Голос пробудившейся наяды,
Что случайный ветерок принёс
Подхватив ладонями прохлады…
Луч прощальный, будто перезвон
Спиц колёс светила колесницы:
Вечер приготовил мир и трон
к появлению Императрицы.
Каравелла
Каравелла «Мон Петит Трезор»,
Плавное и тёплое теченье
Гипноса причудливый узор,
Как портал в иное измеренье,
В мареве пригрезятся моря,
Южный Тропик, бархатная влага,
Предзакатным заревом горят
Джунгли островов архипелага.
Крики чаек, запах пралине,
Звёзды, как глаза прелестных гурий,
Тени кружат в тёмной глубине;
Отдалённый рёв грядущей бури,
Корабельный колокол-душа
По-туземному бронзовотелый.
Каравелла-лебедь неспеша
Отплывает в тайные пределы.
* * *
Пьяная полночь, портовый кабак –
Музыки гвалт по округе крамолой,
Свет от лампад сквозь оконца набряк
Матовым звоном от джиги весёлой.
Ветер на пирсе улёгся и сник,
Звуки, как в эле, увязли во мраке.
Море, усталый и чёрный старик,
Спит под бортом иноземной карраки.
Грешное буйство на стыке времён
Вызов тому, кто стирает все краски.
Вечно угрюмый паромщик Харон
Молча застыл в ожиданьи развязки.
Вольницы моря известна гульба –
Ром да объятья девки продажной,
Танцы и подвигами похвальба
Сменятся после на нож абордажный.
Кровью рассветной по морю брезжит,
Трупы на пирсе окрасив багрянцем.
Ворон огромный над ними кружит…
Нет, не придут на карраку испанцы.
* * *
Пусть заповеданы пути наверх,
Угрозами пускай полны поверья,
Прочь от чужой земли взмывает стерх,
Рвя сухожилия, роняя перья.
В край мраморных небес и звёзд-лампад,
Где льется свет и тих, и бесконечен,
Лазурным ветром принят и объят,
Сияний сполоху летит навстречу
Тому, что открывает путь наверх,
Где не страшат запретами поверья:
Летит на Север белокрылый стерх,
Рвя сухожилия, роняя перья.
* * *
Пойдёмте в сквер. Туда, где по аллеям,
В листве, к зелёным сумеркам устав,
Рулады певчих повечёрно тлеют,
Где мёд тягучий предзакатных трав
На клёны дрёму насылает ленно
И шелестит резною их душой.
Пойдёмте в сквер. Где так обыкновенно.
И так неповторимо хорошо.
* * *
В можжевеловом облаке джина,
Рассечённого амока жалом,
Живописца-безумца картина
«Утонувшее белое» в алом:
На портьере кровавого цвета
Остывает фигура гетеры,
И над нею в багряном берете
Домино в унисон с интерьером;
Как цветок, что омелы белее,
Лик принцессы ночного Каира,
А на нём безысходностью тлеют
Два залитых мольбою сапфира…
В можжевеловом облаке джина
Рдели первые кроки рассвета.
Сумасшедший художник картину
Не кистями писал, а стилетом.
* * *
Мне снился август. Персеиды
На чёрном хрустале небес –
Алмазы сказочной Тавриды,
Что горный кряж и дивный лес
Венчали словно диадема,
Чью прелесть море-казначей
Сокрыл от солнечных лучей
В ларце осеннего Эдема
Под негу бархатных ночей.
Дмитрий Раевский
Волнение
Ветви качнутся,