Czytaj książkę: «Црна жена», strona 3
– Есть, – сказал я. – Но…
– Я пожалела, что не пошла с тобой, – призналась Джули и покраснела. – Так и просидела дома весь день.
– Девочки, вы должны кое-что увидеть, – сказал вмиг повеселевший Том, сделал еще один глоток из бутылки и, вытерев рот рукавом, кивнул мне: – Показывай.
– Что там? Фотографии памятников? – без интереса спросила Элис. Ну да, зачем ей смотреть в мой телефон, когда есть свой.
– И они тоже, – сказал я и сел между девушками. – Предупреждаю, зрелище не для слабонервных.
Я начал листать изображения с черной женщиной, и с каждой секундой на комнату наползала тень. После первых «хи-хи» от Элис наступила такая тишина, что было слышно, как бьется мой ноготь о сенсорный экран.
– О господи, – на очередной фотографии Джули прижала дрожащую ладонь ко рту. – Кто это?
Элис вскочила и так сильно сжала спинку дивана, что ее пальцы побелели.
– Скажите, что это монтаж, – потребовала она и бросила гневный взгляд на своего парня. – Том! Ты подговорил его это сделать? Мальчики, вы знаете, как я не люблю розыгрыши!
Но Том лишь покачал головой и отвел глаза.
– Это НЕ розыгрыш, Элис! – сказал я. Наверное, впервые в жизни – настолько серьезно, бескомпромиссно и, пожалуй, агрессивно. Чтобы хоть немного сгладить свое поведение, я добавил мягче: – Это Црна жена.
Хотя какая уж тут мягкость, с таким-то откровением…
– Та, о которой рассказывал мужчина у кофейни? – лицо Джули исказилось в страхе. Она придвинулась ко мне вплотную, словно ища защиты.
– Да ну, бред, – продолжала стоять на своем Элис. – Какая Црна жена? Вы в своем уме? В двадцать первом веке живем!
– Хоть в двадцать втором… – пробубнил я, но тут в дело вступил Том, и Элис не успела прокомментировать мою реплику.
– Дорогая, я сам в шоке. Конечно, мы тебя не разыгрываем, на такое я бы ни за что не решился.
– Я не… Я не понимаю!
Элис смотрела на телефон, как на проклятую шкатулку, полную крови. Я видел, как дергаются ее колени. Том подошел к ней и обнял. Девушка не сопротивлялась.
– Милая, тут есть три варианта, – пьяненький голос глухо разносился по гостиной. – Первый: это действительно монтаж. Но, скажи на милость, когда бы наш друг успел бы такое сотворить? Где бы взял компьютер? Да, в конце концов, посмотри на фотки: это явно не фотошоп! Второй: это какая-то женщина-сталкер.
– Так да! – всплеснула руками Элис, высвободившись из объятий Тома. – Что еще остается? Какая-то сумасшедшая преследует тебя с самого аэропорта. Это жутко, но, по крайней мере…
– Нет, – сказал я. – Я бы заметил. Вы знаете: я обращаю внимание на людей. Да что там: вы бы тоже ее заметили. Посмотри на ее одежду – много женщин сегодня одеваются таким образом? Ее вид в целом, ее… Лицо. Что, ты бы просто прошла бы мимо?
Элис промолчала.
– И потом, – продолжал я, – она появляется исключительно на селфи. Как можно, фоткая себя, не замечать ТАКОГО человека позади? Второй вариант отпадает, Том.
– А третий, – закончил мой друг, – это, мать ее, Црна жена.
Он вернулся в кресло и уперся локтями в колени. Я слышал, как всхлипывает Джули. Еще чуть-чуть, и у кого-нибудь точно начнется истерика. Вполне возможно, что у меня.
– Знаете, – сказал Том. – В фильмах ужасах главному герою не верят до последней секунды, пока не начнут умирать по одному.
– Том!!! – завопила Элис.
– …поэтому я предлагаю нам переступить через этот этап и сразу решить, что делать.
Повисло молчание. Джули почти что на мне сидела. Я буквально слышал, как стучат ее зубы. В другой ситуации так бы оно и продолжалось, и мы бы выпили вино Вранац, и пошалили бы, и… Но на кону стояла моя жизнь.
– Я поговорил с тем мужиком, – я заставил себя встать и встать возле освещающего комнату торшера, чтобы всем было меня хорошо видно и слышно, – он подсказал, что делать. Сразу скажу: если не хотите – можете не участвовать. А если хотите – воспринимайте это как приключение. Но я намерен провести ритуал. Народный. Черногорский.
– Какой ритуал? С жертвоприношением? – заплетающимся языком спросил Том.
– Нет. Все проще.
