Хроники гренард: Безымянный Барон

Мимо него прохромал смазанный пургой и залитыми влагой глазами силуэт и тут же раздались еще два выстрела в уже мертвое тело.

– Я вас, дряней, буду бить до последнего вздоха. – После этого, кто-то, кого Линк никак не мог рассмотреть, подошел и еще несколько раз всадил ботинком по бывшему когда-то человеческим, лицу. Он продолжал это делать, пока эта масса не стала чавкать. Только тогда он успокоился.

– Прохор, – протянул он руку Линку, и помог встать. – Тебе что, жить надоело, парень? – Хриплый, слегка натянутый, но живой голос мужчины, лет 80, одетого в старый, потрепанный бушлат, с ружьем, закинутым за спину.

Сердце парня настолько колотилось, что он с трудом сказал всего лишь одно слово: «Линк».

2037 г. Адхесит-сити.

Линк и Старик допивали свой кофе. Из окна полуразрушенной пятиэтажки напротив выглядывала кошка. На первом этаже над разбитой витриной красовалось проржавевшее слово «Аптека».

– Ты надолго? Или как обычно, на час, на два, на день?

– Кто знает, может минут и на пятнадцать. Пока Он не заявится, ты же знаешь.

– Аааа, Белуа? Да, я знаю. Как же мне не знать. Только мне в отличие от Тебя уж никуда не деться.

– Прости, старик.

– Да ничего, мне бы разговор довершить и ответы закончить.

– А взамен.

– А взамен, то зачем ты здесь, то что так долго ищешь, я нашел, да, ты просил, много раз просил, и я нашел. Позавчера. А ты вчера увидел намеки на это. Я не скажу, пока ты мне не поможешь, пока ты мне не ответишь.

– Ну и скотина же ты, Лео. Ну, пока папиросы твои тлеют, продолжай, пока я в задницу их тебе не засунул.

– Ууу, какой грозный. – Передразнивая мимику, без напора выговорил старик и оглянулся через плечо. – А ты не хочешь немного пройтись?

Горностай затрещал ещё ближе. Линк отодвинул от себя шаркающий деревянный столик с покрытыми тиной ножками и встал. Гулять здесь было неуютно, но необходимо. И он об этом не забывал ни на миг.

Старик тяжело поднял голову и задал свой главный вопрос:

– Расскажи мне как все начиналось, полностью.

– Ты же знаешь, что на это может не хватить времени?

– Приходи столько раз, сколько необходимо. У нас есть время, и нет одновременно.

– Заноза. Настоящая заноза, Старик. Ладно. Я Тебе, а Ты мне. И должен будешь не только то, что я ищу.

2007 год. 139 дней с момента происшествия.

От лица Линка

Перед вами я, мой молодой, но опытный отец, и моя младшенькая, еще совсем юная сестра, которая так испуганно держится за шею своего папы, пытаясь не мешать тому двигаться. Мы потеряли свою цель, мы просто пытаемся исчезнуть, уйти подальше, забыть, все что произошло, забыть, что существует этот мир. Найти место, где он будет другим, если такое возможно. Сначала пришли Миридии, холод и снег. Потом появились гренарды, жара и песок.

Оглянитесь вместе с нами вокруг, прочитайте, закройте на секунду глаза и представьте: огромная, желто-бледная, песчаная пустыня, натужно покрытая в случайных местах выжившими деревьями и поросшими новой реальностью псевдо-кактусами похожими на высохший, но достаточно колкий кустарник с двумя тремя листьями на торчащих прутиках веток. Слева – солнце, справа- солнце, вокруг – солнце! Набивающийся всюду песок, постоянно бьющий по лицу и темным стимпанковским очкам. Звуки жужжащего песка и ни одного облака.

Ненавижу такие дни.

По пустыне идут три смуглых, загоревших человека – давно небритый я, хорошо заросший отец и что-то предчувствующая, длинноволосая девочка, которую поневоле становится жалко – она больше других не заслуживала такой паскудной жизни. Ей бы принцессой, да вот судьба капризничает.

Грин всегда шел со спешкой. И в этот раз его ноги лихорадочно пытались обогнать друг друга. Он постоянно оглядывался по сторонам, боясь новой, неожиданной атаки. Открытая местность днем всегда была опасней, чем ночью. Днем ни всегда активнее.

В руках у него был обрез двустволки. Мне он поручил пятизарядный дробовик. В сумках, у нас за спиной, было 43 патрона, десять из них были заряжены залитыми в воск пулями, тридцать три – крупной дробью – все, что мы успели зарядить накануне вечером.

