Амазонки в законе. Вторая часть трилогии «Амазонки в Космосе»

Глава 6

Совсем другие сомнения терзали в этот день двух минтакийцев, уединившихся в капитанской каюте на «Тигре».

– Если бы ты знал, брат Бата, как мне тяжело на сердце. Меня терзают сомнения по поводу правильности выбранного нами пути.

– Зря терзаешь ты себя сомнениями. Ты знаешь, Ката, насколько я был против этого сотрудничестве, но сейчас мои сомнения развеялись. Ты ведь помнишь, что сказала нам правительница мумуков на аудиенции перед нашим стартом с Близнеца? «Только в союзе с землянами, а не с огородниками вы завершите войну». Не знаю почему, но я верю землянам. Где-то что-то они недоговаривают, но это не коварство. Скорее всего, они тоже немного сомневаются в нас. Не потому, что просто не доверяют, а в силу нашей некомпетентности.

– Ты начал рассуждать, как будто вырос в роду Птатов.

– Куда уж мне, я до мозга костей Кхил и дипломатом мне не стать, не тому учился я всю жизнь. Но мне нравится, что у землян нет табу на другой род деятельности. Ты только посмотри, как ловко земляне совмещают несколько профессий, хотя каждый изучал одно дело.

– Бата, не произноси при мне крамольные речи. Ты принадлежишь роду Кхилов и отойдёшь в мир иной Кхилом. Так было и так будет, эти вещи незыблемы.

– Я не кощунствую, а говорю разумные вещи. Сколько сезонов прошло с тех пор, как мы вышли в космос? Когда мы вышли в последний рейс, мы уже 600 сезонов бороздили космос. И чего мы достигли? Корабли наши не претерпели никаких изменений. Судя по тому, что земляне узнали наши корабли, то и за эти 200 сезонов ничего не изменилось.

– Зачем менять то, что хорошо работает?

– А затем, Ката, что земляне за 100 сезонов обошли нас. Мы заперты в своих системах, а земляне путешествуют по галактике, как дасийцы.

– У нас не было нужды в усовершенствовании наших кораблей.

– Не юли передо мной. Ты знаешь, что это не так. Гравилёты – и те подарены дасийцами, и мы до сих пор не понимаем, как они устроены.

– Земляне тоже не поняли ничего.

– У них не было ни времени, ни условий для таких исследований. Но мне кажется, что со вспомогательным кораблём они уже кое-что нащупали. Поразительно. Мы бы без дасийских кораблей так бы и остались беспосадочными.

– Земляне тоже не стартуют с поверхности.

– Ложь. Ещё недавно «Глория» стартовала с этой планеты, и это факт. Если они не делают это сейчас, то просто экономят топливо и ресурс корабля.

– Бата, будь осторожен со словами, ты обвиняешь меня во лжи.

– Не стоит придираться к словам. Я не дипломат и не умею подбирать слова. Но ты понял, что я хотел сказать.

– Понял. Ну, обскакали они нас в космосе, это ничего не доказывает.

– А дети? Ты посмотри, самым старшим из них не более семи сезонов, а они знают едва ли не столько, сколько мы. Они уже личности. Что делал ты, когда тебе исполнилось семь сезонов?

– Не помню. Ты же знаешь, что романцы взрослеют гораздо позже.

– То-то и оно. До 16-ти сезонов мы кормимся молоком из молочных желез наших матерей. Лишь потом мы проходим обряд посвящения и начинаем обучение своему делу. До тех пор мы безграмотны, ничего не умеем, со сверстниками общаемся только на прогулках в парках. Земляне в 16 сезонов, а по их летоисчислению – 19 лет, уже учатся в университетах, рожают детей, воюют. Да, жизнь у них короче нашей, но проживают они её гораздо интенсивней и интересней.

– Не могу я тебя понять, брат Бата, к чему ты клонишь?

– Ты внимательно смотрел демонстрационный фильм о цивилизации землян?

– Очень даже внимательно. Только что ты хочешь этим сказать?

– Ты же видел хроники войны! А этот ужас – ядерные заряды! Таким оружием можно уничтожать целые планеты. Ты веришь, что мы с шубуками можем им противостоять?

– Если верить Норе-Кхал, мы дали им отпор, во всяком случае, в начале войны.

