Цеховик. Книга 11. Чёрное и белое

– Что? Волнуетесь, что когда я преставлюсь, ваша компания тоже прикажет долго жить? Мне пятьдесят восемь. Но не бойтесь, у меня серьёзная фирма и мои старшие сыновья тоже работают здесь. А если, не дай Бог, с нами что-то случится, вы не пропадёте, вас передадут кому-нибудь другому. Скоро появится очень хороший закон о международных компаниях и о трастах, по сути, два закона. Я участвую в их разработке, тогда мы с вами, возможно, кое-что модернизируем. А пока будем пользоваться тем, что имеем. В текущий момент я могу обещать вам абсолютную конфиденциальность. Абсолютную. Все уставные документы будут храниться у нас, но вы сможете их забрать в любой момент.

Он оказывается весьма интересным человеком. Родители его уехали из России в восемнадцатом и всю жизнь оставались в Нью-Йорке, а он стал адвокатом и вот в какой-то момент переехал сюда, на Багамы.

У компании, принадлежащей трасту будет счёт в багамском и швейцарском банках. В случае необходимости можно открывать и в других странах – в Европе и Америке. Для этого достаточно сделать распоряжение.

Распоряжения можно направлять ему в сюда в Нью-Провиденс или во второй офис, в Цюрих. У них есть телетайп и телефон. Можно также писать письма. Для отправки денег нужно прислать зашифрованное требование. Мы разрабатываем шифр, который, по сути не шифр, а лишь эзопов язык, как у Басова с кофточками вместо квартир в фильме «По семейным обстоятельствам».

– Не спрашиваю, как вы смогли сюда попасть, – усмехается Лански, – но у меня есть предчувствие, что нас с вами ждёт долгое и плодотворное сотрудничество.

– У меня есть ещё одна просьба. Мне нужно организовать безопасное хранение очень ценной вещи.

– Я могу разместить её в банковской ячейке, – отвечает адвокат. – Мы, например, заключим договор с указанием цены и застрахуем его в солидной компании. Это подразумевает некоторые расходы, но зато вы получите уверенность в сохранности.

Разумеется, я очень далёк от того, чтобы бездумно доверять этому человеку, но он мне нравится, кажется довольно надёжным. Что же, посмотрим. Пока всё выглядит вполне безопасно. Мы обедаем вместе с ним и Евой, а потом подписываем договор и посещаем крупную страховую фирму. По итогам всех этих манипуляций лилия остаётся у Лански.

Ближе к вечеру возвращаемся в шале. В городе заходим в продуктовую лавку и покупаем ветчину, сыр, хлеб, фрукты, а потом едем домой. В ресторан я больше ходить не планирую. Хватит. Вообще, можно было бы уже убывать, но подобрать нас смогут только завтра. Так что нужно продержаться ещё почти сутки.

Ночь проходит тихо. Не ощущая энергии лилии, Ева спит спокойно и меня не беспокоит. Весь следующий день мы проводим на пляже. Плаваем в лазурной воде и валяемся на песке. Кайф. Я стараюсь лежать в тени пальм, чтобы не сгореть на солнце. Да и как-то же надо будет объяснять товарищам, как это я загорел, находясь в больнице. Ведь по официальной версии, я лежу в госпитале в Гаване.

Время течёт медленно, потому что я жду, когда наступит час отправки. Мы должны будем встретиться с Валерой в четыре часа на пирсе, чтобы выехать на вечернюю рыбалку. Типа. Но не на том, где высадились, а на другом, на Лав бич. Туда надо будет ехать на такси, причём выехать заранее. Путь неблизкий.

В два часа мы с Евой уходим с пляжа и бредём к шале.

– Некомпанейский ты парень, Егор, – качает она головой.

– О чём ты, друг мой? – хмурюсь я.

– Да, – машет она рукой. – Ни о чём… Зря отказался, вот что.

– Я буду жалеть всю жизнь, Ева, – вру я. – Но инструкции написаны кровью их составителей, понимаешь?

– В нашем случае не кровью, а семенем, должно быть, – усмехается она.

– Это вряд ли.

– Ты отдал лилию Лански?

– Я не могу тебе сказать. Если ты соберёшь деньги, чтобы купить, мы сможем поговорить об этом.

