Цеховик. Книга 11. Чёрное и белое

4. Хорошо, что ты приехал

Это ещё что такое? Какой ещё арест? Печёнкин что ли куражится опять? О себе решил напомнить?

– За что арестовали? Ларис, погоди, не плачь, пожалуйста. Давай всё по порядку расскажи. Когда, кто, что?

– Да, я не знаю, – всхлипывает она. – Я так растерялась, идиотка самая настоящая, что даже ничего не спросила…

– Когда это произошло? – спрашиваю я.

– Вот только что! Пять минут назад! Нас к новой АТС подключили и теперь можно по коду звонить стало. Они уехали и я сразу тебя набрала.

– Молодец, это ты правильно сделала, – хвалю её я. – То есть, к вам домой пришли посреди ночи?

– Да.

– Они в форме были?

– Нет, в штатском все…

– Сколько человек?

– Трое…

– Что сказали, как представились?

– Они ему в нос бумагу сунули и корочки. Он же не спал ещё.

– Не спал? А что делал?

– Ну… он выпивши был немного…

Понятно…

– А он не дебоширил?

– Да нет, сказал, что честнее, чем он, на свете нет никого. И скрывать ему нечего. И что готов хоть перед Брежневым это повторить, хоть перед товарищем Сталиным.

– Ты Печёнкину не звонила? – спрашиваю я.

– Я же от него уволилась, сейчас в стройтресте работаю, там зарплата выше, и начальник нормальный.

– Ах, вот как, ну ясно. Понятно. Ларис, ну ты не переживай раньше времени, я думаю, это недоразумение какое-то. Сейчас попробую разобраться.

Поговорив с ней, начинаю набирать номер Печёнкина. Восемь, три, восемь… Раздаются гудки, один, второй, третий… Спит. Может быть ещё и бухой. Тогда из пушки не разбудишь. Я уже собираюсь повесить трубку, как на том конце раздаётся раздражённое «Алло».

– Глеб Антонович, приветствую. Это Брагин.

– Бл*дь! Егор, ты ох**л там в своей Москве?! Твою мать! Забыл опять сколько времени у меня?

– Можно подумать я вам каждую ночь звоню. Глеб Антоныч, утихомирьтесь. Скажите лучше, что это вы там с Рыбкиным удумали?

– С каким в п**ду Рыбкиным?! Мне хоть с Птичкиным, хоть с Зайкиным! До утра не мог потерпеть?!

– Рыбкин Геннадий Аркадьевич. Капитан. Участковый. За что приняли? Ввалились ночью и выволокли, как в тридцать седьмом. Можете пояснить?

Он задумывается.

– Это тот что ли, которому моя секретутка целых три звезды накинула? И что с ним?

– Вот вы мне и скажите, пожалуйста, что с ним. На каком основании задержан, что вменяется и всё такое. Можете объяснить?

– Ты из ума выжил, Брагин? Я-то откуда знаю? Думаешь, я всех лично брать езжу? Набедокурил небось твой Рыбкин-Птичкин. Утром позвони, попробую по старой дружбе разузнать, так и быть. И больше не трезвонь по ночам. Ты меня понял?

– В целом да, но есть нюанс. Мне эта информация нужна срочно. Вот прямо сейчас. Вы свяжитесь там, пожалуйста с дежурным и узнайте поскорее. А я вам за это буду крайне признателен.

– Да пошёл ты! Совсем оборзел уже! Наглость – второе счастье, так что ли? Из-за таких как ты, между прочим, и царит бардак вот этот. Везде, бл*дь бардачина! Ладно, перезвони минут через десять. Поспать, бл*дь, не дал. Теперь уже не усну из-за тебя!

Он бросает трубку.

В комнату заходят Наташка с Мариной.

– Ты тут один сам с собой решил поразвлечься? – довольно игриво спрашивает Марина.

Наташка смеётся, но встретившись со мной взглядом, сразу замолкает.

– Какие-то неприятности? – спрашивает она.

– Да-а-а… есть кое-что, – отвечаю я, не желая при постороннем человеке вдаваться в детали.

– Ой, какие шляпы! – восхищённо примеряет одну Марина. – Фирмá.

Что же там могло произойти? Может он по пьяни что-то отчебучил? Если это по линии МВД, то отмажем его, сто процентов. Чурбанов ещё не видел бумажки, которые я добыл в схватке над пропастью. Да может и Печёнкина хватит для решения. А вдруг это не менты? Нет, это вряд ли. По идее не могут же «конторские» ментов…

– Егор, ну ты нам дашь рому попробовать? – настаивает Марина.

