Россия – возврат к могуществу. Обретение силы и национальной идеи

Сталин не мог не понимать в те годы, что превратить Россию в «счастливую и свободную» страну, к чему стремились революционеры всех поколений, действуя по приемлемым для большевиков марксистским лекалам и теориям, не удастся. Мировая революция, на которую они рассчитывали, никак не начиналась, а, наоборот, враждебность к стране Советов только усиливалась. Угроза из-за рубежа нарастала, война становилась неизбежной, а страна, несмотря на широковещательную пропаганду, была далеко не готова встретить ее во всеоружии. Поэтому, судя по поступкам Сталина после Гражданской войны, его сверхцель в корне изменилась в 20-х годах. Если раньше он и следовал ленинским планам привести Россию, как и весь мир, в коммунистический рай свободы и счастья, то теперь насущной целью становилось сделать Россию сильной и мощной, способной отразить неминуемое нападение и гибель, причем любыми средствами. Сильная страна может быть счастливой только с «силой в руках», тогда она может стать и свободной, но никак не ранее. Вести народ к силе и могуществу, невзирая на стоны, слезы, крики и кровь – вот цель, затмившая в сознании Сталина все прежнее. Ленинские «мечты» и теории, в практическом воплощении которых Сталин принимал активное участие, тоже не отличались человеколюбием и деликатностью, однако их идеализм, наивность и тщетность претворения в жизнь теперь стали очевидны большевистской верхушке.

Близкое к этому ощущение ситуации в России, отметил известный монархист В. Шульгин: «… И Ленин, и Троцкий не могут отказаться от социализма, они ведь при помощи социализма перевернули старое и схватили власть. Они должны нести этот мешок на спине до конца. Тогда придет «Некто», кто возьмет от них их «декретность»…. Но он не возьмет от них их мешка….Он будет истинно красным по волевой силе и истинно белым по задачам, им преследуемым. Он будет большевик по энергии и националист по убеждениям…. И все, что сейчас происходит, весь тот ужас, который сейчас происходит, весь этот ужас, который сейчас навис на Россией – это только страшные, трудные, ужасно мучительные роды. Роды самодержца…».

Это же подтверждают и слова Сталина, высказанные им по свидетельству П. Чагина, работника Ленинградской партийной организации, после избрания Кирова первым секретарем обкома. Сталин: «Не забывайте, что мы живем в России, в стране царей. Русский народ любит, когда во главе государства стоит один человек. Конечно, этот человек должен выполнять волю коллектива».

Развернутую характеристику личным качествам Сталина дает Ф.Ф. Раскольников, близко знавший его много лет, писавший в 1939 г. в своем дневнике: «Основное психологическое свойство Сталина, которое дало ему решительный перевес, как сила делает льва царем пустыни – это необычайная, сверхчеловеческая сила воли. Он всегда знает, что хочет, и с неуклонной, неумолимой методичностью постепенно добивается своей цели…. В тиши кабинета, в глубоком одиночестве он тщательно обдумывает план действий и с тонким расчетом наносит внезапный и верный удар. Сила воли Сталина подавляет, уничтожает индивидуальность подпавших под его влияние людей…. Сталин не нуждается в советниках, ему нужны только исполнители. Поэтому он требует от ближайших помощников полного подчинения, повиновения, покорности, безропотной рабской дисциплины. Он не любит людей, имеющих свое мнение, и со свойственной ему грубостью отталкивает их от себя. Он мало образован…. У него нет дальновидности. Предпринимая какой-нибудь шаг, он не в состоянии взвесить его последствия…. Он знает законы формальной логики, его умозаключения логически вытекают из предпосылок. Однако на фоне других, более выдающихся современников, он никогда не блистал умом. Зато он необычайно хитер.… В искусстве «перехитрить» никто не может соревноваться со Сталиным. При этом он коварен, вероломен и мстителен.… В домашнем быту Сталин – человек с потребностями ссыльнопоселенца. Он живет очень скромно и просто, потому что с фанатизмом презирает жизненные блага: ни жизненные удобства, ни еда его просто не интересуют. Даже в друзьях он не нуждается».