– Ката, ты неправильно понял её: они не были на ТВД и не имели данных о ходе сражения. Всё, что им было известно на тот момент, так это то, что сражение началось и к землянам направлялись новые корабли.

Нора-Кхал уверена, что ядерное вооружение, если и применят, то только в крайнем случае и в ограниченных количествах. Но каждый военный корабль имеет такое оружие. На «Глории» оно тоже имеется.

– Если всё обстоит так, как ты говоришь, тогда я согласен с тобой. Но тогда мне непонятно, что мешает им одержать быструю победу?

– Может быть, то, что и они осознают ценность разумной жизни. По своей природе люди жестоки и бескомпромиссны. Видеоотчёт об операции на Близнеце убедил меня в этом. За несколько вдохов уничтожить равное по численности подразделение врага – это надо уметь. Но с тем же, оставшихся в живых они не убили, а привезли сюда и дали им возможность жить.

– Это, конечно, было круто.

– Заметь, каждая из воительниц уступала по размерам и силе любому герату. Они и нам уступают, но я не спешил бы ставить на наших воинов. Ум их изворотлив, тела гибки и подвижны, оружие создано для конкретных целей и владеют они им виртуозно.

– Опять я с тобой не спорю. Скажу более того – меня поразила техника единоборств, которые я наблюдал в хронике. Ну, те, что были в белых халатах, с прищуренными глазами. Их тела – само оружие. Разбивать рукой или головой камни! Нет, умом я это понять не могу. Сначала я думал, что это постановочные кадры, но Кацуба-Кхал на моих глазах проделывал то же самое.

Мы не соперники этой расе. Мне иногда становится страшно, когда я пытаюсь сопоставить увиденное мною здесь и то, что содержится в моей памяти о нашем мире! Нет, даже вслух произнести такие слова страшно, не то, что вообразить. Эта раса рождена править галактикой.

– И ты тоже так думаешь? Вот видишь, значит, мы поступаем правильно. С землянами нужно дружить, но не воевать. Наши шансы равны нулю. Значит, попробуем дружить, тут тебе придётся быть убедительным перед нашим советом старейшин родов. Как бы ты этого не хотел, но ты теперь уже принадлежишь роду Птатов, нарушив все наши традиции.

– Дивны слова твои, брат. Я боюсь, что не справлюсь с этой ролью. Не умею я этого, я Кхил до мозга костей.

– Это нам всю жизнь внушали, что у каждого своя стезя. Учись у людей.

– Не получится у меня ничего. Прошу тебя, Бата, возьми эту миссию на себя.

– Тут я тебе не помощник. Я не полечу с тобой, а останусь здесь.

– То есть, как это останешься? Ты не можешь так поступить.

– Я уже так поступил. Тебе не понравится то, что я скажу, и я не надеюсь на твоё понимание, но пути назад у меня нет.

– Не говори так. Нет ничего, что может помешать тебе отправиться домой.

– Есть, Ката, есть – это землянка. Я полюбил земную женщину.

– Что ты говоришь? В своём ли ты уме? Я не знаю, что значит «полюбил», это что-то чуждое нам.

– Будь терпим к тому, что я тебе скажу, и не перебивай меня. Ещё на Близнеце я случайно подглядел, как люди занимались любовью у искусственного водоёма. Это так они называют процесс случки, или сексом. Но это совсем не похоже на то, как это происходит у нас или тех же гератов. Ты помнишь, как это происходило у тебя с твоей госпожой?

– Очень смутно. Этот процесс не отложился в моей памяти.

– Иначе это и не могло быть. К 30-ти сезонам каждый романец достигает периода созревания, выбирает себе госпожу и несколько дней паруется с ней, если она готова к этому и мех её пахнет феромонами, способствующими готовности самца оплодотворить лоно госпожи.

Долгое время госпожа носит в чреве своём единственный плод. После родов долгие 16 сезонов вскармливает его своим молоком. Ещё 14 сезонов она воспитывает и холит своё чадо. Лишь после того, как потомок покидает свою мать и выбирает свою госпожу, она снова готовит себя к материнству. Сезоны посещает салоны, восстанавливая мягкость своего меха, восстанавливает гормональный баланс. Если очень повезёт, то через сезонов 5—10 она снова сможет выделить феромоны и сможет зачать ещё одного ребёнка. Ещё несколько дней в своей жизни ты сможешь испытать сексуальное влечение, и на этом твоя репродуктивная функция умирает.

