Амнезия. Сборник рассказов

– А то, что это жена моя!

– Ой…

Договорить Аркадию Агафоновичу не позволили оказавшиеся на редкость сильными руки Святослава Ильича. Мгновенно вскочив, бывший подчинённый намертво сомкнул их вокруг шеи недавнего начальника, повалил того на пол и удерживал, несмотря на активное сопротивление, до полнейшей асфиксии. Затем поднялся, схватил выроненную в пылу борьбы карту с голой Полиной и в отчаянии выбежал вон.

Лидия Аристарховна, не предавшая возне на кухне значения, насторожилась только тогда, когда прождала не меньше десяти минут с момента, как захлопнулась входная дверь, а жених в спальне так и не появился. Фея нехотя выбралась из нагретой кровати, обмоталась одеялом, на цыпочках прокралась в неосвещённый коридор, откуда и увидала последствия разыгравшейся трагедии. К собственному её удивлению женщина совсем не испугалась, даже не заорала, а лишь вслух подивилась справедливости распускаемых о ней в городе слухов:

– Ну точно: я – чёрная вдова. Причём здесь даже брак оформить не успела! Ну не скотство ли, блин?

Суворова никак не ожидала Кузяева тем же утром, а по сему не на шутку взволновалась, когда тот условным сигналом постучал в окошко:

– Стряслось что?

– Ой беда! – тяжело опустился на лавку в сенях любовник. – Я Аркашу замочил!

– В смысле?

– В прямом! Задушил!! Насмерть!!!

– Ничего себе новогодний подарочек…

Проанализировав сбивчивый, полный междометий и ненормативной лексики рассказ Святослава Ильича, Тома уточнила, уверен ли убийца насчёт отсутствия свидетелей и камер на подъезде дома жертвы. Ответ последовал хоть робкий, но утвердительный.

– Значит так, – по-менторски огласила она своё решение. – На всякий случай вынь сейчас же из мобильного батарейку и симку. Не знаю, зачем, но так делают: я в кино видела. Давай мне – выброшу, где не найдут. Карту с Полиной в печке сожжём. Ну надо ж, Полиночка твоя! Вот целка-невидимка!! Кто бы мог подумать!!! Ой, извини, милый, извини… Короче, ты остаёшься у меня. Только сиди тише воды, ниже травы. И жене ни в коем случае не звони. Вот тебе медицинский справочник. Изучи досконально главу про амнезию. Будем её симулировать. Дескать, ничего не помню, даже имени, и ничего не знаю. Понятно? Как станет пора, я тебя выпущу. А пока в городе тихонько разузнаю, что к чему. И меня слушайся. Тогда не пропадёшь!

– Дай, что ли, водки…

– Фиг тебе! Градус в такой ситуации только навредит. Ты обязан мыслить трезво. Поэтому, я – в душ. А ты свари пока кофейку и бутербродов нарежь. Позавтракаем, и побегу. Мне сегодня ещё до обеда людей лечить.

Пудовая перешагнула через Безродного, взяла из сушилки чашку, налила из чайника воды, выпила. Потом, приговаривая «чур меня, чур», поплевала через левое плечо, оделась быстрее, чем горит спичка ротного, и начала методичный шмон квартиры несостоявшегося мужа. Она логично предположила, что у покойника наверняка заначка имеется. Так не пропадать же добру. На неё всё равно никто не подумает. А тот, кто убил, тот и ограбил! Поди потом докажи обратное. Вот пусть и ищут. И не факт, что найдут. Уж она-то точно Кузяева не сдаст: не в её интересах.

В перчатках, словно профессиональный домушник, весь последующий день и вечер исследовала Лидия Аристарховна содержимое шкафов, комодов и антресолей. Но так ничего и не отыскала, хоть и не имела по времени никаких ограничений. Разделавшись с последним шифоньером в прихожей, вскрывать полы из-за шумности процедуры она не решилась и, посетовав на напрасно потраченное время, покинула негостеприимное жилище уже после боя курантов.