Сталин обладал большим обаянием, и, когда было нужно, очаровывал людей. Английский писатель Герберт Уэллс писал после встреч со Сталиным в 1934 году: «Я никогда не встречал человека более искреннего, порядочного и честного; в нем нет ничего зловещего и темного, и именно этими его качествами следует объяснить его огромную власть в России. Я думал раньше, что люди боялись его. Но я установил, что, наоборот, никто его не боится, и все верят в него».

Историк Рой Медведев: «И как человек, и как вождь Сталин – фигура сложная и противоречивая. Конечно, его нельзя называть, как это часто делалось и делается, ни подлинным марксистом, ни подлинным ленинцем…. В своих публикациях Сталин использовал марксистскую терминологию, но не марксистский метод…. В сущности, он был не столько участником, сколько попутчиком социалистической революции…. Большевистская партия всегда была для Сталина лишь инструментом, способствующим достижению его собственных целей…. Возможно, поверив в свою исключительность, Сталин решил, что в сравнении с величием дел преступления, на которые он был вынужден пойти – мелочь, издержки движения».

Поэтому когда дело всей жизни Сталина, наконец, пошло в гору, отдавать власть в руки «демагогов» и «писателей», чьи «теории» показали чего они стоят за десяток лет после Октября, стало бы, по его убеждению, действительно преступлением против «дела Ленина». Отдавать сейчас власть из крепких сталинских рук этим «говорунам» было совершенно неприемлемо. Других же лидеров со столь же неоспоримыми революционными заслугами, зарекомендовавших себя в работе, и имевших широкую поддержку среди партийцев, тогда в партии не было. Кроме одного большевика: Кирова.

Сталин работал с С.М. Кировым еще в подполье до революции, в Закавказье, они стали близкими друзьями. Но даже дружба должна была позже уступить «государственным интересам», как их понимал Сталин.

Киров был активным, доброжелательным и обаятельным большевиком. После низвержения Зиновьева он возглавил Ленинградский обком партии, завоевав там общее уважение и даже любовь жителей города. Сталин ценил Кирова, но и ревновал: настаивал на его переходе на высокую должность в Москву, чтобы иметь возможность присматривать за ним, но тот отказался. Поручал он ему и ответственные дела с выездом на места, например в Казахстан.

Отношение Сталина к Кирову окончательно определилось после голосования по переизбранию в члены ЦК на XVII съезде партии. После подсчета бюллетеней делегатов, проголосовавших 1225 мандатами с решающим голосом, выяснилось, что против Кирова голосовали 3 делегата, а против Сталина 292 (по некоторым данным 270). Счетная комиссия, собранная Сталиным из верных сторонников, решила изъять эти бюллетени. Съезду было объявлено, что против Сталина подано 3 голоса, против Кирова 4. Положение спасло только то, что число претендентов было равно утвержденной численности состава ЦК, иначе Сталин не был бы избран в члены ЦК, и на том закончилась бы его политическая карьера. Можно только гадать, что означало бы это для истории России. С тех пор Сталин проявлял к Кирову подозрительность и зависть. Они уже больше не встречались. Хотя внешне это не проявлялось, но дружба Кирова с коварным Сталиным закончилась.

Изъятые бюллетени, заинтересовавшие через полвека партийную комиссию, так и не были найдены в партийном архиве. Полагают, что они были сразу переданы в ГПУ для выяснения личностей делегатов, проголосовавших против Сталина. XVII съезд партии тогда называли «съездом победителей», но позже его назовут «съездом расстрелянных».

Вероятней всего, именно после этого инцидента Сталин понял, что его положение в партии стало шатко, и он неминуемо будет смещен из ЦК, если ничего срочно не предпринять. Надо было действовать немедленно, на опережение, иначе власть выскользнет из его рук. Однако манипулировать обычным «аппаратным» способом с помощью подтасовок и интриг при настоящем составе партии, уже начавшим отворачиваться от него, более не удастся. Требовалось нечто радикальное.

