–Ух, ты! – восхищённо произнёс Грошик, протиснувшийся между остальными.
–А в воде он становится красным, – хрипло произнёс Лохмоть, не сводивший с кулона глаз.
–Так. Это всё замечательно, но хотелось бы всё же послушать нашего друга Касама…, – начал было Рыжеблуд, но его довольно невежливо перебили.
–Скажи, сколько это может стоить? – знахарь обратился к Лохмотю, не обращая внимания на потуги старшего.
–Смотря где, – Лохмоть прокашлялся и продолжил: – В Заводи дадут толлей сорок пять-пятьдесят…в Абелине – у знающего купца Торговой доли-от семидесяти и выше, а вот где – нибудь Корроре-в два раза против городской цены…
Рыжеблуд бросил на доверенного свирепый взгляд:
–Да что ты распинаешься? Откуда в этой дыре настоящий радужник? Их в вильетовой казне по счёту, а тут у нашего знахаря в кармане… Старший повернулся к лекарю: -
– Ты прости барн Кун, я тебя обидеть не хочу, но сам подумай. Ну откуда у тебя такое сокровище? Им что, за лечение кто расплатился? Так надо покойника оживить, чтоб получить такое…
–Это принадлежало моей жене. – Кун вздёрнул голову и надменно посмотрел на старшего. Сказано это было так, что Лохмоть сам бы поверил, если бы не знал правды. Пользуясь тем, что Рыжеблуд стоял к нему спиной, он восхищённо помотал головой и подмигнул эльме, безучастно смотревшей на всё происходящее.
–Врёт, врёт! – визгливый голос раздался так неожиданно, что Рыжеблуд выронил свою палку. Подскочив к нему Лохмоть наклонился, чтобы подать трость владельцу и Юллин сумела разглядеть говорившего. Маленькая женщина средних лет, одетая по-дорожному, стояла у выхода с кухни.
–Цыц, Ракушка! – свирепо рявкнул пришедший в себя Касам.
–Не было у него такой вещи! – не обращая внимания на его слова, опять заверещала кухарка, указывая на кулон, продолжавший лежать на ладони знахаря. – Я знаю, это… – она вдруг неожиданно закашлялась. Кашель, перемежающийся с чихом, бил её долго и Рыжеблуд торопливо отодвинулся в сторону, опасаясь вылетавших из её рта капелек слюны.
–Она, что у тебя, больная? – старший брезгливо кивнул в сторону задыхавшейся от кашля Ракушки, обращаясь к варщику.
–Ракушка-то? Да хрен её знает. Раньше вроде не наблюдалось такого. Эй, ты! – Касам посмотрел на кухарку: – Собралась уходить – проваливай. Нечего заразу тут разносить!
–Позвольте, позвольте, – засуетился знахарь, пробираясь к Ракушке, попутно всучив украшение варщику: – Это, похоже, раздражение у неё…, и я даже знаю, отчего оно появилось. Кот нашей новой постоялицы постарался: ну запах там, шерсть выпавшая.… Пойдём-ка со мной, у меня есть чудесное снадобье – как раз на подобный случай.
–Подожди-ка барн Кун,– вмешался Рыжеблуд, – она сказать что-то нам хотела. Видишь, уже и кашлять перестала…
–Да? – остановился знахарь, уже взявший Ракушку под руку: – Ну, что ж, если барн старший просит…
Рыжеблуд выжидательно посмотрел на маленькую кухарку. Но Ракушка уже успела понять, что кашель случается у неё каждый раз, когда она пытается что– нибудь произнести. Поэтому она лишь отрицательно мотнула головой и первая, опережая Куна, чуть ли не бегом кинулась к лестнице.
–Вот ведь, – огорчённо развёл руками Касам: – Навела напраслину на порядочного человека – и в кусты. Сам подумай, барн старший, откуда ей знать, что было у знахаря, чего не было… Это ж надо в вещах его рыться.
–А если и так? – подал голос Лохмоть: – Может на самом деле копалась?
–Ну, это вряд ли! Ракушка у меня давно работает. Если бы она нос совала в комнаты постояльцев, рано или поздно кто-нибудь да заметил. А за такое, сам знаешь барн Лохмоть, что бывает. Да и видел я эту цацку у знахаря, давно ещё.
–И я видел, – неожиданно влез позабытый всеми Грошик: – Барн знахарь всегда клык на шее носил, вот Ракушка про него и не знала.
