Рожденные на склонах вулканов «сухие реки… начинаются от ледников или снежников-перелетков38. Нередко реки питаются от этих двух источников одновременно. <…> Начиная с высоты порядка 1600—1700 м, сухие речки текут уже в достаточно глубоко врезанных V-образных ложбинах. На высоте около 900 м глубина вреза составляет 20—25 м (это хорошо видно у подножия экструзии „Верблюд“. – Д.К.), поперечный профиль долин приобретает форму, близкую к корытообразной; днище плоское шириной до 50 м. В направлении вниз по течению врез вклинивается; долины переходят в балки, которые постепенно выполаживаются. Водоток в этих долинах наблюдается только в период весеннего снеготаяния»39 и после сильного ливня.
В обычное время 16-километровый участок дороги, начинающийся в районе елизовского Садового кольца у СНТ «Березка» и далее пролегающий по руслу и береговой линии Сухой (Елизовской) реки, больше напоминает грунтовый полигон для испытания выносливости автомобиля и мастерства его водителя. Мало того, что долина реки все время петляет, а вместе с ней извивается и прочерченная колесами колея, так еще само дно неровное, изъедено рытвинами: приходится уворачиваться от вымытых очередным потопом камней, повылазивших как грибы после дождя, объезжать нагромождения из веток и нанесенного мусора, а также преодолевать водные преграды, растекающиеся по дну реки тонюсенькими ручейками. Но чем ближе приближаешься к сопкам, тем их «русло» становится шире, прорезанные «берега» круче, а бег потока бойче. Сухие участки также встречаются, но это больше условность, нежели реальность, как-никак русло реки было сформировано сошедшей лавовой массой, а потому пыльных бурунов, тянущихся за впереди идущей машиной, заволакивая всю округу, здесь не увидишь, как и рыбу днем с огнем в полноводной реке не сыщешь. Да и откуда ей здесь взяться?!
Другое дело – медведь, встречу с которым, по глубокому убеждению Дмитрия, как, впрочем, и всех наших последующих гидов, лучше все же избегать, ибо сближение с этим плюшевым на вид хищником, будь то выгуливающая свое потомство медведица, проявляющий любопытство медвежонок или молодой некрупный медведь, никогда ранее не общавшийся с двуногим зверем, либо, не дай бог, подранок, может иметь непоправимые для здоровья человека последствия. Неожиданная встреча с медведем любых размеров, оказавшимся на близком расстоянии, может спровоцировать его на нападение, если вы предпримите попытку сделать резкое движение, вскрикнуть от ужаса или броситься наутек. Последний вариант уж точно не поможет, убежать от медведя невозможно, он развивает скорость до 50—60 км/ч, ломясь сквозь кустарники, как наш «Прорыв» на поле боя.
В таких случаях нужно постараться преодолеть свой страх и сохранить спокойствие, что не так-то и просто даже для бывалых, но это основа вашего выживания. «Выпрямитесь во весь рост и дайте знать о себе, громко разговаривая. Уходите медленно и тем же путем, откуда пришли. При этом лучше не поворачиваться спиной к зверю. Держите его в поле зрения и будьте готовы к тому, что в любой момент он может проявить агрессию. Но ни в коем случае не бегите, пока остаетесь в поле зрения животного! <…> Медведи подслеповаты и часто звери подходят для того, чтобы рассмотреть непонятный силуэт. Иногда они заходят „под ветер“, чтобы прочуять ваш запах. <…> Отогнать приближающегося или упорно следующего за вами медведя можно громкими и резкими звуками»40, содержательным монологом с элементами «великого и могучего» на тему «Че надо?» и «Иди своей дорогой!», а также, как утверждает Анна, медленно раскуривая сигарету и пуская в его сторону дым. Все остальное в руках божьих.