Сталину мешали более всего «старые большевики», «ленинская гвардия», помнившие ленинскую «демократичность» в партии. Н.С. Хрущев, который был делегатом XVII съезда, вспоминал («Время, Люди, Власть», кн. 1,ч.1): «Кто мог голосовать против Сталина? Это могли быть только ленинские кадры.… Молодые люди, которые выдвинулись при Сталине, боготворили Сталина и смотрели ему в рот…. Сталин понял, старые кадры, которые находятся в руководстве, недовольны им и хотели бы заменить, если это удастся. И вот Киров был убит, а затем началась массовая резня. … Сталин правильно определил, кто голосовал против него. И вот полетели головы старых большевиков. Они объявлялись врагами народа, и все наши граждане, и партийные и беспартийные, одобряли это».

На глазах Сталина народ изменился до неузнаваемости. Почему же его партия, по его мнению, не могла бы превратиться из тысяч упрямых, мнящих себя истинными ленинцами соперников и прямых его врагов в таких же молодых, восторженных сталинскими успехами, послушно следующих за своим вождем энтузиастов? Однако этих упрямых заслуженных партийцев не удастся мирно отодвинуть в сторону, их предстоит уничтожать. Ведь недаром Максим Горький писал: «Если враг не сдается его уничтожают».

Сталин замыслил грандиозный выход из положения: в замене всего личного состава большевистской партии. Уйти из нее должны были все, поднятые на высшие посты еще Лениным, а потом ставшие его верными соратниками и «старыми большевиками». Это были и личные враги Сталина, и несогласные с ним в чем-либо или когда-либо, и те, в ком проницательный Сталин чувствовал неприязнь к своей особе. В партии должны были остаться только его верные сторонники. Остальных следовало уничтожить или изолировать, исключив из партии. Их родственников следовало также репрессировать во избежание «разговоров» и вероятной мести.

Число приговоренных по планам Сталина составляло несколько миллионов, это его не смущало. Сталин помнил и большие цифры людских потерь, которые позже «незаметно» и естественно восстанавливалось в русском народе. Его отношение к этому раскрывает его замечание по поводу страшных фронтовых потерь в Отечественную войну: «Ничего, русские бабы еще нарожают». Ведь Сталин прошел всю Гражданскую войну во главе партийного руководства. Тогда гибель миллионов людей в боях, от эпидемий и голода, от террора с обеих сторон не считались чем-то катастрофичным, то была вполне приемлемая «цена» за торжество революции и светлое коммунистическое будущее. Тогда эта «цена» составила от 11 до 15 миллионов жизней, или почти 10% дореволюционного населения России. Теперь же будет, возможно, не меньше, зато высокая цель Сталина будет достигнута, власть останется в его руках, наступит полное единение народа под его началом, государство станет могущественным, каким оно никогда не было раньше. Это стоило нескольких миллионов противников. Им бы все равно не нашлось места в задуманном Сталиным социализме.

Чтобы сохранить власть, оправдаться и сокрушить врагов, Сталин счел необходимым ударить первому. Он начнет с серии публичных судебных процессов, на которых будут разбираться сфальсифицированные дела мнимых «террористов», «шпионов», «контрреволюционеров» и «классовых врагов», которые, не выдержав пыток, будут оговаривать и себя и нужных для следователей лиц, признавать любые преступления и свою вину.

По протокольным данным карательных органов, далеко не полным, зато «точным» до единого человека, с 1930 по 1953 года было расстреляно 786.098 человек, а всего репрессировано 3.788.234 человека. Однако, по мнению историка Роя Медведева общее число репрессированных было не менее 40 миллионов человек. Это означает, что пострадал каждый третий житель СССР.

Новая, сталинская «революция» по традиции большевиков началась в Ленинграде. В конце 1934 года, вскоре после «съезда победителей», названного позже «съездом расстрелянных», любимец ленинградцев Киров был убит в коридоре Смольного, ленинградского обкома. У арестованного убийцы, большевика Николаева, оказался вполне прозаический мотив преступления: ревность. Киров был известен своей «любвеобильностью», и за этот неоспоримый факт ухватилось следствие. Однако подозрительным было то, что убийца уже дважды недавно задерживался НКВД. Он поджидал Кирова с револьвером в портфеле, имевшем разрез для быстрого извлечения, но каждый раз Николаева отпускали без последствий. Начальник личной охраны Кирова знал и докладывал об этом шефу. Почти сразу после гибели Кирова, он и сам был убит при странных обстоятельствах: при незначительной аварии грузовика, в котором его везли на первый допрос. Никто из охранников, ехавших с ним в кузове, при этом не пострадал. Странно было и то, что его, единственного из подозреваемых, везли не в легковой, а в грузовой машине, и в кузов с ним сели охранники с ломами.