Юллин с удивлением посмотрела на Касама, потом на мальчика. При разговоре с Лохмотем их в едовой не было, но каким-то, неясным ещё ей озарением, они прочувствовали ситуацию и сказали именно то, что было необходимо.
–Вот, барн Рыжеблуд. Я вручаю тебе эту вещицу в погашение своих долгов,– Касам протянул кулон старшему.
–Это что же? Получается, я теперь тебе должен, Одноухий? Украшеньеце-то подороже твоих повинностей будет, – усмехнулся старший, подкидывая кулон на ладони. – Даже не знаю… – он наморщил лоб, раздумывая.
Все затаили дыхание. От решения Рыжеблуда сейчас зависела дальнейшая судьба не только Юллин, но и того же Лохмотя, фактически предавшего своего хозяина. Если старший заупрямится, значит, ему действительно необходимо выжить эльмку из этой части Заводи и может быть слова о беглецах не пустой звук, а вот если возьмёт, да ещё без проверки тогда… Лохмотю даже думать было противно о том, что «тогда».
–Ну, что ж, друг мой варщик, – сказал Рыжеблуд, доставая из своего кармана небольшой кошелёк из дорогой тисненой кожи. – Принимаю я твой кулон и при всех заявляю: Касам, хозяин кашеварни «Сивоусый Сом», больше не является должником ни передо мной, ни перед казной и, – он ещё раз подкинул украшение, – освобождается от двух последующих уплат. Кроме того, за наш счёт будет куплен и установлен новый шест в его дворе. Пойдём, Лохмоть, всё разрешилось, к общему удовольствию, вон и Шкипер приехал, вовремя прям…
Действительно, в окно было видно подкатившую повозку и Шкипера, несущего в дом два больших плетенца. Увидев это Лохмоть скривился: видно не пожалел его подручный чужих денег, отоварился на славу. Шкипер подошёл к возившемуся во дворе Фильту, поставил плетенцы у его ног и заорал что было мочи, тыча пальцем в сторону дома:
–Это вам от барна старшего! Возьмёшь это, – Шкипер сделал жест, будто забрасывал плетенец за спину,– и отнесёшь в кухню. Там жратва, – он энергично заработал рукой у рта, изображая движения ложкой.
– Барн Лохмоть, объясни хоть ты своим придуркам, что Фильт немой, а не глухой и тупой, – поморщился Касам. – Ишь как надрывается, бедолага, аж посинел весь…
–А, – махнул рукой Лохмоть, – им, что говори, что не говори… Сам же сказал – придурки!
–Кого набираешь, с теми и работаешь, – назидательно поднял палец, повеселевший Рыжеблуд. – По ним ведь и о хозяине судят. Вот посмотри Лохмоть, кто у тебя в подручных ходит: Крючок, Детинушка и этот… оратор. Даже специально такую компанию не соберёшь, а эти около тебя прям так и вертятся…
–И что ты хочешь сказать? – набычился Лохмоть.
–Успокойся, друг мой, это я так… шуткую, – улыбнулся старший и направился к выходу. У лестницы он столкнулся с Ракушкой, державшей в одной руке баул с вещами, а другой судорожно прижимая к груди склянку с лекарством, выданную ей Куном. Знахарь спускался следом, продолжая наставлять свою незадачливую пациентку.
–Вот и больная наша, – обрадовался Рыжеблуд. – Как, полегчало тебе? Сказать мне ничего не желаешь?
Ракушка, выпучив глаза, только отрицательно промычала и кинулась в дверной проём, по пути, довольно невежливо, оттолкнув старшего. Тот, невольно пошатнувшись, ухватился за перила, при этом его трость, описав полукруг, задела вертевшегося тут же Грошика, который невольно вскрикнул и схватился за ногу. Знахарь с Касамом бросились к ним. Туда же устремился и Лохмоть, но его резко дёрнули за рукав. Невольно наклонившись, он услышал слова, сказанные быстрым шёпотом: – Если клык пропадёт – голову сверну! Рукав тут же отпустили, и он ошарашенно уставился на эльму, безмятежно смотревшую на него. Юллин подмигнула, и Лохмоть понял, что фраза ему не послышалась, а к угрозе, высказанной с таким спокойствием, следовало отнестись очень серьёзно. Тем не менее, тряхнув головой, он поспешил к выходу из едовой, где усилиями остальных уже был наведён определённый порядок: Кун осматривал Грошика, отведя того в сторону, а варщик успокаивал разозлённого Рыжеблуда.
