Я очнулся. Точнее, я пришел в сознание. И едва ли я мог обрадоваться этому. Все тело нестерпимо болело. Хотя я помнил только об ушибах и том выстреле, ранившем ногу. Однако сейчас я не мог не то, что пошевелиться. Казалось, сама способность мыслить приносила физическую боль.

Головная боль не позволяла повернуть головы или даже попытаться открыть зажмуренные глаза. В горле была какая-то корка, мешающая ровно дышать, а пересохший рот не давал возможности избавиться от кома в глотке. Свинцовые ноги были наполнены свинцом и предупреждали о том, что двигать ими не стоит, пульсирующей болью сводя впалый желудок. Каждый медленных вдох живот поднимался, казалось, отлипая от спины. Выдох выходил из пересохшего рта с хрипом. От этого судорогой сводило плечи, меня потряхивало, от чего становилось только хуже. Хотелось выть и рыдать от боли, но даже слезы не навернулось, а подсохшие глаза терлись о веки, вызывая зуд.

К тому же со стороны выхода потянуло холодом. Неприятный холодный воздух начал окутывать мое тело. А после мое сознание окутало ужасом от звуков шагов, гулко раздающихся по моему убежищу. Страх содрал веки с глаз, заставил дернуться и застонать от адской боли, скрутившей мое тело. Тем временем шаги приблизились, гость был уже за углом, в коридоре. В мое лицо ударил луч яркого света, обжигая сетчатку и заставляя медленно закрыть глаза. Как ни странно, от страха они открылись намного быстрее.

После поток холода закончился, в убежище установилась прохлада. Луч света ушел в сторону, послышались еще шаги, некто присоединился к первому. Некоторое время ничего не происходило.

– Как его распидарасило. И как же тут воняет! – послышался глухой голос после стука поднявшегося забрала маски. – Нет, он точно живой. Пока что. Но на долго ли!

Вначале я был рад услышать человеческий голос. Казалось, последний раз я его слышал пару лет. Однако забрало убрал только один из гостей. Из его шлема послышался ответ. Что-то вроде «Ты что, совсем придурок?! Нарушаешь технику безопасности!». После второй умолк, все же, видимо, уставившись на меня.

– Техника безопасности, да? Это наш писатель из бункера Ж-3117. Он тут один, как и писал. В душевой он…. Оно испро… Испорожнялось… Гадило, короче. Смотри, еще и ствол у него свой есть! Магазины рядом вон лежат. – Глухой голос вновь умолк, раздалась ругань из шлема, после приказ «Закрыть забрало, этого забираешь с собой в карантинный.»

Мужик выругался, его забрало с щелчком опустилось. Ко мне подошло двое. После подошел еще один, притащив что-то с собой. Меня взяли за плечи. Кто-то взял за ноги. Подняли с постели, кажется, отодрав мне пол спины, прилипшей к лежке. После бросили на что-то плоское и дико холодное. От этих перемещений моей туши, от бесконечности этих мгновений, из моей груди вышел долгий стон боли. В шею вошла игла, после еще одна. После меня чем-то накрыли, прижали к плоскости какими-то линиями, сдавившими и без того страдающее тело. Но то, что они вкололи, еще большим холодом, нежели моя новая лежанка, расползалось по телу, стало намного легче.

Я не мог двигаться. Однако понимал, что меня куда-то тащили. Тряска от несинхронных шагов, шорох снега и бесконечных холод, накрывающий меня все сильнее. После гул ветра и биение снега о накрывшее тело полотно. Ветер прижимал полотно плотно, срывал его с другой стороны, но ремни держали меня крепко, вжимая в носилки. По мере того, как холод дошел до кончиков пальцев, разум стал яснее. Даже чувствовалось через закрытые веки приятное синее свечение.

Боль не ушла, но она стала в разы глуше, это дало такое облегчение, что я улыбался. После меня на носилках затащили в какое-то небольшое помещение, в котором бушевал вошедший ветер. После кто-то сел в изголовье, помещение закрылось, а в полотно ударили потоки воздуха. Раздался щелчок над головой. Похоже, вошедший снял оружие с предохранителя.

Дальше мы очень долго перемещались. Думаю, ехали. Иногда нас покачивало, иногда мы останавливались. Пару раз я очнулся от жуткого стрекотания снаружи, как будто работали пулеметы. Но после этого каждый раз следовало рычание двигателей, и наша поездка продолжалась.

После пришла боль. Она разбудила меня и начала накатывать волнами. Я даже попробовал пошевелиться, но послышалось лишь шуршание в изголовье. Дальше была только пелена боли. Она глушила приятный синий свет, она уничтожала звуки, разъедала звуки и поглощала все другие ощущения, поглощая мой разум, откусывая все другие мысли с мясом. Мне было только больно.

