Пробуждение. Цикл романов «Когда на Земле не осталось снега»

Из протокола следствия, составленного коронером защиты, стало известно, что «предложенный в момент разговора гиперпортал компании оказался без цифровых точек отслеживания, поскольку находился на незарегистрированных серверах Корпорации. В текущий момент не доступен. Анкоптер, встретивший Заермана, был без зарегистрированных знаков отличия. Похищенный сотрудник Корпорации не был включен в периметр внутренней защиты, как топ-менеджеры, из-за своего незначительного должностного положения, поэтому дополнительное наблюдение за ним не велось».

Расследование не давало каких-либо значимых результатов, а каждый день с момента начала разбирательства переростал для Корпорации в значительные убытки. Срывался индийский контракт, не говоря уже о репутации и снижении инвестиционного рейтинга всего холдинга. Никто не мог понять, почему был похищен данный сотрудник. Он не обладал значительными компетенциями, не имел доступа к секретной информации, не был даже менджером средней руки. Тем не менее распространенная по новостным порталам гиперэфира из неустановленного источника новость о пропаже сотрудника и требовании выкупа подняли огромный хайп, после чего Корпорация ежедневно страдала.

Несмотря на то, что сам по себе сотрудник не представлял хоть на йоту какого-либо интереса для Корпорации и мог быть заменен практически на любого другого в течение нескольких часов, ей пришлось пойти на условия шантажа и выплатить похитителям запрашиваемую сумму в мирвах на указанный «черный» счет в даркнете. В этот же день в том же самом транспортном узле, где исчез анкоптер, по вновь появившемуся сигналу визоров был обнаружен Заерман. Он сидел у выхода №82 внутри взломанного подсобного помещения. Во время допроса Заерман сказал, что потерял сознание внутри автоматически управляемого анкоптера, как он сам предполагает, от выпущенного газа. Очнулся он уже в абсолютно белой комнате, в которой не было ничего, кроме переносной туалетной кабинки и матраца. Комната была закрыта снаружи, на двери не было даже ручки, только небольшое отверстие внизу для подачи пищи. На крики и мольбы о помощи никто не отзывался. Никто не приходил и ничего не спрашивал. Только время от времени в нижнем отверстии двери появлялась еда. В один из дней Заерман так же крепко уснул, как и в анкоптере, только проснулся уже в каком-то подсобном помещении одетым в спецовку работника транспортного хаба.

Отделом защиты было объявлено вознаграждение за любую информацию, которая может помочь выйти на похитителей, но к ним не поступило ни одного звонка. Напротив, во всех ток-шоу гиперэфира высказывались мнения о том, что по большому счету никто не пострадал, а Корпорация просто спишет потраченную на выкуп сумму как незначительный убыток. После этого со временем история ушла с повестки, и все забыли данный инцидент. Кроме Гима.

– Видишь, друг мой, даже самые мощные системы иногда дают сбой. Главное – уметь этим воспользоваться. Мне кажется, есть некая организация, сообщество или группа людей, возможно, не менее могущественных, чем сама Корпорация, у которых больше карт на руках, чем мы думаем. И они играют в свои собственные игры.

– Да, красиво их за загривок почесали. Ловко, – похвалил Капелло. – А самый цинус в том, что корпам по-любому пришлось бы заплатить эти безумные мирвы за мелкого и никому не нужного сотрудника. Другого выхода просто не было. Корп обязан безостановочно генерить все больше и больше сверхприбыли, иначе их самих съедят с потрохами. Любой капитал вынужден бесконечно и безостановочно расти. Как только он остановится, он мгновенно начнет падать вниз, пока не сотрется в нуль. Поэтому им и все равно, что за скобками сверхприбыли. Люди, территории всего лишь инструменты и расходный материал. А все, что не влияет на прибыть, только отвлекает. Конечно, не обходится без популистких заявлений и даже пафосных поступков, чтобы успокоить инвесторов и потребителей. Но в строгих рамках того, что требуется для красивой цифры в самом конце отчетного периода.

