Чудеса у меня под ногами. Очерки о находках

Карьер Мурунтау. Источник фото: http://www.alteko.com.ua/knk/knk18.jpg

Когда начал моросить мелкий весенний дождик, на смоченной поверхности безликих чёрно-серых глыб вдруг начал проступать красивый плойчатый рисунок – камни, оказалось, состояли из смятых в мелкие складочки чёрных и серых слоёв. Красота!

В 1990 году, уже после моего возвращения из армии по одному из центральных телеканалов однажды показали сюжет, снятый на золотоизвлекательном заводе Мурунтау. Показывали цеха, простых рабочих, свеженькие золотые слитки, рассказывали о надёжной охране и строгом контроле. Интересный сюжет получился. И хотя многое из этого мне было уже известно, настоящим открытием для меня явились слова о том, что в Мурунтау добывается 25% золота от годового объёма его добычи во всём СССР. Если же учесть, что в 1990 году в СССР было добыто 240 тонн золота, то на долю Мурунтау пришлось примерно 60 тонн! Ради этого действительно стоило строить города в безводной пустыне!

После развала Советского Союза месторождение Мурунтау осталось за рубежом, в Узбекистане. Казалось бы, такой «клондайк» должен был сделать это небольшое среднеазиатское государство процветающим. Но более двадцати лет, с момента развала СССР, неиссякаемый поток гастарбайтеров из Узбекистана в Россию красноречиво свидетельствовал об обратном…

В начале 90-х годов, в пору распада СССР и разразившегося экономического кризиса, стала очень модной тема кладоискательства и «снятия покровов с тайн», связанных с золотом. Газеты наперебой писали о «золоте партии», о «золоте Колчака», о «кладе хана Кучума», печатали «сенсационные» репортажи с золотых приисков Сибири. У обывателя создавалось впечатление, что спасение висящей на волоске экономики страны сейчас зависит напрямую от того, сколько будет добыто золота и будет ли найден тот или иной исторический клад.

Газетная «золотая лихорадка» процветала и на Украине. Золото в местной прессе тоже преподносилось как панацея от всех экономических бед. Здесь «искали» золото гетмана Полуботка, якобы заложившего бочонок с ним в один из английских банков. Журналисты подняли ажиотаж: вот, мол, найдём этот золотой бочонок – и вся Украина станет богатой и процветающей. Много также было сделано сенсационных сообщений об открытии «месторождений золота» то в одной части Украины, то в другой. Но в действительности оказывалось, что или золото залегает на недоступной для разработки глубине, либо обнаружены лишь незначительные его проявления.

Продолжая учёбу в Киевском геологоразведочном техникуме, я с интересом наблюдал за подобными публикациями в прессе. Но не более того. «Золотая лихорадка», несмотря на грёзы детства, меня не коснулась. В это время я был с головой увлечён темой происхождения гранитов и мигматитов. В свободное от занятий время я путешествовал по гранитным карьерам Житомирщины, Киевской и Черкасской областей. Не оставлял без внимания и родные кременчугские карьеры…

Золото я не искал. Оно «находило» меня само. Запомнился случай, когда на лекции по курсу «месторождения полезных ископаемых» наш преподаватель, Ширин Владимир Афанасьевич, распределял между студентами темы докладов. Никакой избирательности при этом не было. Перед ним на столе лежало два списка – список студентов и список полезных ископаемых, о которых нужно было подготовить доклады. Оба списка он зачитывал параллельно. Очередь быстро приближалась к моей фамилии. Я лишь успел подумать с отчаяньем: «Обидно, что золото кому-то другому достанется, а я даже образцы с Мурунтау продемонстрировал бы». И вдруг ушам своим не верю: «Коваль – золото». И в следующий момент Ширин решил уточнить: «Согласен? Подготовишь?». Я утвердительно кивнул головой.

