У забора, собранного из тонких заостренных жердей, за которым виднелись несколько небольших изб, путников встретил высокий поджарый мужчина. Прокопченная до золотистого блеска морщинистая кожа рук и лица незнакомца, а также перепачканная угольной пылью одежда, со всей очевидностью указывали на профессию человека.
– Эй, дед, – махнув чумазой ладонью, приветствовал углежог. – Кого притащил?
– Коваля нашего приятели, – представил своих спутников старик. – На жабу черную взглянуть желают.
– Та на кой им на жабу зенки пучить? – с подозрением спросил углежог, почесывая черную бороду, опаленную на кончиках курчавых волос. – Чай не балаган у нас.
– Вижу, что не балаган, – с уважением произнесла Трица подбоченившись. – Люди все рабочие, при деле. А скажи мне уважаемый, грамоте у вас ученые в семье есть.
– Имеются! – перестав чесаться и начав поглаживать бороду, важно ответил мужчина. – Старший мой грамотный. В Ноби три месяца грамоте отучился. И жена у него городская. Оттудова и привез. Як вернулся с города, так сразу шумную свадебку сыграли. – добавил он, а после с подозрением добавил. – А ты почто интересуешься?
– Сын твой записку ведьме писал? – прямо спросила наемница.
Углежог перестал гладить подпаленную бороду. Его глаза заметались, а голос стал неуверенным.
– Яку записку? – невинно спросил он, заметно, напрягаясь.
– Горе я ваше понимаю, – решила зайти с другого конца, Трица. – За ведьму не виню. Нам Йорген нужен. Он к ведьме вчера ушел и не вернулся. Может, что знаете о нем. В долгу не останемся.
Мужчина сразу расслабился и вновь принялся чесать бороду.
– Нету больше Йоргена, – сообщил он с искренним сожалением. – Погубила ведьма мужика. Сожрала с голоду!
– Рассказывай. – попросила женщина.
Собравшись мыслями и немного помолчав, углежог начал свой рассказ.
– Отправились, мы с сыном ведьму гадюку подколодную изловить. Не желает по-хорошему, гнида, внука моего расколдовать – проклятие отвадить. Так решили силой принудим. Вышли рано, затемно, петухи молчали еще. Добрались до лысого холма. Сметаны крынку и пирогов горячих с грибами на пенек поставили, а сами в кустах схоронились. В избу то нам не попасть – дымоход узкий. Вот и порешили ведьму выманить и схватить, когда выйдет. Учует ведьма пироги спросонья, из избы своей вылезет, тут мы ее тепленькую и скрутим.
– Мудро-мудро… – похвалил дед Хомич, внимательно слушая историю.
– Сидим значит в кустах, ждем, комаров гоняем и тут глядь: Йорген идет, и на холм. Скоро так прошел, даже окликнуть не успели. Скрылся за избой и пропал. А потом ведьма явилась. На пироги со сметаной даже не зыркнула – явно сытая. Явилась и сразу в сторону села отправилась. Тут мы ее палкой по голове трахнули и в мешок сунули, чтобы заколдовать нас не смогла.
– Ай, ловко! – восхитился старик.
– А Йорген? – уточнила Трица.
– Так я ж говорю, – повышая голос, чтобы собеседникам было понятнее, повторил углежог. – Сожрала его ведьма. На пироги не глянула – знамо сытая. А с чего ей сытой быть, когда селяне ей подачек не носят? Как пить дать сожрала мужика. И косточек не оставила.
– Искали хоть? Лес осмотрели вокруг? – недовольно спросила наемница.
– А, то как же, – обиделся мужчина. – И холм оглядели и лес вокруг. Ходили, кликали. Но и следов не сыскали. Сожрала мужика ведьма, как пить дать сожрала.
– Не сходится… – задумчиво теребя свой подбородок, пробормотала Трицитиана. – Мы в избу зашли. Следов Йоргена там нет. С одеждой же она его сожрать не могла. Уверен, что Йорген не ушел?
