Дериват

– Аполло, ты здесь?

– Конечно, я никуда не уходил, – обманчивая пауза перед утверждением своего присутствия выдавала стиль омнифрейма: персептронный организм ощущал себя ботаником, экспериментирующим с флорой.

– Отмотаем время чуток назад, а именно, к моему прыжку в Алгар До Корво после твоего неудачного заигрывания с беспилотным штурмовиком, – без двух минут алкоголик, думая, как бы взбодриться от хмельной завесы, энергично потер руки. – Именно так ты перевел с покинувшего языка название острова.

– Подтверждаю, Крео Спри. Хочу заметить, обошлось без жертв. Если бы экипаж следовал установкам инструкций безопасности, то не летал бы кубарем по грузовому отсеку.

– Я напомню тебе, что задача заключалась в том, чтобы на несколько минут отключить один из двигателей, но не взорвать его.

– Летательный аппарат оказался непригоден к полноценной боевой эксплуатации: система, управляющая электромагнитным устройством, подчинялась моим командам с ощутимым запозданием, поэтому…

– Заканчивай оправдываться. Все ошибаются, а роботы – тем более.

– Так я робот?

– Вызвать мир.

По команде хозяина жилья умная система управления дома тотчас пролила из подвесных светильников проекционные потоки: узкие металлические горлышки планок раскрылись по спирали, от чего спектр каждого светоотражающего диода стал на порядок шире – круглый шар битонального оттенка уперся в лоб Спри.

– Что у нас есть? – мужчина резкими движениями вращал планету вокруг оси, словно творец, повелевающий созданным им мирком. Непринужденным пируэтом пальцев буси-до подтянул поверхности Земли ближе к глазам и кивнул в сторону знакомой гряды островов, с которой выбрался на полуразвалившейся лодке. – Несмотря на явную связь мест, описываемых членом команды Голта в дневнике, с теми, что мне представились на острове – я уж молчу про корректность координат, упомянутых на страницах, – мне не удалось найти ни единого следа его пребывания на расписанных в книге территориях.

– Внесу небольшое уточнение: это не дневник одного из помощников Голта, это записи самого Голта, как будто составленные в виде наблюдений со стороны. Путешественник был слишком честолюбив, а его благородство выражалось в непомерной скромности, в связи с чем он докладывает нам, читателям, от третьего лица, а не от первого. Из-за подобного автобиографического ухищрения может создаться впечатление, что дневник заполнен не Голтом, а кем-нибудь из его подчиненных, – замечание омнифрейма ставило своей целью вызвать у единственного слушателя палитру искреннего воодушевление.

– Что-то ты больно елейный к господину Голту, – усмехнулся тот самый единственный зритель, чьим рассудком любое подобострастие априори отождествлялось с личностной безыдейностью. – Еще не перешагнул порог шхуны, а уже фимиам ему куришь. Даже не подозревал, что безжалостные пираты у тебя причислены к лику благородных.

– Так ты ведь тоже, по сути, пират. Разве я неправ?

Спри повторил смешок: теперь он был отяжелен грузом удавшейся критики. Буси-до привык к подсознательным поркам в виде колких самоиздевок, очередной выпад по свою душу он принял с не меньшей иронией.

– Дневник намеренно заполнен в письменном формате на бумаге – вдруг вся техника накроется, а память бортового самописца деинсталлируется, – Спри вращал головой под брюхом голографического глобуса. – Мы знаем, что след Френсиса Голта обрывается в этом Алгар До Корво. Верно?

– Судя по дневнику, запись о данном местонахождении была последней у славного контрабандиста.

– По-прежнему проявляешь уважение к исторической личности, тем более мертвой уже какое столетие?

– С чего ты взял, что мертвой?

– Потому что люди не живут столько, Аполло. У тебя мозги набекрень сползли после концентрационной зоны, – Спри угрожающе посмотрел в невидимое присутствие омнифрейма. – Почему вдруг никак не связанные свидетельства Голта о поисках Отправного Леса оказались в такой географической близости с местом не меньшей значимости? Может, так называемый объект «Отправной Лес» тесно связан с плазменным шнуром, да и вообще со всем подземным комплексом по управлению термоядерным синтезом? Аполло?