– Да, многие привыкли к миру бутафорского счастья, к бесконечной беготне за процветанием и длинным мирвом. По кругу, без остановки, по головам. Но в этой истории интересней другое. Кто же осмелился и бросил им вызов? Кто их переиграл?

Капелло будто находился все это время в каком-то своем, другом мире.

– Знаешь, когда чувствуешь себя на самом дне, когда рядом сплошная пустота, которая давит вот сюда, – Капелло похлопал себя кулаком по груди, – тогда в тебе пробуждается истина. И она посетила меня, старичок!

Капелло слегка отдалился от Гима с лукавым прищуром.

– Я чувствую, это перевернет мир, что потом начнется! – Капелло обратно наклонился к Гиму, но сделал это так неуклюже, что чуть не упал с барного стула, если бы Гим его не удержал.

– Полегче, дружище, Мне бы твой запал на работе. Быть хорошим журналистом в наше время сложно. Все всё знают и уже видели, а как воспринимать увиденное, за них прекрасно решают их искины. Сколько раз я писал об этом в своих статьях, но кто их читает. Куда интереснее наблюдать за скандалами известных индивидуумов внутри клоаки роскошной жизни.

– Все потому что, – Капелло многозначительно поднял указательный палец вверх и повторил, – все потому что наблюдать за кем-то проще, чем за собой.

Гим слегка ухмыльнулся:

– Твоя правда, Кап.

– Еще пару шотов, и я присоединюсь к первому человеку со свинячим сердцем.

– А что с ним произошло?

– Да подох он.

– Чертов циник!

– Что поделать, для меня все люди – это подопытные пациенты со своими виртуальными номерками, которые таят от меня свои страшные тайны. Но скоро я проникну к ним в самый их центр, я уже стучусь у двери, тук-тук!

Капелло постучал кулаком по барной стойке. Андробармен принял это как сигнал и мгновенно приблизился на своих электроподшипниках. Капелло, увидев его, лишь показал два пальца, и бармен начал разливать следующие два шота.

Гим, хотя и был трезвее Капелло, уже совершенно перестал его понимать.

– Кончай бубнить, и так ни черта не понятно, – попросил он друга.

Капелло смог сфокусировать внимание на Гиме и молча приобнял его.

– Слушай, Гим, ты только не смейся. Отнесись к этому максимально серьезно.

– Я весь внимание, старик.

– Мне кажется, – Капелло сделал паузу, – мне кажется, за мной следят…

– Кто следит? Биполярка? Не льсти себе, Хемингуэй. Паранойей обычно страдают те, кому есть что скрывать.

– Я же просил. Блин, серьезно, я думаю, это И-ленты.

– А, искусственные следователи, что ли? Их же запретили вроде.

– Это нам так сказали. Ты не так уж и прозорлив, если не сказать далёк от реальности, мой друг, раз живешь в мире, про который тебе просто рассказывают. В твоих визорах в том числе. Вы, журналисты, все такие?

– Не пугай меня. Ты давно сканировался у врача?

– Ладно, забудь, переработал я, видимо, пошутил я, давай лучше еще по одной.

Пальцы Капелло еще довольно резво обхватили две стопки и протянули одну из них Гиму.

– За нас! Кто бы что ни говорил, – провозгласил ученый.

– И кто бы что про нас ни подслушивал!

– Заткнись лучше.

Капелло вдруг стал чуть серьезней, чем был до этого.

– Знаешь, мои треклятый ИИ оказал мне услугу и нашел отличного психолога.

– И что он говорит, ты еще не съехал с катушек?

– Много болтает. Правда, с ним я стал намного спокойней. Когда на последнем сеансе я спросил его, в чем причина моего беспокойства, благодаря которому я не могу нормально уснуть, он рассказал мне, что причина кроется в области бессознательного. Наше сознательное – это только вершина айсберга. Все остальное сидит глубоко внутри нас и управляет нами. Понимаешь, Гим?

– Я понимаю, почему у тебя мало друзей.