Я описал, что нужно делать. Продемонстрировал набор трав. Старался быть убедительным. Выступал, аки эксперт по бесам. К моему удивлению, отторжения со стороны друзей мой спич не вызвал. Изгнать злого духа согласилась даже Элис. На нее подействовало, что у меня есть конкретный план, видимо. Элис такое любит – стабильность и понимание.
– Let’s go! – сказал Том, пытаясь заглушить этим задором свой страх. – Будет, что рассказать внукам.
Мы приступили к приготовлениям.
– Я за солью, – сказала Джули. – Помою зеркало. Будем делать это здесь, на втором этаже?
– Да, здесь.
Я так решил, поскольку именно на втором этаже, рядом с окном, стояло поистине выдающееся зеркало: старое, с узорами и с характером, не в пример остальным скучным и безликим предметам интерьера. Том побежал на террасу за длинными мангальными спичками, а Элис – вот так неожиданность! – положила мне руку на плечо:
– Ты как? – спросила она.
– Спасибо, я… вроде ничего. Не знаю. Никогда с таким не сталкивался.
– Как и все мы.
– Ага. Если честно, мой мозг не до конца врубился. Я будто чуть-чуть в стороне, вижу себя в режиме третьего лица. Будто я – это еще один я, понимаешь? Если доживу до утра, увижу солнце, то наверняка офигею, подумаю, что это был сон.
– Держись. Мы с тобой. И помни: хуже, чем день нашего знакомства, не может быть ничего.
Я рассмеялся. Элис тоже. Вот так вспомнила! Это ж было сто лет назад. Том привел очередную девушку (никто не догадывался, что она в итоге и станет его невестой) в кино. Фильм по итогу нам посмотреть не удалось: когда начались трейлеры, я открыл взболтанную колу и случайно облил не только белоснежное платье Элис, но и лысины сидящих впереди верзил. Поднялся вой и начался жуткий скандал с участием половины зала. Том матерился, верзилы разбирались не только с нами, но и с непричастными зрителями. Подоспели охранники.
Мы ушли, и на выходе из кинотеатра нас окатила лужей машина. Такой вот апогей.
Воспоминание хорошее, хоть и плохое по своей сути. С тех пор много воды утекло, в том числе – грязной, что стекала с наших костюмов, но с Элис мы так и не сблизились. Интересно, что она решила-таки себя преодолеть, и случилось это благодаря моей беде. Ну, лучше так, чем никак.
* * *
Вернулась Джули. Я запретил ей смотреть в зеркало, и сам тоже в него не смотрел, и даже окно на всякий случай зашторил. Шаманское мытье мы делали с закрытыми глазами, иногда натыкаясь ладонями друг на друга. А когда закончили, Джули поцеловала меня в щеку. В отличие от Элис, она не стала ничего говорить, но этого поцелуя было достаточно, чтобы я воспрял духом.
Далее мы приступили к ритуалу. Том аккуратно зажег травы. По комнате разлетелся глубокий пряный аромат. Мы «услышали» можжевельник, густой, смолистый и терпкий, затем – дымные ноты и мягкий шлейф ладана; наконец, сладковатые и свежие оттенки лаванды и завершающий композицию зверобой – посланник дикой необузданной природы. Голова шла кругом; возникло впечатление, что мы действительно проводим древний ритуал; вокруг рождалась охранная сила. Становилось спокойнее.
Джули взяла с полки миску, и мы вложили в нее дымящийся пучок.
– Так бы и помедитировала, – нервно хихикнула Элис, после чего, закрыв глаза, глубоко вдохнула.
Мы походили с миской по комнате, чтобы ни один уголок не остался без благодатного дыма. Особенно долго постояли возле зеркала. Том, для которого наш ритуал превратился во что-то вроде операции спецназа, постоянно жестикулируя и указывая, куда идти дальше, сообщил, что лишних отражений в нем нет.
Я достал телефон и принялся сбивчиво читать текст: Црна жена, коя ме прогониш, врати се у свијет духова и остави ме на миру. Мне не нравился мой низкий голос, не нравилось, что благодаря фокусам моего ума он звучал как голос постороннего человека, но я действительно слышал его будто со стороны. Нереальность происходящего начинала действовать на нервы, но я держал себя в руках.
Первые три раза заклинание прочитал я. Потом несколько раз мы сделали это хором. Впрочем, полностью выучить текст ни у кого не получилось, поэтому на выходе в гостиной звучала какофония звуков. Тем не менее я был уверен, что этого достаточно, хотя ничего не произошло. Мы не услышали томного предсмертного гула изгнанного привидения, не услышали зловещее «ты пожалеешь». Комната не изменилась. Из зеркала никто не скреб.