Не то что общение с другими четырехлапыми, теми же евражками – милейшими существами, обосновавшимися на подступах к перевалу в небольшом овражке, за что, как поговаривают, и получили свое название. Главное, не спутать их с мишками, как это сделал отправившийся на охоту герой сказки «Парень, не знающий медведей»41. Взобрался горе-охотник на холмик, увидел норы евражек и подумал, что это и есть медвежьи берлоги, но так как он где-то слышал, что косолапый должен быть больше горы, то решил все же уточнить у жителей норок, не являются ли они медведями. Однако у него ничего не вышло: евражки в ответ лишь визжали да пикали и тут же обратно в своих норках прятались. Парень вернулся домой не солоно хлебавши, а отцу заявил, что медведи с ним разговаривать не стали, а только над ним посмеялись…
На самом деле евражка – это американский (берингийский) суслик размером с кролика, имеющий серовато-коричневатый окрас, проступающие на спине ровными рядами светлые пятнышки, хвост колбаской и беличью мордочку, но с крохотными ушками. Евражки не в меру любопытны и очень общительны, за что и страдают, потому как такие их действия, как вставание на задние лапы с вытягиванием шеи либо с обнюхиванием протянутой руки, рождают ложное впечатление выпрашивания еды. Даже если это и так, то кормить их категорически нельзя, так как пища с нашего стола представляет для диких зверей смертельную ловушку: она не только опасна для их пищеварения, но и убивает заложенный природой охотничий инстинкт, который на генном уровне начинает меняться, вытесняясь насильно приобретаемым навыком попрошайничества, тем самым обрекая в будущем бедные создания на неминуемую голодную смерть в условиях отсутствия подкормки со стороны человека.
Вид на Корякскую (Стрелочную) сопку
Русло Сухой (Елизовской) реки
Бездорожье, вид на Авачинскую сопку
Татьяна и наш гид Дмитрий Титов
Коряка прячется за пеленой тумана
Русло Сухой реки, вид на Авачинскую сопку
Снежники у подножия Корякской сопки
Рододендрон камчатский (Rhododendron)
Кастиллея (Castilleja)
Дальше дорога идет по левому берегу Сухой реки
Колючая красавица
Евражка – милейшее существо
Русло Сухой реки, вид на экструзию «Верблюд»
Филлодоце голубая (Phyllodoce caerulea)
«Грязный» перелеток и экструзия «Верблюд»
Предупреждающий знак
Евражка – американский (берингийский) суслик
Панцирь снежника-перелетка
Предупреждение о снежнике-перелетке
Это не грязь, а вулканическая пыль
Экзотические соты перелетка
Затянутые молочным туманом верхушки гор
Тропы, уходящие к вершине экструзии
Юрий, Дмитрий и Татьяна штурмуют снежник
Снежники на склоне Корякской сопки
Вид на долину реки Сухая (Елизовская)
Марсианский пейзаж
Лита и на Камчатке свой цветочек найдет
Верблюжьи «горбы» на фоне Авачинской сопки
Вдохновляющий пейзаж
Русло Сухой реки, исток
Распогодилось, вид на Авачинскую сопку
Рыжая хитрюшка
Снежник-перелеток во всей своей красе
Снежное покрывало перелетка
Халактырский пляж
Но если в поведении евражек это пока, к счастью, не так сильно заметно, то у обитающих рядом с туристическими тропами лисиц, поджарых на вид и с облезлым после линьки хвостом, «башня» уже давно сорвана: они могут не только безбоязненно приблизиться к человеку на расстояние вытянутой лапы, но и спокойно выйти на дорогу, будучи абсолютно уверенными, что водитель приближающегося автомобиля либо остановится их покормить, либо просто объедет, не причинив им вреда. Поэтому с такими наглыми хитрованами нужно быть начеку, лисица все же хищник, а не мелкий грызун, хотя если кто-то из них вас цапнет, то придется уколы от бешенства ставить, мало ли какие микробы на их зубах обитают. Но это так, к слову. Лучше, конечно, не провоцировать и повод не давать, тогда лисичка с удовольствием главную роль в вашей фотосессии сыграет, что нам и посчастливилось сделать на обратном пути.