Блин, надо её выпроводить, не ко времени сейчас…

– Да-да, конечно, – киваю я. – Мы-то с Наташей не пьём, так что это всё на подарки.

– Серьёзно? – смеётся Марина. – Ната, ты не пьёшь оказывается? Или он про какую-то другую Наташу?

– Про меня, про меня, не пьющая я.

– Ну, ладно, всё молчу, – продолжает ржать Марина.

– Да, мы тут пока тебя не было злоупотребили один раз, вот Мариша и подкалывает меня.

Ната, Мариша, злоупотребили… Однако…

– Понятно, – киваю я и подхожу к своим разложенным вещам. – Мариша, послушай, я рад, что у Наташи появилась приятельница. Так что вот эта бутылка для тебя. Возьми. И шляпу тоже, тебе очень идёт. А сейчас извини, пожалуйста. У нас тут кое-какие проблемки возникли, но это чисто семейное. Давай в другой раз увидимся. Ты приходи к нам ещё, ладно?

– Ты меня выставляешь что ли? – прямолинейно спрашивает она.

Блин, довольно беспардонная девица. Что в ней есть такое, что Наташка ей увлеклась?

– Да, – так же прямолинейно отвечаю я. – Выставляю. Но не навсегда.

Я дружелюбно улыбаюсь, она ржёт, а Наташка нервничает:

– Егор! Ну ты чего! Разве так можно?! Мариша, он несерьёзно. Оставайся, сейчас сигару попробуем.

Звонит телефон, и я сразу снимаю трубку:

– Слушаю.

– Брагин, это я, – говорит Печёнкин. – Как там его, Рыбкин Геннадий Аркадьевич?

– Да, – подтверждаю я. – Геннадий Аркадьевич.

Перевожу озабоченный взгляд на Наташку, и она сразу врубается. Делается серьёзной и поворачивается к Марине.

– Мариш, извини, но Егор прав. Давай завтра созвонимся. Не обижайся, пожалуйста…

– Строгий муж, свирепый муж? – со смехом пожимает та плечами. – Ната, вообще не проблема, не бери в голову. Завтра позвоню после работы, окей?

– Окей, – отвечает Наташка и идёт вместе с гостьей в прихожую.

– Так что там? – уточняю я.

– Так ничего, – отвечает Печёнкин. – Нет у нас задержаний и выездов тоже нет. Привиделось тебе. Мне тут доложили, что он бухнуть не дурак, Рыбкин твой. Может по пьяной лавочке куда забурился. Но у нас точно нет. И в моргах нет, я проверил. Может коллеги розыгрыш устроили или собутыльники. Не знаю.

Твою дивизию! Перед глазами мигает красная тревожная надпись: Кухарчук! Кухарчук! Кухарчук!

Если это действительно он, то очень оперативно работает. Я только с ним поговорил и сразу вот вам… Хотя непонятно… У меня есть компромат. Меня он отпускает. А моего близкого в тот же миг начинает прессовать. В чём смысл вообще? А если не Кухарь, тогда кто? Набираю Радько.

– Что случилось? – вбегает Наташка. – С папой что-нибудь?

– Наташ, пока непонятно, не волнуйся раньше времени. Сейчас разберёмся. Позвонила Лариса и сказала, что его задержали.

– За что? – выдыхает она.

– Я не знаю. Знаю только, что не милиция.

– А кто тогда?

Радько отвечает моментально. Голос сонный, но реакция быстрая. Наверное телефон стоит на тумбочке рядом с кроватью.

– Михал Михалыч, привет, это Егор.

– Привет, – отвечает он, как робот или как Семён Семёныч Горбунков после операции «Дичь».

– Можешь прямо сейчас проверить кое-что?

– Могу.

– Три сотрудника в штатском сегодня ночью, арестовали гражданина Рыбкина Геннадия Аркадьевича, проживающего по адресу улица Пятьдесят лет Октября, дом двадцать три, квартира тридцать четыре. Менты к этому отношения не имеют, я проверил. Думаю, ваших рук дело. Узнай, пожалуйста, за что, кто, почему, кому надо. Ладно? Я кстати тебе сигары привёз и ром.

– Узнаю, – отвечает он и нажимает на рычаг.

Блин… такое чувство, что он сейчас рухнет в постель и благополучно забудет о моём звонке. Тут же набираю снова. Раздаются короткие гудки. Хорошо, если он действительно кому-то названивает, а не положил трубку рядом с аппаратом на тумбочку.