До настоящего время «тайна» смерти Кирова до конца не раскрыта. Когда в 1956 году Генеральному секретарю Н.С. Хрущеву, поручившему новое расследование, доложили о результатах, то он запер заключительный документ в сейф со словами: «Пока в мире существует империализм, мы не можем опубликовать такой документ».

Однако народ уже тогда понял суть произошедшего, сочинив и шепотом передавая частушку: «Эх, говори Москва, разговаривай Россея! Ой, огурчики-помидорчики, Сталин Кирова убил в коридорчике». Нет сомнения, что действия убийцы Николаева направлялись высшими инстанциями из Москвы.

Социалисты-революционеры, а позже и большевики испытывали большое уважение к «Катехизису» Нечаева, утвердившего путь политического террора во имя счастья и свободы народа. Сталин, вне сомнения читавший это текст, один из немногих, кто следовал ему буквально, но в грандиозных масштабах. Это подтверждает вся его жизнь, от ранних «эксов» с жертвами невинных прохожих, до террора середины 30-х годов против своих недавних близких друзей, соратников-большевиков, мешавших ему теперь достигнуть заветной цели – абсолютной власти в партии и стране. Это пример патологического перерождения крайнего пассионария, что сопоставимо с психическим расстройством царя Ивана Грозного, расширившего свое царство до Сибири, и одновременно истребившего в нем множество своего народа.

Если «большие» политические процессы конца 20-х и начала 30-х возбуждались из-за аварий и хозяйственных просчетов, и были направлены против «вредителей», выбранных «козлами отпущения» за промахи партийного руководства во главе со Сталиным, то новый сталинский замысел по грандиозной «чистке» партии развернулся сразу после убийства Кирова, объявленного терактом.

Уже вечером после убийства Кирова по распоряжению Сталина было составлено и обнародовано Постановление об ужесточении мер против контрреволюционеров и террористов и внесение соответствующих поправок в Уголовный кодекс. Согласие на это членов высшего партийного и Советского руководства было оформлено опросом, только через два дня, и задним числом. Теперь любое «политическое дело» могло быть выдано за подготовку к террористическому акту, а расправиться с неугодными можно было немедленно. Это широко распахнуло двери для последовавших массовых беззаконий. Сразу десятки дел, находившиеся у «органов» в производстве, никак не связанных с убийством Кирова, попали под понятие «контрреволюция» и были спешно рассмотрены судами. Почти все обвиняемые был приговорены к расстрелу, о чем было публично, и к удовлетворению «масс», объявлено в день похорон Кирова.

С этого дня машина репрессий закрутилась на полную мощность, на этот раз против самых активных и преданных большевиков. По замыслу Сталина партия должны была избавиться от «ленинской гвардии» – людей, задававших тон в партийных делах; от всех, кто работал с Лениным или был им когда-то замечен и выдвинут, от всех «старых большевиков», всех былых подпольщиков и революционеров, и главное, от всех, кто помнил действительную роль Сталина во всех прошлых событиях и мог бы о чем-либо свидетельствовать. Всем им предстояло быть расстрелянными, погибнуть в тюрьмах и лагерях, на непосильных работах на лесоповале и в рудниках. Кроме большевиков будут репрессированы и все прочие революционеры, готовившие революции 1917 года: давно «разоружившиеся» социалисты – эсеры, меньшевики, анархисты. Погибнут как «враги народа» и прежние члены или сторонники «буржуазных» партий царской Думы.

Уже в январе 1935 года состоялся первый судебный процесс новой серии открытых политических судилищ. В числе 19 подсудимых вновь «знаменитые» оппозиционеры Зиновьев и Каменев. Теперь они и их сторонники обвиняются в «подстрекательстве к убийству Кирова». Обработанные следователями чудовищными способами, подсудимые, к удивлению присутствующих в зале, а позже и читавших в газетах протоколы, охотно дают суду показания, признают вину, раскрывают поразительные подробности своих «преступлений», обвиняют в пособничестве других. Высказывались даже догадки, что в суде играли их двойники, актеры, однако знавшие подсудимых близко, отвергли такое предположение.

