Цеховик. Книга 9. У последней черты

Палец снова тянется к диску. Я набираю номер… Рекса, Дарьи Рекс, не знаю как правильно. Обещала меня защитить? Ну давай, девочка, защити меня.

– Мне нужен Рекс. Это Брагин. Напряжённая ситуация.

Я поворачиваюсь к сторожу:

– Уважаемый, скажите, пожалуйста, номер этого телефона.

– На столе под стеклом записан, – отзывается дед, – на бумажке

– Спасибо.

Я диктую номер и вешаю трубку. Ну, что же. Подождём пару минуток и будем…

– А скажите, пожалуйста, у вас здесь склад?

– Склад колхоза имени победы Октября, – подтверждает он.

– А бензина нет? – спрашиваю я. – Нам машину надо заправить.

– Бензин есть, но я выдать не могу. У меня права нет. Там всё запечатано, как сказать…

– Я хорошо заплачу, уважаемый. Очень надо, помогите, пожалуйста.

– Как заплачу? – удивляется он. – Зачем деньги? Что я начальник скажу? Что продал бензин? В тюрьму пойду. Нет.

Он решительно качает головой. Я вытаскиваю кошелёк и протягиваю ему сотенную.

– Прошу вас, примите со всем уважением. Очень нужно, войдите в положение.

Дед берёт бумажку и смотрит на неё так, будто я ему слиток золотой протягиваю или флешку, набитую биткоинами.

В этот момент звонит телефон.

– Слушаю, – отвечаю я, срывая трубку.

– Егор, – раздаётся голос Дарьи.

– Да, – я поворачиваюсь к сторожу. – Извините меня, пожалуйста, но здесь дело государственной важности, секретное. Вы можете там подождать?

Дед качает головой, но выходит.

– Говори.

– Мне нужно выбраться, можешь подсказать что-нибудь? – начинаю я. – Я сейчас на складе колхоза имени победы Октября. Я и мой напарник, ты его видела. У меня в багажнике продажный мент. А снаружи носится «уазик» ещё с четырьмя такими же ментами. Они ищут меня. Думаю, шанс найти у них довольно большой. Я на машине, но нет бензина и не факт, что он появится.

– Буду через тридцать… нет, через тридцать пять минут. Я тебя заберу.

– Погоди. Ты просто хочешь подъехать и забрать? Это, скорее всего, будет не так просто и даже опасно, потому что менты эти… ну, короче им надо от меня избавиться. Они меня хотят устранить. Поэтому это совсем не шуточное дело.

– Я всё поняла, – твёрдо говорит Рекс. – У меня есть возможности, не беспокойся. Скоро буду.

В трубке раздаются гудки. Я смотрю в окно. Толян дежурит у ворот. Он стоит с пистолетом в руке и наблюдает в щель за дорогой. Там пока всё спокойно…

В голове звучит «Машина»:

И пугаться нет причины, если вы ещё мужчины, вы кое в чем сильны.

Выезжайте за ворота, и не бойтесь поворота, пусть добрым будет путь

В принципе, если удастся уломать деда, чтобы нас заправил, можно будет уходить, не дожидаясь эту девицу. Если честно, я не очень в неё верю. Памятуя, как сам вырвался из её лап, могу сказать, что навыки у ребят не на пятёрочку явно.

– Ладно, – недовольно говорит дед и заходит в каморку. – Пошли, дам тебе бензин. Канистра есть? О… а ты откуда взялся?

Что-что? Я резко поворачиваюсь и вижу улыбающегося узбека в милицейской форме.

– Там, – говорит он и показывает себе за спину пистолетом, зажатым в руке, – с той стороны ещё одни ворота есть. Открыты настежь. Потому что у нас в республике воров нет, нам бояться некого. Если только москвичи приедут.

Он просто лучится от удовольствия и тут же, безо всякого перехода или какой-то видимой причины, приставляет пистолет к голове сторожа и нажимает на спусковой крючок.