Мимо нас проезжает полицейская машина и сворачивает к нашим домикам. Ева вдруг останавливается, как вкопанная.

– Ты видел? – спрашивает она таким голосом, будто увидела привидение.

– Нет. Что?

– Ты видел, кто сидел в полицейской машине?

– Нет, же, – отвечаю я. – Стёкла отсвечивали. А кто там сидел? Кого ты там увидела?

– Там сидел таксист! – ужасается она.

– Какой? Тот самый?

– Да, тот, что вёз нас вечером домой…

Твою дивизию! В принципе мы можем не заходя домой, развернуться и уйти, сразу отправившись по плану «В». Правда, в доме находится мой паспорт и кое-какие деньжата. Блин…

– Давай пройдём вон там по дуге и посмотрим, что происходит.

Мы идём с другой стороны, но рассмотреть ничего не можем. Кроме того, что подъезжают ещё две полицейские машины. Твою дивизию! Кажется невероятным, что они приехали по наши души…

В любом случае, лучше скорее уходить, но бросить паспорт я не могу. Справку на выезд на Кубе мне сделают, я не сомневаюсь. Но очень не хотелось бы, чтобы мои доки нашли полицейские…

В общем, Еву я отправляю к соседней гостинице, практически в пяти минутах ходьбы. Сам же подбираюсь к нашему шале. Окно в ванной не закрыто. Отлично! Я аккуратно его открываю и пролезаю вовнутрь.

Быстро хватаю самое необходимое из своих вещей и вещей, названных Евой. И уже собираюсь ретироваться, как в дверь начинают резко стучать. Твою дивизию! Я замираю, превращаясь в соляной столп. Стучат довольно долго, но всё-таки сдаются. Стук стихает и звук голосов удаляется.

Я выдыхаю и иду в ванную, чтобы вылезти и скорее смотаться. Но в момент, когда я уже почти касаюсь створки окна рукой, в неё тоже начинают долбить. Ну ёлки-палки! Замуровали, демоны. Медленно по стеночке я отползаю к шкафу. Не хватало ещё на уголовке погореть…

Всё стихает и минут через десять я осмеливаюсь чуть приоткрыть окно. Сначала помалу, потом увереннее. Наконец, осмелев я выбираюсь сам и с независимым видом иду по дорожке. Пройдя до развилки, поворачиваю направо и направляюсь к с соседнему отелю. Надо торопиться, потому что они и сюда нагрянут, к бабке не ходи.

Я иду по дороге к отелю, а навстречу мне едет такси. Поравнявшись со мной, машина останавливается и в окно выглядывает Ева. Она делает мне знак садиться, и я запрыгиваю в тачку. Не успеваем мы отъехать с территории отеля, как туда устремляется полицейская машина.

Ева громко и беззаботно разговаривает со мной по-английски. Говорит, что сейчас мы приедем в молл и наберём ей всего самого модного и дорогого. Это всё делается для водителя. Когда мы выходим, она рассказывает, что услышала у отеля. Вчера вечером убили чернокожего. Подозрения сразу пали на двух пьяных молодчиков, обнаруженных рядом с телом.

Но они сообщили полиции, что убийство совершили молодая дама и её ещё более молодой спутник. Убили и ушли. Полиция нарисовала по их описаниям портреты и показала в ближайших ресторанах. Так и нашли таксиста. Ну, а теперь будут арестовывать этих животных. Прекрасная перспектива.

Да уж, ситуация…

– Если бы нас допросили, – подбадриваю я Еву, – то сразу бы отпустили. Никаких улик нет, тем более, можно установить время нашего вчерашнего ужина в отельном ресторане. Просто я не могу в этом участвовать из-за паспорта. Но если что, если вдруг будут тебя о чём-то спрашивать ничего не бойся и обратись к Лански. Хорошо?

– На всякий случай, – говорит Ева, – я улечу с острова.

– Они могут сейчас всех проверять. Просто поезжай к Моисею и всё. Прямо сейчас. Он поможет.

Не самая приятная ситуация. Получается, что я ухожу, а её бросаю. Но военное судно ждать не будет, это уж точно. И вообще, я здесь не просто нелегал, я практически вражеский шпион. Так что, ничего не поделать.