Молчание. В уравновешенность жилой акустики вмешался гудеж октокоптеров за панорамными окнами: беспилотники находились при исполнении стандартного межфазно-суточного мониторинга.

– Аполло-2, ты молчишь? Что-то не так? – По лицу Крео, перебежкой от повисших на их пути жалюзи, прогулялись отсветы сканнеров. Восьминогая каракатица уплыла по велению соосных винтов куда-то вверх.

– Ничего, хозяин, ничего, – рафинированная томность речевого синтеза, скорее, выражала спокойствие, чем прямо отвечала на четко поставленный оператором вопрос.

– Твое мнение, Аполло?

– Я думаю, эти вещи не связаны, Крео Спри. Будь Голт у реактора в месте, которое ты назвал муравейником, наше открытие бы накрылось медным тазом. Мир давно бы о нем знал.

– Допустим, его убил взбесившийся киборг, мм?

– Искусственный организм, постигший самоосознание живого субъекта, – укор придал ответу омнифрейма речевую искрометность.

– Хорошо, Аполло. Ты прав. Живой субъект, ставший таковым после того, как пожрал изнутри мозг единственного чающего о его сущности друга. Как скажешь, Аполло. Могу заверить: наша чуть не обернувшаяся катастрофой диверсия на Новых Фронтирах, целью которой было изучить последние координаты Голта, потеряла весь смысл, так как остров мертвецки пуст, как и разбитое корыто на сером побережье той замшелой деревни. Совершенно случайно силами чиновничьих домыслов мы лихо оказались втянуты в нечто более грандиозное.

– Откуда ты знаешь, что Отправной Лес содержит меньше тайн, чем раскаленный сгусток нуклонной энергии – шнур токамака?

– Да что мы вообще знаем об Отправном Лесе и авантюре Голта разыскать намеренно скрытую от любопытных глаз могилу вселенского умалчивания? Ничего, кроме найденных в новодэвонской национальной библиотеке мемуаров авантюриста с сомнительным послужным списком, да и древней аудиозаписи Голта, где треска и лязга зажеванной пленки больше, чем речи пирата.

– Отправной Лес – многократно упоминаемая конспирологами страна, ушедшая под воду в прошлом тысячелетии, что можно охарактеризовать не иначе как вымысел вышедшего в тираж издания. Также словосочетание иногда использовалось поборниками школы общечеловеческой идентичности. Один из авторов их декларации Великой Памяти Мира, Пьет’Ро Мау, также стоит за написанием трактата об изгнанных культурах: одна из них закрепляла фундамент идеологических аксиом о мироустройстве сводом неоспоримых жизнеописаний из катехизиса. Мировой сети до сих пор остаются неясными термины, прямо или косвенно относящиеся к оным жизнеописаниям: среди прочих особо выделяются такие самостоятельные синтаксические единицы покинувшего языка, как «Хадисы», «Евангелие», а также «Отправной Лес» – конструкция, по мнению все того же Пьет’Ро Мау, обуславливающая когезию теологических процессов.

– Ты будто удивлен этим знаниям. Мы не раз их обсуждали.

– И правда, каждый раз – как первый. Словно погружаешься в чан со святой водой и пробуждаешься от окружающей тебя глухоты, – с восхищением мальчишки, завороженного мерцающими контурами небосвода, омнифрейм вновь отстранился в потусторонние миры, скрытые от человеческого взора флером кремния.

– Поэтому я считаю, нам надо копать в сторону…

– К Вам посетитель, – умная система дома, нарушив подытоживающее коммюнике Спри, оповещала о приходе незваного гостя, чей легкий стук кулачком о дверь тотчас последовал за уведомлением голосового дворецкого.

Крео выжидающе смотрел в сторону входной двери: думалось, еще несколько секунд и нарушитель холостяцкой вечери с виски сам по себе испарится на месте. Кулак не промедлил со второй попыткой обозначить желание войти внутрь: стук стал напористее.