6. Гордо реет буревестник

Моя рука тянется к карману, где находится Мишина пушка. Но мент, по-прежнему улыбаясь, отрицательно мотает головой, мол не стоит. Он чуть покачивает стволом, показывая, чтобы я поднял руки и приблизился.

– Миша где? – всё ещё улыбаясь, спрашивает он.

Я поднимаю руки, делаю шаг по направлению к нему и бросаю взгляд в окно. Там тоже всё изменилось. Толян стоит с поднятыми руками, но пока ещё с пистолетом. Хитровыделанные друганы, всё здесь знают, похоже…

– Давай, смелее, – подбадривает меня улыбчивый мент.

Я оценивающе его оглядываю. Здоровенький кабанчик, жирный. Особенно такого не побросаешь, не меньше сотни весит, а то и больше… Он шагает мне навстречу и, схватив за ворот, с силой толкает и вдавливает в стену.

– Лицом к стене!

Он упирает мне в затылок ствол пистолета и начинает обхлопывать карманы. Пистолет он держит в правой, а левой обыскивает. Сначала левый карман, но там просто, он пустой. Потом правый, а вот тут немного неудобно.

Я стою лицом к стене, а он чуть справа от меня. И теперь ему надо вывернуть левую руку, чтобы засунуть мне в карман и вытащить оттуда Мишин пистолет. При этом надо держать меня на прицеле и следить, чтобы я не выкинул какой-нибудь фортель.

Ну а как не выкинуть, тут по-другому и быть не может. Он ведь, дурачок, смотрит на карман, там же пушка, он её чувствует, ему её вытащить надо, а она, как на зло, цепляется за подкладку, да и вообще застревает.

Он бы мог отойти на пару шагов и сказать, чтобы я сам её вытащил аккуратно двумя пальцами, но он хочет собственноручно достать. Так надёжнее. Ну, давай, посмотрим, что из этого выйдет.

Мне, честно говоря, тоже не особо удобно его положение с перекрещенными руками, но что делать, не отдавать же себя на милость победителя. Тем более, Миша, скорее всего, если придёт в себя, будет однозначно в немилостивом настроении.

Вот же незадача, не вытаскивается пестик… Бедолаге не приходит в голову ничего лучшего, как переложить своего «Макарыча» из правой руки в левую. Молодец дяденька, всё правильно. Я стою с поднятыми руками и в этой ситуации мне остаётся только повернуться. Резко и шустро.

Я так и поступаю. Поворачиваюсь сам и поворачиваю этого борова. Бью локтевой костью по его правой руке и он, как неповоротливый подъёмный кран разворачивается всем корпусом. Правда, разворачивается быстро и резко, настолько, что пистолет вылетает из рук. Ну, ты брателло, тот ещё боец, как я погляжу.

Не дожидаясь, пока он очухается я прямо по ходу движения левой наношу ему удар по сосцевидному отростку, по той самой болезненной шишечке за ухом. И бью я прям от души. Кулаком, костяшками, хрясь!

Мне самому больно, представляю, каково ему. Но, несмотря на его улыбчивую рожу, он не вызывает у меня никакого сочувствия. Вообще. Вот сторож, убитый ни за что, вызывает, а эта мразь нет.

Он опускается на пол, садится, хрипит и мотает головой, а рука, блин тянется к пистолету. Ну, что ж ты неугомонный такой, прирождённый убийца, твою дивизию. На тебя и пули не жалко, шуметь только не хочется.

Но шум раздаётся и без моего участия. Снаружи дважды стреляют. Слышны выстрелы и даже удары пуль по металлу и жужжащий звук рикошета. Я бросаю взгляд в окно. Толян несётся по прицепу трактора. Так, задержался я здесь, надо скорее мчать ему на подмогу.

Мой боров, пока я смотрю в окно, добирается до своего оружия. Сидя на полу и протянув руку, он хватает пистолет. Вот ведь неугомонный. Ну что с тобой делать, твою же дивизию. И как вот оставаться гуманистом с такими, как ты?

Не успеешь. Я вздыхаю и, вытаскиваю из кармана Мишин ПМ. Буду надеяться, что это доброе дело. Сейчас я вижу только глаза этого басмача, красные, навыкате, испуганные и злобные. Он похож на злого демона, на дива из узбекской сказки.