Мы обнимаемся на прощание, и я сажаю её в такси, но на душе кошки скребут. Хрень. Водитель заводит мотор, трогает и медленно едет вдоль обочины.

Я провожаю отъезжающую тачку взглядом. Не нравится мне это. Совсем не нравится… Боюсь, со всей этой ерундой Ева может конкретно влипнуть… Твою дивизию…

Блин…

Стой! Мысль ещё не успела сформироваться, а ноги уже несут меня за уезжающей машиной. Такси, как раз, начинает ускоряться, но я настигаю и несколько раз хлопаю по крыше автомобиля. Он останавливается. Открываю дверь и, тяжело дыша, сажусь рядом с Евой. Она от удивления рот открывает.

– У меня ещё есть немного времени, – переводя дух, киваю я. – Скажи водителю адрес Мозеса.

Выслушав нас, Лански пожимает плечами.

– Если хотите, мы можем прийти в полицию и дать показания. Я и Ева. Но это может оказаться довольно дорого и долго. У нас такие моменты очень хорошо умеют превращать в деньги. Гораздо дешевле воспользоваться моим самолётом и улететь в Майами. Ева, можешь переночевать в моём доме, а утром пилот отвезёт тебя в США. Можно ещё и сегодня попробовать, но я не уверен, свободен ли он. У нас есть небольшой бизнес, связанный с перевозками. Мои самолёты никто не досматривает, так что никаких проблем. Добро пожаловать на Багамы!

Он дружески улыбается и, поймав мой взгляд, с улыбкой добавляет:

– Ничего незаконного.

Думаю взято за эту услугу будет немало, по дружескому же тарифу. Ну и ладно, главное проблема закрыта. Я смотрю на часы. Пора. Очень даже пора. Попрощавшись, выбегаю из офиса и, поймав такси, уезжаю на место встречи с Валерой.

Он уже нервничает, я опаздываю на семь минут.

– Извини, – жму я ему руку. – Возникли непредвиденные обстоятельства.

– Всё хорошо? – настороженно спрашивает он.

– Да, – уверенно отвечаю я. – Так что? Половим рыбки?

– Ну, – пожимает он плечами, – давай половим.

Мы идём на причал и отыскиваем лодку Питера. Перед ней стоят ящики и коробки с верёвками, снастями и ещё каки-то барахлом. Сам он что-то расставляет на корме. Поприветствовав капитана, Валера начинает заносить эти ящики на катер, я, естественно, присоединяюсь.

Проходит минут пять, как вдруг у лодки появляются два копа.

– Привет, – окликают они нас. – На рыбалку собираетесь?

– Да, – настороженно кивает Питер. – Что-то не так?

– Нет-нет, качают головами менты и улыбаются. Хотим спросить. Вот эти люди… Вы их случайно не видели?

Он достаёт из кармана два листа бумаги и протягивает нам. У меня сердце обрывается. Замирает и начинает стучать с огромной силой, а по спине пробегают мурашки. Разумеется, это те самые портреты. На одном из них изображена Ева, а на другом я. Надо сказать фотороботы весьма удачные.

– Нет, я таких не видел, – пожимает плечами Валера. – Определённо.

– Нет, – качаю головой и я, пытливо поглядывая на копов.

Это что, типа иезуитство такое, или они действительно не видят разницы? Питер долго-долго рассматривал изображения и наконец качает головой.

– Не видел, – говорит он. – Нет, никогда не видел. Что они сделали?

– Человека убили…

Копы равнодушно забирают бумажки, и идут задавать вопросы дальше, на другие лодки… Валера бросает на меня острый, но очень короткий взгляд и отворачивается.

– Это не я, – говорю я с усмешкой.

– Пожалуйста, ничего не объясняй, – отвечает он. – нас с Питом это не касается.

Кажется, теперь он будет считать нас с Евой киллерами, которым доверяют заграничные миссии. Наверняка в рапорте отобразит. Хотя, может быть и такое, что моё имя в его отчёте вообще фигурировать не будет.

Дальше всё проходит без сбоев и накладок. Катер, военный корабль и Куба. Менее, чем через сутки мы сходим на берег в Гаване. Мои коллеги по делегации уже освоились, лихо выступают на митингах и загорают в промежутках между мероприятиями.