– Снять замок, – одной подкашиваемой ногой в полупьяной истоме, а второй, более-менее устойчивой, хозяин подошел к стальной арке. Щелчок – дверь открылась.

Блеск мокрых волос питал коридор большей энергией, чем инсталлированные в эллипс натяжного потолка плафоны. Их манера насыщать звездной пылью тусклый фон была более вызывающей, чем витиевато ломанный деконструктивизм протяжного этажа. Ханаомэ Кид подняла глаза, один из которых прикрывала прилипшая от дождя прядка.

– Мне кажется, Вы забыли зонт, – Крео вытянулся за порог и, дразня девушку, оглянул потолок коридора в поисках набухших влагой туч. – Тут, бывает, сверху вода протечет или еще что-нибудь…

– Я могу войти? – осуждающая невосприимчивость чиновницы к легким шалостям оштрафовала полуголого алкоголика.

– Конечно. Прошу, – он расстелил ладонью воображаемую дорожку гостеприимства и, дождавшись, когда Ханаомэ Кид зашла внутрь, приказал голосовому управлению запереть двери.

Девушка не стала снимать пальто. Она сделала три нерешительные шага в сторону центра апартаментов и обернулась ровно в тот момент, когда промчавшийся за окном полицейский скайстер озарил комнату багрово-синей акварелью. Пигменты от сирены выразительно блестели на одежде Ханаомэ Кид, они на мгновение обволокли ее наитончайшим слоем сверкающего глянца.

– Когда был заложен фундамент… – девушка осеклась так же резко, как и секундами ранее она прошмыгнула внутрь квартиры. Будучи настроенной на беседу с обвинительным приговором в конце, она не смогла не споткнуться об инстинктивную любопытность, присущую любой молодой женщине: наглый мерзавец – прямо перед ее носом – посмел выставить иссушенный мышцами торс в ночном блеске уличного неона. Глаза опустились следом за очередным отблеском, разгуливающим за окном по известной только ему причине: от прорывающихся наружу пучков грудных мышц и вдоль идеально прямой дорожки меж стальных сухожилий живота. Заблудившийся световой разряд гиперболизировал мышечную ткань до скульптурной схожести: не такой объемной, как у дородных детин из камня, но куда более рельефной.

– Все хорошо? – Спри шагнул в сторону потерявшейся посреди собственной речи девушки; та, не мудрствуя лукаво, незамедлительно ответила двумя ретирующимися отступами. Буси-до не посмел двинуться дальше.

– Вы знаете, что было заложено в постамент памятника Героиням-жокеям Огненной ночи, когда его возводили на проспекте Висящих Садов в Мэго? – Бэа спрятала руки в глубокие карманы плаща, при этом мокрые перчатки она так и не сняла.

– Я не так силен в истории столицы северо-западной всегломерации, – Спри скрестил руки и облокотился об бетонную колонну. – Что-то там о пожаре, унесшим жизни многих людей.

– Доброе утро, Ваши сограждане уже по-другому называют полис. Да и, вообще, Независимые Звезды Континента теперь полисом и не считаются. Неважно. В общем, какими только восхвалениями не баловали скульптора, подарившего жителям Мэго такую животрепещущую работу из трех скачущих сквозь адское пламя женщин. Тронутая публика окрестили его долгожданным пришествием с небес; говорили, что в его руках заключен дух всевышнего – ведь только божественный замысел мог подобрать геометрию монумента, чтобы она воспринималась естественным продолжением лесных массивов в центре города Мэго.

– Очень познавательно, мисс Кид, – не дав довершить мысль, Крео ехидно закатил глаза. – Но, если бы я хотел провести вечер за анализом культурных достопримечательностей столицы – как там Вы назвали их – Новых Звезд, то я бы без постороннего шума попросил Аполло подготовить справочную информацию и, однозначно, не стал бы заливать себя виски.

Ханаомэ Кид в высшей форме возмущения уставилась на бессовестного хама.