Я не знаю, сколько именно прошло времени до нашего прибытия, но после меня несли под ярким обжигающим светом в тень. Там подняли полотно, отняв его от лица, свет обжег его, я видел только темно-красный цвет век. В шею вновь вошли иглы, всюду был шум, но не ветра. А машинерии. Скрежетал метал о метал, рычали двигатели, люди громко топали, маршировали, чеканя шаги в отдалении. После вновь по телу разошелся холод, от облегчения я отключился, провалившись в омут мягкой, баюкающей боли, требующей от разума отдыха для тела.

Глава 5. Временное пристанище

Я очнулся от яркого света, пробивающего через красные веки. Боли не было, а во всем теле, помимо ужасной слабости, была неимоверная расслабленность. Впервые за это время я не стал дергаться и пробовать делать вообще что-либо. Под спиной была мягкая кушетка, тело накрыто одеялом. Все так же я был зафиксирован, чувствовались два катетера в обеих руках. Потому и открывать глаза было не охота.

Я лежал так пол часа, слушая оборудование и шорохи вокруг. Было не ясно, где я. В голове все еще помнилась долгая поездка, когда меня забрали из убежища. Помнилась нестерпимая боль, заставлявшая задыхаться. Но сейчас я не чувствовал ничего, кроме странного спокойствия, переполнявшего голову.

Решившись, наконец, я медленно открыл глаза, сразу же пожалев об этом. Яркий свет, льющийся из потолочных ламп, а также яркие лампы прямо надо мной, заливающие все искусственным светом. Но вскоре глаза более-менее привыкли, и я смог кое-как осмотреться, еле переваливая голову из стороны в сторону. Справа от меня стояло оборудования, но что там происходило было не понятно, поскольку все было отвернуто в сторону. За мониторами маячила фигура человека, что не замечал моей активности, что-то контролируя на оборудовании. Из правой руки шла трубка, по которой из моего тела выходила голубая жидкость. Трубка проходила через фильтр или насос, жужжащий в отдалении, а после жидкость сливалась в отдельно стоящий резервуар.

Повернув голову на лево, я увидел капельницу, что подавала в другую вену кровь. Или что-то еще того же цвета. Поодаль виднелась стена, покрытая белой керамикой до самого потолка, а также стол для инструментов, пара небольших шкафчиков, все для тех же инструментов. Справа стена была такой же белой, керамической, однако внимания я на нее не обратил, в отличии от стены слева. Тут было пусто и тепло, а также очень светло. В общем, минимум уюта. В итоге же тень за оборудованием заметила мое пробуждение и что-то нажала. Машинерия утвердительно пропищала, а в следующее мгновение в левое плечо вошла игла инъектора. И тени вновь поглотили мое сознание.

Сознание наползало медленно, лениво. Я просыпался в теплой постели в темноте теплого помещения. Было тихо, лишь жужжание электроники нарушало тишь, от которой звенело бы в ушах. Потому я позволил себе повернуться медленно на бок. Одна нога уперлась в стенку, вытянутая на всю длину. Подушка была раскаленной, под одеялом оказалось тоже жарко. Потому я медленно стянул одеяло в сторону и медленно сел. Я был полностью нагим, так что прохлада приятной волной прошлась по телу, от чего шипы на плечах встали дыбом.

Я открыл глаза, уставившись в противоположную стенку, где виднелась переборка входа из помещения. Тем временем осознание боролось с отрицанием. Я медленно опустил глаза, уставился на свои ноги, ладони лежали на ногах. Некоторое время просто смотрел на когтистые руки, покрытые щитками предплечья, покрытые щитками бедра. Вытянул одну ногу, разглядывая ее. Она была другой, как и руки. Там, где была пятка теперь был еще один сустав, а конечность заканчивалась лапой с когтистыми пальцами. Повернул ее – низ пальцев и носка были с чешуйчатыми подушечками. Попробовал щитки на ноге когтями руки. По ощущениям – как будто провел ногтем по ногтю, чувствовалось напряжение на плоть под ними. Попробовал когтем забраться между ними, но гладкие пластины были хорошо подогнаны друг к другу, нужно было что-нибудь вроде ножа с тонким лезвием для этого.

Меня же отвлекло нечто вдоль левой ноги. Похожее на силовой кабель, оно тянулось мне за спину и опускался вниз, к полу. Взяв его в руку, я попробовал потянуть, но резко отпустил, а низ спины пронзила тянущая боль. Казалось, я попробовал вытянуть собственный позвоночник! После же я почувствовал и понял. Увидел, как шевельнулся он. Как я почувствовал это. Проконтролировал. Попробовал еще, и он неуклюже подпрыгнул и шлепнулся обратно. И я это почувствовал. Сложно было это осознать, как будто дернул онемевшей рукой. Но это была моя новая конечность. Мой. Хвост.

Я все еще осознавал себя, уже находясь в центре комнаты. Я стал выше. Теперь у меня был чертов хвост, а тело выглядело так, будто я был чем-то вроде насекомого с экзоскелетом. Осмотреть себя получше не получалось, тут не было никаких зеркал. Но, зато, я взял одежду с одной из полок. Правда, это был халат, что доходил мне до колен. После я сидел на стуле несколько часов. И все изучал себя же. Ощупал грудь и руки, после ноги и плечи. Все это время непроизвольно подергивая хвостом. Несколько минут пробовал им управлять, в итоге пройдясь, используя его как противовес. Так было проще ходить на носках, цокая когтями. Когда он не болтался расслабленным, не приходилось шататься, ища равновесие.