В полукилометре от нас пролегала железная дорога и мы уже видели тонкую полосу путей – еще одно доказательство того, что совсем недавно существовал цивилизованный мир, массово росли зеленые насаждения, сновали спешащие пассажиры, мчали к следующей станции скоростные поезда. А что теперь? Только песок. И все.

А еще были слухи о зарождающихся группах гильдии железнодорожников. Тех, кто сосредотачивал в своих руках власть над дорогами и поездами. Тех, у кого остался контроль над угольными залежами, и тех, кто нашел возможность поставить на пути вместо поездов паровозы и решил проблему нехватки дизеля. Железными путями снова завладел пар.

Эта дорога наша цель сегодня. Вчера перед сном отец рассмотрел позиции около неё в бинокль, и мы приняли решение, что отправимся к ней и продолжим путь, идя вдоль длинной полосы рельс в надежде выехать в соседние регионы и убедиться в слухах: есть безопасные зоны, в которых снова зарождается цивилизация.

Джейн, моя сестренка – ею мы дорожили больше всего – такая чистая, непорочная, невинная, хорошая и при этом бойкая – она заставляла меня идти вперед и находить в себе силы радоваться жизни.

Вспоминаю первые дни Нового мира – а ведь тогда я только окончил первый курс своего вуза. Я мечтал стать военным – Новый мир решил не затягивать этот процесс и сделал все вокруг огромным плацдармом.

Когда мы дошли до железной дороги, то отец, не оборачиваясь, сообщил: «Привал».

И больше ни слова. А больше и не требовалось. Мы привыкли обходиться минимумом слов, чтобы экономить энергию и не поднимать излишний шум. И это правильно – так и надо.

Привал. Отец аккуратно присел. – Джейни спрыгнула с его шеи:

– Папа, а можно водички попить?

– Конечно можно, доченька. Подожди. Сынок, ну-ка обернись. – Грин расстегнул рюкзак, висевший за моей спиной, достал оттуда поцарапанную донельзя пластиковую бутылку, оценил мизер остатка, глянул мне в глаза и кинул: «Обойдешься…»

– Пей, Джейни, – нежно сказал он, – а скоро мы еще найдем.

Девочка неспеша сделала глоток, посмотрела на меня и, молча, протянула бутылку. Так же бессловно я взял ее и передал отцу:

– Пей, пап. Я еще утром напился, а до вечера еще найдем, я уверен.

Грин ничего не ответил, сделал глоток, сполоснул рот и выплюнул. Бутылку с оставшейся водой он закинул обратно в мой рюкзак.

– Еще пригодится, сынок.

Отец думал о своем. Он никогда нам не рассказывал о чем. Просто садился и уходил далеко в себя – неизвестно насколько глубоко, но, если нам улыбалась удача, и была возможность надолго побыть одним на привале – он мог часами увлекаться своими мыслями… или терзать себя.

Сестренка улыбнулась: «Паровоз. Едет!» – И стала тыкать пальцами.

– Прячьтесь? – Отреагировал Грин.

Я посмотрел направо – вдали виднелся силуэт. Действительно, к нам что-то приближалось.

Только теперь я понял, насколько длинная и прямая та железная дорога, у которой мы устроили привал. Более 15 минут мы ждали, пока настанет момент, при котором мы сможем лучше рассмотреть то, что к нам приближалось.

Когда силуэт приобрел отчетливые очертания, Грин подпрыгнул и побежал в сторону поезда:

– Ждите здесь, я быстро!

Он бежал и на ходу выхватывал из-за пазухи тряпку. Достав, он намотал ее на свой обрез и поджег, начав махать перед движущимся объектом. Нужно отдать ему должное. Водитель машины долго не замечал рьяно махающего импровизированным факелом мужчину, и Грин в последний момент успел отпрыгнуть от несущегося… хм… паровоза.

Машина все-таки остановилась, на уровне нас с сестренкой. Издалека в нашу сторону бежал отец. Впервые за последние недели на его лице даже издалека можно было рассмотреть радость – он редко себе позволял это – пытался не давать нам с сестрой лишнюю надежду. «Надежда для слабых», – всегда поучал Грин, – « Вера, вот что вам нужно, дети».

Из паровоза показалось нечто, что заставило меня вспомнить юношество. Вот это женщина. Шикарная, кудреволосая брюнетка появилась перед нами. Одета она была по мужски – выцветший, кожаный коричневый плащ, такая же шляпа, сапоги со шпорами, не позволяющий оторвать взгляд бюст. Так, спокойно, постой – сказал я сам себе, пытаясь держать себя в руках.