Проходит совсем мало времени и поездка достигает финала. Наступает пора собираться в дорогу. Обратный маршрут оказывается точно таким же как и полёт туда, и мы в конце концов прилетаем в Шереметьево.

Получаем багаж, полный подарков, и распрощавшись, мгновенно вытекаем в зелёный коридор.

– Одну минуточку, – сурово говорит мне пограничник в зелёной фуражке. – Подождите, пожалуйста.

Он отворачивается к служебному телефону и набирает короткий номер. Разговор получается тоже коротким. Выслушав всё, он кладёт трубку и снова поворачивается ко мне:

– Егор Андреевич, пройдите со мной, пожалуйста.

– Куда это? – удивляюсь я.

– Прошу вас.

Он ведёт меня к кабинету начальника и, открыв дверь, пропускает вперёд. Я захожу и вижу… Кухарчука.

Он сидит на столе и держит руки в карманах.

– Ну что, Брагин, покатался по курортам за казённый счёт? – кисло улыбается он. – Хорошо. Сейчас ещё прокатимся немного. На Лубянку. А там у нас совсем не курорт… Ну ты в курсе, да?

– Выводите задержанного! – бросает он в сторону боковой двери.

3. Венсеремос

Из смежной комнаты выглядывает невысокий крепкий мужичок в сером костюме с чуть не лопающимися рукавами едва вмещающими в себя раздавшуюся плоть. Воротничок рубашки пережимает шею, что в свою очередь делает лицо красным. Короткие рыжие волосы с одной стороны торчат, а с другой прилизаны, словно коровьим языком.

– Так, это… – недоумённо говорит он и чуть поднимает брови. – Досмотр, товарищ майор…

– А… точно, – хмурится Кухарчук и тут же добавляет сердито и зло, – досматривайте, досматривайте! Чего тянете!

– А вы, Пётр Николаевич, – качаю я головой. – Прямо непотопляемый, да?

– Что?!

Он вскакивает со стола и подлетает ко мне вплотную.

– Я говорю, что вы непотопляемый как будто. И в воде не тонете и в огне не горите. Впрочем, не знаю, жечь-то вас пытались или нет?

– Отставить иронизировать!

– Да я безо всякой, – пожимаю я плечами. – И что вы ищете, позвольте узнать? Контрабанду или следы влияния тлетворного запада? Скажите, так я вам сам отдам. Ежели имею в наличии.

Рыжий здоровяк, выросший из одежды и ещё один крепыш только чёрной масти со смуглой кожей и, вероятно, горячим сердцем и холодным умом, подбегают ко мне и начинают осуществлять совершенно нескромные касания. Они обхлопывают меня, ощупывают и оглаживают, извлекая из карманов всё, что не является частью моего организма.

Орден «Знак почёта» на лацкане пиджака, несколько кубинских монеток, сложенная купюра в десять песо, взлётная карамель, бумажник… Так, это уже интереснее. Теплее… Раз-два-три-четыре сотни американских долларов и дореволюционные десять песо, похожие на баксы…

– Незаконно приобретённые доллары! – радостно восклицает Кухарчук. – Выкладывайте всё сюда. На стол. Да, прямо по порядку, давайте.

– С чего бы им быть незаконно приобретёнными? – улыбаюсь я.

Ром, сигары, футболки с изображением Че, берет, как у него, соломенные шляпы, туфли и сумки из крокодильей кожи, чучело крокодила, кофе, ещё кофе и опять кофе. Кубинский флаг, ключи от квартиры, мокасины фирмы «Гуччи», одежда, обувь, книга на немецком языке с изображением рыб.

– Во-первых, – ухмыляется Кухарчук, – явное превышение норм провоза алкогольной и табачной продукции. Контрабанда. Во-вторых, товары ввозимые с целью дальнейшей перепродажи. Спекуляция. И, наконец, валютные средства. Срок. Попал ты, Брагинг. Минимум пятачок тебе корячится. Как тебе такая ситуация?

– Страшно, конечно, товарищ майор, – делюсь я с ним своими эмоциями. – Странно, кстати, что вы до сих пор майор. После проведения несанкционированных операций с привлечением личного состава.

– Что?! – широко распахивает он глаза. – Ты выпил что ли?