Есть, конечно, среди нас индивидуумы, способные случаться без феромонов, но их не много и общество их отвергает, как и тех самок, которые готовы случаться с такими самцами. Так вот, брат Ката, я стал таким отщепенцем. Более того, моя партнёрша принадлежи другой расе. Я не знаю, какие феромоны выделяет её тело без меха, но запах её сводит меня с ума. Мне уже нет места среди романцев.

– Опомнись, Бата, у них же нет меха. Возвращайся, я сохраню твой поступок в тайне. Кроме меня, ведь об этом никто не знает?

– Пока никто не знает, но мы не хотим держать наши чувства в тайне.

– О каких чувствах ты говоришь? Что это такое? Я не понимаю тебя.

– Люди называют это любовью. Я не знаю, как это объяснить. Это надо чувствовать. Это то, что заставляет меня трепетать от её голоса, от её запаха, взгляда. Это чувство требует от меня сдувать с неё пылинки и носить её на руках. Пусть только она скажет, и я убью ради неё любого или сам умру.

– Странные речи ты говоришь, брат мой. Я серьёзно отношусь к твоим словам, но всё ещё не могу понять.

– Это невозможно понять умом.

Пока госпожа не выделяет феромоны, ты и мысли не допускаешь о возможной близости, и желания у тебя не возникает, и орган твой детородный непоколебимо вялый.

Люди же совсем другие. Они могут случаться каждый день и даже не один раз. Это потому, что секс для них не только способ размножения, но и источник удовольствия, хорошего настроения и здоровья. Их тела изобилуют зонами, прикосновение к которым вызывает приятные ощущения. Ты же видел, как люди целуются?

– Это когда они касаются губами, лижут их языками и даже кусают?

– Это я и имел в виду. Это совсем не то, что тереться носами с госпожой. Оказывается, что языки очень чувствительны не только для восприятия вкусовых ощущений. Я просто парю в высших сферах, когда вылизываю её тело. А как выгибается её тело и учащается дыхание, когда мой язык алкает соски на её молочных железах или проторивает дорогу к её лону! Ката, если бы в этом и не было бы протеста нашим традициям, я ни за что не променяю эти мгновения. Я чувствую, как человек Мелисса отвечает мне взаимностью.

– Не знаю, почему я слушаю тебя и сижу рядом с тобой. Наверное, было бы правильно попросить тебя покинуть мою каюту. Но я верю тому, что ты говоришь. Хотел бы я испытать подобное, но мне, наверное, это не дано. Честно признаюсь, что тела землянок мне тоже нравятся. Боюсь, что с мехом они не выглядели бы так грациозно.

Наши самки ленивы, упитанны до неприличия, только и занимаются тем, что ухаживают за своим мехом. Да, землянки более достойны восхищения, чем романки, но я сам романец и останусь верен своей расе до последнего вздоха. Тебя судить я не вправе. Скажу только, что люди вряд ли примут тебя в свою стаю. Вы станете изгоями здесь так же, как и у нас. Удачи тебе и мужества.

– Спасибо тебе на добром слове. Удача нам с Мелиссой и мужество точно пригодятся.

– Ты не думал, что скажет твоя госпожа по поводу твоего поступка? Кто-то из наших всё равно проговорится ей об этом.

– Очнись, брат! Если ты и застанешь кого-то из моей родни, то только стареющих внуков.

– И правда. Я забыл, сколько сезонов мы отсутствовали вдали от дома. Хорошо, что мне не придётся искать оправдания твоему поступку. Но есть у меня к тебе одна просьба: расспроси свою нынешнюю госпожу о тех воинах, что видел я на корабле в секретном боксе.

– Ты, наверное, имеешь в виду киборгов?

– Их я и имею в виду.