Она мне напоминала ковбоя – вдобавок ко всему этому образ дополнила кобура на ее поясе и крупнокалиберный револьвер, вложенный в нее.

Она, не дожидаясь пока Грин добежит, внимательно осмотрела нас, и спрыгнула со своего «помоста» на песок.

– Кармен, – представилась она, – это прозвище, имя все равно давно стало бесполезным.

Я представиться забыл. Но за меня это сделала сестренка:

– Я Джейн, а это Линк. И вон Грин бежит. Наш папочка. – Простота сказанного могла заставить любого расплакаться от умиления. Но только не Кармен. Ее лицо выдавало, что она многое пережила в своей жизни. И сам тот факт, что она путешествовала одна, это подтверждал.

Никаких любезностей взаимного знакомства не последовало. Лишь взгляд – взгляд женщины на Грина. Она ждала его, не выказывая желания беседовать со мной и сестренкой.

Когда отец подошел, они перекинулись несколькими фразами, и он, как обычно, коротко кинул, взглянув на нас:

– Полезайте в вагон.

И мы полезли. На тот самый, единственный вагон, который был прицеплен к паровозу.

Когда мы «устроились поудобнее» на открытом вагоне, если это можно было так назвать, состоящем из колес да некрытой платформы, пыхтя, медленно набирая обороты, паровоз тронулся.

Больше всего в дороге мне нравился ветерок, хоть немного обдувающий и охлаждающий и так выгоревший покров наших лиц. Как же я обожал днем летом хоть небольшую прохладу. Я наслаждался ею и по настоящему становился счастлив от одной мысли, что все не так уж и плохо.

Потом я заметил, как Грин поправил усы – это плохой знак. Он всегда так делал, когда замечал что-то опасное. И это давно стало нашим знаком. Он посмотрел мне в глаза, потом повернул голову в сторону запада – на фоне заходящего солнца были видны силуэты, напоминающие человеческие фигуры. Они быстро приближались, слишком быстро, чтобы быть людьми.

– Гренарды! – Заорал Грин и проверил патроны в своем обрезе: «Готовься, сынок! Кармен, прибавь газу!»

– Ну, уж нет. Они так просто не смогут этого сделать, – ответила женщина и начала подбрасывать уголь в топку, параллельно поглядывая на свой автомат. Просто 30 зарядов, просто несколько рожков – и при метком попадании у противника не будет и шанса.

Когда она увидела количество гренард, то поняла, что того арсенала, который есть у нее в запасе будет мало.

Через несколько минут каждый занял свою позицию.

Отец поставил ноги т-образно, чтобы уменьшить отдачу, я решил принять стойку для стрельбы с колена, Кармен уперлась локтем в раму окна и стала прицеливаться.

– Джейн! Марш в кабину! – Сестра, не задумываясь над словами отца, побежала к Кармен.

В это время гренарды быстро приближались. Удивительно мерзкие существа, обладающие огромной скоростью и большой физической силой. Мы до сих пор не знали, кем и чем они являются – каждый раз, отбиваясь от них, я обращал внимание лишь на серо-бронзовый цвет кожи, кожаные одежды на их телах и бронзовые маски на лицах. Что скрывалось за масками для меня до сих пор оставалось загадкой.

Первый выстрел произвела Кармен. Короткими очередями по три патрона она сносила одного гренарда за другим. Дальность нашего с отцом оружия заставляла дожидаться крайней точки приближения. И вот она настала.

Гренарды, настигнув паровоза, брали его штурмом прямо на ходу. На огромной скорости твари запрыгивали, превышая высоту вагона на несколько метров. Раздался первый выстрел из обреза. Первый прыгнувший отлетел обратно, нафаршированный дробью, так и не попав на вагон. За ним последовал второй.

Отец быстро достал из кармана еще два патрона и стал перезаряжаться. Как же быстро он доставал из обреза еще дымящие патроны.

Я не заметил, как патроны досылались в ствол, потому что следующие гренарды были за мной. Они отлетали, как только пытались подняться на вагон. Кармен делала все возможное, чтобы гренарды не могли даже добежать. Но их было слишком много.

Радовало то, что эти мутанты не пользовались автоматическим оружием – либо они были слишком тупыми для этого, либо оно им было попросту ненужным. Вот и все.

В мою голову попал камень, метко выпущенный из пращи одного из гренард. Зря я вспомнил об оружии – сглазил свою же безопасность.