– На самом деле мы не осознаём, кто мы на самом деле. Значит, мы не знаем, кто мы на самом деле, для чего мы живем и на что способны…

– Почему? Я точно осознаю, что нам пора выпить!

Они чокнулись стопками, прежде чем выпить из них. Гим почувствовал, как обжигающая горло жидкость проникает во все его тело и обдает приятной волной. Недолго после был выпит и следующий шот, после которого Гим успел заметить, как стремительно пьянеет его друг. Капелло широко расселся и горящими глазами обводил барный зал.

– Как ты не понимаешь, они совершенно потерялись!

– Кто они?

– Люди! Эти жертвы метафизической абстракции. Это же… Это же, по сути, добровольный отказ от себя. Ты это не видишь?

– Я вижу, что ты достаточно пьян, друг мой.

– Ну да, я пьян! И что? Это не значит, что я не прав! – выкрикнул Капелло.

– Тише, друг мой. Два часа ночи не время для резолюций. Мы начинаем напрягать искинов защиты. Уже две камеры смотрят прямо на нас.

Камеры наблюдения и оповещения об опасности, подключенные напрямую к отделу защиты, действительно уже были зафиксированы в направлении кричащего Капелло.

– Да ты только оглянись! – Капелло широко раскинул руки. – Никто никого не слышит! Все там, погружены в свой микросон!

Капелло сделал попытку достать до ближайшего посетителя в визорах.

– Очнись, мой друг! Твоё место не здесь!

Гим вовремя успел перехватить руку Капелло. Посетитель все так же остался смиренно сидеть не шелохнувшись в своих визорах.

– Гим, взгляни! – Капелло обратился к своему другу. – Они сидят здесь и не понимают ну ни черта просто в мироздании. Они способны всю жизнь пробыть в таком состоянии. Поколениями! А жить в «темном царстве» хуже смерти! Разве ты со мной не согласен?

Гим незадачливо развел руками.

– Для них квантовая механика пустой звук! – сокрушался Капелло.

– Ого, куда тебя занесло… – на выдохе произнес Гим, но Капелло не успокаивался.

– А это настоящая фантастика, существующая в реальности! Истинная неопределенность! – продолжал митинговать Капелло.

– Понеслось…

– Любой! Любое физическое тело можно описать в виде волны и материального объекта одновременно! Ты волна, я волна, вон тот бухающий мужик за барной стойкой – он тоже волна!

– Волна, волна, я понял. Только, будь любезен, не кричи больше, – Гим пытался успокоить спонтанно разошедшегося друга как мог.

– Ладно, – медленно протянул Капелло. – Я правда сегодня что-то перебрал. Я устал, Гим, я слишком устал… А ты, друг мой, хоть и журналист, но совершенно перестал разбираться в людях.

– А зачем мне в них разбираться? Тот, кто меня любит, тот и хороший. Вот и вся философия.

Глаза Капелло опустились вниз и остановились на одной точке. В этот момент Капелло получил сообщение на визор. Неожиданно взгляд его загорелся в волнительном восторге. Капелло резко изменился в лице.

– Все в порядке?

– Нет… Да… – задумавшись, ответил Капелло, затем отвел взгляд и суетливо подал жест андробармену на коктейль детоксикации и закрытие счета.

– Я рассчитывал, что мы с тобой здесь застрянем, – удивился Гим.

– Да, но мне пора… Работа, понимаешь… Это не ждет.

Поданный коктейль Капелло выпил залпом, начиная трезвеющими глазами искать свой плащ. Из его визоров раздался звук списанных мирвов по счету.

Гим успел только развести руками.

– Поверь мне, когда придет время, ты узнаешь первым, даю слово!

– Ну да, ну да, – с нескрываемым интересом продолжил Гим и выпил шот, – хотя мне и так все ясно, профессор. Ты скоро либо чокнешься, либо двинешь в сторону Единобога от таких перегрузок.