Крупным планом, как в «Хорошем, плохом, злом». Да и сюжет разыгрывается практически оттуда. Ковбойская дуэль. Напряжённые лица, тревожные взгляды, застывшее время и молниеносная реакция. Бах!

Я оказываюсь быстрее. Эта сторона работы мне не нравится, но в каждом деле есть тёмные стороны. Да и выбора не было, по большому счёту. Я вытаскиваю магазин из его машины и подхожу к двери. Чисто. Никто меня не видит.

Проскальзываю к углу сторожки, сливаясь со стеной и выглядываю. И в тот же момент Бах! Бах! Сухой треск, хлопки и запах дыма. Стреляют суки по трактору. Я прицеливаюсь и тоже делаю бах. Стреляю и, блин, не попадаю, зато выдаю своё местоположение.

И тут же прямо над головой в стену ложатся две пули. Падаю на землю и откатываюсь. Темнота друг молодёжи. Забираюсь за шпалы, сложенные в небольшой штабель. Теперь это мой ДОТ.

Доносится стук из машины. Очнулся Мишка. Хоть бы не пристрелил его никто. Живым гад нужен.

Менты продолжают палить по трактору, пули отлетают от прицепа, где последний раз я виде Толяна. Блин, у него всего два патрона. Возможно, он их уже потратил. Надо его прикрывать!

Я резко поднимаюсь и стреляю в мента, того что стоит ближе ко мне. Есть! Тут же присаживаюсь и в забор, позади того места, где я только что стоял прилетает две пули. Пасёт меня, снайпер херов.

Подбитый мной мент воет как оборотень. О! Точно! Он ведь и есть оборотень, в погонах. Козья морда. Я перебираюсь к другой стороне своего укрепсооружения и осторожно выглядываю. Вон он корчится, держится за бок. Собака.

В кузове трактора вдруг возникает тёмный силуэт. Толян. Подбитый мной оборотень тут же вскидывает руку и стреляет. И я стреляю. И Толян тоже стреляет. Я палю в своего недобитка, а Толян, похоже, в того второго. Отсюда мне не видно.

Мой затихает, а второй палит в ответ в Толяна. Я резко поднимаюсь и выстреливаю в сторону второго мента. Стреляю и тут же падаю. И снова в забор прилетает пуля. Сука, пасёт меня. Машина и трактор хоть как-то освещаются светом тусклого фонаря. А у меня за шпалами конкретно темно, особо не прицелишься, но этот гад глазастый, неплохо лупит.

Заводится трактор и по нему тут же начинают стрелять. Я бросаю своё укрытие и перекатываюсь в сторону. Вдоль забора, к воротам и, похоже, остаюсь незамеченным. Толян перекрывает двор, отсекая от меня снайпера. Я подбираюсь к «Волге», вскакиваю и оказываюсь около второго мента.

Он лупит по Толяну, засевшему в тракторе и не видит меня. Вернее, нет, уже видит. Да только поздно. Как в замедленном фильме, поворачивает он голову, но моя рука уже вытянута, а указательный палец вдавливает спусковой крючок. Мне кажется, я даже вижу, как из ствола вылетает пуля, алчущее крови, ужасно опасное насекомое.

Оно врывается, вгрызается в голову продажного мента, разрывает, разламывает, взрывает, крушит и рушит всё на своём пути. Брызги подсвечиваются тёплым контровым светом фонаря, превращая смерть злодея в перфоманс и в мрачное, но торжественное шоу.

Я забираю из его руки пистолет и подбегаю к трактору.

– Толян, это я. Ты как?

Дверь открывается и он выпадает на меня.

– Эй-ей, братан, ты цел?

– Ногу зацепили, – хрипит он.

Я приваливаю его спиной к колесу, вытаскиваю из брюк ремень и перетягиваю мокрую брючину выше колена.

– Там один остался, – говорю я и даю ему пистолет. – Держи. Я пойду гляну.