– Сейчас всё узнаем, – оптимистично говорю я, обнимая подошедшую Наталью. – Не волнуйся. Всё выясним, всё сделаем, вытащим тятю твоего, да?

Она молча кивает и прижимается ко мне.

– Расскажи пока, как ты тут без меня жила. Что делала? С Мариной познакомилась, а ещё что?

– Знаешь, она только с виду такая…

– Какая «такая»? – спрашиваю я.

– Ну… немного резкая, что ли. Она хорошая вообще-то. У неё взгляды передовые, она самостоятельная, умная, ни от кого не хочет зависеть, всего сама добивается. Например, квартира принадлежит её тётке, но она ей всё равно платит, не хочет одалживаться.

– Гордыня или почему? Зарплата бухгалтера, мне кажется, не очень высокая.

– Ну, почему сразу гордыня? – отстраняется Наталья.

– Тебе она понравилась, да? – спрашиваю я, выпуская её из объятий.

– В каком смысле?

– Ну, своей жизненной позицией, отношением к людям, проблемам, не знаю…

– Ну, и что? – делается она колючей как подросток. – Это плохо?

– Плохо? – пожимаю я плечами. – Нет, чего же здесь плохого? Нам всегда встречаются люди, которым мы симпатизируем, которые оказывают на нас влияние.

– Хочешь сказать, она плохо на меня влияет?

Я усмехаюсь:

– Ничего такого, я ведь эту девушку ещё не знаю, а вот ты, судя по этому вопросу, уже задумывалась на эту тему. Но я думаю, на тебя нельзя повлиять плохо, ты ведь не подросток, ты уже совершеннолетняя, умная, волевая и сексуально развитая девушка и…

– А это причём?

– Это влияет на уверенность в себе. Ты так не думаешь?

– Понятно, – хмуро кивает она. – Воспитательный момент, да? Сейчас скажешь, что в твоей жизни такой человек, ну, который на тебя повлиял, это Платоныч. И тогда я сравню его с Мариной и сделаю вывод не в её пользу, да? Правильно, товарищ психолог?

– Это кто ещё тут психолог, – улыбаюсь я. – Ну ладно, ты чего ощетинилась, как ёжик? Думаешь буду тебе а-та-та делать, за то что ты с новой подружкой набухалась? Чего пили-то, Ната? Тебе, кстати, нравится «Ната»? Мне тебя тоже так называть?

– Портвейн, – всё ещё настороженно отвечает она. – И нет, не надо. Ты так не называй, пожалуйста. Пусть у нас всё остаётся, как было.

Уже неплохо…

– Портвейн, – повторяю я. – Классика жанра. Три топора, надеюсь?

Ответить она не успевает, потому что звонит телефон.

– Алло, Брагин, – говорит Радько. – Взяли, да, твоего кента. Но только не мы. Приехали прямо из Москвы чудаки. Деловые, как мартышки. В свои дела не посвящают, только приказы раздают. Следственный отдел. И с прокуратурой мутят что-то. Больше сказать ничего не могу. Что ему предъявляют, нашим неизвестно. Знаю, что они вчера на зону ездили, но с кем говорили, не знаю. Это могу выяснить, но только утром.

– Как так, он же мент! Как они его взяли-то?

– А им похерам. Чё не знаешь, как мы работаем? Узнать, к кому они мотались?

– Да. Узнай, пожалуйста, – прошу я. – А давно они приехали?

– Дней пять тому. Примерно.

– Михал Михалыч, ну ты присмотри, пожалуйста, чтоб ему там хорошо сиделось, чтоб удобно, тепло, сухо и всё такое. И сам, пожалуйста, не того… Это родственник мой.

Поговорив с Радько, тут же набираю Злобина.

– О, Егор! – восклицает он, услышав мой голос. – С приездом! Как дела?

– Нормально по поездке. Всё хорошо. Надо встретиться обсудить. Вы не против, если я Большака тоже позову?

– Ну, почему нет… – как бы размышляет он. – Давай, приводи. Ты же так и так ему всё рассказываешь, правильно?

– Ага.

– Ну тогда завтра в десять тридцать подъезжайте на квартиру… так-так-так… дай сообразить… Нет, не на квартиру. Давайте встретимся в «Пекине» на седьмом этаже, сорок второй номер. Спокойно поговорим, чтобы никто нам не мешал. Лады?