– Эй, Кап! – Гим напоследок окликнул торопящегося друга. – Я жду тебя в субботу у себя, на этот раз не отвертишься!

Капелло суетливо надел свой плащ и махнул рукой в сторону Гима, после чего стремительно скрылся за входной дверью бара «Двадцать панд» с присущей ему ловкостью, несмотря на свой грузный вид. Ему идеально удавалось не обращать ни на кого внимание и при этом никому не мешать. И в этот раз с этой задачей он справился отлично.

Гим со скучающим видом стал разглядывать стену бара напротив. В качестве развлечения для гостей она была разрисована визор-кодами с ячейками доступа к информации по тематике заведения. Он решил отсканировать один из них, и мгновенно визор развернул перед ним визуализацию древней статьи 2031 года об открытии ученым из Объединенной Славянии трансзарядных микварков и о предложении их орбитального зацикливания на малой поверхности Земли посредством магнитных полей. Полный контроль над полями стал осуществляться через спутниковые серверы-андроиды. Заряженные микварковые частицы, имея сверхмалую плотность, пролетают свой орбитальный круг, проходят сквозь любые предметы и устройства, атрофируя свой заряд на всех аккумуляторах, позволяя персональным визорам и прочим техническим хелперам работать практически бесконечно. Зарядка происходит в момент нахождения внутри микварковых полей, которые доступны повсеместно. Микварковые поля заполнили почти все пространство гигаполисов и областей, обслуживающих кибертехнику.

– Ну и гиковый барчик, – подумал Гим, снимая визоры и успев заметить подтверждение назначенной встречи от Капелло.

В этот вечер Гим медленно полетел домой на анкоптере, выбрав прогулочную программу передвижения. Благо, спешить сегодня ему было некуда. Он любил такие прогулки наедине со своим городом, который был особенным в ночном мерцающем свете.

Гим любил свой город. Он был контаминацией стилей, идеальный симбиоз эргономики и экологии, сотканный из уютных переулков, сверкающих россыпью кафешек с ламповыми вывесками; из многоуровневых шоссе, разделяющих город на нижний и верхний уровень; из мерцающих бесконечными окнами исполинских башен разнообразных геометрических форм; из пахнущих метаном андропарков, где решалась судьба новых изобретений; из парящих на анкоптерах рынков, заполненных товарами со всего света; из патихаус-районов, где легко прожигалась вся молодость. Его вечно спешащие жители перестали замечать плавно дрейфующие дроны, мигающие сенсоры контроля за порядком и уровнем чистоты. Гим целиком и с удовольствием вдыхал этот город, пропитанный запахом утреннего кофе и воспоминаний.

По дороге к дому анкоптеру Гима пришлось сделать привычный крюк в воздухе, чтобы облететь район крупной финансовой агломерации Мани-таун, хотя местные его называли Фантик-сити. Тут не редкостью были роскошные мероприятия и официальные встречи мирового масштаба. Чтобы попасть туда, нужно было иметь в гиперэфире голубой аккаунт верхнего уровня в качестве фрипаса. На время таких мероприятий воздушное пространство над районом закрывали, и Гиму пришлось облетать его, чтобы добраться до своего сектора апартаментов на окраине Гигаполиса. В этой части города это был единственный экземпляр архитектуры в динамике. Всего в модульном доме было одиннадцать подвижных этажей и ещё четыре неподвижных – в основании. Каждый динамичный модуль этажа совершал полный круг за один час, постоянно корректируя освещение внутри вместе с меняющимся видом из окна. Каждые апартаменты представляли из себя одну большую студию, занимающую практически весь этаж. Внутри она была разделена на четыре части, соединённые с неподвижной центральной осью, в которой располагался туалет, ванная комната, джакузи и кухня. Его 10-й личный этаж имел возможность следовать за солнцем с востока на запад, либо просто менять расположение по голосовой команде. Стекла окон имели встроенный функционал меняющейся прозрачности. Несмотря на 250-метровые аппартаменты, всё жизненное пространство Гима сжималось в районе дальнего левого угла от входа. Там стояло любимое рабочее кресло с надкожным сенсорным модулем, с которым сразу сконнектился визор. Гим, только успев подбросить и надкусить яблоко из фруктовой вазы, через мгновение уже оказался в кресле и, привычно вызвав ААРОНА, нырнул в гиперэфир.