– А хоть и с одеждой! – насупился углежог. – Мне не верите, так сами с ведьмы спросите.
– Она жива? – удивленно спросила наемница.
– Жива. – кивнул мужчина с опаленной бородой. – Во дворе повязали. Идем, покажу.
Посреди просторного двора, зажатого между трех изб, рядом с колодцем был вбит толстый столб. У столба, крепко обмотанная толстой ржавой цепью, стояла ведьма. Именно такая, как описал дед Хомич. Остроконечная шляпа с широкими полями, большой нос с бородавкой, седые перепутанные волосы и черная одежда, скрывающая сгорбленную фигуру старухи.
Высокий бородатый мужчина – более молодая копия прокопченного углежога, с фанатичной аккуратностью раскладывал под столбом охапки хвороста. Увидев гостей, он оторвался от своего занятия и с удивлением спросил:
– Отец, это кто?
– Коваля приятели, – пояснил тот. – Йоргена разыскивают.
– Так погубила ведьма его… – вздохнул сын углежога и погрозил кулаком, привязанной к столбу ведьме. – У, гнида! За все поплатишься!
– Призналась, что убила? – спросила Трица, рассматривая пленницу.
– Держи карман шире! – ответил молодой мужчина. – Как вчера притащили, так молчит, точно воды в рот набрала.
– Эй, ты, – Трицитиана обратилась к прикованной к столбу ведьме. – Мы разыскиваем Йоргена. Последний раз его видели возле твоего дома. Помоги нам его найти и быть может, я уговорю этих добрых людей не убивать тебя.
Ведьма ничего не ответила. Даже не посмотрела в сторону наемницы.
Углежог развел руками.
– Говорил же – пустое это.
В одной из изб открылась дверь и во двор вышла симпатичная молодая женщина, покачивая в руках небольшой тряпичный куль. Из куля доносился приглушенный плач младенца. Гости вытянули шеи, с любопытством пытаясь рассмотреть ребенка, превращенного в черную жабу. Но их ждало жестокое разочарование – в куле плакал обычный чернокожий младенец, какие обычно рождаются от южан.
Аргилай непонимающе нахмурился, а Трицитиана спросила голосом, в котором звенели слишком наигранные нотки безразличия:
– Ребеночек сразу после свадьбы родился? Быстро зачали?
– Да, – подтвердил сын углежога. – Почему ты спрашиваешь.
– Так просто, – невинно отозвалась наемница. – Не бери в голову.
– Глядите люди добрые, во что эта гнида обратила внука моего! – с горечью возвестил прокопченный мужчина.
– Полагаешь если ведьму сжечь, то заклятие рассеется? – поинтересовалась Трица. – Уверены, что поможет?
– Сын гадал вонзить ей осиновый кол в сердце, вскрыть брюхо, набить чесноком и сварить на медленном огне. – принимая важный вид, сообщил углежог.
– Интересный рецепт, – оценила рыжая женщина. – Но осиновый кол это вроде против вампиров.
– В Ноби я читал книгу «Кувалда Ведьм, изничтожающий ведьм и их козни, подобно острейшему мечу». – продекламировал сложное название сын углежога. – Там указаны лучшие способы уничтожения ведь.
Углежог с гордостью посмотрел на своего образованного, начитанного сына, а затем сказал с легкой грустью:
– Котла, однако, не сыскали, такого чтобы ведьма поместилась.
– Нарезать надобно. – предложил дед Хомич.
– Еще в книге рекомендуется отрубить ведьме голову серебряным мечом, вставить в рот свеклу или хотя бы репку и пожарить ведьму на углях. Но нашем Сытном такого меча не раздобыть. – разводя руками, с сожалением сказал сын углежога.
– Серебро говорят, на оборотней работает. – с сомнением предположила Трицитиана.