–Карга паршивая, недоносок! – старший пыхтел как самовар. – Из-за неё мальца покалечил…. Как он, барн знахарь?
–Ничего страшного, барн старший. Синяк, конечно, пристанет, придётся немного похромать, но мои примочки быстро его восстановят. Будет бегать как раньше, – улыбнулся Кун.
–Хвала всем богам, – Рыжеблуд закатил глаза к потолку, но наткнувшись взглядом на сомовью голову, вздрогнул и заторопился к выходу, махнув рукой Лохмотю. В коридоре им ещё немного пришлось потолкаться с Фильтом, несущим на кухню плетенцы со снедью, но преодолев все препятствия, они наконец-то выбрались из дома. Шкипер уже поджидал их, сидя на облучке возка. Рыжеблуд раздражённо оттолкнул руку доверенного, залез внутрь и пихнул возницу тростью в спину. Возок тронулся и Лохмоть еле успел запрыгнуть на ящик, прикрепленный сзади. По его движениям можно было догадаться, что ездить на этом приспособлении для него не впервой. Немного поёрзав, он устроился поудобнее, и затем, неожиданно даже для себя, взмахнул рукой, прощаясь с обитателями кашеварни, смотревшими на него из окна.
Сговор
–Наконец-то сопровадили, – устало вздохнул Касам, вернувшийся со двора в едовую. – Арая, глянь, что там нам перепало от Рыжеблудовых щедрот, да накрой на скорую руку. Праздновать будем…
–Я уже поела, – Юллин встала с табурета: – Надо Гарлина проведать и…
–А ну сядь назад, – неожиданно рявкнул варщик: – Успеешь на кота своего полюбоваться. Лучше мне объясните, постояльцы мои дорогие, что за представление вы тут устроили? Зачем ты эту вещицу старшему отдала, она ведь, поди, как память у тебя, я не прав?
– Позволь, барн варщик, а с чего ты взял… – начал было лекарь, но тут же заткнулся под свирепым взглядом Касама.
– А с того я взял, барн знахарь, – передразнил Куна хозяин кашеварни, – что у меня только ухо одно, а вот с глазами всё в порядке. Пока вы все – и ты барн Кун в том числе – на украшеньеце таращились, я кое-что другое увидел, а потом уж и об остальном догадался.
– И что ж ты увидел? – невольно улыбаясь, спросила эльма.
– Ворот твой расстёгнутый, вот что! – раздавшийся мальчишеский голос заставил всех вздрогнуть.
– А ну-ка иди сюда, – знахарь пошарил под столом и вытащил на всеобщее обозрение Грошика. – Смотрю, нога поджила уже…
– Уши у него давно не болели, – вмешался Касам: – Похоже, покою им нет никакого, дай чужие разговоры подслушать.
Грошик недовольно засопел, но на всякий случай прикрыл уши руками и спрятался за спину лекаря.
– Подожди, барн Касам, – Юллин удержала встающего варщика. – Грошик, а ещё что ты заметил?
– Да то же, что и хозяин,– Грошик немного высунулся из своего укрытия, чтобы видеть эльму. – Барн Кун сказал, что это его кулон, а сам смотрел на него, как будто первый раз видел. И вообще, я с тобой не разговариваю,– неожиданно заявил Грошик и демонстративно уставился в стену.
–За что ж такая немилость? – удивился Касам.
–А чего она побрякушку отдала? – обиженно проговорил Грошик. – Она ж Охотник – врезала бы им пару раз по шее или грайса натравила…
Сидящие за столом переглянулись и начали смеяться: так искренне зазывала выразил свои несбывшиеся надежды. На смех из кухни выглянула Арая и, увидев готового вот-вот разреветься племянника, всплеснула руками.
–Опять чего натворил? – тётка огорчённо смотрела на Грошика: – Ну– ка на кухню бегом, дай спокойно поговорить старшим.
–Нет-нет Арая, тут у нас вопрос, требующий немедленного разъяснения, – всё ещё посмеиваясь, проговорил Кун. Развернувшись, он подхватил уже хлюпающего носом мальчугана и усадил на колени эльме: – Вот, успокаивай.