– Мелисса делилась со мной многими вещами и про киборгов тоже поведала. Это солдаты-роботы с искусственным интеллектом, они очень хорошо вооружены, и один такой воин, по её словам, стоит целого взвода, то и больше, живых воинов. Они почти неуязвимы и могут сражаться в условиях, где живые солдаты просто не могут существовать, будь то огонь, сильный мороз или безвоздушная среда. Более ей об этом ничего не ведомо, так как в реальном бою их ещё не применяли. На каждом корабле, равном по классификации с «Глорией», есть от десяти до пятнадцати таких киборгов. На десантных судах их гораздо больше. Как видишь, эта раса создана для войны, и не нам с ними соперничать. Если наш мир ещё не захвачен человечеством, то только потому, что они не так кровожадны.

– Теперь и я убедился, что ты полностью прав.

– Есть ещё много вещей, которые восхищают меня в людях. К примеру, их музыка.

Что мы знаем о музыке? Извлекаем ужасные звуки из надутых мешков и барабанов. Есть и у них подобный инструмент – волынка. Но то, что извлекают люди из из этого инструмента, не сравнить с нашими. Оркестр землян это нечто грандиозное. Одно не пойму – какие звуки издаёт тот человек, что стоит лицом к оркестру и машет палочкой?

– Наверное, при взмахе палочка издаёт звук, недоступный нашему слуху. Зато людям он очень приятен. Наверное, потому они и рукоплещут ему больше, чем другим.

– Я тоже это заметил. И ещё кино и мультики. Сколько времени мы знаем о компьютерах, но никто не догадался, что с помощью компа можно делать кино и мультяшки.

Разнообразие их животного мира поражает моё воображение. Неужели можно было выжить среди таких чудовищ? Но они выжили и господствуют на своей планете. Буйство растений не уступает животному миру.

– Нам бы не удалось выжить на такой планете.

– Но я больше всего люблю смотреть их мультики, где звери могут говорить.

– Из-за этих мультяшек погиб мой маленький друг, мой рыжий Маугли.

– Это тот детёныш, что всё время прыгал с дерева на дерево и говорил всем «мы с тобой одной крови – ты и я»?

– Это он и был. Живой ребёнок был, непоседа. А я ведь любил, когда он забирался ко мне на колени, трепал меня за уши, а потом обнимал и всё говорил: «Ты ведь не улетишь, Шерханчик, мы ведь одной крови – ты и я». Я всё представлял, что он мой сын, которого я никогда не держал на своих руках. Мне его не достаёт. Почему он сорвался с дерева и свернул себе шею? Почему не кто-то другой?

– Будь это кто-то другой, о нём тоже нашлось бы кому горевать. Но в одном ты, Ката, не прав – мультяшки многому учат детей, они быстрее развиваются и становятся смышлёнее. Хотел бы я в своём детстве смотреть мультики и гулять со сверстниками, а не таскаться за своей матерью.

– Прошлого не вернуть. Но я верю, что наши потомки будут счастливее нас.

– Люди помогут нам в этом, поверь мне.

– Я уже верю. Так оно и будет.

Глава 7

В доме экс-вице-губернатора застолье перешло в мирные посиделки. Марианна выставила на стол кувшин с наливкой, и речь за столом потекла в другом русле. Все перспективы на ближайшее будущее уже обсудили и предались воспоминаниям о прошлом. Мужчины часто вспоминали о смешных и курьёзных эпизодах в своей юности, женщины не уступали им в этом.

Слегка захмелев, Лёля запела песню на певучем языке своей родины.

– Ой, чий то кинь стоить,

Що сыва грывонька.

Сподобалась мэни, сподобалась мэни

Тая дивчинонька.

К удивлению Виталика, Степан с Маришей очень приятными голосами подхватили песню. Петь продолжали уже квартетом.

– Нэ так та дивчина,

Як билэ лыченько.

Подай же, дивчина,

Подай же, гарная,

На коня рученьку.

Дивчина пидийшла,

Рученьку подала.

Ой, краще б я була

Кохання не знала.

Кохання-кохання

З вечора до рання.

Як сонэчко зийдэ,

Як сонэчко зийдэ

Кохання видийдэ.

– Я всегда думал, что ты не особо привечаешь нас, выходцев из Украины.

– Зря ты так думал. Ничего и никогда я не имел против хохлов, как и против кого-либо. Я сужу о людях не по национальности, а по поступкам. Если человек дерьмо, то он дерьмо, и этим всё сказано. Если же человек хороший, то и я ради него в лепёшку расшибусь, будь то хохол, немец, латинос. Правда, Мариша?