– А это точно была не поваренная книга? – уточнил Аргилай.
Трица больно ткнула юношу локтем и уголком губ тихо произнесла, так, чтобы услышал только он:
– В селе неурожай, голод меняет людей.
– И тогда мы порешили пустить в ход самый надежный способ. – пояснил углежог. – Сжечь ведьму!
– Проверенный способ. – одобрительно кивая, авторитетно заявил дед Хомич. – Сжечь ведьму!
Углежог достал огниво, нагнулся к лежащему факелу, высек искру. Пламя легко занялось и быстро разгорелось на промасленной ткани. Копченый мужчина поднялся, держа факел в руке, и торжественно произнес:
– Пришел час ответить за все лихо, что ты творила нам, старая гнида!
Рука Трицитианы легла на перепачканное углем плечо мужчины.
– Повремени, успеешь. Я с ней еще не закончила. – произнесла наемница.
– Почто валандаться? – удивился тот, порываясь запалить сложенный под столбом хворост.
– Лаи, будь добр, – арт-три кивнула в сторону ведьмы. – Открой нам истинный облик женщины.
Обрадованный, что ему доверили столь ответственную роль, Аргилай выпятил грудь и чеканя шаг, торжественной походкой пересек двор. Возле столба он остановился и театральным жестом поднял руку, чтобы сорвать с прикованной ведьмы накладной бородавчатый нос. Ухватился, дернул. Безрезультатно. Явно поддельный на ощупь нос был надежно приклеен и держался крепко.
– Секундочку! – виновато улыбнулся Лаи, ожидающим зрителям и взялся руками за седовласый парик.
В этот момент его глаза встретились с глазами ведьмы. В глазах ряженой самозванки не было видно страха, в них блестело искреннее удивление, смешанное с радостью и надеждой. Словно бы ведьма внезапно узнала юношу и обрадовалась его появлению.
– Откуда… – хриплым голосом пробормотала старуха, рассматривая Аргилая.
– Откуда узнали? – переспросил тот. – В избу твою пролезли. Зачем голову людям морочишь?
Ведьма не ответила. Седовласая сгорбленная старушка, легко отбросив в сторону тяжелую цель, отошла от столба и с хрустом потянулась.
Лаи, как стоял с поднятыми руками, так и остался стоять в крайнем удивлении. А вот углежог с сыном удивляться не стали. Мужчины воинственно закричали и, подхватив с земли две деревянные жерди, бросились в атаку. Но не пробежали и нескольких шагов, когда палки в их руках внезапно превратились в ужей. Воинственный крик превратился в вопли ужаса.
– Так вот значит, какова ваша благодарность за все годы благополучия, что я подарила деревне! – зло прошипела ведьма, величественно ступая по двору. – Забыли, в какой дыре жили до моего прихода?
Несостоявшиеся вояки в страхе побросали извивающихся змей и, захватив с собой женщину с черным ребенком, скрылись за дверью ближайшей избы. Дед Хомич в суеверном ужасе упал на колени и, закрыв голову руками, повторял скороговоркой:
– Только не в жабу, матушка, только не в жабу, ай не в жабу…
Трица бросила копье на землю и, выставив перед собой руки в примиряющем жесте, произнесла успокаивающим голосом:
– Спокойно бабуля, мы хотели лишь поговорить! Нам нужен Йорген. Его жена тяжело, больна и нуждается в твоей помощи.
В ответ ведьма вложила два пальца в рот и громко, коротко свистнула. Из ближайшего сарая послушно вылетела метла, описала по двору круг и остановилась рядом с седовласой старухой.
Аргилай, наконец, оправился от шока. Он медленно опустил поднятые руки и потянулся к мечу, висящему на поясе. Но не успел Лаи достать оружие, как ржавая цепь, лежащая возле столба, зашевелилась на земле словно змея, поднялась в воздух и стремительно обвилась вокруг юноши, лишая того возможности двигаться.