Золото в кварце. Мурунтау. Источник фото: http://mos-test.ru/netcat_files/Image/Obrazci_Au.gif

Доклад я подготовил от души, с демонстрацией образцов и цитированием газетных публикаций. Даже поспорили с Шириным по Мурунтау. На моё замечание о том, что золото на этом месторождении сплошь тонкодисперсное, он категорически возразил, ссылаясь на сообщения своего знакомого коллеги, работающего в Зарафшане: на Мурунтау есть видимое золото! Впрочем, жизнь показала, что я проспорил. Спустя 13 лет я вновь побывал в Зарафшане и в местном геологическом музее видел образцы кварца с визуально различимыми вкраплениями золота – около миллиметра в поперечнике.

Зашёл однажды разговор о золоте и с другим преподавателем, с уже известным читателю Николаем Ивановичем Бублиём. Иногда я показывал ему образцы пород, привезённые из различных гранитных карьеров Житомирщины. Как ценителя минералов они его мало интересовали. Просто я сверял с ним точность даваемых мной определений. Но даже его, опытного геолога, добытые мной камни порой ставили в тупик: «И где ты находишь такое!? Навезёшь, а мне потом голову ломать…».

Однажды при виде моих очередных находок Николай Иванович особенно оживился:

– А это ты откуда привёз?!.

– Вот отсюда, – отвечаю ему, тыча пальцем в карту Житомирской области. – Здесь, у станции Ушица, есть большой карьер…

Долго разглядывая образцы в лупу, Николай Иванович продолжал интригующе восторгаться. А потом признался, что точно с такими же породами – кварцево-турмалиновыми метасоматитами – он встречался в Забайкалье, и там с ними было связано золотое оруденение. О существовании же таких пород на Украинском щите он не предполагал…

Ландшафты Чукотки. Источник фото: http://bigasia.ru/upload/iblock/cd2/TASS_678013.jpg

Первую геологическую практику я проходил на Чукотке, и тоже на месторождении золота. Мы прилетели в заполярный город Певек, расположенный на берегу Чаунской губы – залива Северного Ледовитого океана. Через два дня, после прохождения инструктажа, нас перебросили на вертолёте на 250 километров южнее – вглубь Анадырского плато. Там-то мы и участвовали в разведке недавно открытого месторождения…

К сожалению, золото там тоже оказалось невидимым. Тонкие пылеватые частицы его были рассеяны в жилах так называемых вторичных кварцитов, которыми была пронизана толща древних вулканических пород. Мы отбирали пробы глин по заранее намеченным профилям, потом их сушили, просеивали и рассыпали по бумажным пакетикам. В лаборатории спектральный анализ должен был показать содержание золота в каждой пробе. Результатов этих анализов мы, конечно, не дождались: отработали два месяца – и домой, конец практике. Но «инопланетная» чукотская природа запала в сердце на всю жизнь. В дополнение к ярким впечатлениям я увозил с Анадырского плато набитый камнями рюкзак.

Некоторые из моих чукотских находок, с золотом, правда, напрямую не связанные.

Занятно, но следующим летом я оказался единственным счастливчиком из всего нашего техникума, попавшим на практику в Горный Алтай. И опять на месторождение золота!..

Приехав на место прохождения практики, я ознакомился с геологическим отчётом прошлых лет, и вначале не придал значения краткому упоминанию в нём о видимом золоте. Оно, якобы, встречалось в местных рудах в виде чешуек, плёночек и проволочек. Доля нас – студентов – была опять незавидной: мы должны были бродить по таёжным буреломам с тяжёлым стальным шнеком в руках и отбирать пробы глин для отправки их на анализ. Почти как на Чукотке! Только там местность была открытой: каменистые голые сопки перемежались с кочкасто-болотистой тундрой в долинах рек. А здесь – тайга, буреломы и трава местами в человеческий рост.