За примерное поведение на открытом всему миру суде, несмотря на требования «расстрелять всех как собак» на проходящих в стране митингах, обвиняемым сохранили жизнь. Их приговорили «только» к длительным срокам заключения, однако позже все они были расстреляны.

Вслед за этим процессом репрессии прокатились по всей стране. Из Ленинграда, как из «колыбели» новой вскрывшейся «террористической опасности», были массово выселены остававшиеся там бывшие дворяне с семьями, хотя они уже давно не вели никакой политической деятельности. Число их составило по приблизительным оценкам несколько десятков тысяч человек.

Градус политического напряжения в стране намеренно повышался Сталиным. По всем партийным организациям прошла кампания «покаяний» и признания ошибок. Ужесточалось карательное законодательство. Весной 1935 года был принят закон о наказании членов семей «врагов народа». Все ближайшие родственники изменников родины должны были высылаться в отдаленные районы страны, даже если никакого отношения к делу осужденных они не имели. Тогда же ЦИК принял Указ, разрешающий привлекать к уголовной ответственности детей с 12-летнего возраста, и возможности применения к ним наказания вплоть до смертной казни. Такие меры по превращению родственников в заложников еще более жестоко прижимали жертвы Сталина, вынуждали их покоряться и «сотрудничать» со следствием, или совершать самоубийство для отсечения последствий.

Историк Р. Медведев: «Сотни тысяч коммунистов голосовали за исключение «врагов народа» из партии. Миллионы людей на митингах и демонстрациях требовали суровой расправы с «врагами народа». При этом на суд и расправу выдавали нередко и своих вчерашних друзей. Конечно, большинство верило Сталину и органам НКВД. Были и сомневающиеся, чаще всего, если речь шла о каких-то конкретных случаях, но и они молчали, облегчая тем самым расправу с кадрами партии. Даже испытывая колебания и сомнения, эти люди не хотели считать себя соучастниками преступлений. И они заставляли себя поверить в Сталина, который якобы все знает и не может ошибаться. Культ Сталина помогал им успокоить свою совесть…. Мало кто понимал, что означает арест и гибель многих советских руководителей, объявленных «врагами народа». Но все видели, как развивается Советский Союз, как возникают повсюду новые школы, заводы, дворцы культуры. Не все понимали, что означают аресты военачальников, объявленных «шпионами». Но все видели стремление партии и правительства создать современную армию, способную противостоять нападению любого врага…. Советские люди были уверены, что смертельная схватка с империализмом и фашизмом не только неизбежна, но и близка. Это создавало и атмосферу приподнятости, и атмосферу тревоги».

Михаил Кольцов, видный журналист, писавший репортажи из воюющей Испании, оказался в нравственном тупике незадолго до своего ареста и расстрела. Друзья вспоминали его слова: «Каким образом у нас вдруг оказалось столько врагов? Ведь это же люди, которых мы знали годами, с которыми мы жили рядом!.. И почему-то, едва попав за решетку, они мгновенно признаются в том, что они враги народа, шпионы, агенты иностранных разведок…. В чем дело? Я чувствую, что схожу с ума. Ведь я по своему положению – член редколлегии «Правды», известный журналист, депутат – я должен, казалось бы, уметь объяснить другим смысл того, что происходит, причины такого количества разоблачений и арестов. А на самом деле я сам, как последний перепуганный обыватель, ничего не знаю, ничего не понимаю, растерян, сбит с толку, брожу впотьмах».

Сталин не щадил никого. Расстреляны или репрессированы были и близкие (родные его жены), родные ближайших соратников (жены Молотова, Поскребышева, брат Кагановича), личные друзья (Николай Бухарин). После смерти Сталина в его письменном столе нашли предсмертную записку Бухарина: «Коба, зачем тебе нужна была моя смерть?».

За время массового террора, в период только с 1937 по конец 1938 года были арестованы и погибли несколько миллионов человек, в том числе тысячи ученых и около тысячи членов Союза писателей.