– Простите, – шедший впереди мозгов язык не нашел оправдания несносной распальцованности, даже когда поникшие от стыда очи принялись искать несуществующее алиби на деревянных планках паркета. – Я, видимо, сказал не совсем то, что хотел. М-да.

– В постамент автор скульптуры заложил, как он сердечно заверял общественность, оригинал хрестоматии мастеров-каменщиков, посвященный их ремеслу. Эта книга относится к гильдии строительных артелей, созидательному творчеству которых было позволено существовать без границ. Любой проект, за который бы они ни брались в период Великого восстановления, для них был особым набором индивидуальных черт, будь то территориально-географического или этнокультурного значения. Вместить эти абстрактные черты в сосуд физически осязаемого изваяния составляло главенствующую цель многовековой деятельности мастеров-строителей. Миновали столетия с тех пор, как о работах гильдии уже никто не слышал: некогда сильная контагеозная сеть свободных каменщиков растворилась в процессе глобализации, а сведения об искусных работах их членов, максимум, нашли свое отражение в незатейливых исторических сводках.

– Ближе к делу, пожалуйста.

Ханаоэм Кид, презирающая запальчивость людей, прочувствовала, как сама была близка сорваться и изменить своим принципам.

– Хрестоматия мастеров-каменщиков в виде многостраничного труда около двух ста лет тому назад была беатифицирована научным сообществом как догматика непреложных положений об архитектуре. И такая книга вдруг обнаруживается в руках скульптора. Более того, наглец заявляет, что краеугольным камнем закладывает фолиант в фундамент памятника Героиням-жокеям Огненной ночи.

– Наглец? – удивленно переспросил мужчина.

– Выяснилось, что оригинал священных для строителей положений находится вовсе не на Земле, а на Марсе, вместе с представителями архитектурного бюро юго-восточной всегломерации. Это же бюро подрядило строительную бригаду марсианской экзомерации для того, чтобы закопать данную книгу в кремнеземе красной планеты: в знак безграничности созидательной мысли человека, которая, как выходит, уже бороздит просторы космических полотен.

– Я по-прежнему не понимаю, что ты имеешь в виду, – Крео угрожающе близко подошел к Бэе. Та бесстрашно продолжала пожирать его глазами, даже когда мужчина был на расстоянии вытянутой руки, и ей пришлось сместить угол зрительной атаки немного выше.

– Того лжеца, что возвел Героинь-жокеев Огненной ночи, осудили за низость придать памятнику экзистенциальную первостепенность среди всех других земных работ посредством жалкой копии, что можно взять за пять г’стоунов в любом захудалом музее. Он обманул людей, утаив от них меркантильный умысел – под притворством благих намерений нажиться, неся дух новаторства и одновременного сосуществования творческой натуры с природной гармонией, что было присуще свободным каменщикам.

– Ты что-то хочешь сказать этим? – Крео Спри боялся, что если девушка шагнет дальше, то он потеряет так долго им оберегаемую ширму идентификационной засекреченности.

– Что такое Отправной Лес? Говори сейчас же! – девушка сдерживала разъяренное нутро, как только могла, – и не смей вешать мне лапшу на уши по поводу научной важности открытий в концентрационных зонах. Какой был твой истинный замысел всего участия? Еще раз спрашиваю: что такое этот Отправной Лес?

Тяжелый вздох мужчины явился знаком чиновнице, что правдивость ее догадок бесповоротно пронзила дезориентирующую ткань, полную хитроумных переплетений: на протяжении всей экспедиции они служили прикрытием Спри держаться вне радаров подозрения.

– Я не понимаю, о чем…

– Хватит! Либо ты сотрудничаешь со мной, либо я сдаю прокуратуре Земного Объединенного Полиса одного из бандитов, наживающихся на разграблении культурных объектов концентрационной зоны. Напомню тебе, что среди этих разыскиваемых преступников, наибольшее желание у властей посадить за решетку имеется в отношении так называемого Нат Соло, разгромившего охраняемый на осколочных островах (38-23) от пустынных набежчиков дом дорического искусства. Позолоченная маска царя иной цивилизации, кажется, да? Ее ведь по результатам ежегодной инвентаризации не досчитались специалисты из комиссии базисного контроля концентрационных зон, так?

