– Понимаешь, это когда радость как воздух заканчивается, – делился он с другом сокровенным. – Конечно, можно и в космос выйти, но когда мы ещё вот так, вдвоём, по–настоящему, посидим, а?
– Это дааа, в космос мы ещё успеем, – соглашался верный Слава.
И опрокинули по тёпленькой, уже не закусывая, и не впечатляясь горечью жидкости и жизни вообще.
– Погоди, Лёха, – спохватился Слава, – мы же на станции! Надо ещё успеть скафандры надеть и в космос выйти. А то коктейль действовать перестанет и нас обратно на Землю выбросит.
Но Лёша уже положил голову на руки и не отвечал Славе. Да и сам Слава, утомлённый бессонной ночью в сквере, утренними сборами и гостинцем, заеденным варёным яйцом, никак не мог подняться со стула, чтобы дойти до ниши в стене с зелёной надписью «EXIT». В голове у него вращались нелепые мысли, что нельзя выходить в открытый космос без сапог. На худой конец надо надеть галоши, гамаши, или что там у них есть. Последняя его мысль была, что в космос выходят только голыми. И заснул.
Когда следующим утром Лёша вернулся домой, мама с посеревшим от переживаний и ночи без сна лицом, стараясь не показывать голосом отчаянья, спросила, где же ты был, Лёшик? Лёша недоверчиво посмотрел на себя в зеркало, висящее в коридоре, и тихо ответил: «В космосе, мама, в космосе. В космосе, который я заслужил». Добрёл до дивана, и заснул, закутавшись в любимое, грязно–красного цвета, одеяло.
II
Почему друзья не вышли в открытый космос. Версия Славы. Записано мной с его слов
Пахло там как–то неприятно, не пойми чем. Вроде как горелой помойкой пахло. Ну, или, озоном, что ли. Помню, я ещё подумал, что хорошо бы форточку открыть, проветрить, а потом понял, какую глупость сморозил. Космического сквозняка нам только и не хватало (смеётся)
Гальюн в нашей каюте был, только странный какой–то. Унитаз маленький, будто для детей, ну или для снайперов, чемпионов, понимаешь, по стрельбе по тарелочкам (опять смеётся). Я тогда решил, что лучше до дома потерплю. Ну и, вроде, дотерпел.
Там ещё ремни повсюду, наверное, гравитацию всё–таки отключают. И на стульях и на стенах ремни. Всякие штуковины к стенам тоже привязаны. Может для нас гравитацию специально включали, а может случайно так вышло. Только я думаю, если бы мы в невесомость с Лёхой попали, всё бы по–другому тогда вышло. Вряд ли мы себя к стульям привязали бы и сидели бы так до конца. Хотя, кто нас, одиссеев, знает (опять смеётся!)
Я тут узнал, что на МКС одна компания в рекламных целях организовала доставку пиццы. Я телефончик этой компании записал, на всякий пожарный. До МКС курьерам, конечно, рукой подать, а до той Станции, где мы с Лёхой гостили, 13 миллиардов, если верить байкеру, километров. Но реклама же, – может, и мне в следующий раз привезут.
Вот Лёшка говорил, что сердце в космосе болеть перестанет, потому что там кровь качать легче. Я почитал потом, и правда, есть такой факт, что сердце даже уменьшиться может, если долго в невесомости находиться. А заодно узнал, что если бы мы без скафандров прогуляться по космосу решили, то сначала бы у нас закипела слюна на языке, а потом и все жидкости в организме. А если бы вздохнуть решили без скафандра, тут бы нам и конец пришёл, разорвало бы лёгкие на части. Век живи, век учись. Мы–то с Лёхой дурные, неизвестно, что бы нам в голову тогда стукнуло.