– Лады. Только у меня есть просьба. Гена, отец моей Натальи. Его ваши хлопцы упаковали. Следственный отдел. Три человека из Москвы приехали пять дней назад, вчера побывали на зоне, а сегодня ночью, в лучших традициях, приехали к нему домой и забрали. И они с прокуратурой имели консультации, правда, не ясно, по какому вопросу. Сегодня, кстати, я имел беседу на повышенных с Поварёнком. Прямо в аэропорту. Стращал меня контрабандой и восемьдесят восьмой.

– Ты ему сказал что ли? – спрашивает Де Ниро.

– Про то, что у нас кое-что есть? Да, пришлось сказать, а то он прям серьёзно настроен был. Думаете это связано?

– Не знаю. Ладно, понял тебя. Попробую разузнать. Завтра в десять расскажу.

Я кладу трубку. Поварёнок – это Кухарчук. Дали ему оперативную кличку на всякий случай.

– Поможет? – спрашивает Наташка.

– Да, поможет. Узнает. А Михалыч проследит пока, чтобы у Гены всё на уровне было. Ну, ты слышала.

Она кивает.

– А кто такой поварёнок? Он что, тебе угрожал?

– Уже не угрожает. Иди сюда. Ну? Ты чего? Всё хорошо будет, вытащим мы папку твоего. Сейчас ещё звоночек сделаю.

Наташка подходит и обнимает сзади, прижимаясь к моей спине.

– Юрий Михайлович, здравствуйте. Это Брагин. Я не слишком поздно?

– Привет, Егор. Я же поздно ложусь, ты знаешь. Ну, приехал значит?

– Так точно, приехал. Соскучился, увидеться хочу. Я вам сигары привёз. При мне красотка на своём бедре скручивала.

Чувствую, как напрягается обнимающая меня Наташка.

– Серьёзно? – смеётся он. – Тогда приезжай прямо сейчас. Немедленно.

– Э-э-э… – изображаю я заминку.

– Да, шучу-шучу. Давай завтра вечерком. Галя тоже будет, обрадуется. С Натальей приходите. Часиков в восемь.

– Спасибо большое. Придём обязательно. А можно будет к вам днём заскочить на десять минут? У меня вопросик есть один конфиденциальный…

Не хочу откладывать до вечера. Думаю, помощь его понадобится раньше.

– Да? – рассеянно говорит он… – Ну, попробуем. Позвони тогда часов после десяти… Нет, ближе к обеду, хорошо?

Хорошо, очень хорошо.

Закончив разговор, я звоню Ларисе и как могу подбадриваю. Собственно, говорю то же, что и Наташке.

– Они что, действительно на бёдрах сигары скручивают? – спрашивает Наташка, когда мы ложимся в постель.

– Правда. Но это небольшие производители или частники. У нас в отеле, кстати, сидела в холле барышня. Юбка задрана и она катает на ляжке эти колбаски. Говорят идеальная влажность сигары так и достигается.

– Ф-у-у… Я такую курить не буду.

– Курить вообще вредно. Но я не такие привёз, промышленные. Там, думаю, без ляжек обходятся. Правда, таких тоже взял несколько для гурманов.

Она вздыхает.

– Что?

– Нет, ничего… Думаю, куда там отец вляпался, что аж из Москвы за ним прилетели…

– Не думай про это. Сейчас информации очень мало. Завтра будет понятнее. Главное, что Михал Михалыч о нём позаботится. Всё у Гены нормально будет.

Она вздыхает.

– А она красивая?

– Кто? – не понимаю я.

– Ну, барышня эта, с ляжками и задранной юбкой… В холле гостиницы.

– Не очень. Она старая уже. Я её сфотал. Потом напечатаю фотки – увидишь.

Она прижимается ко мне теснее.

– Егор…

– А?.. – откликаюсь я проваливаясь в сон.

Наташка приподнимается на локте и, нависнув надо мной, целует в грудь.

– Хорошо, что ты приехал, – шепчет она и опускает голову.

В половине десятого я с парнями захожу в казино. Лида, Бакс, бармены, крупье, игроки – все на местах, всё, как всегда. У нас тут собственные Багамы. Да и вообще, почему обязательно надо ездить куда-то? Нужно свои берега обустраивать. Пусть к нам приезжают.

Платоныч уже здесь. Мы договорились встретиться, коротко потолковать и вместе на моей машине поехать в «Пекин». Мы обнимаемся, и я прошу бармена сделать нам кофе.