– Я не пьющий, товарищ майор – выделяю я голосом слово «майор».

Лицо у Кухарчука довольно подвижное, мимика богатая, а глаза круглые, как пуговицы. Я раньше не обращал внимания, но когда он говорит, становится похожим на лемура или суриката. На зверушку, в общем.

– Давайте так, – предлагаю я. – Я вам дам коробочку сигар, «Коиба», между прочим, топ один в мировой табели о ранге. Так вот, дам вам коробочку, а вы сложите обратно мои вещи и пойдёте восвояси. Как вам такое предложение? Ром, к сожалению, предложить не могу, у меня всё посчитано, кому что дарить.

– Ты совсем что ли оборзел?! – вызверяется Кухарчук. – Ну-ка, вы двое, выйдите, мы один ни один покалякаем.

Крепыши-досмотрщики беспрекословно подчиняются и выходят за дверь.

– Ты кто такой, Брагин? – как бы удивлённо спрашивает он и смотрит на меня в упор. – Ты ох**вший школяр. Понимаешь? А что ты о себе возомнил в таком случае?

– Странный вы человечек, товарищ майор. Не знаете, кто я, а пыжитесь, как будто у вас запор.

– Сегодня я тебя ночевать в кутузку отправлю, и ты там хорошенько подумаешь о своём поведении и о жизни. О прошлой жизни, поскольку новая у тебя будет такой, что ты никогда не захочешь о ней вспоминать.

– В кутузку? А в чём смысл? Вам чего от меня надо, вы знаете? Или просто злитесь, что грохнуть не удалось?

– Смысл? – хмурится он, вроде как призадумываясь и через несколько секунд продолжает. – Хочу, чтобы ты мне отдал лилию. Прямо в руки.

– На блюдечке с голубой каёмочкой? – уточняю я.

– Можно и без блюдечка.

– Понятно, – хмыкаю я. – Правда не всё. Вы же сами устроили шухер с задержанием, нет? И что, в такой суете не уследили? У Шпака – куртка, у посла – медальон? Профукали лилию королевскую? А бабло-то хотя бы не профукали? Или что… тоже?!

При всех неприятных свойствах его характера, надо сказать, выдержки ему не занимать. Я его подначиваю, а он хоть бы что. Держится. Не взрывается. Ждёт, пока я выдам что-нибудь ценное. Проболтаюсь, значит.

– Так вы лох, получается, товарищ майор? – ржу я. – И бездарь. Без поддержки «конторы» своей сами ничего и спланировать не можете?

– Что-что? – щурится он. – Поясни, пожалуйста.

– Так это ж каждому дураку понятно, что вы хотели по-тихому брошку подломить. Но что-то пошло не так, похоже. Пришлось устранить криминального авторитета деда Назара, да? И что получается? Посадите вы меня в темницу, а я начну со следователем разговаривать, да и выдам ему инфу по операции. А он спросит, какая-такая операция? А я скажу, ну как же, майор Кухарчук лично проводил.

– Ты знаешь, где сейчас Назаров? – спрашивает он.

Я хмыкаю и ничего не говорю.

– Слушай сюда, Брагин, – говорит он. – Мне вообще похеру, какой ты бред будешь нести про операции и прочее. Я сейчас поеду и посажу тебя под замок, понял? Вот этого всего, всех твоих крокодилов и долларов хватит ни на один прекрасный год на курортах страны. И у тебя есть лишь один способ избежать этого. Лилия. Она у тебя?

– Нет.

– Ты знаешь, где она?

– Нет, – развожу я руками

– Понятно. Операция, к твоему сведению, была официальной, зарегистрированной, одобренной и…

– Да вы что, – перебиваю я, – значит, вы в отчёте и о водных процедурах написали? А может, вы включили и свои жуткие признания под пытками?

– Что?

– Вот что я скажу вам, Пётр Николаевич. Знаете сказку про колобка? Там, где «я от дедушки ушёл и от бабушки ушёл»? Так вот, я целых генералов по стене размазывал, а вас, майор, и подавно размажу. Хотите? Давайте, складывайте обратно моё добро. Только белья крючками своими не касайтесь.

– Брагин, ты оху**шее животное и твоё место в…

Я не собираюсь слушать, где по его мнению моё место.