Мариша склонила свою голову на руки и тихонько посапывала.

– Всё, мужики, хватит, уморили девку. Она ведь на сносях, ей отдыхать больше надо, а вы тут прожекты обсуждаете. Отнесите-ка её в кровать, и мы пойдём домой.

Степан метнулся в спальню, разложил постель, после чего бережно перенёс спящую женщину в кровать.

– Ну что, Стёпа, пойдём и мы баиньки. Спасибо за гостеприимство и за…

Закончить фразу ему не позволил вызов по коммуникатору. Вызов в такое время мог означать только одно – где-то что-то случилось.

– Шеф, говорит Купер. В гостиничном комплексе что-то происходит. Слышны крики, окно разбили, но не пожар. Что нам делать?

– Купер, продолжай патрулирование возле комплекса, ни во что не встревайте, мы сейчас будем. Ждите через пару минут.

– Виталя, что стряслось?

– Быстро к краулеру. Лёля, ты домой, а мы со Стёпой к гостинице.

– Я с тобой.

– Я сказал домой. Юля уже заждалась нас, присматривая за племянниками. Скорее всего, её сейчас тоже вызовут к гостинице, с кем дети останутся?

Лёля поняла, что спор не уместен, и бросилась к двери своего дома. Дома Степана и Кацубы стояли друг напротив друга, Лёле нужно было только перебежать дорогу, разделяющую их. Не успела Лёля добежать до дома, а дверь уже распахнулась, и из неё выскочила Юля Сачко, застёгивая на ходу комбинезон. Перемолвившись несколькими словами, девушки разбежались – Лёля устремилась в ещё приоткрытую дверь своего дома, а Юля бросилась к краулеру, где её дожидался Кацуба, предупредительно придерживая открытый люк. Как только девушка нырнула внутрь, машина резко рванула к побережью, где и находился гостиничный комплекс, построенный горожанами для экипажа «Глории».

– Юля, тебе хоть что-то толком сообщили, что там такое стряслось? Вижу только, что не пожар, не видно огня.

– Драка там нешуточная. Кого-то то ли убивают, то ли сейчас убьют.

– Норе пока не сообщайте, она только вчера на орбиту вернулась – и тут ЧП. Степан, достань-ка пару парализаторов и наручники, если есть.

– Наручников нет, хватит и шпагата.

Через несколько минут краулер уже тормозил возле входа в здание. Оттуда показался патрульный и помахал рукой, предлагая поторопиться. Из разбитого окна на втором этаже раздавались яростные крики и шум передвигаемой мебели. Очевидно, дерущиеся натыкались на стол и стулья, постоянно передвигая их по всей комнате.

– Шеф, быстрее, поубивают ведь друг дружку или оскальпируют кого.

Все бросились за патрульными на второй этаж. Там уже сгрудились около двери в комнату с дерущимися десятка три полуголых обитательниц гостиницы, и толпа продолжала прибывать.

– Всем расступиться!

Кацуба не стал дожидаться исполнения команды и с ходу ввинтился в группу разгорячённых женских тел. На его голос никто не реагировал. Всем было интересно узнать, из-за чего произошла драка и чем это закончится.

С большим трудом группа миротворцев протискивалась сквозь толпу. Виталик со Степаном дружно работали локтями, не обращая внимания на возмущённые крики. Кое-кто из девушек пытался дать нахалам, пытавшимся протиснуться на бесплатное шоу без очереди, по шее. Похоже, что в коридоре тоже могло дойти до драки, но Юля пресекла все попытки остановить Кацубу. Сделав несколько выстрелов из личного пистолета в потолок, старпом крикнула во всю мощь своих лёгких:

– Всем отойти, стреляю на поражение!

Давление на миротворцев ослабло, и они смогли ворваться в комнату.

В комнате царил полный разгром. Вся мебель была или поломана, или перевёрнута. Дверцы одного шкафа были сорваны, люстра разбита. Карниз со шторами болтался на одном шурупе, окно разбито.