– Дядя Юра, я тебе ром, кофе и сигары привёз. В машине лежат, надо не забыть переложить. Андрюхе там футболка с Че Геварой. Будет самым крутым на школьном дискаче. А кофе кубинский – это отдельная песня. Он крепкий, глоток сделаешь и глаза на лоб лезут. С горчинкой, но вкусный, мне даже интересно, что ты о нём скажешь. Там смесь из двух видов кубинской Арабики. Вери спешл, короче, огонь. Некоторые его с молоком пьют или с большим количеством сахара.

– Чтобы выжить что ли? – смеётся Платоныч.

– Ну, типа, – улыбаюсь я. – Но ты же ни то, ни другое не признаёшь…

В этот момент со стуком открывается дверь, в неё быстро входят трое парней в пальто и направляются прямо к нам. Алексей и Алик бросаются навстречу.

– Следственный отдел КГБ СССР, – говорит один из пришельцев и протягивает корочки. – Капитан Катков. Предъявите ваши документы.

Я киваю парням, чтобы пропустили.

– У нас их нет, – качаю я головой. – Дома забыли. А что вам, собственно, нужно?

– Вы директор заведения?

– Какого заведения? – пожимаю я плечами. – Разве вы не видите? Мы посетители. Кофе пьём. К нам есть вопросы?

– Вы директор?

– Я не директор, – качаю я головой.

Пока происходит этот диалог, спутник Каткова раз двадцать щёлкает фотоаппаратом. Фотографирует меня и Большака, а так же интерьеры казино.

– Так, – говорю я. – Это правовой беспредел, товарищи. Разрешения на фото наших персон мы не давали. Что вам надо? Сообщите цель визита или идите подальше.

– Назовите своё имя.

– Если у вас нет других вопросов, – отвечаю я, – то разговора не будет. Оставьте меня в покое, пока я не вызвал милицию. Мне кажется, вы не имеете права сюда вламываться.

Этот нелепый разговор длится ещё какое-то время, а потом резко обрывается. Незваные визитёры просто разворачиваются и уходят. Я тут же иду за ними, чтобы посмотреть, что там с охраной и почему никто не просигналил. Собственно, всё понятно. Двое наших парней стоят под дулами пистолетов перед людьми в форме. Мда…

Это что-то новенькое. Опять следственный отдел и, вне всяких сомнений, всё это звенья одной цепи. Вроде ничего особо страшного не случилось, а на сердце хреново. Главное, Платоныча подставил. Надо прекращать вообще сюда ходить. Завести офис и всех принимать там.

Мы выходим из отеля, перекидываем подарки в служебную тачку Большака и садимся в мою машину. В «Пекине» я молча, не рассуждая, отдаю пятак швейцару и иду дальше. Собственно, мы втроём проходим – я, Платоныч и Лёха. Доезжаем на лифте до седьмого этажа и двигаем к сорок второму номеру.

Я толкаю дверь, она оказывается открытой. Заходим внутрь и видим Злобина. Он сидит в кресле и просматривает бумаги.

Убедившись, что здесь всё нормально, Лёха выходит в коридор. Злобин просит меня закрыть дверь на замок и я закрываю.

– Леонид Юрьевич, слушайте, очень странный случай произошёл с нами сегодня, – начинаю я, подходя к нему.

Мы все жмём руки, и я коротко рассказываю об утренней истории. Злобин только головой качает.

– Ну, поварёнок! – говорит он. – Ай, да сукин сын…

Мы не успеваем ещё ничего обсудить, как за дверью раздаются приглушённые голоса. За ними следует шум недолгой борьбы и звук вкладываемого в замок ключа. Дверь открывается и на пороге оказываются те же дядьки, которые безо всяких законных причин вломились недавно в казино.

– Это что такое! – гневно восклицает Злобин. – Вы что себе позволяете?! Кто старший группы?! Быстро ко мне!!!

5. Совет в Филях

Мы находимся в стандартном номере, а не на одиннадцатом этаже с шестиметровыми потолками в люксах. Это там хоть вечеринки проводи, а здесь места мало. Две одноместные кровати, шкаф, кресло, стол. Над столом на стене китайский пейзаж. Жёлтое море, наверное. В общем, всё строго-скромно, пришли чисто поговорить. Стоим у стола. Из излишеств – только коробка «Коибы», в качестве сундука мертвеца, и бутылка рома.

И тут появляются эти практически пятнадцать душ со злыми пиратскими глазами и фотоаппаратом «ФЭД». Что, как раз, абсолютно естественно. Работникам КГБ – только Феликса Эдмундовича Дзержинского, никаких «Зенитов» или «Киевов». Логика.