–Маленький ты дурачок, – ласково произнесла Юллин, вороша Грошику волосы. – Охотники машут кулаками и оружием только когда уверены, что перед ними враг. Те, кто был здесь, тоже нехорошие люди, но пока я не выясню, в чём они виноваты, никто не даст мне права давать им по шее и уж тем более натравливать Гарлина. А если бы я это всё-таки сделала, в первую очередь пострадал бы барн Касам, как хозяин кашеварни.
–Но ты же Охотник, – продолжал слабо сопротивляться Грошик, уткнувшись в фаниту эльмы.
– Вот именно поэтому, я должна сто раз подумать, прежде чем поднять на кого-то руку. Я – закон! В самом крайнем его проявлении, понимаешь?
Грошик кивнул, хотя не совсем уразумел сказанное. Но обиды на Юллин у него уже не было. Оказывается, она не испугалась Рыжеблуда, а просто боялась за Одноухого. А значит и за них с тёткой. И он ещё плотнее прижался к вкусно пахнущей коже фаниты, мысленно поклявшись никогда больше не расстраивать Юллин.
–Ну вы тут миритесь, – растерянно крякнул варщик, глядя на эту сцену,– а я пойду, гляну как там у Фильта дела. Арая, чего стоишь? Еда сама собой не приготовится. Барн знахарь ты вроде хотел Грошику примочки наложить, а ты, девонька, на кота взглянуть собиралась. Давайте-давайте, только скоренько, а потом снова соберёмся, за обедом… думаю, есть что обсудить.
–Юллин, а можно с тобой к Гарлину? – Грошик отнял лицо от груди эльмы и умоляюще посмотрел ей в лицо.
–А примочки? – напомнила эльма.
–Честно-причестно, вот сходим, грайса проведаем, а потом я всё сделаю, всё-всё, что барн лекарь скажет.
–Тогда и я с вами, – кивнул знахарь: – Любопытно, знаете ли, посмотреть на грайса поближе. Уж больно интересный зверь.
Они разошлись. Касам пошёл на крыльцо, Арая в кухню, а весело болтающая троица к выходу на скотник. Выйдя на задний двор Юллин огляделась.
–Что, утром не насмотрелась? – улыбнулся Кун. – Так Грошик сейчас нам тут всё покажет. Покажешь?
Грошик важно кивнул и, прихрамывая, зашагал по дощатым мосткам, приглашая остальных следовать за ним.
–Ну, перед нами хлев, – начал он. – Тут скотину всякую держат, когда есть, а в пристройке жратва ейная, значит. Это сарай, тут мы всякую всячину складываем, по хозяйству которая. Здесь вот телеги стоят, – он показал на навес, под которым действительно стояли две телеги – большая и малая, и повозка эльмы. Обогнув сарай, Грошик вывел их к странному на вид сооружению: на столбах, высотой со знахаря, находилась площадка с посаженными на ней кустами. Ветви кустов торчали вверх и в стороны, переплетаясь друг с другом, и тянулись к тонким жердинам, прикреплённым к таким же тонким перекладинам. Некоторые же побеги опускались вниз, окутывая столбы настоящим покрывалом из листьев, каждый из которых был шириной с ладонь Юллин.
–А это… – начал, было, Грошик, но эльма его перебила.
–Я знаю, – она как-то по-детски обрадовалась, будто встретила старого знакомого. – Это садик. У нас тоже такой был…
–А вот и нет! – Грошик даже в ладоши захлопал от избытка чувств. – Это винник. Помнишь, ты говорила, что тебе вино у барна Касама нравится? Вот здесь он его и делает.
–Там, наверху, кусты липкой цатры, – вмешался Кун. – Её ягоды собирают, замачивают, ждут, пока они набухнут и ссыпают в бочонки. В каждый наливают немного забродки (её варщик делает сам, а из чего – великий секрет). После этого бочонки плотно закрывают, закапывают в землю и через пару месяцев вино уже можно пить. Не трогай! – вскрикнул он, увидев, что Юллин протянула руку к листочку. – Этот кустик не зря зовётся липким. Приклеиться и всё, будешь ножом с ладони срезать. Так цатра защищается от внешних врагов, типа гнуси. Знаешь, как визжат, когда в объятья этих милых с виду листочков попадаются? Ужас просто! Начинают себя грызть, чтоб освободиться. Но раз в полгода листья осыпаются. Вот тогда-то варщик урожай и собирает. Да и мне работёнка находится-из опавших листьев я делаю прилипу, которой Детинушка царапины смазывал. Так что грайсу твоему надо поосторожней быть, заденет ещё ненароком…
–Думаю, он уже сам всё понял, – рассмеялась эльма.