В ближнем к окну углу стояла девушка с шикарным синяком под глазом и размахивала отломанной от стула ножкой. Волосы её были всклокочены, из разбитого носа вытекала тонкая полоска крови, а одежда была вся изорвана. На всём её теле были видны синяки и царапины. Она волком смотрела на троих девушек, пытавшихся зажать её в угол.

Вид у них был не менее впечатляющим. На каждой из них тоже виднелись следы побоища. Пожалуй, на троих им досталось больше, чем зажатой в угол девушке. Каждая в руках сжимала орудие для драки. Одна размахивала вешалкой, другая пыталась орудовать ножкой от стула, как шпагой, третья приготовилась пеленать обороняющуюся одеялом.

Ворвавшись в комнату, мужчины подскочили к нападавшим, быстро их обезоружили и связали прочными шнурами.

Оказалось, что подступиться к жертве не так-то просто. Она продолжала яростно размахивать своим импровизированным оружием и не замечала, что на неё уже никто не нападает. Степан недолго думая поднырнул под эту дубинку и двинул локтем под дых. Девушка согнулась и повисла на подставленном Степаном плече. Пальцы её бессильно разжались, и дубинка выпала на пол.

Только сейчас все заметили, что пол усеян осколками стекла и ноги девушки были изрядно изрезаны, а под ногами натекла лужица крови. Положив девушку на разобранную кровать, Степан выдернул скомканную простыню, разорвал её на несколько полос и принялся быстро перевязывать окровавленные ноги девушки.

Кацуба не вмешивался в действия Степана, оценивая их с точки зрения командира диверсионной группы. Пока что все действия Степана вызывали его одобрение.

– Медиков кто-то догадался вызвать? Купер, ты где? Я спрашиваю, медиков вызвали?

– Так точно, шеф. Должны подскочить с минуты на минуту.

Девушка начала осмысленно воспринимать окружающее. Дыхание её восстановилось. Заметив мужчин, она попыталась прикрыть своё тело лоскутами материи, оставшейся от её одежды, а из глаз её ручьём лились слёзы.

Старпом вышла в коридор и обратилась к сгрудившейся толпе:

– Все бегом разошлись по своим комнатам. Кто вылезет, будет досрочно водворён на орбиту. Бегом марш!

Все бросились скрыться в своих комнатах. Никто не хотел покидать планету раньше срока.

– Теперь я хочу услышать от вас, что вы здесь за светопредставление устроили?

– А чего она, зоофилка хренова, позорит нас на всю галактику?

– Выражайся яснее, когда тебя спрашивают.

– Так сучка эта трахается с котярой, с этим инженеришкой, чтоб им в аду гореть.

Юля присела на край кровати возле пострадавшей.

– Тебя ведь Мелиссой зовут?

Девушка кивнула и, уже не сдерживаясь, разревелась во весь голос.

– Перестань реветь, никто тебя не режет. Это правда, что я только что услышала?

Мелисса закивала, но рыдать перестала.

– Я же говорю, что она зоофилка.

– Когда я тебя спрошу, будешь говорить, а сейчас заткнись. Мелисса, я слушаю тебя.

– Что говорить-то? Она правду сказала, у нас с Батой всё серьёзно. И не зоофилка я, он ведь не зверь, хоть и не человек.

– Мелисса, но как же так? Здесь же мужиков хоть отбавляй. Я не спрашивала у Витоци, насколько отличаемся мы от них генетически и возможно ли потомство от них, но ты-то должна была подумать, что будет с таким ребёнком, если он появится. Да и каким он родится, но точно не человеком.

– Нечего думать, не будет у меня детей.

Слёзы опять хлынули из глаз девушки.

В комнату вбежали медики из городка.

– Где раненные?

– Ребята, выйдите пока, я позову. Все живы, позже займётесь своими обязанностями, а пока, я прошу, подождите снаружи.

– Тогда мы это, перекурим во дворе.

– Ступайте, ребята, оставьте только антисептик и перевязочный материал, мы справимся сами.

– Хорошо, мэм, держите аптечку.

Юля принялась врачевать Мелиссу, а мужчины между делом освободили нарушительниц спокойствия и оказывали им первую помощь.

– Мелисса, не пойму я тебя, ты же в монастыре послушницей была, для тебя ведь это должно быть грехом.

