Я оглянулся на императора, он и не думал скрываться, не обращая внимание на новую опасность, он задумчиво обходил груду тел. Вдруг янычар, который уже грозно всматривался в нашу сторону, остановился и прислушался. Я тоже услышал барабанный бой в отдалении. Аркадий ничего не заметил и продолжал приближаться. Янычар уже смотрел не в нашу сторону, он оглядывался и прислушивался к тому, что делалось за стенами собора. Барабаны звучали всё громче, они, казалось, вынуждали янычара на что-то решиться. Решение, которое он, наконец, принял было ужасно для Аркадия. Усатый детина в колпаке в два шага догнал Аркадия со спины и взмахнул Зульфакаром. С знакомым свистом сдвоенные клинки широко разошлись во время удара. Они с двух сторон врезались в шею Аркадия и, срубив шею, лязгнув сошлись под кадыком.
Обезглавленный Аркадий осел у ног своего убийцы. Покрытая перстнями рука его всё ещё указывала на императора. Голова старика, которую ужасное оружие вырубило из туловища углом, падая, на мгновение повисла на кровавом лоскуте плоти, затем с упругим звуком упала и покатилась, подскакивая, по истертым каменным плитам. Счистив с дымящихся клинков застрявший кусок уха, янычар деловито удалился. Собор совершенно опустел. В огромном священном здании, где мы оказались наедине с горой трупов, стало очень тихо – лишь вдалеке звучали барабаны. Труп Аркадия беззвучно свалился набок. Что-то звякнуло о пол – из-за пазухи выпал так не пригодившийся Аркадию айфон.
41
Барабаны стали звучать все ближе, послышался цокот копыт – стало ясно, что приближается кто-то важный.
Бежать было поздно, я бесцеремонно толкнул императора на трупы и сам лег рядом.
Я увидел, как в двери зала въехал черный конь – раза в два выше обычного. В пустом соборе звук копыт по каменному полу оглушал. С того места, где мы лежали не было видно всадника, казалось на коне никто не сидит. “Sultano,” – тихо проговорил император. Осторожно объехав валявшиеся двери, чёрный монстр помедлил, но понукаемый невидимым всадником, испуганно дыша и фыркая, двинулся прямо на нас, объезжая низко висящие обручи подсвечников.
Подъехав к «муравейнику» испуганный мертвецами конь оглушительно заржал. Какое-то время конь сопротивлялся понукавшему его всаднику, но затем, опустив морду и сотрясаемый дрожью, стал взбираться на груду трупов. Он неуверенно ступал по трупам, проваливаясь и высвобождая ноги, каждый раз угрожая раздавить нас с императором. Ноздри коня были так близко, что меня обожгло его горячее дыхание. Затем, перед моими глазами прошли подошва сапога всадника и гениталии коня. Конь продолжал взбираться по трупам. Вдруг я почувствовал страшную боль в ноге и вскрикнул. Конь заржал и покачнулся. Султан яростно дал коню шенкелей. Чтобы удержаться, он изогнулся и на мгновение упёрся рукой в колонну: на розовом мраморе остался тёмный отпечаток пятерни.
В этот момент я его увидел: на монстроподобном коне сидел невысокий паренек лет двадцати в белой чалме. На мгновение мы встретились глазами – его взгляд выхватил мой ответный взгляд из скопления мертвых лиц. Парень зло, но молча бил коня, который ржал и с леденящим душу хрустом скользил стальными подковами по телам и головам мертвецов, стараясь выбраться на твёрдую поверхность. В конце концов, не совладав с паникующим конем, и предоставив коню позаботиться о себе самому, султан спешился. Он оказался высоко на груде тел, он тут же упал, оскользнувшись и быстро поднялся. Пристально смотря на нас с императором, улыбаясь ярко красными губами, султан двинулся в нашу сторону, проваливаясь и вытаскивая провалившуюся ногу. Я насильно потащил императора к трупу Аркадия – это была последняя надежда.
Посреди лужи черной крови злобного старика лежал айфон. Я вытер липкую чёрную кровь с айфона о футболку – заряда осталось 5%.
Между тем султан – взбешенный ли моим взглядом или узнавший императора – достигнув края муравейника, и выбравшись на плиты собора, решительно двинулся на нас, вынимая саблю. Смотря на султана, император, как зачарованный, встал в боевую позицию – готовый драться в одиночку со всей турецкой армией. Со всех сторон слышны были крики: янычары из оцепления, заметив, что их государь упал с коня, бросились к нему на помощь. Что быстрее обречет нас на смерть – быстрота янычар или быстрота разрядки?! Я «перекрестил» айфон «православным паролем». Айфон очень долго «думал», а когда открылся, заряда оставалось 3%. Держа саблю перед собой на полувытянутой руке, султан встал напротив императора, за спиной которого я возился с айфоном над трупом Аркадия. Янычары с криком бежали к нам со всех сторон. Оставались секунды. Прежде, чем Мехмет и его янычары сумели добраться до нас, я нажал на окровавленном айфоне одну из трех непроверенных иконок – наугад: это была иконка Яндекс.Навигатора.