–Вот как?
Эльма только кивнула и опять засмеялась. Смех очень шёл ей, но Кун отметил, что радоваться Юллин, видимо приходится нечасто, и сейчас она наслаждалась каждым моментом какой-то внутренней свободы.
–Конечно, понял. Он, барн знахарь, знаешь какой умный! – Грошик готов был грудью встать на защиту зверя. – Вчера Юллин сказала рыжеблудовых не трогать, так он утром нынче Детинушку даже не поцарапал, вот как. А гнусей он сколько подавил? Скоро всех переведёт!
Было видно, что мальчуган готов восхвалять подвиги грайса без остановки. Единственная беда заключалась в том, что их – этих подвигов – было ещё маловато, но Кун с эльмой не удивились, если бы Грошик уже не нафантазировал себе невесть что.
–И мы теперь с ним дружим! – неожиданно закончил свою речь Грошик, приведя самый важный для него аргумент. – Да, Юллин, а почему его анопы не боятся. Ни наша, ни те, на которых Рыжеблуд приехал? – вспомнил Грошик о мучающем его с утра вопросе.
–Можно я отвечу? – знахарь вопросительно посмотрел на эльму и добавил: – А если что не так, ты меня поправишь, хорошо?
Юллин кивнула и с любопытством стала слушать Куна.
–Понимаешь Грошик, грайс не самый большой и далеко не самый опасный хищник северных лесов, – начал лекарь. – Врагов у него там много. Даже на деревьях, где в основном и живёт грайс. Есть и такие, от которых очень трудно спастись бегством, например, хвостунья, тоже кошка, как и Гарлин, только гораздо сильнее и свирепее. Она может оглушить жертву одним ударом своего длинного и тяжёлого хвоста и, сбив на землю мгновенно расправиться с ней. Грайс конечно тоже далеко не подарок, но он предпочитает охотиться на мелких животных и птиц. Так вот, для того что бы избегать нежелательных стычек, грайсы развили в себе удивительное качество: они как бы внушают всем тварям крупнее их, что они не представляют никакой опасности.
–То есть анопа…, – начал, было, Грошик.
–Ну да. Она считает, что в хлеву поселился какой-то домашний зверёк, очень милый и миролюбивый.
–Гарлин может этим воспользоваться, – заметила Юллин, – он всё-таки хищник. Поэтому я и попросила Фильта перевести вашу скотинку в сарай, подальше от греха.
–А чего ж тогда его Детинушка испугался? Он же вон какой здоровый, – Грошик недоверчиво смотрел на спутников. – И Лохмоть тоже не маленький…
–На люд эта его способность, увы, не распространяется, – усмехнулась эльма. – Хотя представляешь, как было бы здорово: подходит спокойно к разбойнику или бандиту такая ласковая киска и хвать его за горло…
Кун нахмурился:
– А если он не бандит и убийца? А просто грайсу покушать захотелось? Нет… Небеса были правы, не дав северным котам влиять и на нас с вами.
Они уже зашли в хлев. Мул спокойно стоял, пережёвывая жвачку, наслаждаясь непривычным для себя длительным отдыхом, а вот Гарлина нигде не было видно. Напрасно Грошик осмотрел все закуты – грайс как будто сквозь землю провалился. При этом Юллин спокойно разговаривала со знахарем: они как будто не заметили отсутствие кота. Надо было бить тревогу, что Грошик не преминул сделать:
–Юллин, барн Кун, Гарлин пропал! Надо скорее бежать к Рыжеблуду, это он, поди, его захомутал…
–Спокойно, Грошик. Ну что ты голосишь? Разбудишь Гарлина, а ему ещё всю ночь нас охранять, – эльма посмотрела на взволнованного мальчика и улыбнулась. – Вспомни, что барн лекарь про грайсов говорил? Ну, вспомнил?
Грошик наморщил лоб и, подумав немного, удовлетворённо кивнул. Он опять стал осматривать хлев, только взгляд его теперь скользил по верхам постройки и вскоре он обнаружил пропажу. В конце одной из поперечных балок, сделанных из оструганных древесных стволов, была развилка, с которой свешивалась серо-белая лапа. Грайса, сытно закусившего гнусями, всё-таки разбудили, но увидев хозяйку, он сладко зевнул и опять спрятал морду.