Щёлк-щёлк-щёлк. Наглые, как журналюги эпохи грядущей свободы слова.

Понятно, что номер нашпигован жучками, червячками и всевозможными таракашечками с чрезвычайно острым слухом, но сегодня всё оборудование должно быть выключено. У нас же типа конфиденциальная встреча. Впрочем, глядя на всю эту возню, на сто процентов этому верить нельзя.

– А ну! – наливается гневом Де Ниро. – Отставить!!! Командир группы, ко мне!

С таким же эффектом можно говорить по-китайски. Папарацци работают нагло и смело. Ничего от нас не хотят, лишь фиксируют происходящее на фото и аудио. Поняв, что никакого подчинения и уважения седин не предвидится, Злобин простирает руку с вытянутым перстом, указующим в сторону выхода.

– Пошли вон!

Очень сожалею, что сам без фотика, я бы их запечатлел для истории и для отдела кадров, как претендентов на немедленное и экстренное увольнение.

– Леонид Юрьевич, не беспокойтесь, у меня память фотографическая. Тем более, я их сегодня второй раз уже вижу. Полетят орлы недальновидные охранниками по сберкассам да ночными сторожами работать после позорного увольнения со службы.

Пираты из следственного отдела спокойно заканчивают съёмку и, повернувшись, молча уходят. Сразу же в номер влетает Лёха, избитый, но непобеждённый.

– Егор, я не смог задержать! – кается он. – Толпой целой навалились, твари.

– Ничего страшного, Лёш. Ты сам-то цел?

– Да, – машет он рукой. – Мне-то что сделается…

– Ну ладно. Если что, стучи в дверь сразу.

– Вот сука, – качает головой Злобин. – Поварёнок херов. Я ему башку-то отвинчу! А этих тварей завтра же повышибаю! Всех до одного. Вконец оборзели! Всё, уходим отсюда. Они, может, и запись включили.

– Можно поехать ко мне домой, – предлагаю я, когда мы выходим в холл. – У меня там Наталья, но это не проблема, она мешать не будет.

– Думаю, лучше ко мне, в таком случае, – говорит Платоныч. – Я человек, вроде, не слишком засвеченный, так что у меня вряд ли какое-то шпионское оборудование дома установлено.

Блин… Про шпионское оборудование справедливо сказано.

– Допустим, у казино меня могли поджидать, но как они узнали, что мы будем здесь встречаться? – вслух размышляю я, когда мы выходим из гостиницы.

– Первый вариант, – говорит Злобин, – перечисляю в порядке уменьшения степени вероятности, посмотрели по заявке, оформленной на моё имя и просто ввалились в назначенное время. Естественно, убедившись, что мы здесь. Второй вариант. Твой телефон на прослушке. Третий вариант. Мой телефон на прослушке.

Мы садимся в машину к Злобину и едем. Всю дорогу молчим. Алик с Лёхой двигаются за нами. Приезжаем, поднимаемся и проходим в квартиру.

– Неплохо ту у вас, – кивает осматриваясь Де Ниро. – Куда проходить? На кухню?

– Нет-нет. Прошу вас в гостиную. Егор проводи Леонида Юрьевича. Я сейчас кофе приготовлю.

Мы с Де Ниро идём в гостиную. Она же, собственно, и столовая. Румынская стенка, чехословацкая люстра и бокалы, югославская мягкая мебель, старинный стол, цветной телевизор, проигрыватель, пласты, колонки. Вместо ковра на стене три рамки с акварельной мазнёй. Всё вполне обычно, ничего сверхъестественного, чего нельзя было бы увидеть в квартире среднего москвича.

Ясно, что в очереди за мебелью дядя Юра номерок на руке не записывал, но какая разница. Это я к тому, что у него нет особых потребностей, нет тяги к чрезмерной роскоши и… да и вообще, он классный мужик, и я должен быть по гроб жизни благодарен Трыне, за меткое попадание кирпичом в моё темечко.

– Шагал, однако, – рассматривает акварели Де Ниро. – Тебе нравится?

– Шагал? – я подхожу ближе и впервые, кажется, удостаиваю эту детскую мазню своего внимания. – Правда что ли? Я и не присматривался никогда.

– Хотя бы слышал про него, уже хорошо.

Заходит Платоныч. Он везёт целую тележку. Кофе, копчёная красная рыба, оливки, сервелат, чёрный хлеб, импортное печенье, ананас и ром. Две бутылки – «Легендарио» и «Гавана Клаб», оба семилетние. И кофе, разумеется.

