… С приглушенными завываниями между. Но на третий или четвертый раз к ним присоединился новый голос. И этот голос вдруг принялся… Нет, нельзя было назвать это просто вокалом. Это был визг и завывание одновременно. И какой-то яростный стон. И… Тим не смог бы объяснить как он воспринимает этот голос. И вряд ли вообще кто-нибудь смог. Но незнакомец на табурете продолжал как ни в чем не бывало вести фантастическое гитарное соло. Правда, уже опустив правую руку и начав пытать струны медиатором. Странный голос резал окружающий воздух бритвой, а гитара протыкала мир и слух подвернувшихся с бешеной скоростью тысячей иголок.

Играло уже несколько гитар, трудилась вовсю ударная установка, визжал бестелесный голос, объявляя, кажется, что ему чертовски понравилось почему-то в Техасе, и он, в этой связи, как громом поражен… И тут до Тима дошло, что это чертовски круто. Он и не смог бы объяснить почему – просто круто и все. Это была самая крутая и безбашенная музыка, которую он слышал в жизни.

Посреди всего этого звукопредставления, незнакомец с гитарой – как ни странно, в комнате никого кроме него не было – заметил Тима. Но только глянул, отметив присутствие, и все. Вроде «Ты погоди, пацан, я сейчас тут шедевр доиграю, а потом тобой займемся».

Все это продолжалось, наверное, меньше пяти минут. И закончилось как и начиналось – сходящим на нет, замедляющимся одиноким гитарным соло.

Музыка прекратилась, незнакомец пристально осмотрел пользованный медиатор, и бросил его на пол.

– Круто, – пробормотал Тим.

– Ты находишь? – спросил незнакомец. – Впрочем, я тоже так считаю.

– А я не считаю, – прозвучал голос Чарли.

– Ну вот не начинай опять, – вздохнул незнакомец. – Я три месяца потратил, разучивая соло Ангуса Янга⁵⁰. Так чтобы пальцы не повывихивать. И все равно не то…

– Это потому что ты не Ангус Янг, – безжалостно сообщил Чарли. – Ангус был великим гитаристом. Ты бы лучше попробовал спеть голосом Брайана Джонсона⁵¹.

– Вот спасибо, – улыбнулся незнакомец. – А почему не Бона Скотта⁵²?

– Какая разница? – фыркнул Чарли. – Те же Фаберже – только в профиль. Будто кто-то борется с запором при помощи раскаленного паяльника.

Тим не удержался и заржал.

– Выпуклый образ, – глядя на него заметил незнакомец. – Да ты заходи, что на пороге стоишь? Сесть сам сможешь?

Тим только сейчас сообразил, что и впрямь все еще стоит на пороге, навалившись всем телом на костыли. И ржет.

Он неуверенно вошел в комнату, и увидел у стены рядом с дверью диван. Поглядел на него с сомнением, потом перехватил оба костыля в одну руку, другой потянулся к подлокотнику… Это было чертовски неудобно, но незнакомец, кажется, и не думал ему помогать – оставался на своем табурете, пристально глядя на то как мальчишка корячится.

Тим, по всей видимости, опустился на диван слишком резко – в бедре кольнуло. Он коротко застонал, но на незнакомца это, кажется, не произвело никакого впечатления.

– Итак, – заговорил незнакомец, когда Тим, наконец, утвердился на диване, – ты Тим, я Макс. И нам с тобой надо поговорить. Но сперва необходимо удовлетворить изысканный музыкальный вкус нашего друга Чарли, который даже и не здесь находится, но ухитряется всюду встревать.

– А я все слышу, – объявил Чарли.

– А кто бы сомневался, – кивнул Макс. – Но я все компенсирую.

– Чем будем резать слух в этот раз? – поинтересовался Чарли.

– Сам поймешь.

Макс перехватил гитару и снова заиграл. На этот раз все было спокойнее, мелодичнее, и Тиму не понадобилось много времени, чтобы понять, что это чертовски красиво. Потом зазвучала новая фонограмма, и обычный, даже приятный мужской голос запел в сопровождении то ли эха, то ли тихого бормотания других голосов. Кажется, голос обращался к какой-то женщине. Кажется, он просил позволить ему проникнуть в ее мысли. Кажется. Все это было не важно. Потому что в этой песне было два разных гитарных соло, и они были потрясающие.