Несмотря на наличие действующих шахт и штолен, я уже не сомневался в том, что золота мне опять не видать как собственных ушей. Но, к счастью, я ошибся. Однажды, возвращаясь с начальником партии из очередного маршрута, мы проходили мимо заброшенного карьера. Анатолий Иванович, предложил мне заглянуть ненадолго туда. Ему нужны были образцы для отчёта. Пока он ковырялся в центре карьера, я обследовал развалы глыб по периферии. Интересного было много. Основной рудоносной породой здесь были скарны. Они в изобилии содержали минералы меди – халькопирит, борнит, малахит и азурит, а также минералы свинца, цинка, серебра и висмута. Породообразующие минералы скарна – гранат и волластонит – также образовывали местами эффектные выделения. В одном из подобранных камней я заметил скопление крохотных жёлтых чешуек. Царапнуть, чтобы проверить золото это или похожий на него пирит, у меня не было чем. Обратился за помощью к Анатолию Ивановичу…

«Это золото», – так обыденно и невозмутимо ответил он. А у меня от его слов аж дыхание перехватило: вот он, мой «звёздный час» – моя коллекция впервые пополнится образцом с настоящим золотом! Азартно продолжая поиск, я успел отыскать ещё несколько обломков скарна с подобными чешуйками. И это было только начало…

Находки, сделанные в последующие дни, ещё больше меня раззадорили. Крохотные золотые чешуйки, подобные тем, что были найдены в первый раз, вскоре перестали меня интересовать на фоне гораздо более эффектных выделений самородного металла. Круша геологическим молотком одну глыбу скарна за другой, я порой находил на поверхности сколов прерывистые плёночки золота, имевшие размер в поперечнике порой до нескольких миллиметров, а также скопления менее крупных чешуек и отдельные зёрна до миллиметра в диаметре. Прелесть же добытых образцов заключалась не только в наглядности и количестве содержащихся в них золотин, но и в ассоциации этих золотин с другими минералами. Наиболее часто выделения золота располагались в породе на фоне фиолетово-чёрных скоплений борнита – одного из сульфидов меди. В образцах присутствовали также белый параллельно-игольчатый волластонит, зелёный и красновато-коричневый гранат, белый кальцит, изредка кварц. А вот похожие на золото пирит и халькопирит почему-то его «сторонились» и образовывали гнёзда, удалённые от видимых выделений золота.

Количество добытых образцов с золотом быстро росло, уже далеко превысив потребности частной коллекции. Но остановиться я не мог. Азарт подогревался надеждой, что впереди меня ждёт самая-самая удачная находка. Излишками же можно было щедро поделиться с музеями, с преподавателями и друзьями.

Одна из штолен, выходящих в карьер. Автор на глыбах с золотом.

Со временем, «набив глаз» в расколачивании скарнов, я словно заранее чуял золото в них – почти безошибочно мог угадывать какой камень стоит колотить, а какой колотить бесполезно. Моё особое чутьё позволяло мне быть явно удачливее своего конкурента – Макса, студента из Новосибирска, с которым мы на пару посещали «золотой» карьер. В отличие от меня, его не интересовала научная или эстетическая ценность вкрапленного в скарн золота. Он ножом выскабливал золотины в пробирку, ведя им счёт на граммы. Количество добытого таким образом золота он не скрывал от меня – хвастался. Но меня его успехи не впечатляли: за месяц он наскоблил жёлтого металла не более чем со спичечную головку. Причём это золото содержало в себе не менее трети частиц сопутствующих минералов.

Макс за работой…

Потом у меня появились ещё конкуренты – две студентки из Томска. Наслушавшись наших «старательских» рассказов, они тоже загорелись желанием обзавестись образцами с золотом. Приведя их в карьер, я не стал делать тайны и прямо указал им на место, где нам с Максом везло больше всего. Мне казалось, что это «месторождение» нами уже практически выработано, хотя «третьесортные» золотины, подобные моим первым находкам, там ещё должны были быть. Сам же я тем временем решил испытать удачу в другой части карьера…