– Стой. Он там окопался, падла, за катушками с кабелем. Сам в темноте, а мы как на ладони.

– Ну и хер с ним, – говорю я. – Пусть тогда там сидит. Мы сейчас уйдём через ворота. Ты молоток, что трактор поставил. Он один за нами не пойдёт.

– Пойдёт. У него выбора нет. Или мы покойники, или он сядет.

Пока все шансы сесть имеются у нас.

– Это Узбекистан, здесь это совсем необязательно, – качаю я головой. – Будем уходить.

Но уйти мы не успеваем. С той стороны, из-за трактора доносится звук автомобиля, чернота озаряется синими всполохами и раздаётся голос из мегафона:

– Прекратите сопротивление, вы окружены! Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками!

В подтверждение серьёзности намерений раздаётся автоматная очередь. Твою дивизию! Я рывком бросаюсь к воротам. Выглядываю в щель. Чисто. Помогаю Толяну встать и тащу к машине.

Выдёргиваю штыри из ворот и распахиваю створки. Быстро! Быстро!!! Выстрелы раздаются снова, уже ближе. Я вскакиваю за руль, завожу, газую, вылетаю за ворота и… Твою дивизию!!! Фак, фак, фак! Бью по тормозам! Твою дивизию!!! Навстречу мне летят четыре «Нивы».

Резко врубаю заднюю, да только что толку, ворота уже не закрыть… «Нивы» останавливаются и из мегафона несётся:

– Это Рекс! Выйди из машины! Медленно! И покажи руки!

– Не выходи! – машет головой Толян.

Да какая разница, выходи, не выходи, мы и так, как на ладони. Тем более, голос женский. Я открываю дверь и выхожу. Машины тут же подлетают ближе и из них выскакивают зелёные человечки с калашами.

Твою же мамочку, Рекс, ты кто такая?! Она сама тоже здесь. В кожаной куртке и брюках. Ну, это ясно. Волосы развиваются, живой огонь! Твою мать, Рекс! Ты красотка! В руках у неё что-то американское типа АР-15. Ну ты даёшь, царь-девица.

Узнав диспозицию, отряд идёт на штурм. Он длится минут пять, может, меньше. Минута шквального огня, а потом тишина. Полная, жуткая, мёртвая тишина.

Мы идём смотреть, что там и кто. Оказывается на подмогу к ментам приехала «жига», но с милицейской рацией. И было в ней два человека в штатском. С АК и ТТ. У одного удостоверение пожарного, у второго вообще документов нет.

Команда Рекс быстро раскладывает тела так, будто менты стреляли друг в друга. Одному в руки вкладывают автомат и бросают пачку баксов. Ну что же… Я так понимаю, это в цене услуги.

Одного мента сажают за руль «Волги», а Миша, теперь уже со связанными руками, переезжает в багажник «Нивы». Морда в крови, но живучий гад. Он, ничего не понимая, таращит глаза и повторяет:

– Ты покойник… ты покойник…

Ошибочка, Миша. Покойник здесь ты. При любом раскладе. Надеюсь.

– А ты крутая, – говорю я, когда мы несёмся по дороге в сторону Ташкента.

– Я знаю, – серьёзно отвечает Рекс. – Куда твоего друга девать?

– В больницу мне нельзя, – мотает головой Толян. – Это ж менты сразу и всё такое.

Он сидит на переднем сиденьи, а я сзади.

– А ты сам себе будешь пулю вытаскивать? – хмыкает она. – Вот, кто крутой, на самом деле.

– Есть идеи, что с ним делать?

– Пристрелить, чтоб не мучился? – пытается бодриться Толян.

– Ладно, поедем в госпиталь, – говорит Рекс. – Там солдатиков пресс, и у меня там есть свой человек.

– Я там два месяца лежал, – кивает Анатолий.

– Ну вот, значит, всё знакомое. За своего сойдёшь. Главное, чтоб снова в Афган не отправили.

Она смеётся.

– Мента бы тоже осмотреть, – говорю я, – а то склеит ласты, это будет очень плохо. Прямо очень.