– Бэа, слушай…

– А вот этот – Розовый хвост-усы пантеры. Боже, видимо, совсем на ум человеку прозвище адекватнее прийти не смогло. Метеоритный кристалл фобосного камня, отвалившегося от астероидного объекта с марсианского кольца. А, может, вот этот – Зикги Грейсплэнет: увел из-под носа северо-восточного всегломерационного аукционного дома прозрачную вакуумную камеру, где, судя по аннотации к выставляемому на торги лоту, хранился так называемый «бозон бутылки шампанского». Ну и, конечно же, сам Перученцо Веруджа.

– Ты все не так поняла, – Спри уяснил, что как бы умоляюще он ни выставлял ладони перед грозным обвинителем, Ханаомэ Кид уже нельзя было остановить.

– Да, конечно. Совершенно не так. Зато удивления полисной прокуратуры будет полные штаны, когда они узнают, что пойманный ими человек подпадает под идентификационные улики всех бандитов сразу. Я думаю, они отыграются знатно за твою изворотливость, с которой ты обводил их вокруг пальца. Я это не так поняла, да, Крео? Или мне называть тебя Розовый хвост-Соло?

– Да нет же, – спокойствие и легкая корка инея в тоне – единственное, что оставалось пойманному, хоть и не с поличным, простофиле. – Перученцо Веруджа – совсем другой, со мной никак не связанный тип. А Розовый хвост-усы пантеры, между прочим, очень многозначное прозвище! Не надо так грубо насмехаться над ним. То есть, черт… и как ты это докажешь?

– Я же – упертый бюрократ, забыл? – Ее правота прожигала его электрифицирующим холодом. – Направила неравнодушному коллеге из силовых структур запрос на извлечение потерянной техники из шельфового участка близ медианного материка.

– Какой еще потерянной техники?

– Ты можешь сколь угодно тонко сжимать от наигранного недопонимания веки, сколь угодно умело играть на моих… обманывать меня с весами капсул, которые необходимо скинуть с судна, чтобы спастись. Но ты ни за что не сможешь избавить корпус беспилотника от серийной гравировки. Крео, со мной связались спасательно-аварийные службы и сказали, что обнаруженный беспилотник – да-да, тот самый, что оказался в подозрительной близости от Новых Фронтиров, когда его экспедиционная группа добиралась до точки назначения, – принадлежит внучатой структуре Дэн и Роботы, то есть твоему боссу – мистеру Бэжамину Дэну.

Крео закусил губу и, как истукан, не спускал отупевшие глаза с бойкой девицы, заломившей обе его руки в ходе изобличительной беседы.

– Вот дебил, а! – Спри импульсивно описал разворот на сто восемьдесят градусов и испустил пар прямиком в потолок. – Я же говорил тебе, надо было брать малобюджетные, кустарные беспилотные аппараты. А ты мне что? «Крео Спри, никто ведь не будет искать на морском дне обломки неопознанного объекта» – так ты сказал!

– Непозволительно глупо для авантюриста планетарного масштаба, мм?

Буси-до повернулся к ней:

– Ну не совсем планетарного, – разоблаченный бандит помялся на месте, покачал головой, представив возможные последствия своего фиаско, и в итоге заставил себя свыкнуться с мыслью, что единственный путь к сохранению тайны – сотрудничество с молодцеватой пройдохой, прямо сейчас наблюдающей за его падением. – Помнишь ту историю с пропавшим лет пять назад ИЕУВ-сканнером на Марсе?

– Тот, что делали в Ута-Лампу по заказу властей юго-восточной всегломерации для пылающего Дж’К?