И мне опять повезло! Поверхность одного из скальных уступов была густо усеяна мелкими золотинами до миллиметра в диаметре. Правда, выколотить их было проблематично: нигде в скале не было видно ни одной трещинки, с которой можно было бы начать разбор монолита. Тогда я занялся обломками под скалой…

Часа через два ко мне пришли девчонки и стали жаловаться: мол, нет там никакого золота – переколотили столько скарна, но не встретили даже одной крохотной чешуйки. «Такого не может быть!» – с полной уверенностью ответил я, и повёл девчонок обратно, чтобы доказать им на практике обратное. По пути, для подстраховки, заключил с горемыками устный договор: мол, лучший образец забираю себе.

И, как показала практика, правильно сделал! Уже едва ли не после первого удара по первому приглянувшемуся куску скарна в свежем сколе на солнце засияло целое «созвездие» относительно крупных золотых чешуек. Даже у меня от неожиданности перехватило дыхание, а уж девчонки-то как были удивлены! Следующий удар – и отколовшийся осколок породы повис на золотой плёночке, словно крышка шкатулки на металлическом шарнире. «Это я тоже беру себе», – деловито сообщил я. Опять удар – и снова удача…

Я сам не ожидал такого везения. Логичное объяснение этому было одно: видимо, как говорится, успел набить глаз. В результате забрал себе не один, а сразу два самых удачных образца. Девчонки запищали: «Мы так не договаривались!». Но я был непреклонен, и камни оставил себе. После этого случая они втайне прозвали меня «золотым мальчиком»…

Золото в скарне. Горный Алтай. Фото автора.

За время прохождения практики мне удалось собрать шикарную минералогическую коллекцию. В числе моих трофеев были десятки образцов с золотом, борнитом, халькопиритом, волластонитом, эпидотом, зелёным и бурым гранатом, азуритом, образцы скарнов и прочих вмещающих пород. По возвращению домой, лучшую часть этой коллекции передал Кременчугскому краеведческому музею, один образец с вкраплениями золота подарил Музею естествознания Харьковского университета, а потом несколько месяцев одаривал образцами с золотом своих друзей и преподавателей техникума. В конце концов, уже не зная, куда девать мелкие осколки скарна с «третьесортными» золотыми чешуйками, я просто вывалил их на стол в общежитии со словами: «Разбирайте, кто сколько хочет!».

Так в свои 23 года я «сорил» золотом налево и направо. Это было время, когда казалось, что всё только начинается, вся жизнь впереди, и судьба уготовила мне стезю фантастически удачливого геолога.

Коротая вечера в студенческом общежитии, мы, конечно же, часто делились между собой «полевым» опытом: рассказывали друг другу кто и где проходил практику, что где видел и находил. Мне запомнился рассказ одного студента, Генки, проходившего практику на Камчатке. Однажды он мыл шлихи на какой-то речке и нащупал в мутной воде галечку. Галечка как галечка – в камчатских речках таких полно. Но когда он отмыл её от налипшей глины, она вдруг ярко засияла на солнце жёлтым металлом.

– Золото! – не в силах сдержать восторга закричал Генка и победно поднял над головой свою нечаянную находку.

– А ну-ка, неси его сюда, – деловито промолвил начальник партии…

Так бесславно Генка расстался с этим золотым самородком. Зато остался чист перед законом. А начальник партии, конечно же, сдал его куда следует. Геологи и археологи никаких вознаграждений от государства за найденные в земле сокровища не получают, ибо находить золото – это их работа…

Другой студент, Витёк, рассказывал о своей работе на Южном Буге. Это на юго-западе Украины. С напарником, штатным геологом, они мыли шлихи, и однажды Витьку в шлихе попалась маленькая золотая чешуйка. Одному Богу было известно, как она попала в местный песок. Витька эта находка заинтриговала: вдруг они находятся на пороге открытия золотого месторождения? Но его напарника эта золотина не обрадовала нисколько, даже наоборот. Проворчав о проблемах с отчётностью, которые якобы может повлечь за собой эта находка, он выбросил шлих вместе с золотиной.