В общем, пока одно, другое да третье, автомобильная часть маршрута незаметно закончилась. Дальше нам предстояло идти пешком. Вот тут-то и началось самое интересное. И первым серьезным испытанием стал перелеток, лежащий огромным пластом на дне глубокой расщелины. Проехать нельзя, а чтобы его преодолеть, понадобится и смекалка, и мужество, и надежное плечо, и палки для ходьбы, которые нам предусмотрительно выдал Дмитрий, за что ему отдельное спасибо. Очень помогли, прямо скажем, выручили, особенно когда тропа, сбегая с каменистого грунта, резко нырнула вниз, к снежнику, и мы превратились в эквилибристов, пытающихся удержать свое тело на скользкой, влажной, рыхлой и одновременно грязной поверхности, перебегая по тающим под лучами солнца мосткам, ныряя в арки и карабкаясь по отвесным склонам. А еще там были затянутые молочным туманом верхушки гор; экзотические соты, вырезанные рукой непревзойденного мастера; прыгающий по камням ручей, пробивающий себе путь под толщей снега; а также рваные лоскуты давно нестиранного вулканического одеяла, небрежно наброшенного на белоснежное тело перелетка.
Вторым испытанием стал подъем на экструзию «Верблюд» – эдакое куполообразное нагромождение застывшей лавы, сформированное «во время или после взрывной стадии в конце оледенения»42, но названное в честь корабля пустыни за свой двугорбый вид лишь в декабре 1983 года. И то с ошибкой, ибо в единственном списке памятников природы областного значения, где этот объект значится, его именуют интрузией43, что далеко не одно и то же. Тем не менее, признаюсь, штурмовать вулканическую глыбу после перехода перелетка мне очень не хотелось, да и причина была веская – болело травмированное колено. Мне вторила Татьяна, которой тяжело давался подъем, но если мои мысли остались при мне, то она свои сомнения поспешила озвучить вслух. Однако Дмитрий остался непреклонен. Заверив Татьяну в простоте предстоящей миссии, он рассказал нам, как правильно, не тратя особо сил, взобраться на гору, после чего все сразу на свои места встало.
А дальше? А дальше мы даже не заметили, как на вершине оказались. Была, правда, там еще одна заковыка: наверх мы шли не напрямки, как делают многие, чтобы сократить расстояние, а неспешно поднимались по тропе, стелящейся с огибанием склона экструзии против часовой стрелки, пока не уткнулись в хвост идущей впереди нас гуськом китайской группы. Ее замыкал знакомый Дмитрия, он-то и предложил нам обогнуть сложный участок, по которому, никуда не торопясь и часто останавливаясь, чинно шествовали представители Поднебесной. Для этого следовало спуститься метров на десять ниже, а затем продолжить восхождение, но уже взбираясь по крутому снежнику. Однако подсказанная Дмитрием техника и в этот раз помогла нам легко справиться с поставленной задачей: шаг за шагом, упираясь на палки да делая короткие остановки, мы, на удивление, быстро обогнали китайцев и добрались до желанной цели, выйдя вначале к подножию заостренного «горба» экструзии «Верблюд», а затем прогулявшись до вершины его свесившегося набок «бурдюка».
Открывшиеся нашему взору пейзажи с видом на долину реки Сухая, выглянувшую из-за облаков Авачинскую сопку, одиноко стоящую вдали экструзию, якобы названную в честь ученого камчадала Прокопия Трифоновича Новограбленова, посвятившего свою жизнь изучению родного края, и укутанную ватным туманом Коряку, удачно дополнил вкус горького шоколада – маленькой частицы счастья, щедро преподнесенной нам Татьяной. Немного прогулявшись и восстановив силы, мы повернули обратно. Второй сюрприз, на сей раз от Дмитрия, ждал нас у подножия экструзии, куда мы вышли, с трудом передвигая отяжелевшие ноги после стремительного спуска по снежнику, следуя все тем же маршрутом, что и поднимались. Трудно описать ту радость, которую испытал каждый из нас, увидев, как Дмитрий из рюкзака извлекает драгоценную ношу – кулек с сочными зелеными яблоками, вкушая которые сидя на камнях и блаженно жмурясь от удовольствия мы наслаждались прекрасным днем и чудесной компанией.