Олесю Адамовну Казакевич на самом деле звали Ольга Евгеньевна Котова. Когда-то она служила в милиции и в среде работавших под прикрытием коллег слыла гуру мимикрии и кладезью характеров. Её послужной список буквально изобиловал успешными внедрениями в быстрорастущие преступные сообщества периода позднего Горби.

Летом девяносто первого в центральном аппарате Министерства внутренних дел созрела озабоченность наводнившем страну потоком порнографической продукции из Лопушанска, куда с заданием втереться в ближний круг главного подозреваемого Аркадия Безродного откомандировали старшего лейтенанта Котову. Прибыв на место, фигуристая красотка двадцати семи лет от роду согласно базировавшейся на оперативных данных легенде и с паспортом на имя Олеси Казакевич из Гомеля устроилась ткачихой на местную фабрику. Не заметить природных достоинств новенькой было просто невозможно, и вскорости к ней с предложением подзаработать подвалила ударница коммунистического труда и делегат съезда партии Клавдия Петровна Пилюгина. Изобразив падкую на лёгкие деньги простушку, белорусская дивчина возликовала и согласилась.

В пятницу после работы Пилюгина привела Казакевич на дачу Безродного и, получив причитавшиеся комиссионные, чинно удалилась в закат. Девушка осталась наедине с творцом, и явленную миру прелестную эротическую фотосессию оказался не состоянии опошлить даже четвертак в качестве выплаченного модели гонорара. Домогаться сразу после дебюта Аркадий Агафонович не полез, однако прозрачно намекнул на возможность срубить куш посолиднее. На что Олеся мило потупила взор и в интересах службы согласилась прийти ровно через неделю.

Вечером того же дня по каналам секретной связи в «Центр» ушло зашифрованное донесение, в соответствии с которым предлагалось взять порнографа с поличным во время следующего сеанса, да ещё и присовокупить попытку изнасилования, ибо сдаваться без боя самоотверженная сотрудница не собиралась.

А в понедельник случился путч. Через пару дней, когда сторонники победившего Ельцина крушили памятник Дзержинскому, переполошились не только на Лубянке, но и в МВД, и принялись активно уничтожать носители секретных сведений. В числе прочих в огне сгорели все оперативные материалы по Лопушанску, Безродному и Котовой-Казакевич. Таким образом в назначенный час никакой группы захвата не прибыло, и Аркадий Агафонович не только пофотографировал вдоволь, но и всласть удовлетворил похоть.

Презрев обиды, но не пренебрегая конспирацией, храбрая милиционерша обратилась в Москву по резервной линии. Тут-то и выяснилось, что прежнего руководства уже в помине нет, а новое – понятия не имеет, кто она такая, и попросило впредь по пустякам не беспокоить.

Одержимая тяжкими думами, промаялась преданная сослуживцами старший лейтенант несколько месяцев, пока Союз не развалился и цены не отпустили. И поскольку на её плечах висело бремя финансовых забот о престарелых родителях, едва сводивших концы с концами в глуши карельских лесов, она взвесила все «за» и «против» и приняла решение остаться в образе Казакевич насовсем.

Пока тело было в форме, Олеся Адамовна зарабатывала хорошо. Но пагубная страсть к бутылке, возникшая на почве душевных терзаний, не позволила долго пребывать на вершине модельного рейтинга и ходить в секс-фаворитках Аркадия Агафоновича. Последний, надо отдать ему должное, не бросил деградирующую женщину на произвол судьбы. Он продолжал оплачивать съёмную квартиру и временами подкидывал деньжат на нехитрый быт. А после того, как передовика Пилюгину насмерть затянуло в ткацкий станок, Казакевич получила доходное место вербовщика. Потом, когда масштабы распада личности стали угрожать бизнесу, законченную алкоголичку разжаловали в уборщицы. На этой должности Олеся Адамовна допилась до чёртиков и даже чуть не выпала из окна: подоспевший Безродный чудом поймал её за ногу, втащил обратно и немедленно отправил в наркологическую клинику.