– Садитесь, пожалуйста. Взбодримся плодами Острова свободы. И не только ими.

Мы усаживаемся.

– Ого кофе какой, – качает головой Злобин. – Энергия так и прёт. Сейчас ещё рому накатим и что делать будем? Ты почему, Егор, девок кубинских не привёз? Как они там, красотки?

– Девки? – переспрашиваю я. – Да, девки огонь. Эталонной считается та, которой на попу можно бокал с ромом поставить.

– В смысле?

– Ну, задница должна быть настолько хорошо оттопырена, чтобы стакан стоял, как на полке.

– Серьёзно?

Они смеются.

– А вот, – достаю я по несколько сигар для каждого, – изделия скатанные на потных ляжках знойных красавиц. Лучшие сигары в мире. Или нет. Но это неважно, главное, когда будете курить, думайте об этом.

– Развратник, – усмехается Злобин, но глаза у него совсем невесёлые. – Ладно… Давайте к делу.

– Так что же это было? – спрашивает Платоныч. – В «Пекине»…

– Да ничего, – улыбается своей фирменной улыбкой Де Ниро. – Жест.

– Какой жест?

– Политический, какой. Показывает, что компромат и у него найдётся. Чистое тупое пижонство.

– Это разве компромат? – удивляюсь я. – Хрень какая-то. Мало ли с кем вы встречаетесь и для каких целей?

– Естественно. Это не компромат. Это пощёчина. Это что-то типа засунь ты себе свою запись в жопу.

– Во как, – кручу я головой. – А на допросе с утоплением он выглядел совсем не так дерзко.

– Естественно, там ведь и утонуть можно было…

– Так давайте его сольём и всё. Отдадим запись и пусть рассказывает, как его пытали палачи из спецназа и всё такое прочее.

– Можно, – кивает Де Ниро. – Единственное… М-м-м… Нужно было бы для начала уточнить, что у него имеется на меня.

Упс…

– А что-то имеется?

– Наверняка. Обязательно имеется. У этого хорька на всех есть. Он гнида известная. Ладно, я подумаю, что с ним делать, а пока давайте к нашим баранам вернёмся. Давай Егор, начнём с тебя, отчитывайся о проделанной работе.

Я подробно рассказываю о своём турне, опуская лишь эротические поползновения Евы.

– То есть, этот адвокат сделает оценку броши, я правильно понял? – уточняет Платоныч.

– Бля, ты какого хрена её попёр туда?! – качает головой Злобин. – А если бы тебя с ней застукали наши?

– Как застукали? – улыбаюсь я. – Вы меня не прикрывали что ли?

– Так, всё. Сил нет этот детский лепет слушать. Вроде такими делами ворочать хочет, а несёт ахинею.

– Вы не в настроении сегодня, – киваю я.

– Да причём здесь… – машет он рукой и замахивает сладкий «Эликсир де Куба». – Девчачий. «Гавана Клуб» лучше.

– Ну ладно, – говорю я. – Смотрите. Сейчас у нас вырисовываются замечательные перспективы. У Юрия Платоновича, поскольку он возглавляет управление в минвнешторге с вероятным повышением до замминистра имеются исключительные возможности. Вот список внешнеторговых объединений. Есть над чем работать. Юрий Платонович, «Союзхимэкспорт» есть?

– Да, Егор, – кивает Большак, – протягивая пачку бумаг.

– Кстати, отвечая на вопрос про оценку. Да. Адвокат её сделает. Это я про брошь. А там видно будет, что с ней делать. Добыта с риском для жизни, между прочим. Ваш хорёк Поварёнок меня за неё уконтрапупить хотел. И сейчас хочет. Так что как-то бы с ним порешать…

– Давай, докладывай по делу сначала, – всё ещё хмурится Злобин.

– Вот это, – говорит Платоныч, – полный список партнёров «Союзхимэкспорта». Здесь все, конечные получатели, торговые агенты, форвардеры, страховщики, порты. Предлагаю начать с химии. Здесь на сегодняшний день нам будет проще всего. Сначала зайдём по направлениям, где у нас нет торгпредств и постепенно охватим весь спектр. Естественно, я единолично не смогу такие решения провести. Нужна будет работа и с ответственными товарищами и, возможно, придётся создать какую-то… группу сотрудников… вернее непосредственно фирму с исполнителями… Но это, теоретически будет возможно, если ездить в загранкомандировки. Я бы хотел, конечно, Егора в наше министерство переманить. Но это только после получения высшего образования. А там ещё и внешнеторговая академия потребуется… Это целых семь лет. Я так понимаю, их у нас нет…

Кхе-кхе…

– Почему это? – настораживается Злобин.