Глава II. Мира

Следующий день был свободен от запланированных по графику дел, и Гим решил никуда не спешить. С самого утра он чувствовал в себе невероятный прилив сил и бодрости, взявшийся непонятно от куда. Он выставил анкоптеру прогулочную программу, чтобы как можно скорее приступить к любимому делу, – успевать читать мелькающие названия заведений с автоматически проецируемыми в визорах гипами входа в адаптированные порталы гиперэфира. Когда анкоптер пролетал мимо агентства желаний, в визорах выскочила реклама туристических поездок в белопесчано-пальмовые лагуны с огромной надписью внизу «Весь мир под твоими ногами». Эту фразу произносила Мира практически перед каждым своим отъездом. Гим почувствовал, как сильно он соскучился, и попросил ААРОНА соединить его с ней. ИИ послушно забронировал подходящий портал. Так сознание Гима из анкоптера переместилось сквозь визоры в пространство, заполненное цветущим садом японской сакуры.

На миг появилась и исчезла аватарка Миры.

– Секундочку, Гим, – попросила она.

Прогуливаясь дальше по виртуальному саду, Гим наслаждался буйным цветением розовых лепестков, почти улавливая их приятный аромат. Думая о Мире, он вернулся в воспоминаниях к моменту ее последнего отъезда. До вылета оставался еще один час, и она ждала оповещения от таксоптера. Гим сидел напротив и всматривался в ее улыбку. Несмотря на долгий перелет, подразумевающий весьма стесненные условия, Мира была одета непрактично женственно. Голубая юбочка до колен охватывала ее стройные ноги, заканчивающиеся милыми туфельками на невысоком каблуке, а бархатный синий поясок нежно очерчивал ее тонкую талию. Духи источали легкий карамельный аромат. Ей было важно, чтобы Гим перед отъездом запомнил ее именно такой. «Женщина в любом конце мира всегда остается женщиной», – тогда подумал Гим. Прозвучал сигнал прилета таксоптера, и Мира нежно обняла его на прощание, дольше обычного, и вышла за дверь, оставив свет в прихожей. Если бы он тогда попросил, она бы, конечно, осталась и бросила свой новый проект. Но он этого не сделал. Он просто не мог ее оставить без мечты.

После отъезда Гим почти каждую неделю заглядывал к Мире на работу через камеры визоров, чтобы просто побыть рядом. Иногда он даже не обозначал свое присутствие, чтобы не отвлекать ее от работы. Гим никогда не мог предугадать, в каком настроении застанет Миру. Иногда он находил ее за рабочим столом, где она долгое время оставалась неподвижной, опускала руки и задумывалась; тогда на её лице выражалась глубокая внутренняя работа мысли, а иногда она появлялась в визорах словно неуловимой бабочкой, танцующей между своими мониторами в безумном ритме, не останавливаясь ни на одно мгновение; все время она вставала и убегала куда-то и прибегала снова, что-то напевая вполголоса, иногда смеясь, видимо, от невидимой лавины различных мыслей, приходивших ей в голову. В такие моменты её большие глаза глядели прямо, светло, смело, слегка щурились, от этого взор становился глубок и нежен.

Мира умела находить свой особенный смысл и применять его к своим устремлениям. Ее жутко не устраивало многое в этом мире. В то же время было невозможно ее упрекнуть в революционизме, в вечном недовольстве или стремлении разрушать все вокруг себя во что бы то ни стало. Напротив, ее характер был преимущественно созидательный, любящий этот мир, чтобы сделать его идеальным в представлении Миры. Она верила в эволюционный переход к справедливому миру и хотела лишь ускорить наступление этих изменений.