Выйдя из больницы «зашитой», Олеся Адамовна не употребляла несколько лет. Потом поклялась себе, что бухать возобновит, но культурно, без белых горячек и суицидальных поползновений. И данное слово сдержала, не считая совсем уж лёгких недоразумений вроде редких опозданий на работу по причине похмелья.

Однушка, что арендовал Безродный для Казакевич, располагалась в девятиэтажке напротив его дома, практически окна в окна. Так как телевизор Олеся Адамовна давно пропила, вечерами она усаживалась у подоконника, открывала пакетик фисташек и под пивко следила через полевой бинокль за личной жизнью Аркадия Агафоновича. Женщина знала о нём всё: с кем спит, что ест и даже где прячет накопленный капитал. Не остались незамеченными ни лобзанья с Лидией Аристарховной, ни смертельная схватка с Кузяевым, ни последовавший неудачный поиск сокровищ.

Стоило бухгалтерше признать тщетность своих потуг и удалиться восвояси, просчитавшая умом бывшего оперативника ситуацию на десяток шагов вперёд Олеся Адамовна накинула ватник, валенки, достала из кладовки походный рюкзак, положила в него пакет с паспортами и двинула к жертве. Отперев захлопнутую на защёлку дверь ключом, что для полива цветов давно выдал ей часто путешествовавший хозяин, она сию же секунду смело залезла во вмонтированный в стену справа от трубки домофона приборный щиток и активировала нужный автомат. Послышалось чуть уловимое шуршание, и из боковины зеркала стоявшего рядом трюмо выехал полный долларов, евро и рублей потайной ящик. Казакевич выгребла всё без остатка, покидала в рюкзак, лёгким нажатием вернула тайник на прежнее место, вырубила выключатель и, бросив взгляд на распластанного на кухонном полу бездыханного Безродного, попросила у него прощения и простила сама.

Оказавшись на улице, она прошла три квартала пешком, потом вызвала такси до вокзала, купила на имя Казакевич в кассе билет на ближайший проходной поезд и встретила первое в новом году утро в купе, попивая чай в обществе приятной семейной пары средних лет и молодого грузина в спортивном костюме и лакированных штиблетах. Где-то на узловой станции посреди Урала она сошла, бросила в почтовый ящик коротенькое письмецо, что начертала в дороге, и уже, как Котова, купила новый проездной документ в ином направлении и была такова.

Одним студёным январским деньком Полина Ермолаевна намеревалась отобедать гороховым супом и макаронами по-флотски в столовой ткацкой фабрики, когда коллектив облетела весть об убийстве Безродного. Давя алюминиевой ложкой непослушные горошины на дне тарелки, Кузяева шепотком обменивалась мнениями с теми, кто был в курсе его некогда прибыльного бизнеса и сам в процессе живо участвовал. В ходе прений нахлынувшие воспоминания совсем испортили аппетит, но привитая бабушкой привычка не оставлять за собой объедков заставила прикончить и первое, и второе, и посмаковать компот.

Сразу после школы не хватавшая звезд с небес Полина устроилась ткачихой в бригаду Пилюгиной и, достигнув совершеннолетия, получила заманчивое предложение, от которого гордо отказалась, так как имела представления о приличиях и ожидала из армии парня. Но вот ведь незадача, очень уж её возжелал сам основатель нелегального промысла. Как-то под предлогом проведения совместного досуга подосланная алчной бригадиршей порочная Полинина сверстница заманила порядочную девушку в загородный дом Аркадия Агафоновича. Там бедняжку сначала опоили, а потом вовлекли в оргию, о чём документально готовы были свидетельствовать произведённые хозяином дачи пикантные изображения. Пригрозив, что отправят снимки солдату Кузяеву, преступники выбили из протрезвевшей Поли согласие позировать в стиле ню и время от времени потакать маленьким капризам фотохудожника. При этом договор истекал сразу же после возвращения Святослава Ильича со службы к месту постоянного проживания.