Впереди был еще царский обед – эксклюзив от компании «Лендкамтур», сервируемый на открытом воздухе с шампанским, красной икрой, красной рыбой, икрой и печенью минтая, а также «морковным» хлебом, и переезд на Халактырский пляж, на подступах к которому, два часа спустя, небо начало затягивать свинцовыми тучами. После насыщенной прогулки под ярким солнцем вид темно-серых дюн, являющихся не чем иным, как титаномагнетитовым песком Халактырского месторождения, вытянувшегося вдоль побережья Тихого океана, особых эмоций не прибавил. Окромя бархатистого на ощупь песка и лижущих берег холодных океанский волн, ничего интересного там не было: ни ракушек с камешками, которые можно было бы поискать, бродя по берегу, ни голышей для «запуска» и подсчета количества отскоков от водной глади. Разве что одинокий серфингист раз за разом пытался оседлать свою единственную волну да над головой, заложив вираж, промчался паралет. Подкравшийся незаметно вечер вытеснил все краски дня, а с ним завершилась и наша прекрасная прогулка.
Пещеры вулкана Горелый
Утро встретило нас сильным туманом, затянувшим серой промозглой мглой всю округу. Ехали той же компанией, только теперь уже с Надеждой и новым гидом – баянистом и поклонником классической музыки Михаилом, влюбленным, как и Дмитрий Титов, в Камчатку. Изначально в плане значился подъем на вулкан Горелый, но накануне маршрут переиграли. А все потому, что из нашего квартета об этом мечтали только двое: Юрий и автор этих строк, в то время как наши девчата ратовали за менее экстремальный отдых. Анна, зная о ситуации, предложила альтернативный вариант. Нам оставалось лишь сделать выбор. И тут, как принято говорить, вмешался господин случай: дата предстоящей поездки совпадала с днем моего рождения, учитывая это, Татьяна предложила всем мне уступить и позволить самому определить направление движения. Конечно, очень хотелось на Горелый, но в этот значимый для меня день праздник должен был быть у всех, а потому, взвесив все за и против, мой выбор пал на пещеры Горелого, а дальше понеслось…
Если раньше к Горелому можно было добраться только нехожеными тропами, то теперь львиная часть пути проходит по строящейся в рамках проекта «Три вулкана» Мутновской трассе, правда, пока все еще грунтовой, но уже частично укатанной и местами довольно широкой. Начинается она возле поселка Термальный и тянется до Вилючинского перевала, однако уже через несколько километров упирается в пропускной пункт, призванный отсекать излишний автомобильный поток во время проведения дорожно-строительных работ. В этой связи проехать его можно только в строго определенное время (мы были там в 9:30, но некоторые утверждают, что утром пускают только с 7 до 8 часов), а также при условии оформления разрешения, то ли пропуска – эдакой чудо-бумажки, выдаваемой охранником для заполнения водителю с последующим возвратом, куда нужно вписать номер машины и всех пассажиров.
Через пару километров, справа от трассы, появляется первый облагороженный природный объект – Зайкин ключ. Одни называют его ручьем, другие – родником, а кто-то за целебные свойства студеной воды уважительно величает Серебряным. Однако не все знают, что Зайкин ключ является частью ландшафтно-ботанического памятника природы «Гора Зайкин Мыс», созданного в 1990 году и имеющего региональный статус, на территории которого, помимо каменной березы, ольхового и кедрового стланика, можно встретить занесенные в Красную книгу Камчатки растения: родиолу розовую (золотой корень), венерин башмачок крупноцветковый и венерин башмачок Ятабе44. Эти места упоминает и выдающийся русский ботаник Владимир Леонтьевич Комаров. Вспоминая свою поездку по левому берегу реки Паратунки, он пишет: «За концом увалов попадаешь в целую систему ручьев, текущих среди густой заросли деревьев ольхи (Alnus hirsuta) и лугов из высокого вейника (Calamagrostis Langsdorfii). Это стекают в реку снеговые воды горы Зайкин мыс. Многие из ручьев промывают себе глубокие канавообразные русла и стекают гремящими водопадиками со случайных уступов»45.