Отличительной чертой Миры была ее поразительная трудоспособность. Гим чувствовал, что ревнует Миру к ее работе, но восхищался ее самоотдачей этому миру, искренней и неповторимой. Ее участие в улучшении жизни, казалось, не заглушается ни на одно мгновение, со временем превратившись в упорную борьбу. Мира любила работать одна, если не считать личного ИИ и многочисленной армии андропомощников. Она была словно дирижер, управляющий оркестром бездушных, но незаменимых дронов, давала каждому свои компетенции и превращала их в армию. Гиму казалось, что никто не в силах ей помешать, но чем дольше она пропадала в командировках и работала над личными проектами, тем ближе к Гиму подкрадывалась мысль о том, что он не является тем самым главным стержнем жизненного бытия Миры и она справляется с жизнью без него намного лучше, чем это удавалось ему без Миры. Когда он говорил ей об этом, она смеялась, но в ее великолепных торжествующих глазах Гим улавливал невольный испуг, омрачаюший этот блеск. Мира сама боялась, что это может оказаться правдой, и пряталась от этой мысли в своих делах насколько это получалось. Прошел почти год, как Мира уехала на африканский континент заниматься биорекреацией, но Гиму это время казалось уже вечностью.

– Все, вырвалась. Эти гипконфы идут одна за другой после того, как я убедила неделю назад несколько крупных меценатов вложиться в проект обустройства аграрного технокомплекса на африканской земле с целью повышения урожайности и качества продукции.

– Задача мужчины – изменить мир. Задача женщины – вдохновить его на это, – поддержал ее Гим.

– Можем сразу отсекать мое обаяние и стремление к меценатству, помогают только точно сформулированные доводы о получении сверхприбылей при правильном подходе к экономике эффективности производства с учетом заниженных местных требований к экологической безопасности.

– Собираешься накормить все человечество? Очень актуальная проблема для мира, где живет 20 миллиардов человек.

– Ну, не всех сразу, – пошутила Мира, – какое-то время займет запуск спутников и для связи с фермерами-андроидами, и для построения логистики всех технических элементов производственного цикла. Далее у меня по плану создание базы локальных беспилотных дронов для наблюдения за средой, погодой и стихийными бедствиями, а также поиска вышедших из строя андроидов. Нужно будет еще составить точную биокарту симбиозных культур и провести диагностику выявленных заболеваний посевов. Придется закупить гору биодатчиков для хранения, визуализации и анализа состояния агрокультур внутри разработанной моим ИИ технической платформы. Это идея самого Индиго.

– Звучит масштабно, сможешь потянуть?

– Я тут не одна. Кучу головной боли забирают андрофермеры. Мои родненькие. Помимо механической полевой обработки они занимаются генной инженерией, включая редактирование генов и биоинформатику растений, проводят вместо меня секвенирование геномов животных для повышения устойчивости их иммунной системы, не говоря уже о чипировании. За мной только мониторинг. Да, еще завтра нужно будет встретить дродос и проконтролировать разгрузку сырья и биоматериалов

– А твои андрофермеры?

– Они будут загружены доставкой выращенной продукции с ферм на перерабатывающие станции. Я пока не знаю, как оптимизировать этот процесс, но уже думаю над этим. Без Индиго здесь не справиться. Мой ИИ так прикипел к этой работе, что уже самостоятельно собирает данные по состоянию земли, проводит первичный контроль за дронами, а буквально вчера подобрал оптимальное агротехнологическое решение по зерновым, чему я безумно рада.

– Да уж, целая экосистема. Я рад видеть в тебе такой мощный настрой на работу. Если что-то и получится, то только у тебя. К сожалению, этот запал еще является причиной того, что я не могу сейчас обнять свою любимую супругу.

– Ты меня знаешь. Я не могу просто сидеть и смотреть на то, при таких ресурсах и технологических возможностях в мире не везде людям есть где работать, где спать и нормально поесть. Из-за высокой плотности населения здесь, в Африке, практически нет работы, поэтому и процветает дешевый рабский труд на Корпорацию. Моя концепция точного земледелия с учетом некоторых технических и биоинженерных решений позволит улучшить их жизнь насколько это возможно.