– У вас есть любимые записи, которые не надоедает слушать, товарищ майор? У меня есть. Я вот, например, могу нот-стоп крутить последний хит сезона. Думаю, он войдёт в анналы непреходящей классики. «Нет, нет, пожалуйста, хватит, я всё скажу! Больше не нужно! Я готов сообщить, всё что знаю! В результате проведённой встречи я должен был получить брошь в виде лилии, а агент Брагин и авторитет Назаров должны были погибнуть. Всё было бы обставлено, как криминальная разборка».

Кухарчук тяжело сглатывает и, глядя на дверь, произносит:

– Стало быть, она у тебя… Лилия…

Кто про что, а вшивый про баню.

– Да нет же, – говорю я с улыбкой. – Я-то думал, она у вас. Мне, в отличие от вас, побрякушки не слишком интересны. Бабки – да, а побрякушки – нет…

– Но, стало быть, ты не можешь не знать, где она. И где Назаров.

– Ладно, я вижу, мы начинаем ходить по кругу. Всё, зовите своих подручных, пусть упаковывают мои вещи. Мне пора уже. Там встречающие волнуются.

– Как я могу быть уверен, что существует запись? – спрашивает Кухарчук. – Может, ты был в соседней камере и всё это просто услышал? Тогда твоим словам цена пшик.

– Ну, – усмехаюсь я. – Пришлю кассетку. Будете слушать перед сном. А впрочем, может, и не пришлю. Точно. Давайте думать про неё, как про кота Шрёдингера. Может, она есть, а может, и нет. Нормальная интерпретация квантовой неопределённости?

– Мне нужна ясность, – качает он головой.

– Ясность – это то, к чему мы все стремимся, – пожимаю я плечами. – Но это по глупости, потому, что часто оказывается, что лучше было оставаться в дурманящем плену неизвестности. Короче, Кухарчук, я уже задолбался с тобой тусоваться. Ты нудный, пипец! Давай, на сегодня остановимся, чтобы не было мучительно больно, оке? Зови уже своих держиморд! Задолбал, короче!

– Егор! – Наташка виснет у меня на шее.

М-м-м… как же я соскучился. Притягиваю её к себе и целую. Она вздрагивает и я прижимаю её ещё сильнее. Меня царицею соблазняли, но не поддался я. Ведём мы себя вызывающе, конечно, да и плевать. В кодексе строителя коммунизма на объятия в аэропорту запретов нет.

– Всё нормально? – спрашивает Лёха. – Чего так долго? Я думал, порт штурмовать придётся. Алик даже Скачкову уже звонил.

– Да, – машу я рукой. – Досмотру подвергли, враги человеческие. Всего обшмонали, чуть крокодильчика не отобрали.

– Ничего себе, какой. Красавец, в натуре.

– Э, Алексис, что за сленг! Хорош, береги чистоту языка. В натуре.

Он смеётся и берёт тележку с вещами.

– Ничё ты загрузился.

– Так у меня там одного рома целый ящик.

Мы затаскиваем багаж домой и парни идут в дежурку. Я выделяю им на всех коробку сигар.

– Теперь вы практически кубинцы, – смеюсь я. – Ром и сигары у вас уже есть. Ещё дам вам футболки с Че Геварой. Короче, венсеремос, товарищи! Победа будет за нами!

– Чтобы быть настоящими кубинцами, нам нужны кубинки, – смеётся Алик. – Не привёз ты нам?

Наташка настораживается и, поймав её взгляд, я отвечаю:

– Извините, ребята, но за всё время пребывания, я ни одной кубинки в глаза не видывал.

Лол. Как могла бы сказать моя дочь.

Первым делом я разбираю вещи, доставая, как волшебник из шляпы чудесные заморские дары. Соломенные шляпы, шлёпанцы, сумочки и всё вот это.

Пока Наташка разбирает это добро, я иду в душ. Минут через пять появляется и она.

– Ну как тебе понравилась Куба?

– Очень понравилось, – отвечаю я. – Я тебя обязательно туда свожу. Обещаю. Тебе тоже понравится. Голубое небо, лазурная вода и белый песок. Настоящий кайф. Обязательно съездим.