– Ну, технически, делали его, да – для своего марсианского омнифрейма, так как пикометровые транзисторные элементы, согласно расчетам комиссии по внепланетарным делам, должны были усилить вычислительные мощности пылающего Дж’К, в том числе и для увеличения эффективности программы «Световые горизонты». – Спри недоумевал, как девушке сейчас может быть не стыдно за шквал обвинений в его адрес, зная, через что только они вместе прошли совсем недавно. Вот он держит ее за плечи, уверяя в том, что мир никогда не развалится, вот он заслоняет ее спиной от киборга-убийцы. Но буси-до не станет говорить об этом вслух: огласись, подобная обида означала бы признание своей ущербности в пандан плаксе. Если ее совесть не затерялась на закромах аппаратной вседозволенности, то пусть чиновница сама разорвется от стыда в момент осознания гнусности своего поведения.

– То есть просто-напросто спер, верно?

– Ну я бы хотел, чтобы это выглядело как невинное заимствование с последующим возвратом переписанного ноу-хау, но… да, проще говоря, я спер его.

– Так еще и промышленный шпионаж, Крео Спри. За тобой уже криминальный шлейф размером с астрономическую единицу тянется, – видно было, что она наслаждалась ролью полисного обвинителя. – В общем, ты мне все рассказываешь, или я сдаю тебя. Не важно, насколько неоценима была твоя помощь во время экспедиции и то, что мы с тобой едва спаслись, главное – от закона тебе не улизнуть. Даже если ты найдешь корабль Праотца Сима, объединенно-полисные силы все равно достанут тебя и надолго упрячут в тюрьму. Я думаю, ты прекрасно знаешь, как там сажают на бутылку, и на сей раз навряд ли твой зад улизнет так же изощрено, как он это делал в ходе всех авантюр.

– Хватит а! – Спри не помнил, когда в последний раз вспылил похожим образом. – И к черту этого Праотца Сима, сколько можно уже. Как пластинка, понимаешь ли, заела у всех!

– Что? Испугался, представив, какого это – обронить мыло в тюремной душевой, мм? – чиновница оскалила зубы и позволила подступить к без двух минут преступнику, в мыслях сейчас брезгующему скользких полов.

Он навис над ней грозной статью, однако доброта по-прежнему не думала сходить с его глаз:

– Может, присядем?

– Да, давай, – Ханаомэ Кид все же дрогнула: не от риска нарваться – нет, она всегда знала, что он только будет заслонять ее от угроз, как несокрушимые стены бастиона. Она испугалась, не слишком ли круто перегнула палку.

Спри выложил ей все, как есть, не увиливая околичностями и вымыслами. Каждый шаг, сделанный им с момента вступления на борт «Новых Фронтиров», был доходчиво объяснен: в том числе, как они, сообща с омнифреймом, организовали подложную атакую на самолет, которая должна была закончиться всего лишь электромагнитной атакой, но никак не взрывом одного из двигателей:

– Расчеты Аполло ведь были намеренно искажены: вес твоего тела никак не влиял на предельное значение сбрасываемого балласта? – девушке было настолько комфортно в кресле, что она чуть было не почувствовала знакомый домашний уют.

– Да, можно было и не отстегивать себя вместе с капсулой, – Спри вспомнил ее обреченный взгляд по ту сторону иллюминатора – он подозревал, что, если Бэа узнает о всей лживости маскарада, то непременно заставит ответить паршивого актеришку за подлость обнажить ее чувства столь низменным способом.

И то, как он, изучив вдоль и поперек основные вершины Алгар До Корво, покинул остров с пустыми руками, ибо исписанный координатами настоящей местности дневник Фрэнсиса Голта оказался пустышкой:

– Значит, Отправной Лес – это своего рода макгаффин в истории нескончаемых поисков контрабандиста Голта? – спросила Бэа.

– Он и впрямь – противоречивая историческая фигура, но по большей части все же – первооткрыватель-путешественник.

– То есть преступник, начхавший на предписания комиссии базисного контроля концентрационных зон касательно права пребывания незарегистрированных лиц близ объектов культурного достояния. Ты это имел в виду, да?