–Всё в порядке, – сказала Юллин. – Грошик беги в кашеварню, скажи мы скоро подойдём…
–Ага, беги ей! Сама попробуй с таким синячищем побегать, – забормотал было Грошик, но под укоризненным взглядом знахаря, всё же заковылял к двери, до последнего надеясь, что его вернут. Ведь до смерти хотелось узнать, про что эльма будет разговаривать с Куном, может опять про грайсовы повадки. Поэтому Грошик, выйдя на скотник, аккуратно прикрыл за собой дверь и тут же спрятался за ней, приложив ухо к щёлке.
–Ты бывал в лесах Севера? – донёсся до него голос Юллин.
–А ты из Южных провинций? – вопросом на вопрос ответил знахарь
–С чего ты взял?
–А ты с чего?
Юллин пожала плечами:
–Грайсы, хвостуньи… для южного жителя ты слишком много знаешь о них. Откуда?
–Это долгая история. Сейчас нет времени рассказывать… А насчёт того, что ты родом с юга… Садик, ты сказала про то, что такой ты видела раньше, вернее он у вас был. Где, если не секрет?
–Далеко отсюда… В прошлом…
–Я так понимаю, нам будет, о чём поговорить, – улыбнулся Кун.
–Наверное, – эльма опять пожала плечами. – К тому же у меня к тебе есть ещё вопросы…
Как и у меня к тебе, – рассмеялся знахарь. – По-моему нам пора. Касам всё равно не отстанет, а мне ещё нашего зазывалу лечить…
Услышав последнюю фразу, Грошик, не разгибаясь, попятился в сторону дома, а затем, развернувшись, припустил к задней двери так быстро, насколько позволяла больная нога. Только оказавшись рядом с кухней, он позволил себе отдышаться. Было немного обидно – у обоих его взрослых друзей были какие-то тайны, а он, Грошик, ничего про это не сумел узнать. « – Ну, ничего, – подумал мальчуган. – Небось, не один день вместе проведём, что-то и услышу». Успокоив себя, он заглянул на кухню, сказать, что они пришли и, понурив голову, направился наверх-подставлять ногу под примочки, как и обещал Юллин. А слово Грошик держать умел – жизнь научила.
–Здорово! – пыхтящий Касам отвалился от стола. – И что я раньше Араю кухарить не поставил?
–Да уж, – согласился с ним знахарь. – Я теперь Ракушкину стряпню с содроганием вспоминаю.
–Вот-вот и я о том же. А тебе как, девонька?
Сидящая за одним столом с ними Юллин вздохнула и посмотрела на собеседников. Сравнивать ей было нечего – попробовать блюда «от Ракушки» она не успела, да и предстоящий разговор заботил её гораздо больше, чем оценка кулинарных способностей новой кухарки.
–Вкусно, – только и сказала она.
–Может по кружечке? – предложил варщик, втайне надеясь, что его поддержат.
–Потом барн Касам,– эльма отрицательно мотнула головой. – Сначала дело.
–Ну хорошо. Арая, благодарим тебя! – крикнул Одноухий в направлении кухни. – Иди к себе, потом уберёшь. Грошик? – он вопросительно посмотрел на знахаря.
–Спит, – улыбнулся тот. – Дал ему настойку галоты. Она и в сон клонит и внутреннее воспаление снимает, так что время спокойно поговорить у нас есть.
–Фильт на скотнике… вроде помешать нам никто не должен. Приступим, – было видно, что беседа тяготила варщика, но необходимость в ней была очевидна для всех сидящих за столом.
Наступило молчание. Никто не решался начать первым, наконец, Касам не выдержал:
–Как же вам это в голову пришло? Подслушивал нас кто со старшим, что ли? Ведь не отдай ты, Юллин, Рыжеблуду эту вещь, сейчас бы уже у других пристаней место искала. И нечего на меня так смотреть! Это я тебе, барн знахарь, говорю… Да, плохо, да, не по-людски, но я ведь не только о себе печалился! Отняли бы у меня кашеварню, куда б ты пошёл? Ну, ты то жильё себе бы нашёл, предположим… А Арая с Грошиком, а Фильт? У них ведь даже средств нет, чтоб перебедовать какое-то время…
–Да понимаю я всё, – поморщился Кун. – Просто…
–Ну да, ну да, – покивал головой варщик: – Если бы всё было «просто», как ты говоришь не сидели бы мы здесь и не вели бы разговоры эти… Нет, ну как вы догадались-то?