– К этому могу ветеринара привести. Хватит ему.

– Даш, а ты кто такая? – спрашиваю я наклоняясь к ней через спинку кресла. – Ты чем занимаешься, вообще?

Навстречу нам проносятся три милицейские машины.

– Адвокат, – отвечает она никак не реагируя на ментов. – Людей защищаю.

– Да? То есть ты прямо в суд со своей командой врываешься и защищаешь?

– Можно и так, – хмыкает она. – Но это значительно дороже. Прям намного дороже.

– А серьёзно? – настаиваю я.

– Серьёзно? Ты серьёзно такой вопрос задаёшь?

– Да.

Она только головой машет, как бы удивляясь такой бестактности.

Въехав в Ташкент, мы разделяемся. Мы едем в госпиталь, а остальные – по первоначальному маршруту.

С Толяном всё проходит гладко. Его увозят на осмотр и сразу начинают готовить к операции. Кость не задета, артерия не задета, недели через две, обещает доктор, если всё будет хорошо, его выпишут. Рекс обещает о нём позаботиться.

– Толян, – говорю я, сжимая его руку на прощание. – Спасибо. И я с тобой снова на разведку пойду. Если захочешь, конечно, поскольку пенсию ты уже заработал…

Из госпиталя Рекс везёт меня в гостиницу.

– Не скажешь? – снова спрашиваю я.

– Ну, могу сказать только, что у нас здесь граница рядом, знаешь ли…

– Сопровождаешь грузы? – уточняю я.

– Разное. Не пытай.

– Хочу знать, с чем могу к тебе обращаться.

– Так ты к Айгюль обращайся. Если ей будет нужна помощь, я помогу. Это так работает.

– А вы свои вопросы порешали?

– Порешали, – кивает она.

– Расскажешь?

– Нет.

– А на выезде работаешь? – продолжаю расспрашивать я.

– Не приходилось пока, но можно и так, почему бы и нет? Что именно?

– Пока не могу сказать.

– Ну вот, – смеётся она. – И поговорили.

– Сколько я тебе должен?

– Нисколько, я же обещала помочь.

– Нет, так не пойдёт, – качаю я головой. – Люди рисковали, люди на себя много взяли. Опять же баксы, ствол там бросили.

– Ну хорошо, за ствол и баксы деньги возьму. Завтра скажу сколько.

– Миша там никуда не денется?

– Нет, его поместят в такое место, из которого он не уйдёт.

– Ветеринара, пожалуйста, тоже включи в счёт. Пусть осмотрит этого поца.

Она подвозит меня к отелю.

– Хочешь зайти? – спрашиваю я. – Кофе, я не знаю, может, чего по крепче. Могу угостить тебя ранним завтраком.

Она хмыкает и поворачивается ко мне. Какое-то время мы смотрим друг другу в глаза. Глаза у неё красивые. Да и вообще, красивая девочка, яркая, рисковая, дерзкая.

– Ты сам этого не хочешь, – усмехается она. – Да и хватит мне уже недопониманий с Айгюль. И я не мстительная.

Я улыбаюсь. Нет, ничего, я действительно не хочу, о чём тут говорить. Не моего романа героиня эта Рекс. Но есть что-то, я чувствую. Какая-то мимолётная симпатия. Возможно, и у неё. Что же, это хоть как лучше, чем антипатия.

– Спасибо, Даша, – улыбаюсь я и протягиваю руку. – Ты молодец. Без тебя мне бы туго пришлось.

– Ты тоже молодец, – улыбается она в ответ и пожимает мою руку. – Думаю, ты бы и без меня справился. Просто дольше бы возился.

В гостинице я сразу иду к Тайманову. Времени уже пять, пора вставать. Стучу. Он долго не реагирует, и я уже начинаю волноваться, что с ним тоже не всё хорошо, но, наконец, дверь открывается и он смотрит на меня ничего не понимающими оловянными глазами. Взлохмаченный, в трусах и сбившейся майке-алкоголичке. Ну, как бы… кесарю – кесарево…

– Брагин, ты чего в такую рань? Не спится?

– Посмотрите на меня внимательно, Олег Довлатович.

Я включаю свет и подхожу ближе к нему.

– Чувствуете запах пороха? Видите вот эти пятнышки? Это капельки крови, не моей. Вы готовы меня выслушать? Хотите, умойтесь, я подожду.

Он забегает в ванную, запихивает голову под кран с водой и через минуту выходит в тренировочных штанах и значительно более собранный. И я вываливаю на него всё, что со мной случилось этой ночью.

Он за голову хватается. От остатков хмеля и следа не остаётся.

– Надо Юрию Михайловичу звонить! – говорит он вскакивая со стула.

– Не надо, Олег Довлатович! Во-первых, он уже наделил вас всей полнотой власти, во-вторых, сейчас он нам никак не поможет, а в-третьих, возможно, потребуется, чтобы он поговорил с генпрокурором СССР, а потом и с Рашидовым, но это не сейчас, а когда мы уже нанесём удар и покажем силу. Все переговоры будут только после этого. Сейчас мы с вами поедем и схватим этих мудаков за яйца железными, да ещё и ежовыми рукавицами. А вот когда они забегают и начнут молить о пощаде, тогда мы посмотрим, что можно будет сделать и как лучше договориться. Будите Мхитаряна пораньше и пусть он будет злой как собака, как долбаный дракон, змей, мать его, Горыныч! Мы идём не с миром и оливковыми ветвями. Мы идём с огненным мечом. Мы идём карать и истреблять! И меня разрывает от гнева! На мне кровь отступников, и все, кто встанет у нас на пути, пойдут вслед за ними! Жаль, что вас не было со мной этой ночью.

Кажется, я немного перегибаю, потому что Тайманов охреневает от моих слов, но зато получает нужный настрой.

…между тучами и морем гордо реет буревестник, чёрной молнии подобный…

Естественно о моём участии в перестрелке прокурору знать не нужно, но это я уточню позже.

Тайманов идёт будить Мхитаряна, а я – звонить Скударнову.

Мы приезжаем рано утром и врываемся прямо к прокурору Узбекской ССР. Он немного охреневает и не может взять в толк, как это гости после вчерашнего банкета не умерли от похмелья и почему ведут себя так, будто их вообще забыли покормить.

Ну и тут начинается. Мхитарян раскатывает всё катком, причём чётко, как по нотам. Тут и томящийся в застенках невинный и кристально честный милиционер, и свидетель кровавого преступления, и подозреваемый, содержащийся под стражей в тайном месте, исключающем возможность его физического устранения. А он, между прочим, не дурак, один на дно не пойдёт.

О, как же приятно видеть плоды трудов своих, особенно трудов праведных. Такой шухер мы закрутили, такие люди за жопы схватились. Ташкент гудит, как огромный растревоженный улей.

Чайки стонут перед бурей, – стонут, мечутся над морем и на дно его готовы спрятать ужас свой пред бурей.

Мы сидим в кабинете, а в приёмной находится наша персональная охрана из отборных бойцов, прошедших Афган. Скударнова в этих краях помнят и ценят.

Прокурор угощает нас чаем. Мы ждём прибытие Алишера и прокурор знает, что если с ним что-то случится, он сам под суд пойдёт. Это, конечно, ничего ещё не гарантирует, но конвоирование заключённых мы на себя взять не можем.

Прокурор пытается выглядеть спокойным, но слишком многие репутации могут пострадать, если Алишер будет оправдан.

– Отличный чай у вас, – хвалит Мхитарян. – После вчерашнего ужина, то что надо, честное слово.

Он удовлетворённо кивает и вытирает салфеткой лоб. Мы ждём уже долго, и я начинаю волноваться, всё ли в порядке.

Наконец, дверь в кабинет резко открывается и все мы поворачиваем головы. Входит грузный человек и это не Алишер Абдибеков. Это генерал Мигуль.

– Здравствуйте товарищи, – сухо говорит он. – Вот, сам приехал, чтобы никаких вопросов не было. Абдибекова мы забираем. Теперь это дело КГБ.