– Будем считать, что мы ничего не находили, – сказал он изумлённому Витьку.

На том история золота Южного Буга и закончилась.

Вообще, самородками называются природные куски золота, размер которых превышает 4 миллиметра. Как правило, самородки находят в россыпях – в рыхлых отложениях по долинам рек. Но далеко не все реки содержат в своих рыхлых отложениях золотые самородки. Для того, чтобы речные отложения стали золотоносными, необходимо чтобы золото содержалось в скальных породах, которые размывает река. «Очищенные» выветриванием от вмещающей породы включения золота перекатываются быстрым течением горной реки и заносятся песком и глиной там, где это течение замедляется.

Добывать золото из россыпей легче всего. Поэтому можно быть уверенным в том, что первое золото, с которым познакомилось человечество ещё в древности, было россыпным, а не рудным. Хотя иногда самородки образуют скопления и в руде – «гнёзда». Так, например, на Урале в своё время нашли «гнездо», масса всех самородков в котором превысила 200 килограммов. Средневековый хорезмский учёный Бируни в своей «Минералогии» упоминает о золотом самородке, найденном в Зарубане (юг нынешнего Афганистана), масса которого составляла в переводе на современные меры примерно 2,5 тонны. Этот самородок, скорее всего, представлял собой такое же «гнездо». Бируни также рассказывает о частых находках кусков самородного золота массой от 24 до 32 килограммов. А на территории нынешней Чехии находили самородки весом 60—70 килограммов.

К сожалению, судить о массе и размерах того или иного самородка, найденного в древности, мы можем лишь со слов автора, сообщившего о нём, так как практически все эти самородки были переплавлены в слитки, монеты или украшения.

Самый большой российский самородок – «Большой треугольник» – муляж которого я видел в Музее природы Харьковского университета, сохранился и пребывает ныне в запасниках российского Алмазного Фонда. Найден он был в 1842 году на уральском прииске вблизи Миасса рабочим Никифором Сюткиным в яме на глубине 3 метра. Как уже писал выше, это была глыба чистого золота весом 36,2 килограмма. Деньги, полученные за свою находку (более тридцати годовых заработков), Сюткин пропил, опустился и умер в нищете.

В 1869 году в Австралии, в колее дороги, был найден самородок «Желанный Незнакомец», массой почти 71 килограмм. Там же, в Австралии, был найден обломок золотой жилы весом 285 килограммов, получивший название «Плита Холтермана». Вес чистого золота в этом обломке составил 93 килограмма. Любопытна история находки самородка «Оливер Мартин» массой 36 килограммов. Его нашёл старатель в Калифорнии, когда рыл могилу для своего умершего компаньона.

В наше время месторождения золота со столь крупными самородками уже давно выработаны, и всё чаще человечество довольствуется россыпями и рудами, концентрация золота в которых составляет единицы граммов на тонну породы.

Однако «золотой» голод человечеству вряд ли грозит. Дело в том, что золото – весьма распространённый элемент в природе. И весьма распылённый…

Золото окружает нас повсюду: в небольших концентрациях оно содержится в почве, грунтовых водах, даже в растениях и животных. В растения оно попадает вместе с солями, растворенными в грунтовых водах, а с растительной пищей поступает и в организм животных. В золотоносных районах деревья содержат от 0,6 до 6 мг золота на тонну сырой древесины. В каменном угле золота может содержаться до 10 мг на тонну.

По подсчётам исследователей, в среднем в 1 кубическом километре горных пород содержится почти 14 тонн золота, а в 20-километровом слое земной коры его почти 100 миллиардов тонн. Обнаружено, что антарктический вулкан Эребус выбрасывает в воздух вместе с пеплом тончайшую золотую пыль. В день из кратера вулкана вылетает порядка 80 граммов драгоценного металла. А по наблюдениям французских ученых, вулкан Этна на острове Сицилия ежедневно вместе с пеплом выбрасывает в атмосферу в виде мельчайших частиц 2,5 кг золота.