–Лохмоть подсказал, – Юллин первый раз за весь разговор посмотрела прямо в глаза Одноухому.
–Кто?! Лохмоть??!! – Касам изумлённо переводил взгляд с Куна на Юллин.
–Он, – серьёзно сказал знахарь. – И про то, что Рыжеблуд у нашей собеседницы может ничего не взять, тоже.
Вот те, нате… – Касам никак не мог прийти в себя от этой новости. – Правильно он подсказал, только зачем ему это???
–Если бы я знала… – Юллин опять опустила голову. – У вас тут что-то творится, а что, пока разобраться не могу. Слишком мало времени я здесь и слишком много вопросов уже накопилось. А ответы на них не на поверхности лежат…
–А может, Лохмоть того, скинуть Рыжеблуда хочет? – размышлял вслух Одноухий. – Только в этом случае ему выгодно, что бы Охотник под боком был. Уберёт старшего твоими руками и займёт его место…
–Вряд ли, – заметил Кун. – У него самого рыло в пуху и руки по локоть в кровище…
–Не скажи, – Касам помахал пальцем перед лицом лекаря. – Лохмоть сам не пачкается, у него для этого придурки есть. Он больше мозгами думает. Да, и он железом помахал, конечно – после Чаголовой смерти, – ну так тогда выхода не было. Если помнишь, ты и сам парочку мерзавцев к Великой Рыбине отправил, когда Переплюй своих прислал Дальнюю захватывать.
–Переплюй – это…? – поинтересовалась эльма.
–Старший Белой пристани. Когда разговаривает, слюной во все стороны брызжет, – ответил за варщика Кун и усмехнулся: – Даже шутка ходит, кто, мол, сумеет с ним за одним столом пять минут просидеть и не заляпаться, тому Переплюй сразу старшинство отдаст. Правда, желающих попробовать, пока не нашлось.
–А как же он дела ведёт?
–А шёпотом, – опять усмехнулся Кун. – Я ему, кстати, и посоветовал. Теперь я на Белой – желанный гость.
–Даже после того как ты его подручных убил?
–Э-э-э, милая, ты сладкое с солёным не путай! – на этот раз уже Касам ответил на вопрос, заданный лекарю. – То, что Переплюй хотел своё влияние на Дальнюю распространить – это его несомненное право. И не только его. Вильету надо быстрее такие вопросы решать, тогда и заварух не будет. А тут он что-то проср… – Касам запнулся и, смущённо покосившись на Юллин, продолжил: – проспал, в общем, момент…
– И в чём здесь подвох? Новый владелец всё равно своего старшего поставит… – эльма не обратила на бестактность варщика никакого внимания.
–Несомненно. Да только до этого события, тот, кто захватит пристань, может успеть прибрать к рукам все доходные промыслы. Поставить своих лизоблюдов на все важные должности и через них уже начнёт свои дела проворачивать. Здесь ведь на каждой пристани не всё чисто, если копнуть-за исключением Вильетовой, может…
–Там – то, я думаю, как раз больше всего и творят, – опять усмехнулся знахарь.
–Может быть, – не стал спорить Касам. – Поэтому моя думка насчёт Лохмотя, мне всё больше и больше нравится. Последнее время дела – то здесь он, в основном, и решает. А Рыжеблуд так, командует по старой памяти. Опять же и недовольных старшим стало много – и не только среди местных. Мост снесли, дорогу испоганили, а он даже и не пикнул ничего против.… А убытки то и торговцы заезжие несут. Им теперь лишний крюк делать надо, от местного торговища толку мало. Так что, если Лохмоть чего и задумал, то самый момент подобрал. И твоё присутствие, Охотник, очень даже для его целей подходит…
–Так я же не могу ничего, – пожала плечами Юллин. – Вильет ваш меня не дождался, так что пока он не приедет, руки у меня связаны. Насчёт Бура я прихвастнула малость, ну что он меня наймёт. Побоится он через голову вильета прыгать.
–И что? – Одноухий смотрел на эльму: – Рыжеблуд-то об этом только догадываться может. Откуда он знает, встречалась ты уже с новым владельцем в городе или нет? Бур-то сюда и носа не кажет, а сам Рыжеблуд без вызова к нему не поедет, в немилость можно впасть.