Ведьма в это время приподняла подол своего одеяния, являя зрителям мускулистые, но волосатые ножки, и ловко оседлала метлу. Ржавая цепь протащила Аргилая по земле, подняла и, как мешок закинула поперек толстого черенка. Ведьма щелкнула каблуками, метла плавно поднялась в воздух над двором и развернулась, чтобы улететь прочь, но не тут-то было. Трицитиана метнула копье. Лаи задергался, пытаясь освободиться. Ведьма поздно отреагировала на бросок копья и не успела перехватить оружие в воздухе. Смогла лишь слегка изменить траекторию смертоносного снаряда. Стальной наконечник распорол черную ткань и оставил на плече глубокий порез.
Натяжение цели ослабло. Аргилай еще раз дернулся и, сбросив с себя ржавые оковы, перекувырнувшись через черенок метлы, полетел вниз. Но полет оказался не долгим, а приземление мягче, чем ожидалось. Юноша упал на крышу избы, с треском проломил ее и в конечном итоге очутился в большом стоге сена.
Метла с раненой ведьмой рванула в сторону леса. Но далеко не улетела. По дороге вильнула раз, другой и, потеряв управление, упала среди деревьев.
Трицитиана не стала дожидаться, когда Аргилай придет в себя. Арт-три бегом отправилась на розыск места падения метлы, чтобы окончательно решить вопрос с ведьмой.
Первое, что увидела наемница на месте крушения, был седовласый парик. Волосы, висящие на ветке сосны, умиротворяюще шевелились от легкого теплого ветерка. А вот их обладательница – порядком облысевшая ведьма, используя метлу, как костыль, медленно ковыляла прочь по тропинке.
– Стоять! – приказала Трицитиана. – Говори где Йорген.
Сгорбленная старушка повернулась. Длинный нос с уродливой бородавкой отклеился и висел на лоскуте на уровне подбородка. Шляпа отсутствовала, открывая высокий лоб и впалые щеки, покрытые щетиной. С красивого мужественного лица, на наемницу смотрели, испуганные глаза незнакомца.
Трица фыркнула, скрестила руки на груди и прислонилась плечом к стволу ближайшего дерева.
– Вот значит, как! – медленно проговорила она. – Слышала я про мужиков, что живут двойной жизнью. Но про мага живущего тройной жизнью слышу впервые.
– Как ты догадалась? – спросил Йорген уже не хриплым голосом ведьмы, а своим, зычным и певучим.
– Я Трицитиана, дочь Ломонда. – представилась наемница. – Надеюсь еще помнишь своих коллег. А как твое настоящее имя?
– Я не хочу его вспоминать и тем более произносить. – буркнул маг, опускаясь на корень одного из деревьев и осматривая рану. – Тащишь чужака на Остров?
– Не твое дело, куда я его тащу. – мрачнея, огрызнулась женщина.
– Согласен, не мое. – не стал спорить Йорген. – Но ты хоть рассказала ему кто он? – морщась от боли в плече, спросил мужчина.
– Нет. – все так же мрачно ответила Трица. – А если ты расскажешь ему об этом, то в Сытном все узнают кем на самом деле является злая ведьма.
– Я тебя понял. – кивнул маг.
Быстрый, приближающийся топот, заставил собеседников примолкнуть. По лесу бежал Аргилай с обнаженным мечом в руке.
Трицитиана посмотрела на фальшивую ведьму и сделала страшные глаза – мол только попробуй ему рассказать. Йорген кивнул.
Лаи остановился. Он тяжело дышал после забега и, с удивлением смотрел на раненого мужчину в костюме ведьмы.
– Йорген был ведьмой? – спросил юноша.
– Соображаешь. – усмехнулась женщина.
– Он что… – Лаи замялся, подыскивая подходящее определение. – Из тех самых? Ну таких, которые носят странную одежду и все такое прочее.