Концентрация золота в железных метеоритах достигает иногда 5—10 граммов на тонну. Ежегодно в атмосфере Земли распыляется около 3500 тонн метеоритного вещества, в котором находится примерно 18 килограммов золота. Следовательно, только за последний миллион лет в земной атмосфере было распылено 18 тысяч тонн золота, большая часть которого в конечном итоге попала в Мировой океан.

В водах Мирового океана концентрация золота варьирует в широких пределах – от 3,65 мг до 60 мг в 1 кубометре. Только из Амура в Татарский пролив ежегодно выносится около 9 тонн золота. По подсчётам специалистов, в воде Мирового океана должно содержаться до 27 миллионов тонн золота. Современные технологии позволяют добывать золото из морской воды, но издержки производства при этом не оправдываются стоимостью добытого таким образом драгоценного металла. Так что сегодня нам нужно поработать над новыми технологиями добычи золота, чтобы не остаться на «голодном пайке» в будущем.

Развал экономики страны в начале 90-х годов прошлого века внёс свои негативные коррективы в судьбы миллионов людей. Не обошла эта участь и меня. После окончания техникума я не смог устроиться на работу по специальности. В то время в Украине уже было весьма сложно устроиться на работу вообще, хоть куда-нибудь. Приходилось перебиваться временными заработками. Родители настаивали на моём переезде в Пермь. Там, по их мнению, у меня было гораздо больше шансов достойно устроить свою жизнь.

Хотя в Перми жили наши родственники, и моя сестра вышла там замуж, я страшился грядущего переезда. Несмотря на то, что родился я на Урале, Кременчуг, Украину считал своей родиной. Бессрочная разлука с родными местами, с друзьями, со всем тем, к чему прикипел с детства, казалась мне равноценной смерти.

За три месяца до отъезда ко мне в голову пришла идея организовать в Кременчугском краеведческом музее «прощальную» тематическую выставку – «Золото в природе». Всё лето я собирал, редактировал и перепечатывал на пишущей машинке познавательную информацию о природном золоте. Пригодились образцы с самородным золотом, привезённые с Алтая, а также образцы пород и минералов, сопутствующих золотому оруденению, привезённые с Чукотки и из Узбекистана. Сотрудники краеведческого музея оказали мне техническую помощь в подготовке экспозиции.

Осенью, буквально за несколько дней до моего отъезда, выставка тихо, без высоких речей, открылась. Правда, говорят, был показан сюжет о ней по местному телеканалу. А спустя два месяца в местной газете появилась заметка о выставке, написанная Натальей Валентиновной Музыченко, сотрудницей отдела природы краеведческого музея.

Говорят, выставка имела большой успех – на фоне традиционно малой посещаемости провинциального краеведческого музея. Не знаю, посещал ли её кто-нибудь из тех, кто прежде с насмешками и иронией относился к моему увлечению. Однако я был безмерно счастлив привести на выставку свою бывшую одноклассницу, Аню, к которой испытывал трепетные чувства ещё со школьной скамьи. Она с любопытством рассматривала камни в витринах и внимательно перечитала все информационные листки на стендах (плод моего анализа геологической литературы и газетных публикаций о золоте). Неподдельный интерес в её глазах был для меня, пожалуй, главной наградой.

Работу по специальности я не нашёл и в Перми. Всюду на предприятиях шли сокращения. Сокращали и геологов. Мне повезло, что я смог устроиться шлифовщиком в цех по производству облицовочных плит из натурального камня. Работа была тяжёлая, в сыром и почти не отапливаемом цехе, на разбитом старом оборудовании, но всё-таки с камнем. Оптимизм внушало то, что директор, ознакомившись с моим дипломом, обещал мне в будущем, когда предприятие начнёт развиваться, работу по специальности. Более того, он красноречиво убеждал, что сделает из меня «первоклассного специалиста». Надо было только переждать у станка период всеобщего кризиса.