– Что вы все знаете о грехах? Вы бы пожили с моё в этом монастыре, тогда узнали бы, что такое грехи.

– Это где же такие монастыри есть, что в грехах повязли больше, чем в мирской жизни?

– Есть такой в Аргентине, монастырь Урсулы Непокорённой в Санта-Паскуале.

– Как же, наслышан я про ваш монастырь. Да о правах в вашем монастыре чуть ли не вся Латинская Америка наслышана.

– И что поговаривают в Латинской Америке об этом монастыре?

– Анектодец есть такой. Входит в трапезную настоятельница монастыря. Монашки чинно сидят за столами в ожидании раздачи пищи. «Сёстры, сегодня на ужин Бог послал нам морковочку». Все возрадовались, в ладоши захлопали: «Ура, морковочка!» «Успокойтесь, сёстры, сегодня постный день, будет тёртая морковочка».

Почему-то анекдот не вызвал смеха.

– А вот ещё один анекдот про эту обитель…

– Хватит анекдотов, всем понятно, что за нравы царили в этом доме Господнем. Мелисса, Кацуба не врёт?

– Это правда, хоть и не вся.

– Ну-ка, девочка, расскажи нам о своей жизни в монастыре и почему он так называется.

– Существует легенда, что давно, когда в монастыре жили лишь несколько монахинь, а было это в конце 17-го века, и городка этого ещё не было. Такое себе поселение, состоящее из миссионеров и местных индейцев.

Проник в этот монастырь дьявол и пробрался в келью к монашке Урсуле. Но совратить он её не смог. Тогда он поклялся, что не успокоится, пока не оплодотворит одну из монахинь из этого монастыря. Все монахини были уже не молоды и не могли понести от дьявола. Среди молодых была только Урсула и ещё две послушницы.

– А послушницы его не устраивали?

– Так он поклялся и пути назад не было. Урсулу он запер в её келье и морил её голодом. Тогда монахиня через маленькое окошко дотянулась до сосульки и повредила ею плодное место. Принять на себя грех руконаложения она не посмела, но дьяволу не покорилась.

– Врёт она всё, там нет сосулек, там же тепло, джунгли, обезьяны.

– Дура ты, Джулия! Это в Бразилии тепло и обезьяны в джунглях, а Сан-Паскуале на юге Аргентины, почти возле Антарктиды.

– Сама же говоришь, что на юге, там не бывает зимы и сосулек.

– Я же сказала, без команды рта не раскрывать. И как это повлияло на устав монастыря?

– Все послушницы перед постригом обязаны просидеть в каменном мешке на хлебе и воде, в одной ночной рубашке. И сидеть в этом мешке до тех пор, пока не станет бесплодной. Так умерщвлялась плоть.

– Просто жуть какая-то. Но ведь так можно заболеть и умереть.

– Так и умирали. В этом каземате было так холодно, что даже зимой голышом на снегу казалось теплее. У послушниц и почки отказывали, и пневмония никого не миновала. Потом, конечно, кто не помер сразу, отхаживали.

– А случалось так, что плоть не умирала? И как об этом узнавали?

– Аббат Алонсо из мужского монастыря тестировал каждую послушницу. Так и узнавали.

– И что, случалось кому-то забеременеть?

– Наверное, случалось, так как на некоторых послушниц эпитимью накладывали повторно, и живыми из них мало кого видели. Плод, наверное, вытравливали. Во всяком случае, так было при мне.

– Многие, наверное, помирали?

– Вы бы видели, какое кладбище при этом монастыре! Небольшая обитель, а погост на десятки гектаров за каких-то 400 лет.

– И что, устав монастыря предусматривал аббата Алонсо? Это же невозможно.

– Да этот стрекозёл не вылезал из кельи нашей настоятельницы. И звуки, раздававшиеся оттуда, недвусмысленно говорили, чем они там занимались. Мало ему было послушниц, борову вонючему. А сёстры блудили, кто как мог: кто в мужской монастырь бегал, кто и Алонсо не брезговал, но большинство занимались любовью с сёстрами.

– А если кто всё же следовал заповедям Божьим?

– На тех постоянно накладывали эпитимью.

– Зверство какое-то. И это в конце 21-го века! У меня это просто в голове не укладывается. Я сочувствую тебе, но всё равно не понимаю тебя. Он ведь чужой для нас, волосатый.