– Ну конечно, если и спасать мир, то кому еще, кроме тебя.

– Ты сам прекрасно знаешь. Кстати, на этой неделе я закончу структурирование микробиомы растений под местную среду обитания, так что следующий урожай будет намного лучше этого. А на прошлой неделе Индиго вывел новое микробное покрытие для семян хлопка, теперь он сможет расти даже в условиях полной засухи. Если моим проектом заинтересуются инвесторы из Bactana Club, то дела пойдут намного быстрее, и я вернусь к тебе еще до нового года. Представляешь, они попросили разработать микробную формулу, одновременно улучшающую набора веса и снижающую восприимчивость животных к болезням. А там конь не валялся.

– Без тебя там не справятся твои роботы?..

– Нет, котенок, не справятся. Я сама иногда не справляюсь, даже сама с собой. Сейчас улыбка не сходит с моего лица, потому что я так соскучилась и так сильно рада тебя видеть, хоть в этом чертовом гиперэфире. Но в жизни слишком много вечеров. И некоторые из них не самые лучшие, когда ты погружаешься в себя и пытаешься анализировать свою жизнь, мир вокруг и понимаешь, насколько он несовершенен, сколько в нем изъянов и кровоточащих ран. Люди до сих пор гибнут только оттого, что им нечего есть; оттого, что кто-то делит между собой кусок пожирнее; оттого, что кто-то не ценит чужую жизнь или даже ненавидит других по любому признаку отличия. В такие мгновения руки просто опускаются, и начинаешь тоже задумываться над тем, стоит ли это всё того? Ты пытаешься решить проблему здесь, а где-то такая же или другая проблема становится еще больше. Ты зашиваешь здесь швы, и снова рвется где-то там. И в этом мире, тонущем под собственной тяжестью, так было всегда. А выплеснуть эти эмоции практически некому. И ты начинаешь закапывать себя в этом сама.

– Ну что ты, малыш. Не унывай. Я в жизни не встречал более доброго и сострадающего человека, чем ты. И все, что ты ни делаешь, все получается. Для меня это до сих пор какая-то магия, серьезно. Как-будто тебе кто-то все время помогает. Может, даже он…

Гим многозначительно показал палецем вверх, заставив Миру улыбнуться.

– Я серьезно. Ты уже сделала эти VR-сады, чтобы африканские дети, сидя в нейропроецирующих креслах-симуляторах, играли и развивались в едином виртпространстве, получая все необходимое образование через визоры. Ты практически обеспечила образование тысячам детей, которые не знали, что можно жить по-другому, можно жить лучше. Ты дала им шанс на будущее. И сейчас ты на передовой, даешь пищу людям, на которых наплевать всему миру и даже Мировому правительству. Но ты сейчас с ними. И я горжусь и восхищаюсь тобой как никогда. А отчаяние, оно приходит и уходит. Самое главное – верить в себя, в этот мир с неразрешимыми проблемами, в человека с его недостатками. То, что жизнь до сих пор продолжается, означает, что кто-то в каждый следующий день обязательно находит решения. Раздели мою философию.

– Спасибо, родной, ты всегда находишь нужные слова, чтобы я снова вдохновлялась и снова бралась за дело. Надеюсь, не только для того, чтобы я постоянно была так далеко от нашего дома, – Мира снова улыбнулась.

– Мира!

– Шучу-шучу, дорогой. Я тоже тебя люблю.

– Над чем сейчас работаешь?

– Над ускоренным воспроизводством крупного рогатого скота, используя трансплантацию эмбрионов.

– Ну конечно, скот же без тебя не сможет нормально размножаться.

– Не ёрничай, я же знаю, что ты поддерживаешь меня, мы говорили обо всем этом с тобой и так решили вместе.

– Да, я помню. Твой локомотив помощи миру никто не в силах остановить. Просто интересно, как бы у нас было, если бы я тебя тогда не отпустил.