42
Мы с императором оказались в тихой пенсионерской квартирке с дешевыми крекерами и россыпью нуммиев на кухонном столе. На кухне тикали настенные часики, никогда не выключаемое радио тихо передавало новости: мы перенеслись в 21 век,
Какое-то время мне понадобилось, чтобы успокоить Костю, объяснить ему, куда он попал. Потом мы спрятали и, как смогли, герметично запаковали обезглавленный труп Аркадия, который перенеся в будущее с нами. Я убедил Костю оставить свой «антикварный» меч рядом с трупом, чтобы укрепить полицию в версии о сведении счёта между теневыми антикварами. Не забыли мы и стереть свои отпечатки пальцев. Затем мы перевернули все шкафы, пока не нашли, что надеть сверху – поверх старинной Костиной и моей обычной, но окровавленной одежды. Наконец, рискуя на каждом шагу, избегая полицейских, мы на метро доехали сюда. Только мы переоделись, Леонидыч пришел позировать в этой своей парадной форме. Я и забыл совсем, что ему назначил. Слава богу, он всегда рад выпить. Так я познакомился с Костей. Вот.
43
К концу рассказа у Кирилла заплетался язык. На улице рассвело. Спать хотелось так сильно, что перемещения во времени больше не удивляли.
«Снег пошёл, – проснувшийся генерал бодро вошёл в мастерскую и по-хозяйски открыл окно. – Пусть рыбки подышат»
Лицо генерала было помято, он был мрачен и собран. За генералом в мастерскую прошаркал заспанный Костя. Он поплёлся к окну и высунул голову на улицу. Тревожно повеяло холодом.
«Можно мне кофе?» – громко сказал генерал, и отправился в туалет.«Кто будет чай?» – спросил Кирилл.
Глядя новыми глазами на похожего на похмельного сербского туриста Костю, я не удержался, спросил Кирилла: «Костя – византийский император?» (Костя понял, о чём я спросил и сделал строгое лицо.)
«Самый настоящий, последний василефс, – Кирилл кивнул Косте. – Его официально зовут Константин Палеолог, какой-то там по счету»
Костя с интересом посмотрел на меня. Он наблюдал реакцию человека нашего времени на утверждение, что он древний император. Реакцию, с которой ему предстояло часто сталкиваться.
– Ты же говорил, он сербский турист?
– У него, и правда, есть какие-то сербские корни. Я не сказал сразу, что Костя василефс, потому что ты бы не поверил.
– Да, я и теперь не верю!
Кирилл улыбнулся и похлопал меня по плечу – выговорившись, он пришёл в отличное настроение:
– Выспимся и поговорим ещё. Пошёл варить кофе Леонидычу.-
В дверях он обернулся:
– Теперь ты понимаешь, почему он плачет, видя этого орла на фуражке? Это герб Палеологов. Я тут кое-что почитал в Википедии про всё это, – раздалось уже из коридорчика. На кухне мягко зашипел чайник, негромко зазвучало радио.
Мы с Костей остались в мастерской, тускло освещённой утренним светом и бодро булькающим аквариумом. Мы стояли рядом и смотрели в окно. Мне было любопытно и неловко посмотреть на Костю. Я пытался представить, о чем он должен думать. Внезапно катастрофа, в ожидании которой он провёл годы, затронувшая тысячи людей его мира – эта катастрофа вдруг бесследно исчезла вместе с самим миром. А он, василефс, вместо того, чтобы умереть в бою, вдруг перенесся в новый мир – такой благополучный и безопасный. Думает ли он, о том, что с ним будет в этом новом мире, где ему знакомы лишь айфоны. Костя зевнул, мы переглянулись, и он слабо улыбнулся.
После всего, что я услышал в эту бессонную ночь, в голове образовался хаос из турок, Аркадия, айфонов, Зульфакара, святой Софии. Я отупело смотрел на просыпающуюся субботнюю Москву. Медленно падали большие хлопья снега, неся успокоение. Город скрылся за пеленой, только видны были побелевшие крыши машин в переулке. Уличные звуки слышались приглушённо, дом словно обложили ватой. Робко раздался колокольный звон соседней церквушки. Я пошёл пить чай, а Костя остался в мастерской смотреть на падающий снег.
КОНЕЦ