Один из рабочих нашего завода оказался бывшим золотодобытчиком. В прежние годы он работал в старательских артелях где-то в Сибири. Работал бы, по его словам, и дальше, но был вынужден вернуться домой из-за болезни матери. Узнав, что я геолог, он стал учить меня «разуму»: мол, пока молодой и здоровье позволяет, надо ехать на Север и «загребать деньги лопатой» в старательской артели. И я уже был готов воспользоваться «заветными» адресами, которыми меня снабдил бывший артельщик, но в последний момент меня отговорил от этого шага Александр Алексеевич Болотов, старый пермский геолог.

С Александром Алексеевичем мы познакомились в краеведческом музее. Готовясь осваивать просторы Пермской области, я нуждался в добром советчике. В поисках такого советчика пришёл в краеведческий музей. А там мне указали на Болотова…

По мнению Александра Алексеевича, ничего хорошего меня на Севере не ожидало. Золотодобывающая отрасль тоже переживала кризисные времена, и старателям не платили деньги, как и всюду по стране. Мне сразу вспомнилась история моего отъезда с алтайской практики, когда я, не получив расчёт, был вынужден добираться домой, на Украину, автостопом. Восемь суток пути без нормального сна и пищи, десятки попутных машин…

В общем, я решил не испытывать судьбу…

А весной Александр Алексеевич повёл меня в геологическую экскурсию по окрестностям города. Интересно было узнать из его рассказа, что в пермских песках содержится золото – до 2 грамм на тонну. По современным меркам – промышленная концентрация! Но «мыть вручную – на хлеб не намоешь».

Тем не менее, несколько золотых чешуек, – так называемых знаков – намытых старательским лотком из пермских песков могли бы украсить мою коллекцию. Но, к сожалению, лотка у меня не было, да и не было опыта работы с ним. Геологам лоток часто требуется для промывки шлихов. Но во время прохождения практики – что на Чукотке, что на Алтае – необходимости промывать шлихи не возникало. Лишь однажды на Алтае, один геолог, Сергей, на досуге решил провести для меня «мастер-класс» по работе с лотком. Мы пришли на берег речки Синюхи, где в былые времена «кормилось» золотом всё местное население, и приступили к работе. Много золота Сергей мне не обещал, так как весь песок Синюхи в «застойные» годы был перемыт драгой. Но отдельные золотые чешуйки, по словам Сергея, встречались здесь почти в каждом шлихе. Я был уверен, что у меня получится. После нескольких показательных операций Сергей передал мне лоток с наполовину промытым шлихом. Среди других песчинок он успел заметить на его дне золотую чешуйку. Мне надо было завершить начатое дело. Завершить-то я кое-как завершил, но когда Сергей проверил мою работу, самого главного – золотины – среди шлиха не обнаружил.

– Вот это да! – изумлённо произнёс он. – Чтобы смыть из лотка золото – это надо постараться!

Тренировать меня у него не было времени. А я и не расстроился, поскольку гораздо лучше у меня получалось находить золото при помощи молотка.

Золото Алтая врезалось в мою память ещё одним загадочным наблюдением. В процессе отбора образцов в «золотом» карьере мои глаза постоянно невольно замечали проносящиеся со скоростью молнии тонкие изгибающиеся тени. Они возникали только на поверхности камней. Подобные тени изредка мне виделись и прежде, в гранитных карьерах Житомирщины. Вначале я думал, что мне это кажется – что-то в глазах зарябило. Но на Алтае отпали все сомнения: тени «настойчиво» проносились перед моими глазами одна за другой, и их уже невозможно было игнорировать. Я заподозрил, что мои глаза фиксируют нечто запредельное. «Может это визуальные проявления энергетики камня?» – мелькнула у меня робкая догадка.