– Я бы тебя съела, – сказала, улыбнувшись, Мира и щелкнула показательно зубами.

– Хорошо, я готов сменить пластинку. Как тебе местная культура и колорит? Я хочу написать статью про мифы и легедны африканских народов. Если будет что-то из этого, маякни.

– Гим, тут такое место, их куча. К сожалению, здесь многие не имеют возможности как-то реализоваться и получить нормальное образование, поэтому большая часть взрослого населения вынуждена работать с утра до ночи, чтобы свести концы с концами, в то время как их дети остаются совсем без присмотра и без дела, бесцельно проводя время на улице. А когда прибегают домой, то рассказывают такие небылицы, ты бы послушал.

– А я весь внимание.

– Последним, что я слышала, была история про железную коробку.

– Коробку?

– Да, вроде как кто-то видел огромную железную коробку необычной формы, которую погружали под землю где-то на пустыре в Регионе 51.

– Так-так, и что?

– Будто из этой коробки по ночам исходит необычный зелёный свет, который пробивается сквозь землю. Мне это рассказал малец, который постоянно ошивается рядом с моей лабораторией. Он попросил называть его Абиг. Он очень смелый малый. Всегда близко подходит к анкоптерам, рассматривает их с любопытством, задает кучу вопросов и постоянно пытается до них дотронуться. Когда он рассказывал про железную коробку, то так сильно выпучил глаза и широко развёл руки, насколько это позволяли возможности его тела. Мне показалось, что его она удивила намного серьезней, чем вся моя андроферма. Эта железная коробка теперь находится в земле, и дороги туда теперь нет. Говорил про какую-то невидимую стену или что-то вроде этого. Внутри постоянно работают какие-то люди с белыми головами.

– Я знаю только одних таких. Похоже, это C-дроиды.

– Я тоже об этом подумала. Под землей, говорит, кто-то из местных сумел побывать, проскочив в люк, когда прилетали большие железные птицы.

– Ну это понятно, дродосы.

– Ты как-то доверчиво это все воспринимаешь. Это вполне может быть история из рассказанных обычным туристом с Большой земли, которую распространяют мальчишки, чтобы впечатлить друг друга.

– И все же, что-то еще говорил?

– Да, говорит, там живет Допсог. Ты, наверное, не в курсе. Так местные называют самую чёрную силу. Что-то типа демона, который бродит под землей.

– Конечно, кто же еще.

– Его любимый цвет зеленый, поэтому и ночное свечение. Вот так. И там постоянно пропадают люди.

– Естественно.

– Ты сам просил, вот я и рассказываю. Когда Допсог замечает людей, он проникает к ним голову, и они послушно следуют за ним в глубину земли. Как сказал избранник духов, ушедшие под землю никогда не возвращаются. Поэтому местные туда не суются. А кто знает эти края, никогда точное место не укажет, боясь наказания земного дьявола.

– Избранник духов. Как романтично.

– Так называют местного шамана Одро. Он получил свой дар от матери, дар этот проявлялся каждые 30 дней во время полнолуний. Перед ним открывались духи других шаманов, видевшие 6000 танцев Земли вокруг светила.

– Весьма нескучная биография.

– Мальчик мне и про шамана много чего интересного рассказывал. Когда Одро бьет своей колотушкой в оживающий бубен и поет песни и выкрикивает слова, которые мальчишка не стал говорить, чтобы не злить духов, он плывет в потоке времени и видит будущее, которое соприкасается с прошлым. Во время ритуала на его лице мягкая маска в виде повязки с прорезями для глаз. А низ его плаща, забитый вышивками, напоминает пестрый птичий хвост. Под нарастающую дробь бубна он кружится, выкрикивает свои слова, вызывая холодную дрожь и повиновение всех, кто находится рядом. Абиг говорил, что сам подглядывал за танцем шамана издалека и даже у него руки и ноги стали ватными, будто он потерял над ними контроль. Необычно, правда?