– Отправной Лес – условное место, продукт творческого созидания или, может, космический корабль, а то и вовсе скрытая где-то поблизости экзопланета – я до сих пор так и не понял, какое физическое воплощение стоит за данным словесным огрызком. Но разгадке этого странного обозначения Фрэнсис Голт посвятил пол жизни… разумеется, помимо продолжительных акций по… одолжению реликтов неизученных цивилизаций.

– Вот так, значит, это называется – одалживание.

И то, как облепленная криостатом вакуумная камера с раскаленным тритиево-дейтериевым плазменным шнуром затесалась внеплановой вехой в его сафари по пораженной зоне:

– И тут, бац, этот термоядерный реактор, Бэа! – буси-до почесал затылок. – Если бы можно было вернуться к моменту нашей первой встречи в конференц-зале Дэн и Роботы, я бы уже не использовал твой полисный ресурс, чтобы мимоходом сигануть на остров, где намеков на Отправной Лес меньше, чем волос у северо-западного кошачьего сфинкса. Напротив – я бы помог с изучением подземного комплекса. Не буду скрывать, что мне сперва было наплевать на ваши чиновничьи бредни.

– Что-то изменилось в твоем отношении?

– Как видишь, да, – Спри скрепил пальцы в замок и с запросом на понимание покосился на собеседницу.

– Это все, что ты хочешь мне сказать?

– Вытягиваешь из меня извинения? Прости, но мы с тобой уже достаточно взрослые люди, чтобы просить прощения за те вещи, которые представившись повторно без промедлений повторили бы.

Они вновь взялись за старое: развязывающаяся в патовом беспутье зрительная дуэль – однако уже не под ламповыми беседами обо всем и ни о чем, а на самом настоящем песчаном перекрестке, где в ход шли огнестрельные оружия с барабанами непримиримых аргументов вместо пуль.

Ханаомэ Кид поднялась с кресла, ее взгляд был продолжением туго натянутой струны напряжения между ней и Спри. Девушка направилась к выходу.

– Снять замок, – достаточно звучно для верного отклика мужской голос дал приказ домашней системе. – Ты вот так просто уйдешь?

Ханаомэ Кид уже поднесла к двери по-прежнему облаченную в перчатку руку, но заданный из-за спины вопрос заставил опустить кисть.

– Гек Клем связался с учеными, специализирующимися на процессах ядерной физики, – не изменяя привычкам, чиновница спрятала руки в карманы. – Мой шеф согласовал их кандидатуры и теперь, вместе с другими сотрудниками моего и еще пары исполнительных департаментов центрального дома, они вылетают в концентрационную зону изучить обнаруженный токамак. Если нам вдруг понадобится помощь, мы свяжемся с Дэн и Роботы.

– Я могу помочь, – незамедлительно ответил Крео.

– Да, конечно. Но пока что помогать не с чем, так как мы не знаем, с чем имеем дело. Да, кстати, я сейчас направляюсь к Манэту Киду по вопросу защиты дикой природы, свидетелями жизни которой в окрестностях токамака мы стали. Я их защищу.

– Он – твой отец, верно?

– Это не имеет никакого отношения к характеру моего запроса к нему в рамках государственного делопроизводства, – мысль о том, что Крео Спри по второму кругу прибегнет к уговорам оставить пышущую фауну в покое, вне радаров Земного Объединенного Полиса, промелькнула в каком-то из неопознанных участков полушария: словно призрак проигнорированной мудрости, этот отпечаток пошатнувшейся уверенности в рациональности плана спасения зверей, бывало, не на шутку беспокоил девушку.

– Я тебе сказал все, что думаю о таком решении. Последнее слово за тобой, тут я не смогу тебе препятствовать.