Тим слушал с открытым ртом.

И опять все закончилось одинокой гитарой. И затихло.

И только спустя минуту Макс спросил у кого-то – очевидно, у Чарли:

– Полегчало?

Чарли ответил не сразу.

– Почему время великого рок-н-ролла прошло?

– Много чье время прошло, – усмехнулся Макс. – Так уж все устроено. Что-то появляется, становится новым, потом великим, потом старым… А потом появляется что-то еще.

– Это мало утешает, – заметил Чарли. – Тем более, что ничего не появилось.

– Ну, это скорее обстоятельства, – вздохнул Макс. – И потом, кто сказал, что задача Вселенной – тебя утешать? Как говаривал принц Корвин, «Вселенная не подряжалась соответствовать нашим представлениям»⁵³. Я думаю, если бы великий рок-н-ролл не умер – он бы просто всем надоел. И перестал бы быть великим. Поверь мне, Чарли, иногда вовремя помереть – намного лучше, чем существовать вечно.

– Ты так думаешь? – как-то невесело спросил Чарли.

– Да. Потому что жить и существовать – это разные вещи.

Высказав это, Макс легко поднялся с табурета, подошел к стене и бережно поставил гитару в держатель.

– Ну, что, парень, – обратился он к Тиму. – Теперь ты.

Тим усилием воли оторвал взгляд от гитары и перевел на Макса. Макс проследил направление его взгляда, усмехнулся, снова подошел к гитаре и поднес ее к мальчишке. Тим недоверчиво посмотрел на Макса, снова на гитару…

– Ну, нормально взять ты ее пока не можешь, – объяснил Макс. – Нечего было ломать именно бедро. Хорошо хоть левое. Или ты левша?

Тим отрицательно помотал головой. А потом просто протянул руку и провел по струнам. Гитара все еще была подключена к системе, и в воздухе зазвенело. Тиму этот звук показался прекрасным.

– Красный рогатый Гибсон⁵⁴, – сообщил ему Макс. – На таком же играл Ангус Янг.

– Красивая, – пролепетал Тим.

Макс кивнул и снова поставил гитару на место.

– Это потом, – сказал он. – Ты есть хочешь?

Тим задумался, а потом вдруг спросил:

– А у вас есть еще куриный бульон?

– Пища больных и выздоравливающих, – усмехнулся Макс. – Ладно, пошли. Чего-чего, а этого добра…

И он вышел из комнаты. Вот так – не помог Тиму подняться, даже не подождал. Мол – сам корячься. Тима это несколько обидело. Он с великим трудом поднялся с дивана, перехватил костыли и направился наружу.

Макс, оказывается, ждал его за дверью. Они двинулись куда-то направо по коридору. И Макс, очевидно, по-прежнему, не собирался особенно сочувствовать мальчишке и плестись с ним рядом. Он шел достаточно быстро – ну, для Тима быстро – и, кажется, категорически не желал обращать внимания на тот факт, что парень скачет на костылях. В конце концов, Тим разозлился и ускорил шаг. Он очень быстро устал, нога заныла, а костыли сделались какими-то непослушными и неудобными (если вообще бывают удобные костыли). И Тим потерял равновесие, и принялся заваливаться вперед…

И когда Макс успел оказаться рядом с ним? Он подхватил Тима за плечи и не позволил грохнуться. И Тим смог отметить аж целых три вещи. Даже четыре. Первое – Макс умел передвигаться с фантастической скоростью. Второе – если не давать ему в руки гитару, он мог оставаться совершенно неслышимым. Третье – он был фантастически силен. Когда он обхватил плечо мальчишки, возникла абсолютная уверенность, что он вполне себе способен вот так одной рукой ухватить его и зашвырнуть вместе с костылями куда подальше. А четвертое в чем убедился Тим (это уже не про Макса) – ему еще рано скакать на костылях по коридору. Макс, кажется, это тоже понял. Он осмотрел шатающегося мальчишку и заявил:

– Давай-ка лучше пойдем в твою комнату. Бульон тебе туда отгрузят.

Измученный Тим согласно кивнул, и улыбнулся.

– Чему радуешься? – поинтересовался Макс, продолжая его поддерживать.

– Вы сказали – «в твою комнату».