В голове мутнеет, успеваю лишь заметить, как мимо меня пробегает отец и возится в районе стыка паровоза с вагоном. Потом быстро бежит обратно. Я начинаю выключаться, вижу, как Грин забирает мой винчестер, отстреливается… огромная толпа гренард, бегущая за поездом… Дыхание ускоряется, становится жарко, в глазах темнеет, просветляется, темнеет, тошнит. Отключился.

Когда я очнулся, передо мной разыгрывалась совершенно невыгодная для нас ситуация: пару десятков гренард стояло на рейках деревянного вагона, как на помосте. Перед ними был только Грин. Оглянувшись, я увидел, что Кармен испуганно смотрит в сторону гренард. Автомата в руках не было. Видимо, закончились патроны.

Были слышны насмешки гренард и что-то говорившееся на их языке. Впереди всей толпы стоял лидер. Из-за маски можно было рассмотреть лишь глаза, безумные, светло- карие, разбавленные ядовито-мутным глазным яблоком.

Гренард смотрел на отца, все остальные позади него застыли в ожидании команды. Главарь молча снимает маску. Я нервничаю. Что же будет дальше? Из-под маски появляется обезображенное, но человеческое лицо. Только теперь мне стало ясно, что эти твари никто иные, как бывшие когда-то человечными, люди. Да, мутировавшие, но люди.

В одной руке Грина был мой винчестер, в другой, заложенной за спину, зажигалка. Он услышал мои движения позади, и бросил мне зажигалку, не оборачиваясь. Поднял дробовик, и выстрелил прямо в голову самоуверенного гренарда. Вокруг понеслись ошметки.

Тогда я услышал последние, запомнившиеся надолго, слова Грина: « Жги шнур!» Никаких других слов мне не нужно было. Я лишь успел ухватить взгляд, направленный в сторону креплений вагона и паровоза. В выражении лица отца читалась надежда, та самая, которую он так ненавидел. Времени задумываться было мало, и я вспрыгнул. Грин продолжил отстреливать тех, от кого практически невозможно было отделаться самому.

Вскоре я нашел короткий шнур, прикрепленный к динамиту: его хватит на секунд десять. Подбежав, я зажег его. Сухой, жаркий воздух – он загорелся мгновенно. Я ни о чем не думал, просто выполнял приказ, отданный Грином. Я просто знал, что без этого не выжить никому.

Грин из последних сил сражался сразу с несколькими гренардами. Даже не успевая перезарядиться. Просто отбивался прикладом. Внезапно я заметил, как один из гренард собирается напасть сзади. Грин его не видит. И тут я понял – десять секунд – ведь я могу успеть помочь и спасти отца. Я бросился на помощь, перехватил гренарда и с яростью выбросил его с вагона.

– Грииииииин! Скорее, бежим! – Отец оглянулся на меня с одной мыслью: «Почему ты еще здесь?». На секунду его глаза посмотрели куда-то сквозь меня – он смотрел на Джейни. На лице отразилась грусть, сожаление, которое ни с чем не спутать. Это было прощание. Не обращая внимания на гренард, Грин просто протянул руку в нашу сторону.

Взрыв. Толчок в спину и обжигающее воздух пламя. В глазах все пронеслось со вселенской скоростью и… резкий тупой удар…

***

Я очнулся мгновенно. Так мне сначала показалось. На деле же – уже наступила ночь.

Казалось, что все мое тело и есть боль. Боль физическая и ментальная. В глазах рябило словно все вокруг было шумом от старого радиоприемника.

Холодно, ужасно больно и холодно. Только пытаясь встать, я понял, что на мне плашмя лежит тело мертвого гренарда, присыпанное песком.

Каким-то чудом я остался жив. Не знаю, кому-то это нужно было, и за что судьба со мной так поступила. И я до сих пор, вспоминая этот день, уверен, что это была не судьба. Кто-то спас меня тогда. Кто же?

Через боль я скидывал с себя гренарда. Эту мерзкую тварь. У меня ничего не вышло и тогда я стал выползать из-под него, спустя несколько минут мне все-таки удалось сделать это.

Хотя ночь и была светлой, было не так просто оглядеться вокруг. Осмотревшись, я понял, что тел куда меньше, чем должно было остаться. Буквально два-три гренарда лежали неподалеку. Я обошел все еще и еще раз и продолжал до тех пор, пока не заметил, как вдали мелькнула два приближающихся силуэта этих тварей. Как я ни старался – Грина я так и не нашел.