В студенческие годы я общался с Галиной Геннадьевной Павловой, петрографом, преподавателем Киевского университета. В своих исследованиях она сосредоточилась на теме «тонкой» энергетики минералов, развивала теорию неких «трансмутаций» химических элементов, доказывая при этом, что одни минералы могут превращаться в другие, кардинально изменяя свой химический состав без привноса-выноса вещества. Сторонником развиваемой ею теории я не стал – слишком радикально она расходилась с традиционными научными представлениями. Но что-то из этой «ереси» – допускал я – в природе могло иметь место. Впрочем, несмотря на различия в наших убеждениях, с Галиной Геннадьевной всегда было интересно общаться. Выслушав мой рассказ о скользящих по поверхности камней тонких тенях, она с уверенностью констатировала: это визуальные проявления энергетических импульсов минерального царства. Иными словами, я видел то, что другим видеть не дано.

Но почему я видел эти энергетические всплески преимущественно над поверхностью образцов с золотом? Потому что золото по сравнению с другими минералами обладает повышенной энергетикой? Или, может, я от природы настроен на «волну» этого минерала?

Спустя годы судьба свела меня с интересным попутчиком. Я возвращался из очередного экстремального похода за минералами. Поезд «Киев – Москва» едва тронулся от перрона, как мой пожилой, но бодрый духом сосед по купе завёл со мной беседу. Оказалось, он был сотрудником какого-то НИИ, занимавшегося разработкой приборов для защиты человека от различных негативных излучений, в том числе от психотронного оружия. Кроме того, в прежние годы он учил бойцов спецподразделений искусству выживания в экстремальных условиях. По его словам, в ходе служебных командировок он облазил все горы Советского Союза. Так что мне подвернулся крайне интересный и полезный попутчик. Собственно, наш разговор и начался с его замечаний в адрес моего увесистого рюкзака…

Говорили мы с ним до глубокой ночи (благо, что на стациях никто к нам в купе больше не подсел). Переходили от темы к теме. И поскольку мой собеседник оказался весьма компетентным в вопросах, касающихся взаимодействия человека и «тонкого мира», я рассказал ему о своих алтайских наблюдениях – о мелькающих тонких тенях над образцами с золотом. Мой рассказ его не удивил. Более того, он с оживлением отметил, что ранее уже слышал нечто подобное от геолога, открывшего Клёсовское месторождение янтаря в Ровенской области. Своих коллег тот якобы поражал тем, что чисто интуитивно мог указать на скопления янтаря в том или ином месте. И практически безошибочно!

Вспоминая как «липло» золото к моим рукам на Алтае, я снова взгрустнул о том, что смог бы, наверное, успешно работать в золотодобывающей отрасли. Может, даже открыл бы где-нибудь целое месторождение. Но однажды попытка устроиться на работу в старательскую артель оставила у меня весьма неприятный осадок…

Золото часто называют «жёлтым дьяволом» – и для красоты словца, и для того, чтобы списать на его счёт причины едва ли не всех человеческих бед: мол, это золото во всём виновато, а человек – всего лишь его жертва. Но, на мой взгляд, металл здесь ни при чём. В бедах людей виновато не золото, а человеческие пороки, и в частности алчность. Даже если золото как-то и связано с дьяволом, то оно в его руках играет роль всего лишь увеличительного стекла, через которое тот рассматривает человеческие души, и прибирает к себе только тех, в ком разглядел «свой контингент». В то же время во многих древних цивилизациях к золоту относились как к божественному символу Солнца. Вот и в наше время купола православных храмов покрывают золотом. Скептически отношусь к предсказательной астрологии, но кое в чём согласен с Павлом Глобой: золото не доброе и не злое – оно «наследует» характер своего хозяина. В руках доброго мастера оно превращается в прекрасные ювелирные украшения, в произведения искусства, в детали внутреннего убранства православных храмов и незаменимые детали сложных приборов. Для злого же человека золото – вечный объект зависти, жадности, средство обогащения, «окупающее» собой подлость, предательство, и даже пролитую человеческую кровь.