– А кубинки? – спрашивает она и, отодвинув занавеску, ныряет ко мне.

Ого… Струи тёплой воды барабанят и текут по её телу, вмиг покрывающемуся пупырышками.

– Что кубинки? – спрашиваю я следя за потоками воды, текущим по её груди. – Они существуют. Но красивее тебя никого нет.

– Ты искал что ли?

– Специально не искал но вывод сделал.

Я беру её за плечи и привлекаю к себе, но она успевает выставить руки и упирается мне в грудь.

– А разве, – поднимает она брови, – мужчины по своей природе не запрограммированы на измены?

– Программа – это что, инстинкт и дань звериным инстинктам, живущим в нас? А как же разум, воля и огонь Святого духа, делающий нас людьми?

– Нет-нет, ты мне ответь! – машет она мокрой головой.

– Ответить? – поднимаю я брови. – А какой был вопрос?

– Если бы тебе попалась кубинка, о которой ты бы подумал, что она красивее меня… ты бы смог с ней?

– Что?

– Ну… – смущается она.

– Что? Говорите яснее, девушка.

– Динь-динь, вот что! – выпаливает она и краснеет.

– Что за странные мысли, – развожу я руками. – Конечно же нет, ведь ты и есть моя самая красивая кубинка, португалка, американка и даже инопланетянка. Я не ищу, не пытаюсь сравнивать, и вообще не смотрю на человеческих самок, как на сексуальные объекты. У меня же ты есть. То есть… а ты? Ты что присматриваешься к человеческим самцам и сравниваешь их со мной?

– Я?! – возмущается она. – Егор, ты совсем что ли? Нет, конечно!!! Просто ты ведь мужчина, и многие считают, что мужская измена – это естественное, заложенное природой действие. Проявление мужественности.

– Наташ, хорош. Иди сюда, я тебя обнять хочу. Видишь, как изголодался? Нет, смотри-смотри, не отводи глаз.

– Что? – смеётся она.

– Вот дай руки.

Она протягивает, и я притягиваю её к себе. Я ведь действительно чувствую неутолимый и яростный голод.

Из душа мы выходим не слишком скоро. Наташка ещё голову сушит невероятно долго. Кончается тем, что, устав ждать, я вхожу в ванную, вырубаю фен, закидываю её себе на плечо и брыкающуюся тащу в спальню, и там долго и убедительно демонстрирую, что все эти дни вёл исключительно аскетическую жизнь.

Когда первый, второй и третий голод оказываются утолёнными, Наташка, движимая долгом, сползает с постели и идёт на кухню.

– Ты же голодный! – в ужасе восклицает она.

– Да, – подтверждаю я, – тобой невозможно насытиться.

– Ну, раз мной невозможно, – лукаво улыбается она, – попробуй насытиться голубцами. Пошли, я тебя буду насыщать.

Вставать неохота, лом просто, но она же старалась и готовила, поэтому я поднимаюсь, натягиваю футболку и шорты и ползу в свою просторную кухню. Ну и, как говорится, аппетит приходит во время еды, я, оказывается есть хочу, просто ужас как.

– Дай мне… – чуть задумываюсь я, – ещё два, пожалуйста.

– Ого, а ты не лопнешь?

– Ну, не лопнул же, дожидаясь встречи с тобой…

– Балбес, – смеётся она. – На вот, ешь.

– Ты тоже садись, – говорю я. – Семейный ужин не может проходить в индивидуальном порядке.

– Так то семейный, а у нас семья ещё не зарегистрирована.

– Зарегистрируем, – пожимаю я плечами. – Разве от этого что-то изменится? Ты станешь нежнее или сговорчивее?

В прихожей раздаётся звонок.

– Мы кого-то ждём? – спрашиваю я.

– Нет, вроде, – мотает она головой.

Я встаю и иду в прихожую. Наталья идёт за мной. По идее, если кто-то приходит, ребята из дежурки делают звонок и спрашивают, можно ли пустить того или другого. Но сейчас они не звонили, а кто-то позвонил сразу в дверь.

– Кто там? – спрашиваю я.

Сначала повисает пауза, а потом женский голос отзывается:

– Марина.

– Я так и думала, – кивает Наташка. – Это соседка. Марина, мы с ней подружились. Ходим в гости друг к другу.