– Тоже мне нашли волосатого! Видели бы вы Алонсо! Вот кто волосатый весь и вонючий. А Бата мохнатенький, шёрстка у него мягкая, как у котёнка. Да и не весь он мохнатый.

– Давай без подробностей. И всё же, неужели среди наших мужчин не нашлось достойного экземпляра?

– Я после Алонсо даже подумать не могу о близости с мужчиной. Я сразу вспоминаю его и начинаю задыхаться, как будто эта мразь пыхтит на мне и дышит мне в лицо зловонием. Ой, мне опять дурно, сейчас вырвет.

– Дайте воды, быстро.

Одна из девушек метнулась к шкафчику и достала с полки фляжку с наливкой. Мелисса сделала несколько глотков, кивнула в благодарность и продолжила.

– Вы же даже не знаете, что романцы за всю жизнь сексом занимаются всего несколько дней.

– Как же, тоже скажешь. Откуда тогда у них столько детей? Вот их пятеро и все братья!

– Так, послушай меня, моралистка ты вселенского масштаба! Ещё раз откроешь свой рот, клянусь, отправлю на Новую Землю. Если паршивцы не брезговали оленихами и динго, то тебя встретят с удовольствием, небось, не побрезгуют. И это касается всех троих. Одно слово – и вы новая забава для Фака и его питекантропов. Устраивает такая перспектива?

Три головы активно закивали. Никто не рискнул вымолвить ни слова.

– Ответь, Мелисса, на вопрос моралистки. Кстати, Джули, тебе напомнить, из какой задницы тебя вытащили Лёлька с Ритой Данди? Бордель то был припортовый, а это уже самая что ни на есть жопа в бордельном бизнесе. Теперь ты говори, Мелисса.

– Не братья они. У них в семье редко бывает двое детей, а разница в возрасте такая, что первый ребёнок второму годится в отцы, и чаще у него уже есть свой ребёнок. Если вдруг их женщины, или госпожи, как они их называют, рожают второго ребёнка, то ещё не факт, что это будет брат. Поэтому у них считается большой честью и доверием, когда кто-то тебя считает своим братом. Там брата имеет, наверное, один из сотни.

– Откуда ты столько знаешь? Вы ведь вместе недавно, не больше полутора месяцев. Ты ведь всё время была на орбите, а ротация была полтора месяца тому назад.

– Это правда. Только Бата хорошо знает эсперанто. Он ещё на Близнеце занялся языком, а он способный.

– Вот змей. Притворяется, что плохо понимает, всё время говорит через комлинг.

– Юля, не вижу в этом предосудительного. Пацан… тьфу ты, нашёл пацана! Короче, чувак осторожничает, хитрит, это естественно. Я бы тоже так поступил. Мелисса, как дальше жить будете? К романцам вы не полетите, как я догадываюсь.

– Если вы нас не выгоните, то мы хотим остаться здесь. Если не примете, уйдём подальше, построим хижину и будем жить. Виталий, не прогоняйте нас. Котик хороший инженер и очень сильный. Он очень хороший, пожалуйста.

На Мелиссу нельзя было смотреть без слёз и без улыбки одновременно.

– Что я могу тебе сказать, девочка? Я лично не возражаю и даже буду рад, если вы останетесь здесь. Думаю, что военсовет и совет колонистов тоже будут не против. Но предупреждаю, что в первое время вам будет нелегко – шуточек и откровенного презрения вам не избежать. Потом, конечно, всё устаканится. Ну что, готовы вы к холодному приёму? Кстати, детишки как раз вам будут рады, поверь мне.

– Спасибо, Виталий, мы готовы, мы выдержим. Я знала, что вы нам поможете.

– Вот и ладушки. Сейчас тебя отведём в лазарет, починим малость. Не гоже тебе предстать перед Батой а таком виде. Я утром свяжусь с ним, отмажу тебя на пару дней, но и к тебе у меня будет просьба.

– Для вас всё, что угодно.

– Что угодно не надо, но про драку Бате молчок. Я тебе обещаю, что со временем у вас всё будет хорошо, но и ты постарайся. Ну как, договорились?

– Я же сказала, что всё сделаю, что скажете.