«С прямым включением из отеля Облачный Вид с Вами репортер-стрингер, Джи Одинари» – громкость экрана автоматически регулировалась в сторону повышения, когда независимые новостные потоки передавали экстренные выпуски. «По сообщению пресс-атташе уполномоченного центральным домом в Бордо исполнять роль переговорного лица в вопросах выхода Мэго из Земного Объединенного Полиса специального полисного скаута, Топ Моула, политик заявил о пропаже своего ребенка, восьмилетнего сына Мишэ Моула. Запрос был немедленно отправлен представительским корпусом скаута в ПКДА. В свою очередь, Департамент полицейского контроля дэ’вонской агломерации выступил с заявлением, в котором попросил общественность и журналистский блок не торопиться с выводами и не причислять инцидент к похищению. Ситуацию также прокомментировали официальные представители северо-западной всегломерации, а именно Далвин Вуменхэттен, до недавних пор занимавший должность полисного скаута от центральной всегломерации, а теперь выдвигаемый на пост главы внешнедипломатической комиссии Независимых Звезд Континента»

На экране всплыло знакомое Спри лицо несгибаемого политика, которого обступивший кольцом журналистский гарнизон жаждал сломить:

«Мы не считаем рациональным выдвигать предположения о заказном характере пропажи мальчика. Здесь нет никакой политической ангажированности, а диффамации о так называемых попытках граждан северо-западной всегломерации надавить и тем самым ускорить процесс выхода краевой всегломерации из состава Земного Объединенного Полиса – ничто иное как грязная и бесплодная инсинуация. Подобные злые языки и стоящие за ними кошельки бизнес-патронов будут раскритикованы, а Общественный Надзор решит, какого вида санкции применимы к откровенно бесстыжей клевете»

– Боже, я боялась, что случится нечто подобное, – огоньки бледно-голубого экрана кружились по радужке глаз Ханаомэ Кид, поглощенных экстренным репортажем.

«Все наши сопереживания и надежды вместе с семьей мистера Моула. Полицейский контроль Нового Дэ’Вона предпримет максимум необходимых мер, дабы найти юного Мишэ. Я уверен, что мальчик пребывает в здравии и просто-напросто затерялся в урбанизированном мегаполисе» – изображение Далвина сменилось репортером. Большей информации на текущий момент не располагал ни один надежный ресурс. Молодой стрингер, оперируя ограниченным временным ресурсом контента, беглой манерой комкать и изувечивать слова продолжил, тут и там подбирая режущие слух сокращения, либо акронимы: «Безусловно, все Независимые Звезды Континента сейчас мыслями с семьей Моулов…»

Спри взглянул в сторону прилипшей – хоть и на значительном расстоянии – к экрану чиновнице, та, не сводя взора с панели, заметила:

– Видимо, переговорный процесс об автономии, вслед за ливнем, затянется в Вашем полисе.

***

Широкий коридор и кремовая отделка изливающихся темным золотом стен отделяли Ханаомэ Кид от кабинета ее отца. Старость с каждым днем подступала ближе к высшему управленцу этого таящего – в чем была убеждена Бэа – ни одну дюжину загадок места. Складывалось ощущение, что бледно-золотой окрас холла выцветал на пару с хозяином замка, успевшего стать его неотъемлемой частью. Однако, не смотря на стачиваемую временем свежесть, все три формы не утратили аристократического изящества и тем более статуса постулирующего самодержца в одном лице.

Красными шерстяными коврами, считала чиновница, обычно устилают пол исключительно по случаю визитов важных лиц, однако здесь мягкий атрибут был одним из обомшелых старожилов. Классическая элегантность каждого уголка в манере напускного альтруизма приобщала к миру эксклюзивности посетителей из самых разных сословий: слабых – вынуждала отдаться лукавству роскоши, и те ударялись в непроглядную зависть, сильных – благословляла на предстоящие свершения.

Следуя по приятно проминаемому настилу, ей мерещилось будто ворсинки цвета бордо сами несут ее вперед. Картины, мимо которых она проплывала, словно благородный белый лебедь, подсвечивались теплотой настенных светильников, от чего эффект сфумато проступал на материи полотна там, где его не было и в помине. Глаза изображенных натур, скромные по виду, но таящие в себе доблесть, по всему пути следования воодушевляли и заражали мотивами неминуемого триумфа.