– Если ты о магах, то да. – посмеиваясь ответила арт-три.
– Маг!? – воскликнул Аргилай, отскакивая подальше и выставляя меч перед собой. – Надо его убить!
Йорген тяжело вздохнул и медленно ответил:
– Вот именно по этой причине мне и приходится выдавать себя за ведьму. Магов не любят на континенте. Никто не верит, что маг может помогать людям.
– И, казалось бы, с чего вдруг! – воскликнул Лаи. – Может не надо чердаки взрывать и на людей охотиться?
– Должно быть ты столкнулся с магами Острова Семи Башен… – с грустью предположил Йорген. – Я давно покинул Остров и никогда больше не вернусь. Мой дом теперь здесь.
– Что-то не очень-то тебя дома жалуют. – заметила Трицитиана. – Хотя дровишек от души принесли, не пожалели.
По лицу мага пробежала тень.
– Не жалуют они… – с обидой в голосе проговорил он. – Людская память коротка и избирательна. Хорошее быстро забывается, а принимается, как должное. Но зато плохое тебе будут припоминать до самой смерти. Когда одиннадцать лет назад я прибыл в это село, тут было страшное захолустье. Селяне ютились в гнилых хибарках и перебивались кореньями из леса. Я – стал для них спасением! Ведьму любили, как родную мать. Я гнал зверя в силки, менял погоду, чтобы увеличить урожай, лечил любые болезни и отгонял хворь от скотины. Ни один младенец, ни одна роженица не умерли при родах, понимаете? Маленькая деревенька под названием Хлябь за несколько лет преобразилось в большое зажиточное село. Его даже переименовали в Сытное.
– Но потому, что-то пошло не так. – догадалась наемница.
Маг стыдливо опустил глаза и ответил лишь после долгой паузы.
– Я ошибся. Да, я виноват. Переизбыток любви портит ребенка. Во всем нужна мера. Я должен был догадаться, что в природе во всем необходим баланс. Людей в селе становилось все больше и больше, рождаемость в разы превысила смертность. Видя невиданное благополучие и успех соседей, к нам переезжали из других деревень и даже из города. В какой-то момент все пошло под откос. Зверь в лесу закончился, саранча явилась на наши богатые луга и пожрала урожай, коров поразили болезни, а я… – он опять тяжело вздохнул. – А у меня недостаточно силы. Я исчерпал себя за годы работы. Исчерпал почти до конца, творя на благо людей. И что теперь!? – маг с чувством отшвырнул в сторону шишку, которую до того теребил в руке. – Теперь ведьма не может помочь, как раньше, а значит ведьма злая. Сжечь ведьму, кричат они. Сжечь! Неблагодарные!
– Очень печальная история. – с наигранным сочувствием произнесла Трица, а затем отлепилась от дерева и добавила, обращаясь к Аргилаю. – Йоргена мы нашли. Поможем нашей ведьме переодеться и отведем к кузнецу. Пригляди пока за ним. – кивнула она на мага. – Пойду отыщу свое копье.
Наемница ушла. После полученных объяснений Лаи немного успокоился и убрал меч за пояс. Подошел к сосне, высоко подпрыгнул и сорвал с ветки седовласый парик. Затем отыскал остроконечную шляпу и отнес все находки, сидящему у дерева магу. Тот вырвался из своих невеселых раздумий, поднял голову и посмотрел на юношу. Аргилай вновь увидел тот самый взгляд, которым ведьма смотрела за несколько мгновений до падения цепей. В глазах Йоргена светились надежда, радость и какое-то вожделение. Юноша с опаской отошел в сторону. Все чувства в глазах мага разом погасли.
– Прости, что напал на тебя там, у столба. – нерешительно начал мужчина. – Я был напуган, мне грозила смерть.
– Проехали. – легко согласился Аргилай. – Мне не стоило так сильно дергать ведьму за нос.