Дальше, до самого Вилючинского перевала, помимо скрытого за деревьями справа от дороги скита Свято-Пантелеимонова мужского монастыря в честь Всех Святых, основанного в начале нашего века и расположенного в 10 км от поселка Термальный, да иногда попадающихся на глаза обустроенных съездов, уводящих к строящимся и действующим туристическим объектам, смотреть практически нечего. Другое дело – ведущий на перевал серпантин, точнее, не столько он сам, сколько встречающиеся с завидным постоянством высоченные, метров под пять, похожие на мачту, металлические столбы, увенчанные баночным утолщением, придающим конструкции вид ствола зенитки, тем более что большая их часть имеет разные углы наклона. Но это не артиллерийские орудия, а вешки или ориентиры, призванные указать водителям путь, когда дорогу заносит снегом, а его порой выпадает так много, что одни под его тяжестью гнуться, а от других остаются видны только верхушки с «банками».
На Вилючинском перевале, слева от парковки, возвышаются три массивных деревянных столба-фигуры хранителей вулканов: один держит кита, другой курит трубку, а третий стоит с бубном. Согласно местным повериям, эти горные боги (духи), которых ительмены (камчадалы) называют «камули», «гамулы» или «малые души, ибо душа по-камчатски Кмулеч… живут на высоких, особливо же дымящихся и огнедышащих горах, чего ради Камчадалы не токмо восходить на них, но и близко приступить не смеют. Питаются они, по мнению их, рыбной ловлей, принося на каждом пальце по рыбе, варят и пекут их по обычаям Камчадалов, вместо дров употребляют китовое сало и кости»46. Кроме того, говоря о действующем вулкане, «камчадалы почитают объявленную гору за жилище умерших, и сказывают, что тогда она горит, когда покойные юрты свои топят, которые питаются по их мнению китовым жиром, а китов ловят в море под землею к ним приходящем. Тот же жир употребляют они и на свет, а костями вместо дров юрты свои топят»47.
С высоты Вилючинского перевала в ясную погоду открывается прекрасный вид на вулкан Горелый и прилегающую округу, о чем мы смогли убедиться на обратном пути, когда облака наконец-то рассеялись и выглянуло долгожданное солнце. А пока же все видимое вокруг нас пространство было затянуто густым, стелящимся по земле ватными хлопьями, туманом, который, по мере спуска с перевала, то приоткрывал подолы своего темного покрывала, являя нашему взору обширные альпийские луга с ярко цветущими пурпурными рододендронами, то… спешно «гасил» свет, старательно натягивая на наши головы вязкую серую мглу-шапку. Однако мы были так увлечены рассказом Михаила о здешних красотах, что игры природы пронеслись перед нашим сознанием как нечто само собой разумеющееся, а потому, дополняя его слова умными научными речами, мы ненадолго вернемся к началу его повествования и вместе полистаем станицы истории.
И начнем мы с того, что еще в XVIII веке все огнедышащие вулканы, иными словами, извергающие огонь и лаву, а их было три: Авачинский, Толбачинский (Толбачик) и Камчатский, как когда-то величали Ключевской, местные казаки называли «Горелыми Сопками, болшерецкие Камчадалы Агитескик, а прочие Апагачуч»48. На это в XIX веке указывал и Карл фон Дитмар, опять-таки со ссылкой на Авачу, потому как после своего извержения «вулкан постоянно обнаруживал более интенсивную работу, отчего и заслужил у местных жителей название Горелой сопки»49. И только позже, на рубеже веков, в научных трудах начинают попадаться описания сегодняшнего Горелого, да и то во многом благодаря участившимся пепловым выбросам из его кратера. При этом за «хребтообразный массив, состоящий из нескольких слившихся вулканических конусов»50, одни начинают именовать его хребтом, за расположение «к северо-западу от Мутновского вулкана, находясь с ним на общем основании в 1000 метров»51 – сопкой, причем Правой Мутновской52, а кто-то – просто вулканом53.