– Ну и что?

– У меня уже полгода не было своей комнаты.

Макс равнодушно пожал плечами. Кажется, тяготы судьбы мальчишки интересовали его мало.

Они доковыляли до «его комнаты», где Тим тут же сделал попытку завалиться на кровать, но Макс его вовремя остановил. И правильно сделал. Последствия подобного заваливания для раненной ноги могли быть плачевны – как минимум, новый приступ острой боли. Да и костылями бы сверху накрыло. Пришлось усаживаться, а затем укладываться медленно и с изрядной помощью (тут Макс с чего-то решил все-таки ему помочь). Как старому паралитику.

Из знакомой ниши в стене выехала все та же кружка с бульоном. Тим ухватился за нее, и сделал жадный глоток. Все-таки в натуральной пище было для него что-то фантастическое.

Макс стоял в дверях, привалившись к косяку, и задумчиво его рассматривал.

– Спасибо, – пробубнил Тим в кружку.

– Да не за что, – усмехнулся Макс.

– Как это не за что? – возмутился Чарли. – А курей поймать? А ощипать? А прививку им от геморроя сделать?

– Поздно, если уже ощипал, – возразил ему Макс.

Тим опустошил кружку, и откинулся на подушке. Кажется, ему полегчало.

– Вы всегда шутите? – спросил он у Макса.

– Мы с Чарли? – уточнил Макс. – Постоянно.

– Весело вам, наверное.

– Ой, вот это точно. Ты может, поспишь?

Тима и впрямь клонило в сон, но он отрицательно покачал головой. Как ни странно, недавний кошмар все еще маячил в его сознании.

– Тебе бы надо спать побольше, – настаивал Макс. – Во сне люди выздоравливают быстрее. Я так думаю, дня через два-три ты уже не скакать, но ковылять сможешь. А там и снимем этот агрегат. – Он указал на устройство на ноге Тима.

– Так скоро? – удивился Тим.

– А чего нет? – удивился Чарли. – Медицина в нашем лице шагнула далеко вперед. Технология выдавливания прыщей задрана на недосягаемую высоту.

– Чарли, не бузи, – потребовал Макс.

– У меня нет прыщей, – обиделся Тим, и тут же потупился.

– Будут! – жизнерадостно пообещал Чарли.

– Чарли! – фыркнул Макс.

– Ладно, молчу, – кажется, Чарли обиделся.

Макс посмотрел на Тима и сказал:

– Не обижайся на него. Когда-то у Чарли не было чувства юмора. А потом вдруг появилось. Но пропали тормоза.

– Тормоза не к лицу моряку! – подал голос Чарли. – С ними скучно.

– Точно, – согласился Макс. – Моряку к лицу якорь. С ним весело. Лицу.

Тим так и не понял как на все это реагировать. Он вообще не понимал какие отношения у этих двоих. Ни кто такой Макс, ни кто такой Чарли… ни где он вообще находится.

– Так это ваш дом? – предположил Тим, почему-то выглянув в окно.

За окном по прежнему было темно, и, кажется, поднимался ветер. Верхние ветки деревьев раскачивались как пьяные.

– Моя берлога, моя крепость, – кивнул Макс.

– А вы вообще кто? – спросил Тим.

Макс посмотрел на мальчишку удивленно, потом задумался и спросил:

– И какой смысл ты вкладываешь в этот вопрос? Что значит – кто?

Тим немножко растерялся. А в самом деле – что это значит?

– Вы музыкант? – неуверенно предположил мальчишка.

– Почему бы и нет? – усмехнулся Макс. – Ну, когда мне это нравится.

– А кто еще?

– Еще – исследователь. Хулиган. Могу работать с компьютерами…

– А можешь над ними издеваться, – вставил Чарли.

– Ой, вот тут тебе равных нет.

У Тима, почему-то в голове возник образ этакого толстого (и как раз прыщавого) компьютерного гения, который сидит где-нибудь далеко-далеко, ломает системы, ворует коды и вообще безобразничает, спрятавшись от реальности в Сети. Образ почему-то не вязался с голосом Чарли и его манерами. Хотя, что Тим мог знать про таких людей? Что он вообще мог знать про людей, если большая часть его жизни прошла в автоматической лаборатории?

– А где это место? – спросил Тим.