– Представляешь, Безродного завалили! – доложила Полина Еромолаевна Кузяеву по приходу с работы домой.

– А это кто? – ни один мускул не дрогнул на лице душителя.

– Твой бывший работодатель, между прочим. Вспомнил?

– Не-а, – покачал головой супруг, – пойду телек смотреть.

– Ах ты чудо моё малахольное! Иди, конечно…

В этот момент в дверь позвонили.

– Кто там? – поинтересовалась Кузяева.

– Откройте, полиция! – скомандовали с лестничной клетки.

– Полина Ермолаевна, это капитан Наседкин, помните? Со мной – оперативная группа. Впустите, пожалуйста.

– А что случилась? – удивилась женщина. – Прошу.

– Ваш муж дома? – невежливо отозвался вопросом на вопрос кто-то из вошедших.

– В большой комнате телевизор смотрит… Слава…

Два амбала с автоматами метнулись в гостиную, скрутили сидевшего в кресле мужчину и защёлкнули на его запястьях наручники.

– Гражданин Кузяев, вы арестованы по подозрению в убийстве гражданина Безродного Аркадия Агафоновича…

– Что, что здесь происходит? – панический страх исказил миловидное личико ещё совсем молодой Полины Ермолаевны. – Славочка…

– Да заткнись ты, сука! Ненавижу!! Мразь!!! – заскрипел зубами Святослав Ильич и перевёл взгляд на полицию. – Я во всём признаюсь. Только, прошу вас, уведите меня отсюда скорее.

Письмо, что отправила с дороги бывшая старший лейтенант Котова, было адресовано Лопушанской полиции. В нём некий аноним из чувства гражданской ответственности информировал об убийстве, совершённым в предновогоднюю ночь по конкретному адресу и предлагал проверить на предмет причастности к делу гражданина Кузяева С. И. Как только сигнал был получен компетентными органами, его немедленно отработали, обнаружили бесхозное тело с явными следами разложения, установили наблюдение за подозреваемым, выявили потенциальных сообщников и провели соответствующие экспертизы.

Суд приговорил Кузяева за убийство, Суворову за соучастие и сокрытие улик к различным срокам, Пудовой дали условно за недоносительство.

А Казакевич даже в голову никому не пришло разыскивать, благодаря чему два восьмидесятилетних пенсионера с насиженных Карельских скал перебрались в царство алтайских медоносов, где счастливо проживают и по сей день в уютном домике с дочерью Ольгой, председателем сельского общества трезвости и владелицей приюта для бездомных собак и кошек.

КОМАНДИРОВКА

Двадцать восьмое декабря должно было стать для Михаила Олеговича Рябова пусть и наполненным предновогодней суетой, но вполне себе милым днём в ожидании грядущей корпоративной попойки, последующих зимних каникул и солидного бонуса в течение месяца-двух по их завершению. План годовых продаж был с успехом перевыполнен аж в конце ноября, и с тех пор тридцатисемилетний коммерческий директор завода экспериментального оборудования мечтательно сидел на форумах отзывов владельцев премиальных внедорожников, подбирая замену видавшему виды бюджетному седану.

От истового интернет-серфинга мужчину отвлёк звонок по внутренней связи пышногрудой красотки Ольги Евгеньевны Райской, секретарши генерального:

– Вас по срочному делу просит зайти Борис Исаакович, – как всегда без приветствия и интригующе томно проговорила доверенное лицо руководителя и сей же миг положила трубку.

Михаил Олегович не любил экстренные вызовы «наверх». Глава и один из акционеров предприятия Борис Исаакович Зонд по прозвищу «Бизон» в свои пятьдесят с хвостиком был нахрапист, целеустремлён и никогда не давал трудящимся почивать на лаврах даже после серьёзных достижений. Особенно от его неуёмности страдала госпожа Райская, помимо неукоснительного исполнения многочисленных должностных обязанностей и несмотря на мужа и двоих сыновей-подростков вынужденная удовлетворять некоторые интимные просьбы директора.