И только тут я понял, что у меня не осталось ни сестры ни отца. Я не знаю даже – выжила ли она. А если все пошло по плану и она, вместе с Кармен остались живы после взрыва – то где они сейчас и способна ли Кармен позаботиться о ней.

Хотелось просто упасть, зарыться в песок и истошно орать.. Вопить от боли со всех сил. От той безысходности в которой я оказался. Я потерял всех, кто у меня был, и скоро потеряю себя… Но не могу себе этого позволить прямо сейчас…

Нужно уходить…

Далеко в пространстве и во времени

Место действия: Мир Глаока. XII век от начала летоисчисления.

От лица Автора.

У освященного восходящей луной, занимающего значительную часть площади, деревянного помоста, собралась большая половина жителей ночного города. Старец, чье лицо было тяжело различить под капюшоном льняных грубых одежд, но которое знал каждый явившийся, продолжал держать свою речь перед присутствующими:

– Я знал его ещё малышом и даже присутствовал при его рождении. Неприятное зрелище, честно говоря. Он был нежеланным ребёнком. Виной тому – обстоятельства его зачатия. Его мать – вампиресса, была очень уважаема в своем окружении, да и вообще, в нашем маленьком городе тьмы. А отец… отцом стал Барон – темный принц, наследник короля, гордость оборотней. Но стал не по воле Ирхиль – его матери, – старец на секунду замолчал, и продолжил, меняясь в голосе:

– Он её изнасиловал, сделав женщину очередной жертвой своих капризов. Так вот, вернёмся к началу, не будем отклоняться от темы. Как я уже говорил, я присутствовал при его рождении. Роды были тяжёлыми и мать чуть не скончалась, слава великому Цыдону, её смогли спасти местные ведьмы травами и заговорами. Видимо ребёнка так не хотели, что из лона на свет появилось действительно что-то необычайно уродливое. В те времена, как и сейчас, имена уродцам с неизвестными силами и небось как смешавшейся кровью давал Рассиго – верховный жрец Апирона и неизменный советник королевского рода. К сожалению, тогда он был болен – целых 6 лет проклятье не давало ему исполнять все свои полномочия, и лишь самым важным для него и Апирона делам уделялось внимание.

Прокашлявшись, старец подытожил:

– Так что мальчику, если это родившееся «нечто» можно так назвать, имени так и не дали. В возрасте 6 лет его повели к Рассиго, но, увидев мальца, даже он ужаснулся и ответил, что не даст имени тому, кого лучше принести в жертву богам, дабы не гневить их существованием этого исчадия. Городской совет дал мальчику год на то, чтобы показать себя и доказать, что он способен на большее, чем пугать окружающих – иначе он будет умерщвлен в качестве подаяния Богам. Но ждать им не пришлось. Уже к вечеру малец сбежал из дому, завернутый в мантию матери, прихватив с собой лишь топор. И с тех пор двухметрового сына вампирессы и оборотня почти не видели в наших краях около 11 лет. То есть по наши дни. И я считаю, что его стоит опасаться, ведь в тех двух случаях, когда он был замечен, нашли мёртвыми двух моих советников.

– Скажите, старейшина, а как он выглядел?

– Ещё когда он сбежал, его вид пугал, кожа бледно серого цвета отталкивала, а его огромное 2-метровое тело в 6 лет заставляло содрогнуться от той мысли, что мальчик только начал расти. В последний раз, когда он был замечен, его тело достигало 3-ёх с лишним метров в высоту…

– Не трёх, а четырёх, старейшина, – послышался сзади хрипловатый голос, и, одновременно со сказанными словами, из груди рассказчика резко вынырнуло лезвие, и так же моментально исчезло. Исчезло не только из груди, но и вовсе, будто его и не существовало. Как не было и того, кто нанёс удар.

Кругом раздались крики, все насторожились и готовились к бою: вампиры обнажили клыки, оборотни начали превращение, а потрошители доставали своё оружие.

Не только они, все вооружали свои руки и лапы всем, чем могли. Ведьмы готовились использовать весь магический потенциал, а колдуны уже шептали защитные заклинания.

Но он уже не рядом. Он оказался в полукилометре от места происшествия уже тогда, когда вокруг только осознавали, что произошло: что главный старейшина города лежит истекая кровью, и уже вряд ли выкарабкается, что бороться не с кем, что новый лунный месяц и проповедь перед всеми жителями нечистого города начались массовыми волнениями и, самое главное, – что это только начало. Начало того, во что со временем будет так сложно поверить.