Да? Прямо подружились? Ну, ладно, это хорошо, в принципе… Наверное…

Я открываю дверь. Сначала чуть-чуть, а потом, убедившись, что с этой Мариной никого нет, распахиваю полностью.

– Ой, здрасте, – смущённо улыбается она. – Я ваша соседка с пятого этажа. А вы только приехали, да? Ещё, наверное и отдохнуть не успели?

– Здравствуйте, – киваю я. – Прошу прощения за домашнюю одежду. Я не знал, что у нас сегодня гости.

– Да что вы, – машет руками Марина. – Ничего страшного. Я вообще, на минутку. Просто хотела Наташу проведать. Я думала вы завтра прилетаете. Я Марина.

– А я Егор. Очень приятно.

– И мне очень приятно, – улыбается она. – Я знаю, что вы Егор.

– Вы композитор? – уточняю я.

– Я? – удивляется она. – Нет, я так не думаю.

– А другие люди? – усмехаюсь я. – Как думают они?

– Другие люди думают, что я бухгалтер с «Большевички», снявший квартиру в Доме композиторов.

– Ах, вот оно в чём дело, – киваю я. – Да вы проходите-проходите, пожалуйста.

– Пойдёмте на кухню, а? – предлагает Наташка. – Там и еда, и выпить за встречу тоже можно. Егор ром привёз.

– Колоссаль! – оценивает эту новость соседка. – Как там говорят, венсеремос что ли?

– Вроде в Чили так говорят, – улыбается моя невеста.

Мы идём на кухню и, отказывающаяся поначалу Марина, рубает Наташкины голубцы так, что за ушами трещит.

На вид ей между двадцатью пятью и тридцатью годами. Волосы до плеч, тёмно-русые, скорее даже пепельные. Она стройная и спортивная. Глядит прямо, немного дерзко. Обручального кольца нет. Симпатичная, но не красивая.

– Егор, расскажите про Кубу, пожалуйста, – берёт меня в оборот гостья. – Там ведь круглый год тепло?

Я, усмехаюсь:

– Ну, да. Довольно тепло. Хотите туда съездить?

– Я бы с удовольствием, – усмехается она, да не берут пока. А как там живут наши русские? Там ведь много нашего брата?

– Много, да… – пожимаю я плечами. – Там идёт стройка, открываются предприятия и всё такое. Вот наши специалисты и оказывают помощь. Кто чем может. Ну и, опять же, борьба с врагами революции. У них прямо на острове есть американская база, между прочим. Так что, как вы и сказали, венсеремос.

– Понятно. А женщины?

– И женщины есть, – говорю я. – Туда же многие люди семьями едут.

– Нет, – смеётся Марина. – Женщины есть, это понятно. Я хотела спросить, кубинские девушки, говорят, настоящие красавицы, да?

– Пламенные борцы за свободу и независимость, – отвечаю я. – Но мне больше нравятся советские красавицы,

– Или одна красавица? – подмигивает она.

– Или одна, – соглашаюсь я.

– То есть, пока точно не знаешь, да? – по-детски прихватывает она и по-мужски грубо смеётся.

Я бросаю на Наташку недоумённый взгляд, но она этого не замечает и смотрит на свою подругу… не с восхищением, конечно, но, пожалуй, с большим уважением. Интересная эта Марина. Странная немного.

– Ну а что, может рому попробуем? – предлагает она. – С сигарой. Как настоящие пираты.

– Интересная фантазия, – усмехаюсь я. – Сейчас принесу. Прости, что сам не предложил.

Кажется, незаметно мы перешли на "ты". Я встаю из-за стола и выхожу из кухни. Иду в гостиную, превращённую в сувенирный склад. В это время начинает звонить телефон. Бросаю взгляд на настенные часы и снимаю трубку. Звонок частый, похожий на межгород.

– Алло…

– Егор, привет! – раздаётся тревожный голос Ларисы Дружкиной

– Привет, – отвечаю я удивлённо. – Ты чего не спишь? У вас же ночь-полночь. Что-то случилось?

– Да, – вздыхает она и начинает плакать.

У меня сердце обрывается.

– Лариса, погоди, ты что! Скажи толком, что случилось?

– Случилось… Гену арестовали…