– Мишель, друг мой, завтра ты летишь в Нефтеград, – безапелляционно огорошил начальник наёмного топ-менеджера, не успел последний войти.

– Завтра? Зачем?

– Тендер на клапаны перенесли на девять утра тридцатого. Вот только что звонили…

– Так это ж пятница! У нас – мероприятие! Мне речь поздравительную толкать!!! – взмолился подчинённый.

– Ну и что? Обойдёмся без твоей речи. Тем более что она, бьюсь об заклад, слово в слово повторит прошлогоднюю, – цинично парировал Бизон. – Утром тридцать первого вернёшься. В чём проблема-то?

– Но проект – тьфу и растереть. Там всего-то… Последнее коммерческое предложение миллионов на двенадцать едва потянуло.

– Что значит «всего-то»? – удивленно поднял к просторным залысинам лохматые брови нахмурившийся директор. – Э-э как ты, братец, чужими деньгами распоряжаешься! Может тебя премии лишить? Там всего-то… Да знаешь ли ты, сколько времени, сил и бабок мне стоило, наконец, с ними договориться! Это первая сделка! Проведём, как надо, другие контракты и суммы пойдут!

– Безусловно, концерн «Нефтеград Петролеум Энд Газ» для нас необычайно важен, и если бы не вы, – попытался лестью сгладить ситуацию Рябов, – нам не видать их, как своих ушей. Но, учитывая, что стоимость проекта – не самая большая, мне думается, можно доверить его начальнику отдела продаж.

– Мне лучше знать, что кому поручить. Летишь ты, и без разговоров. Конкурс – очный. Комиссия будет вызывать три раза. Начнёшь с двенадцати пятьсот, потом упадёшь до двенадцати, а в третьем раунде дашь окончательную цену – одиннадцать восемьсот пятьдесят. Процедура согласована, люди – в курсе. Всё понял? Свободен!

Домой Рябов приехал мрачней тучи. Жене с порога сообщил об отъезде, крепко выругался и запросил ужин. Супруга изобразила расстройство, в утешение чмокнула мужа в щёчку и удалилась хлопотать на кухню.

Миша Рябов впервые сочетался законным браком восемнадцатилетним в уютном старорусском городке Затридевятьземельске, где родился, окончил хорошистом десятилетку и выполнил норматив перворазрядника по лёгкой атлетике. Статью тела и правильностью черт лица он жуть как сильно нравился дочке капитана милиции, однокласснице Светке Гришиной, и та охотно отдалась товарищу по учёбе после выпускного на чердаке расположившейся по соседству со школой типовой многоэтажки. Потом они гуляли до конца лета в обнимку, пока девушка не осознала, что скоро станет матерью. Будущий папаша от радости чуть не установил мировой рекорд по бегу, но отец невесты снял его с дистанции на вокзале при посадке в проходящий поезд Клайпеда-Кутаиси и отконвоировал в ЗАГС.

Поселились молодожёны в опрятном теремке с резными наличниками и белёной печной трубой у её родителей. Те оказались людьми отходчивыми, не корили зятя за вдруг проявившуюся склонность к спонтанным путешествиям по железной дороге и помогали, чем могли. Так благодаря связям тестя Михаил отправился не в далёкую часть, а в спортивную роту, что квартировала в часе езды от дома. А уж когда народился Александр Михайлович, рядовому Рябову надлежало лишь дважды в день являться к месту несения службы на утреннюю и вечернюю поверки.

Обмыв демобилизацию, опять же не без протекции только что произведенного в майоры Светкиного бати, будущий коммерческий директор пополнил ряды российской милиции и заочно поступил в местный филиал областного юридического института, в котором экстерном защитил диплом о высшем образовании всего лишь каких-то два года спустя.

Когда в середине двухтысячных на очередном витке борьбы с оборотнями в погонах в собственном рабочем кабинете был взят с поличным при получении взятки начальник ОВД Затридевятьземельска подполковник Гришин, наверху приняли решение о капитальной зачистке городского милицейского состава. Репрессии начались с ближнего круга подозреваемого и в первую очередь коснулись старшего лейтенанта Рябова. Его, не утруждаясь разбирательствами и лишними сантиментами, пинком под зад выпроводили из органов и даже на всякий случай под надуманным предлогом лишили выходного пособия.

Активно сотрудничавший со следствием тесть до суда не дожил и в полугодовой юбилей ареста испустил дух на склизком полу следственного изолятора в результате несчастного случая, трижды ударившись виском об угол нар.

Похоронив и оплакав мужа, тёща в отместку грешному миру впала в религиозный экстаз и записалась в секту свидетелей бога Зямы, чьи адепты пёрли из дома в дар жрецам последние пожитки в надежде узреть приход мессии перед тем, как окончательно погаснет светило. Так бы и вынесла всё подчистую, если бы не тяжеленный холодильник, ставший причиной летального защемления межпозвоночной грыжи.

У молодых тоже всё как-то расклеилось. Нерегулярные и откровенно скромные заработки частным извозом сильной половины не удовлетворяли половину слабую, первой выразившую сомнение в правильности своего подросткового выбора и решившуюся на адюльтер с удачно овдовевшим, бездетным, но материально прочно стоящим на ногах заведующим производством на местном хлебозаводе. Он был давешним приятелем её покойных родителей, а потому его частые появления у них в доме не вызывали у Михаила беспокойства. Но в один прекрасный день, отбомбив запланированную с утра на день сумму уже к обеду, Рябов застал гостя в теле законной супруги и, щедро наподдав прелюбодеям по щам, сей же миг решил развестись.

В клочья разорвав узы Гименея, новоиспеченный холостяк рванул в ближайший город-миллионник, где, арендуя комнату на окраине и пройдя через тернии собеседований, трудоустроился в отдел продаж промышленного предприятия, входившего в холдинг Бизона и его старших партнёров.

Не обделённый с рождения смекалкой, умением быстро обучаться и обретший понимание о дисциплине во время службы в органах, мужчина быстро утвердился и преуспел на новом месте. В результате сначала последовало назначение на должность старшего менеджера, а затем и руководителя целого направления. Ну а уж после крымской весны, западных санкций, ответных мер и провозглашения курса на замещение импорта акционеры холдинга, переоснастив один из своих многочисленных заводов, запустили производство оборудования для нефтегазовой отрасли. Именно на эту мануфактуру и был переведён Михаил Олегович, причём с повышением до директора всего коммерческого блока.

Не заставили себя ждать изменения и на личном фронте. Пережив два продолжительных романа, вступив минимум в три десятка беспорядочных половых связей и приобретя в собственность двухкомнатную квартиру в почти элитной новостройке недалеко от работы, бывший милиционер повёл под венец Наталью Николаевну Кузьмичёву, смазливую, длинноногую, вечно загорелую от солярия блондинку с четвёртым размером груди и вытатуированной на правой лодыжке игуаной. Имелась ещё лилия над самым интересным местом, но об этом знали только особо посвящённые. Избранница была на двенадцать лет моложе и трудилась инструктором в фитнес-клубе, куда по-прежнему спортивного вида Михаил как-то забрёл в поисках очередных необременительных отношений. Атлетичная наяда оказалась дюже как инициативна и изобретательна в интимном процессе, так что Рябову хотелось повторения снова и снова. Он и не заметил, как втянулся. А когда в результате небезопасных половых экзерсисов девушка понесла, элементарная мужская порядочность и всеобъемлющая притягательность избранницы логично привели к свадьбе, которую сыграли ровно за три месяца до описываемой командировки, буквально день в день.

Нефтеград был одним их тех северных поселений, кои никогда не появились бы на картах, если бы не геология. Ещё при царизме несколько членов Русского географического общества ходили с кирками в те места и чего-то там обнаружили. Потом большевики внимательно изучили архивы и отправили по следам первопроходцев крупные партии и экспедиции. Последние подошли к делу более чем основательно: развернули разведочное бурение, отбор керна и прочие мероприятия. Но тут Гитлер напал на СССР. Пришлось лет пятнадцать подождать, прежде чем на сибирских просторах взметнулись ввысь нефтяные фонтаны, а газовые факелы озарили небо до самого горизонта. В шестидесятые выросли здесь из вагончиков и времянок пионеров-нефтяников целые города. И одним из них стал тот, в суперсовременный, сверкающий неоновым глянцем аэропорт которого в пятнадцать сорок семь двадцать девятого декабря, чертыхаясь и проклиная упёртого Бизона, прилетел Рябов.

Провезя на крейсерской скорости через зону прилёта и зал встречающих компактный чемодан на колёсиках с лэптопом, документами и минимумом необходимой для короткой поездки одежды, коммерсант согласно полученным накануне инструкциям быстро отыскал на парковке любезно предоставленный протокольным отделом принимающей организации тёмно-зелёный микроавтобус со своей фамилией под лобовым стеклом. Спасаясь от тридцатиградусного мороза, пощипывавшего ляжки сквозь тонкие брюки модного делового костюма, он резво откатил боковую дверь, закинул в проём багаж и вскочил в натопленный салон. Минут через двадцать плавной езды по качественному, но промёрзлому и скользкому, посыпанному песком лишь на перекрёстках и светофорах асфальту, Михаил Олегович стоял у стойки регистрации опустевшей к Новому году шикарной и несоразмерно дорогой для этих широт гостиницы в пяти минутах неспешной ходьбы от офиса градообразующего ОАО «Нефтеград Петролеум Энд Газ».

По местному времени, опережавшему московское на два часа, подкрался вечер. Закинув вещи в опрятный, средних размеров номер с двуспальной кроватью, халявным Wi-Fi и всеми гигиеническими удобствами, гость позвонил молодой жене сказать, что добрался и очень скучает. За сим он двинул на лифте в цокольный этаж, чтобы поужинать в уютном ресторане, предлагавшем посетителям, если верить написанному в меню, широчайший ассортимент блюд европейской и русской кухонь.

Михаил выбрал двухместный столик в самом углу справа от входа, откуда было видно всё, как на ладони, и сделал заказ приятной, ухоженной, слегка полноватой официантке за сорок:

– Будьте добры, девушка, овощной салат, куриную лапшу, телячьи медальоны и бутылку минеральной воды без газа.

– Чего покрепче не желаете? – с лёгким разочарованием решила уточнить разносчица пищи. – Имеются виски, коньяк, водочка… Может, пиво предпочитаете? У нас есть местное, в розлив.

– Это завтра, как дела завершу. Спасибо.

Пока шинковали овощи, разогревали суп и жарили мясо, откушать явилась группа из трёх подвыпивших персон явно столичного поведения.

– Должно быть, конкуренты из Москвы подтянулись. Или питерцы? – гадал про себя Рябов.

Троица, громко осуждая недоразвитость провинции, плюхнулась на диванчики вокруг стола на противоположной стороне от барной стойки.

– Ну, точно, москвичи, – окончательно утвердился в своём мнении Михаил, глянув на часы. – Их рейс должен был сесть через полчаса после моего.

Минут через десять принесли заказ. Весь сразу. Сухо пожелав непьющему командировочному приятного аппетита, служительница общепита всю свою любезность направила на входившую в раж троицу из порта пяти морей, изволившую откушать литровку беленькой с обильной снедью.

Рябов быстро смолотил так себе обед, расплатился с самым минимумом чаевых и покинул заведение с чувством того превосходства над пирующей компанией, с которым опытный курортный катала садится на пляже играть в карты с очередным отдыхающим лохом:

– Ну-ну! – прочёл бы внимательный наблюдатель по его губам. – Хрен вам, а не контракт!!