–Как же тогда он налоги в казну передаёт? – заинтересовалась Юллин. – Да у нового владельца тут и своя доля прибыли должна быть…
–Какая там прибыль, откуда? – Касам только махнул рукой. – Слёзы одни.… А налоги он в Троедомье хранит, наверное, а потом всё разом и отдаст – когда Бур заявится.
–Хм. – Эльма задумалась. – Значит, говоришь, всё, что с люда собрано, у Рыжеблуда хранится?
–Ты что задумала, девонька? – перепугался Касам. – Я понимаю – вещица, что ты старшему отдала, дорога тебе, но…
–Да успокойся ты! – рассмеялась Юллин. – Никто твоего знакомца щупать не собирается. Хотя надо бы…, – последние слова она произнесла, обращаясь в сторону Куна.
–Я, кажется, понял, что ты хочешь сказать, – утвердительно кивнул знахарь: – Думаешь, не решил ли наш старший со всеми попрощаться? Без всяких церемоний?
Эльма кивнула:
–Именно. Сами смотрите: деньги при нём (и немалые), посторонних глаз почти нет – так что бегству вряд ли кто помешает, и помощники в наличии, если прикрыть вдруг понадобится.…В этом случае моё присутствие здесь ему совсем не нужно – пытаться смыться, когда у тебя Охотник на плечах, надо совсем мозгов не иметь. Если только…
–Что? – варщик запыхтел. – А я знаю, что! Вглубь страны Рыжеблуд не побежит – себе дороже. В Заречье переправляться тоже не выход: свой баркас он не тронет – это с командой делиться надо, а перевозчика нанимать – узнают… Лохмоть – то, видать, так же, как и мы думает, потому глаз с Рыжеблуда не спустит. Да и найти его в Заречье не большая проблема, оттуда частенько к нам торговцы прибывают. Так что путь у него один остаётся: по Вечной Бели до моря, а там попробуй, угадай куда он направится. А значит, ему корабль нужен, да такой, где лишних вопросов задавать не будут.
–И грузиться на судно он будет здесь, на Дальней, – кивнула эльма: – Сам же сказал, лишних глаз ему не надобно.
–А ты? Ты же здесь. Сама ж сказала, что Рыжеблуду дураком надо быть, при тебе побег устраивать…
–А он нас отвлечёт. Что-то он, скорее всего, такое придумал, что нам не до него будет. И пока мы этим другим занимаемся, он на корабль проберётся.
–А Лохмоть как же? Он же за ним следить будет… – вмешался знахарь.
–Этого мы точно не знаем. Что, если Лохмоть затеял свою игру и нам с Рыжеблудом в его планах строго отведённые роли? Может стравить меня со старшим и есть его цель? А сам под шумок исчезнет вместе с Рыжеблудовыми деньгами?
–Тогда он тоже должен знать тех, с кем старший бежать собрался, – уверенно произнёс Кун. – Не за красивые же глаза его на борт возьмут, а толлями звенеть перед незнакомыми опасно.
–И что ж теперь делать? – развёл руками Касам. – В город бежать что ли, к Буру? Может он Рыжеблуда накроет?
–Не выход, – Юллин покачала головой: – Доказательств у нас нет, только догадки… Она встала, немного походила по едовой и остановилась за спиной у хозяина кашеварни.
–Кстати, дорогие мои барны, – заговорила она,– спросить вас хочу, да боюсь обидеть…
–Валяй, – варщику пришлось вывернуть голову, чтобы увидеть Юллин. – Ты б села на место что ли, а то боюсь к одноухости ещё и косоглазие на старости лет заработать…
–Ничего, у нас лекарь есть, вылечит, если что…,– жёстко усмехнулась эльма.
–Что с тобой? – недоуменно спросил Кун и замолк остановленный взглядом Юллин.
–Сейчас я попрошу вас хорошенько подумать, прежде чем заговорить, – эльма вздохнула и продолжила: – Повторяю, обидеть никого не хочу, но для меня это очень важно. И от того, ч т о и, главное, к а к вы мне ответите, будет зависеть многое в нашей дальнейшей судьбе. Не торопитесь, прошу вас. Итак, меня сильно интересует, почему вы мне помогаете? Не простой вопрос, да?
Сидящие за столом переглянулись. Кун, было, рассмеялся, но тут же умолк, задумавшись. Касам же кряхтя, поднялся со своего места и подошёл к голове сома. Потрогав пальцем зубы в открытой пасти, он начал говорить: