Я тоже хочу…

– Что ж. – М. выразительно сымитировал жест, будто он снимает шляпу. – Достойно, даже очень. Уже решил какие изображения будут тебя украшать?

– Есть некоторый предварительный список. – ответил С. – Я только не знаю с чего начать. Первый шаг – ответственный. Он должен задать тон всему процессу.

– А боли не боишься?

– Боль сопровождает нас на всем жизненном пути, так что – нет. Не боюсь, более того, в некотором плане, даже привествую. Она не дает забыть, что мы еще живы.

Мысли и рассуждения С. понравились Д., к тому же, и с ним он заметил сходство. Д. тоже носил кольца, всего два и также всегда их поправлял. Но сегодня утром он их снял перед тем, как направиться в душ, а потом попросту забыл надеть.

– Что же ты определил для себя? – как бы, подводя итоги, спросил Д. – Одинокая индивидуальность лучше, чем совместная бездумная массовость?

– Конечно индивидуальность, со всеми её минусами. – С. немного удивился вопросу Д., так как ему казалось, что он уже все объяснил своим рассказом.

Разговору не было суждено возобновиться. В бар зашел еще один человек, который сильно контрастировал со всеми предыдущими поситителями. В отличие от замкнутости и задумчивости своих предшественников, новый гость был улыбчив, радостен и невероятно общителен. Без лишних отлагательств он сразу прошел к столу, скинул свой белый пиджак и повесил его на спинку стула, при этом оставшись в белой рубахе.

– Как у вас скучно, господа! – заявил он. – Неужели никто не желает слегка расслабиться после тяжелого трудового дня? Надо бы музыку включить, одним гитаристом веселье не нагнать, а вот тоску вполне. Можете звать меня Е. – Е. подошел к И. похвалил его за игру и вежливо попросил приостановить свой маленький концерт. И. сконфузился и покраснел, но препираться не стал.

– А вы кем будете, собственно? – поинтересовался М.

– Да ни кем, – с легкостью заявил Е. – Разве важно кто я? Важно, что я хочу немножко развеять эту жуткую атмосферу в вашем заведении. Тут как-будто сверху несколько тонн давит, непродохнуть. Между прочим такой психологический фон не способствует хорошему здоровью.

Д. почувствовал, что в предложении Е. все заинтересовались, кроме спящего В. Сам же он, наоборот, сейчас предпочел бы полное спокойствие. Головная боль снова начала набирать обороты.

– Так, господа! – Е. нашел за стойкой проигрыватель и включил свою музыку. – Прошу к стойке! Угощаю всех самбукой, дополнительные ритуалы с поджиганием так же предусматриваются!

– У нас своё. – коротко бросил Р.

– Кто же запрещает со своим? – усмехнулся Е. – Просто попробуете, а дальше пейте, что пожелаете. Нужно расслабиться и потанцевать.

– Как-то это все неловко. Мужики одни танцуют в баре. – Й. нахмурился и, казалось, совершенно не хотел никаких танцев.

– Отбросьте все предрассудки. Вы слишком много думаете и сами закрываете себя в рамках. Кто, что подумает? Кто, что скажет? Есть ли в этом разница. Стоит позволять себе больше легкомыслия! – Е. расставил на стойке девять коньячных бокалов, на каждого присутствующего в баре.

Т. вернулся из уборной и поначалу не сразу понял, что за резкие изменения произошли в его отсутствие, но прислушавшись к тому, что говорил Е., он так же заинтересовался и подошел ближе.

Е. упорно продолжал всех зазывать. – Господа! Я смотрю, каждый из вас отягощен какими-то своими проблемами и на то вы имеете абсолютно полное право, но уверяю вас, что должны быть и минуты праздности, когда следует все отодвинуть на второй план и просто хорошо провести время!

Й. на этот раз согласно кивнул головой. М. и С. поднялись из-за стола и подошли к стойке. Только Д. остался на своём месте.

Вдруг началось что-то невообразимое, то, что Д. совершенно не мог представить себе до этого самого момента. Е. увеличил громкость музыки и по очереди подзывал присутствующих к себе. Он поджигал самбуку, давая ей погореть несколько секунд, затем переливал её в другой бокал, накрывая сверху первым. После чего аккуратно переносил бокал с парами самбуки на заранее заготовленную салфетку с коктейльной трубочкой. Первым к Е. подошел М. Он выпил самбуку и сразу за этим сделал несколько вдохов с парами под вторым бокалом.

– Как ощущения? – поинетересовался довольный Е.

– Необычайно приятные. – М. смаковал сладкий привкус во рту.

– Продолжаем! – Е. подозвал к себе С.

Процедура прошла довольно быстро. Заметно повеселевшие Т. и И. первыми решили отбросить стеснение и начали танцевать.

– Вот, господа, берите с них пример. – подбадривал публику Е. – Смотрите! В танце раскрывается весь ваш скрытый потенциал!

– От И. неожидал. – удивился Й. И тоже отдался под власть музыки и ритма.

– Вот оно как! – М. уже изрядно опьяненный, с удивленным лицом стоял, облокотившись на стойку. – Если уж наш скромный И. так может, чем я хуже?! – М., а за ним и все остальные сбросили оковы неловкости и стеснения и начали танцевать.

В баре поднялся шум. Люди веселились, подпевали, шутили и смеялись. Теперь это место и впрямь стало похоже на бар. Подумал Д. Он видел, как Е. из-за стойки обращает внимание Р. и С. на лежавшего возле камина В.. Е. попросил их, чтобы они его разбудили. Мол, негоже оставлять друга в стороне от праздника. Те, под улюлюканье Й. его растолкали. В. открыл глаза, но от водки и пережитого в холодильнике едва ли соображал что либо. Его подтащили к стойке, провели манипуляции с самбукой и, удостоверившись, что В. даже если бы и хотел присоединиться, сейчас явно был не в состоянии это сделать, оттащили его обратно к камину.

Д. устал, очень сильно устал. Он не имел ни малейшего желания присоединяться к общему веселью и решил остаться за столом, игнорируя предложение Е. Головная боль усилилась настолько, что Д. затошнило. Помещение бара начало уходить из-под ног, перед глазами все поплыло, а лица поситителей размылись и снова приобрели загадочные одинаковые очертания. Подавляя приступ тошноты, Д. закрыл глаза и сдавил голову руками. Единственным предметом, остававшимся на месте, был подсвечник, Д. попытался сконцентрировать своей внимание на нём, зацепиться за эту незыблимую точку пространства, чтобы зал бара прекратил вращаться. Вторая партия свечей догорала; Д., собрав все силы, поднялся и с немалым трудом заменил их на новые. Руки Д. предательски дрожали, не давая воспользоваться зажигалкой; гомон не умолкал, а помещение не собиралось занимать своё место, от чего процесс зажигания свечей показался Д. невероятно долгим и мучительным. Наконец ему это удалось и он сел на место. Уткнувшись лбом в столешницу, Д. решил, что если это его последние мгновения жизни, он ничего не будет делать. Пока он решил полностью отдаться апатии и бессилию, к нему подсел Е.

– Почему игнорируешь наш праздник? – спросил он.

– Это ваш праздник, поэтому и игнорирую. – резко ответил Д., всем своим видом показывая, что не настроен на разговор.

– Как знаешь. – горотко заметил Е. – На твоем месте я бы попробовал отдохнуть и расслабиться.

– Но ты не на моем месте, к тому же отдых мне не требуется, иди и веселись вместе со всеми. – Д. махнул рукой в сторону танцующих.

– Я свое дело сделал. Я просто их направил. Они расшевелились, отвлеклись и смогли поднять свое настроение, теперь моя помощь им не нужна. Порой люди враги сами себе. Они упорно не желают радоваться, не только мелочам, но и даже чему-то более масштабному. Синдром грустной души.

– Это наблюдается не у всех. – Д. поднял глаза и посмотрел на Е.

– Согласен. Не у всех. Причины тоже разные: кто-то просто не получает наслаждение от жизни, кто-то находится под грузом непростых взаимоотношений, кто-то от одиночества, кто-то от бессилия, кто-то от болезней или каких-то утрат, кто-то из-за неудач, а кто-то от большого ума.

– Посредственным и приземленным людям заметно проще и веселее живется. – заметил Д. – Они не тяготятся раздумьями и пустыми размышлениями, которые приводят только к тоске.

– А вот-тут напротив, не соглашусь. – Е. пригладил встопорщенные волосы. – Совершенно необязательно, что только посредственные и глупые люди могут веселиться, это стереотип. Все зависит от самого человека.

– Но согласись, что им все же намного легче, потому что меньше поводов для беспокойства; меньше думаешь – меньше загружаешься ненужным хламом из мыслей.

– Пожалуй. – Е. кивнул.

– Меньше хлама из мыслей, проще воспринимается все вокруг, соответственно легче радоваться и быть позитивным. – продолжил Д. – Поэтому людям, склонным к рефлексии всегда тяжело по-настоящему быть позитивно настроенными.

– Я считаю, что вся эта тоска, все эти лишние мысли, депрессии, все это ни к чему. Люди итак гости в этом мире, всего лишь коротковременные поситители большого отеля под названием Земля. Так зачем тратить лишнее время на негатив и вечное недовольство? Надо жить и наслаждаться каждой секундой, надо ра-до-ва-ться! – последнее слово Е. произнес по слогам. – Не стоит делать свою жизнь трагедией и каторгой, когда все равно суждено умереть.

– А если не выходит? – Д. взглянул на подсвеченик. – Если тебя ничего не радует? Как тогда быть?

– Я не могу дать конкретный ответ на твой вопрос. – Е. задумался. – Каждый находит отдушину в чем-то своём. Я в целом считаю, что нужно жить в постоянном празднике и не стесняться этого. Гуляния, общение, веселье, а главное танцы, способны разбавить серую палитру жизни яркими тонами. Да. Для себя я нашел ответ. В детстве я смотрел, как люди танцуют. На улицах, на каких-то праздниках или просто в свободное время. Танцуют в разных странах, на разных континентах, под музыку и без нее. Все разные и все танцуют по-разному, но в то же время всех этих людей объединяет одно. Не важен язык, не важна культура, возраст, раса, вера, образование и достаток. Все это стирается, не остается никаких границ. В танце ты свободен и можешь быть счастливым. Тогда я подумал, что это то самое, истинное, чистое наслаждение. То, что заставляет меня забыть обо всем и радоваться жизни. Я тоже хочу танцевать, гремело в моей голове.

Д. слегка улыбнулся.

– Я сразу попросил родителей отправить меня в студию, но что-то не задалось. Рёбенок. Что тут скажешь. Ничего не понимал толком. Начинал хорошо, с бальных танцев, первые успехи уже наталкивали на мысли о скорых грядущих триумфах. К сожалению это так и осталось в мечтах. По мере взросления начали появляться другие интересы и танцы я постепенно забросил, о чем сейчас могу только сокрушаться. Они потом все равно меня настигли, не сразу, пришлось побороть некое стеснение, чтобы снова открыть им душу. Но факт остается фактом, они снова со мной. Сейчас вот хочу записаться на вечерние мастер-классы, освоить что-нибудь на более менее профессиональном уровне, но никак руки не доходят.

– Что же тебе мешает? – спросил Д.

– Ничего. Как только появится свободное время, я обязательно запишусь и начну ходить. – Е. поднялся со своего места. – Не надумал к нам присоединиться?

– Нет. Не очень хорошо себя чувствую. – ответил Д.

– Зря.

Е. направился к танцующим.

Д. еще немного посидел один за столом и решил, что пора идти домой. Его подташнивало, а виски пульсировали противной глухой болью. Он больше не хотел находиться в баре и общаться с кем-либо. Д. взглянул на свое пальто, в котором спал В. возле камина и подумал, что дойдет до дома и так, ради того, чтобы тихо уйти, он был готов им пожертвовать. Но, как только он собрался встать с места, веселье резко оборвалось, музыка утихла и все, уже изрядно напившиеся, побрели к столу.

Рассаживались молча и с угрюмыми лицами, заметил про себя Д.. Интересно, подумал он, что способствовало такому внезапному изменению настроения? Он засунул руку в карман и достал оттуда медальон с изображением Двуликого Януса. Д. покрутил его в пальцах. Медальон был серебрянным и свет от огоньков свечей красиво на нем переливался. Когда-то давно Д. купил его на рынке у одного старика. Покупал просто, чтобы помочь ему хоть что-нибудь продать и заработать на хлеб. Тогда Д. не думал, что будет носить с собой этот медальон , не расставаясь с ним много лет. Д. положил его на стол перед собой. В этот момент над входной дверью в очередной раз зазвенел колокольчик. Д. насчитал за столом восемь человек. Вошедший был девятым. Когда он прошел и занял за столом свое место, Д. отметил, что оставался еще один свободный стул, как раз, для спящего В. Но его никто не стал приводить в чувства и сажать вместе со всеми. О нем как-будто все забыли. К слову, новый посититель также остался без внимания. Он сел рядом с Д. и достал из-за пазухи бутылку с золотистой жидкостью.

– Искал место, где поменьше людей. – начал незнакомец. – Кажется, что сегодня все пабы, кафе, рестораны и бары набиты подзавязку. У вас же почти никого! Можно спокойно посидеть. – мужчина откупорил бутылку. По душистому запаху, распространившемуся вокруг, Д. определил, что это была медовуха. – Я в принципе не люблю такие места. – продолжал новый посититель. – Предпочитаю одиночество и отреченный отдых в тишине, укромном месте, наедине со своими мыслями. – он отпил из бутылки. – Но сегодня какой-то особенный день, сегодня мне захотелось выйти и найти себе компанию.

Присутствующие продолжали молча сидеть и совершенно не замечатли появление нового человека. Чего нельзя было сказать о Д.. Как только он разглядел севшего рядом с ним человека, он застыл от удивления. Незнакомец был очень сильно похож на Д. внешне. Сам он этого, кажется не замечал вовсе. Д. снова почувствовал легкий холодок страха, пробежавшего по спине. Он с нескрываемым любопытством слушал и смотрел, даже его плохое самочувствие сейчас ощущалось не так сильно.

– Меня зовут И. – начал новый гость.

– И. Второй. – поправил его М. – Один И. у нас уже есть, будешь вторым.

– Как странно. – продолжал И. Второй, не обращая внимания на заявление М. – Никогда прежде не вступал в разговор с незнакомцами первый. Интересный опыт. А вообще я мечтаю уйти из города. Собрать огромный походный рюкзак и уйти, куда глаза глядят. Через леса, реки и поля. Своеобразный поход, длинною в жизнь. Наедине с природой, где нет этого мерзкого мира людей. Есть только ты и чистый неопороченный безмятежный маленький космос внутри огромной вселенной. Спать в палатке или под открытым небом, постоянно путешествовать, находясь в поисках нового. Пить из чистых ручьев и слушать звуки леса. В далеке от всех этих законов, мировой экономики, политики, скандалов, лжи, лицемерия, предательства, вечной борьбы, войн, капитализации, истребления животных, всей этой великой мировой суеты. Люди же по-другому не умеют. Было бы прекрасно отстраниться от этого. Или построить домик, где-нибудь в глуши, так, чтобы о его существовании никто не знал и перебраться туда. Так скажем – поотшельничать. – И. Второй сделал глоток из своей бутылки. – Жить там со своей любимой женой, нарожать детей и никогда не знать, всего дерьма, что твориться вокруг. Без любимого человека, цена всему – грош, а то и этого меньше. С другой стороны, что на это могут сказать дети? Согласяться ли они жить в изоляции, примут ли мой мир за свой. Может они захотят жить по-другому, вместе со всеми? Да и что я смогу им дать, если не буду контактировать с внешним миром. Тогда семья уже не так важна. Может стоит играть по правилам? Как ты думаешь? – И. Второй обратился к Д. – Любимый человек, семья и жизнь по правилам или одиночество, изоляция, но свобода и покой?

– А? – Вопрос И. Второго вывел Д. из ступора и он не сразу нашел, что ответить. – Это неднозначный вопрос. – Д. постучал пальцами по поверхности стола, затем откинулся на спинку стула и начал рассуждать.

– Я так могу сказать, с моей субъективной точки зрения. Если это по-настоящему большая и чистая любовь, то вы будете жить вместе, где угодно и как угодно. Умение находить компромисс и прислушиваться друг к другу, к сожалению встречаются очень редко. И если вы будете обладать этим, то найдете выход. А дети? Ты в любом случае не сможешь всю жизнь решать и делать выбор за них. Придет время и они сами определятся со своим будущим. И абсолютно неважно, сможешь ты дать им много или мало. Если ты будешь хорошим родителем, они никогда не будут всерьез думать об этом.

– Нет никакой любви. – М. усмехнулся. – Ты же сам говоришь, что никому не веришь, а какая может быть любовь без доверия?

– Дело даже не в доверии. – поддержал его Р. – Просто любовь это книжное понятие. Её выдумали и поселили в книги.

– То же и с фильмами! – воскликнул М. – воображение людей делает чудесные вещи. Возводя в эталон это несуществующее понятие.

– Как и в музыке. – тихо сказал И. Первый, поправляя очки. – В музыке любовь может быть, а в жизни нет.

– А разве любовь бывает одна? – спросил Т. и закурил сигарету? – Нет. И ты сам это знаешь. – обратился он к Д.. – Бывает любовь первая, вторая и дальше по списку, пока не настанет очередь последней. Тогда как же это понимать? Значит ли это, что настоящая любовь это только последняя любовь, а все прежние это просто случайность?

– Любовь можно купить, как и все в этом мире. – Й. достал из кармана свои ключи и начал нервно крутить их на пальце. – Везде главное это – выгода. Простым языком, как говорила моя бабуля – стерпится-слюбится, лишь бы деньги были.

Е. громко рассмеялся. – Господа! Любовь – это такой же опыт, как и все остальное. И познается она в сравнении. Главное, не отчаиваться после неудач и относиться ко всему проще. Перед лицом грядущей смерти все теряет свою важность и особенность.

– Любовь, как боль, лишь отражение того, что ты живой. – С. поправил свои кольца.

– Я уважаю, ваше мнение. – Д. дал всем высказаться, но уже с трудом мог говорить сам. Ему казалось, что еще немного и он потеряет сознание. – Но по-моему вы все тут обознались, мне не нужен психоанализ, я способен сам разобраться в своих убеждениях, спасибо!