Так, собственно и случилось. Всё прошло точь в точь, как рассказывал Борис Исаакович. Жаждавшее в похмельной коме холодного пива трио из Третьего Рима само отвалилось в первом же круге и радостно умчалось в аэропорт лечиться в ожидании вечернего рейса. Прибывшего ночным самолётом бизнесмена из Северной Пальмиры отсеяла во втором тендерная комиссия, нашедшая якобы в последний момент какие-то несоответствия условиям конкурса. Триумфатор же проторчал в офисе заказчика до позднего вечера: пока провели финальный раунд, с перерывами на чаепитие и перекуры уладили бюрократические формальности, произнесли дежурные поздравления и пожали на прощание руки, наступил седьмой час.

– Всё в ажуре, – доложился по телефону уже изрядно поддатому начальству Михаил Олегович, труся по холоду в гостиницу. – Копии на «мыло» уже скинул, оригиналы привезу в офис после праздников. Спасибо, и вас. До свидания.

Тут неожиданно повалил снег. Ночное небо то и дело сбрасывало на головы редких пешеходов полчища колючих снежинок. Рябов поднял воротник дублёнки и припустил пуще прежнего.

– Блин, как бы не застрять здесь из-за нелётной погоды! – он уже вбегал в отель. – Добрый вечер. Четыреста двенадцатый.

– Пожалуйста. Да, мужчина, имейте ввиду, ресторан закрыт на специальное обслуживание. Поужинать можно в буфете на втором этаже.

Вечерняя трапеза из баночного пива и разогретых в микроволновке беляшей пригвоздила единственного постояльца гостевого дома к унитазу на целую ночь. Лишь перед самым выездом на аэродром подействовало, наконец, верное закрепляющее средство, и измождённую ответственную группу мышц можно было более не напрягать. Дополнительным поводом для радости стало то, что вчерашнее ненастье разогнал в ночи ветерок, прояснилось и опасаться задержки рейса из-за метеоусловий не приходилось.

Михаил по-быстрому принял душ, оделся, покидал в чемодан пожитки. Минут пять он терпеливо ожидал на этаже лифт, пока проходившая мимо горничная не сообщила, что тот только что сломался, за монтёром послали, но будет он не ранее чем через час. Уставший от ночных бдений, мужчина лишь скорчил недовольную гримасу и покорно побрёл вниз по лестнице.

В безлюдном холле администратора и след простыл. Минут десять её искал по рации охранник, а когда нашёл, та ещё шлялась где-то примерно столько же.

– Надо бы шофёра предупредить,.. – только и успел подумать Рябов, протягивая для оплаты кредитку появившейся на посту долгожданной ответственной служащей, как увидел сквозь стеклянную дверь отъезжающим тот самый микроавтобус, что встречал его накануне.

Он хотел было кинуться вдогонку, но, решив, что ему это как-то не под стать, передумал и вежливо, как только можно в данных обстоятельствах, попросил ненавистную сотрудницу вызвать такси.

– Мини-баром пользовались? – вопросительно буркнула та в ответ и протянула визитку местного таксопарка.

– Мадам, вообще-то я только что по вашей милости остался без машины. А у меня самолёт через два часа.

– Пожалуйста, не волнуйтесь. Это для вашего же блага. Пока я вас рассчитываю, в целях экономии вашего же времени могли бы и позвонить.

– А не логичней ли будет, если позвоните вы сами, и пока такси сюда едет, вы закончите с выпиской? Нет???

– А что вы мне хамите? – резко перешла в нападение тётка и привела, как ей казалось, убийственный аргумент. – Я тут, между прочим, замдиректора. Может мне перед вами ещё двери открывать?!

Изумлению Михаила не было предела. Он набрал в лёгкие необходимый для длинной, испепеляющей тирады объем воздуха, но тут от волнения предательски заурчало в воспалённом желудке и, давя коварные позывы, он стал выстукивать на клавишах смартфона комбинацию необходимых цифр для соединения с таксопарком.

Авто пришлось прождать добрых минут двадцать пять. Тридцать первого декабря, да в субботу никто особенно работой не горел, давно мысленно поедая оливье, сельдь под шубой, мандарины и запивая весь этот гастрономический ад шампанским и чем покрепче.