– Ильич столько не выдержит, – объясняю я. – А там ваш шеф придёт, скорее всего. Непонятно, что будет. Гайки начнёт закручивать. Да и зачем столько времени терять?

– А почему химия? – спрашивает он.

– А почему нет? – пожимает плечами Большак. – Я же в управлении химии и нефтехимии. Ну, смотрите, вот несколько цифр за прошлый год. Азотных удобрений экспортировано два миллиона восемьсот тысяч тонн, калийных – шесть шестьсот, фосфатных – семьсот тысяч. Итого больше десяти миллионов.

– Даже по одному баксу с тонны… – вставляю я. – Это уже пипец сколько.

– Да, – соглашается Платоныч. – А ведь номенклатура там куда более широкая, чем одни удобрения.

– Соцстраны сразу вычёркивайте, – говорит Де Ниро. – Там система расчётов другая.

– Да, это верно, – кивает дядя Юра. – Но надо же с чего-то начать.

– Леонид Юрьевич, можете мне крутого тичера по английскому найти? – спрашиваю я. – Надо готовиться к новым победам революции.

– Не глумись, – отвечает он. – Найдём учителя. А про химию… Всё это вполне впечатляет, но нам надо поближе к нефтехимии подбираться.

– Да, – соглашается Платоныч. – Сто двадцать миллионов сырой нефти за прошлый год. Газа пятьдесят четыре миллиарда кубометров. Масштаб впечатляет. Но туда просто так не зайдёшь. Это одна из главных статей дохода государства. Система довольно разветвлённая, многие решения на местах принимаются. Там и совместные предприятия в странах потребителях и… да много нюансов разных. Работа очень большая. Сейчас вот через месячишко Наталью в «Союзнефтеэкспорт» устроим. На младшую должность, конечно, так сказать, студенческую, марки клеить, грубо говоря, но ничего, пусть приживается, она девушка толковая. Пусть диплом экстерном получает, тогда и должность специалиста возможна будет.

– Хорошо, – качает головой Злобин и наливает себе бокальчик «Гавана Клаб». – Возможно, вы скажете, что вопрос преждевременный, но я привык ставить и близкие и далёкие цели. Задача минимум и задача максимум. Допустим, благодаря нашей затее в горизонте нескольких лет мы будем получать большие или даже огромные прибыли. Что с ними делать? Эмигрировать что ли?

– Ну… – пожимаю я плечами. – Каждый, конечно, волен сам принимать решение. Но я, в случае успеха, вижу следующим шагом создание банка. Откроем на Багамах, потом дочку в Швейцарии, например. Полагаю, средств будет больше, чем человек в здравом уме сможет потратить за целую жизнь. Можете стать бизнесменом или прожигателем жизни в западной стране или тропическом раю, но я свою долю планирую вернуть в экономику России. Юрий Платонович, насколько я понимаю – тоже. Устроит нам ваш Андропов НЭП или нет, неважно. Мы найдём как вложить в наукоёмкие, инфраструктурные проекты и демографию с заделом на будущее. Чтобы в каком-нибудь далёком году не оказаться у разбитого корыта.

– В демографию? – хмыкает Де Ниро. – Ну-ну… А в кадры не желаете вкладывать? Кто, грубо говоря, будет бабки считать? Деньги счёт любят. Сколько мы сейчас теряем на этом?

– Да, это большая проблема, – соглашается Платоныч. – Растём быстрее, чем можем проконтролировать. Если бы мы действовали… э-э-э… в легальном поле… спецов больше было бы. У меня на промышленных направлениях учётом занимается мой преемник лично. Валера Аширов. Он парень очень толковый и, надеюсь, преданный. Но это нас капитально ограничивает в развитии. Не может один человек всё делать. Он взял дополнительно контроль над швейной фабрикой и всё, это уже предел. По игорным домам Цвет получает отчёты, но мы знаем, что было в Новосибирске. То есть ненадёжно это. Наталья помогла составить форму отчёта, это ощутимо помогло, но она ещё без опыта, ребёнок совсем. Может и ветер в голове гулять, без обид, Егор, чисто в силу возраста. Её к финансам корпорации пока рановато допускать. Надо подучиться.