Исследователь вулканов Камчатки Василий Степанович Кулаков, относя Горелый к южной группе действующих вулканов, считал его самым активным: «Благодаря незначительной высоте, будучи закрытым горными хребтами от наблюдателей с моря и из Петропавловска, его извержения приписывались недействующей Асаче, возможно Опале и Вилючику. Если внимательно просмотреть описание Дитмара местоположения Асачи и проверить по карте Богдановича (Карла Ивановича, первооткрывателя камчатского золота. – Д.К.) и Келля (Николая Георгиевича, геодезиста и доктора технических наук. – Д.К.), то не остается сомнений в соответствии Асачи Горелому хребту»54.
Согласно описанию академика Александра Николаевича Заварицкого и его соратников-вулканологов Бориса Ивановича Пийпа и Георгия Степановича Горшкова, «Горелый Хребет представляет собой очень пологий вулкан с несколькими (в 1911 г. – тремя, в 1929 г. – пятью) кратерами, располагающимися друг за другом в северо-западном направлении. Высота самого высокого среднего кратера Горелого Хребта – 1829 м (Гипсометрическая карта, 1949). По указанию В. С. Кулакова, на вершине вулкана, по широтно протянутому гребню, образованному слившимися конусами, имеется пять кратеров диаметром до 600 м»55. В то же время, по мнению доктора геолого-минералогических наук Ивана Юрьевича Кулакова, с учетом последних извержений Горелого, «на вершине вулкана сегодня насчитывается одиннадцать кратеров, включая центральный, из которого идет мощный выброс газов»56.
Так это или иначе, но убедиться в этом в тот день мы не могли, потому как, с одной стороны, предпочли подъему на Горелый посещение его «пещер», а с другой – окутавший окрестности туман был такой плотный, что местами Михаилу приходилось снижать скорость, дабы различить очертания прорисовывающихся впереди объектов. Поэтому если бы мы все же решились на подъем, то, достигнув вершины, могли бы там ничего не увидеть, включая и удивительное по цветовой гамме озеро серной кислоты, расположенное в воронке кратера вулкана, которое, по заверениям ученых, то появляется, то исчезает. Кто-то связывает это с сезоном таяния льда, кто-то указывает на смещение воронки кратера, а кто-то и прямо заявляет об активизации деятельности вулкана, а потому «здесь возможны особые – так называемые фреатические – извержения, когда в воздух выбрасываются массы перегретой воды или кислоты. Поэтому всем туристам, кто решится отправиться к Горелому, рекомендуют перед походом консультироваться со специалистами и не спускаться»57 к играющему в прятки озеру.
Тем временем, оказавшись в прямой видимости Горелого, мы на развилке ушли вправо и, огибая против часовой стрелки скрытые сероватой мглой склоны его «сросшихся» кратеров, неожиданно поймали себя на мысли, что проносящиеся за окном автомобиля пейзажи имеют какую-то нереально феерическую палитру: зеленовато-черным краскам пустыни с волнистыми барханами, скалистыми вспучиваниями и каменистыми россыпями противостояли ярко-зеленые островки растительности, изабелловые снежники и голубоватые оттенки льда, прячущегося под светлым стеклом талых водоемов. Пасмурность дня только усиливала эту безумную фантасмагорию, в то время как наша дорога пролегала через один из участков разлива лавового потока, образовавшего «в результате мощного извержения прото-Горелого вулкана, случившегося около 40 тыс. лет назад»58, так называемую кальдеру (кольцевую котловину) диаметром около 30 км. Из ориентиров только вдавленные в темно-серую вулканическую «пыль» следы колесно-гусеничных колей да бамбуковые вешки, мелькающие одинокими странниками по краям дороги, ведущей в никуда… из лета в зиму.