Маг слегка улыбнулся, затем глубоко вдохнул и робко продолжил:
– Послушай, артефакт, которым ты обладаешь…
Лаи моментально отпрыгнул подальше в сторону. Выхватил меч из-за пояса и наставив его на собеседника, горячо произнес обвиняющим тоном:
– Ты говорил, что не с Островом! Соврал?
– Я был честен с тобой. – приложив руку к сердцу, примирительно ответил маг. – Пожалуйста, поверь – мой дом здесь и нигде больше. Я сделал свой выбор. Но я говорил про твой артефакт… Понимаешь, я знаю его природу. Он обладает силой. Силой, которую я сам потерял почти полностью. Артефакт способен спасти деревню, вернуть здоровье моей жене, заставить посевы расти быстрее, остановить падеж скота. В Сытное вновь вернется добрая ведьма, которую с любовью будут звать «матушка».
Аргилай чуть опустил меч и с затаенной в голосе надеждой спросил:
– Что ты еще знаешь про мой медальон? Откуда он, кто его сделал?
– Я знаю лишь то, что в нем содержится сила. – с грустью ответил маг. – Сила которая может спасти Сытное.
– И все? – окончательно опуская меч, расстроился Лаи. – Я потерял память и пытаюсь узнать кто я. Из всех вещей, которые были со мной, когда я пришел в себя – лишь этот медальон. Быть может, ты сможешь еще что-то рассказать про него. Любая мелочь. Или сможешь восстановить мою память. Ты же маг!
– Я бы очень хотел помочь тебе парень, – искренне ответил Йорген, сокрушенно качая головой. – Но, увы, не могу. А вот ты можешь! Можешь помочь и мне и всей деревне, всем жителям. Спасти множество жизней.
– Мой медальон опасен! – сообщил Аргилай. – За ним идет охота.
– Имея этот артефакт, я смогу защитить и себя и всю деревню. – заверил маг.
– А тебе не кажется, что ты вновь пойдешь по тем же граблям? – с сомнением спросил юноша. – Сытное начнет процветать, людей станет больше, а твоя сила и сила медальона растают. Тогда вновь неурожай, вновь болезни, вновь голод.
– Я сделал выводы из своих ошибок. – уверенно ответил мужчина и воодушевлением продолжил. – Теперь все будет иначе! Я не стану просто дарить. Это расслабляет людей, они становятся слабыми, ленивыми, теряют способность развиваться, а затем эта способность не восстанавливается. Нет, теперь нет! Теперь я буду вести, направлять, помогать людям советом! Я сотворю инструменты для обработки полей, ловушки для охоты. Я обучу их правильно принимать роды! Но для начала нужно все исправить, вернуть людям веру в добрую ведьму, излечить больных. – он вырвался из своих мечтаний и с надеждой посмотрел на собеседника. – Для этого мне нужен твой медальон. Я не посмею его отнять, как маги Острова. Я давно сделал свой выбор. Теперь твоя очередь.
Нервно покусывая нижнюю губу, Лаи крепко задумался.
На одной чаше весов было обещание Трицитиане – отдать медальон в оплату за сопровождение к ее отцу. Но капля оказалось опасным грузом, за которым ведется охота. Они уже столкнулись с магом Острова. Лишь случай помог напарникам не погибнуть.
На другой чаше весов находилось благополучие умирающего села Сытное, жизни множества незнакомых людей. Что он там говорил после того, как покинул Тильбон? «Я хочу помогать, хочу улучшать, изменять этот мир». И вот реальный случай, когда можно помочь. Ничего сложного – достаточно отдать медальон и за тебя все сделает маг. Но какова цена его слову в таком случае? Можно ли нарушить доверие друга и не выполнить обещание?
Аргилай сжал кулаки и заставил себя принять решение. Сделать нелегкий выбор, с которым теперь ему предстояло жить.