Когда после щелчка на одной из стел спустилась пластина, открывая зеркало, я же сидел за столиком, держа руками облысевшую голову, упершись логтями о столешницу и лишь искоса глянув в сторону новой мебели. В комнате стало светлее. Собственно, сама комната была четыре на четыре, с ровными стенами и запертой переборкой. В потолок были вмонтированы светильники. Из мебели была постель, шкаф с открытыми полками, дверь в небольшой санузел. Столик с одним стулом. Теперь появилось зеркало.

Я поднялся. Но некоторое время не решался повернуться к зеркалу. После, все же взяв себя в руки, уставился в пол и добрел до зеркала. Медленно поднял глаза на измученное во всех смыслах лицо. Его исказила гримаса усталости и недопонимания. Равно как и боль видела отражение в стекле одного из старейших изобретений. Мутации так же затронули и эту часть тела. Я облысел, на голове и щеках были такие же пластинки, что слегка щетинились от эмоций. На ушах были рядки шипов, а побледневшие губы скрывали два ряда острых зубов, как у хищника. Зрачки были синеватыми, а белок изменился на близкий к этому оттенок, скрывая направление взгляда.

Изучая свое отражение, я вновь снял одежду. Я сильно сбросил вес. От этого кожа обтянула мышцы, а щитки лишь подчеркивали поджарое тело. Из места, где ранее был только копчик, теперь был хвост. Он выходил толстыми позвонками, переходя в хлыст примерно в полметра длиной. Ноги теперь интуитивно немного согнуты, стоял я на носочках. Гениталии были на месте, однако мошонка так же обзавелась экзоскелетом, однако мягким. На плечах же и вправду были шипы. Они реагировали на мое настроение, изменяя направление и подрагивая под стать ощущениям.

Вздохнув в итоге, не в состоянии изменить сове нынешнее состояние, отошел от зеркала и сел на постель. Мысль была всего одна. Что дальше? Я был захвачен. Меня подлатали, но теперь у меня другое тело. Однако я чувствовал себя хорошо. Теперь же оставалось узнать, где я и зачем меня оставили в живых. Потому я решил еще поспать в теплой постели, пока есть такая возможность, но не успел, поскольку из стены на стол выехали два блюда. На одном был кусок сырого мяса и зелень, а на втором – хорошо приготовленное жаркое и настоящий хлеб.

Я медленно поднялся и сел за стол. Посмотрев на оба блюда, нахмурился и отодвинул блюдо с сырым мясом. После взялся за еду, медленно поедая отличное мясо, не забывая прикусывать белым хлебом. Растягивая наслаждение на сколько это было возможно, завершив его тем, что прошелся по блюду корочкой хлеба, забирая остатки. После аккуратно сложил приборы на блюде.

– Это самое банальное испытание на человечность. А что, если я был бы сыроедом? – Буркнул я себе под нос и пошел к постели, сбросив с себя одежду и улегшись в нее, завернувшись в одеяло.

Уснул я беспокойно. Долго ворочался, но в итоге разум отпустил мое тело, оставив меня без мыслей о том, каким стал в итоге.

Глава 6. Теперь вы – наемник

Меня содержали в этой комнат несколько дней. Понимание времени обеспечивалось яркостью освещения, так с утра свет горел совсем глухо, в полдень было светлее всего, а ночью стояла полная темень, что не мешала мне отлично ориентироваться. Я мылся дважды в день в санузле, все еще удивляясь своему новому телу, каждое утро быстро приходя в себя, все никак не привыкнув к своему новому облику.

В очередное раннее утро, когда свет только-только начал гореть в помещении, над переборкой выхода замигала лампочка, разбудившая меня. Увидев нечто новое, я поднялся на постели, сел, прикрывшись одеялом. Свет стал сильнее, как в полдень, после чего переборка с шуршанием, почти бесшумно, откатилась в сторону. В помещение вошел один солдат. Он находился в массивном экзоскелете, похожий на небольшой танк. Однако у него не было замененных на орудия рук, обе конечности были на месте.

Здоровяк умело втиснулся в проход и встал у дальней стены. Вслед за ним вошли трое в белых костюмах закрытого типа, с метками научного отдела. Один имел вместо кисти инфопланшет, в который тут же начал заносить данные, в то время как двое неаугментированных встали поближе, иногда, такое чувство, поглядывая друг на друга. В какой-то момент у гиганта отъехало забрало, а на меня уставился шлем внутреннего костюма, рассматривающий мою персону по подробнее.

Все это действо продолжалось минут десять. Долгих и не особо уютных. Я молча наблюдал за ними, они фиксировали и переговаривались в шлемах. Переборка же была закрыта, я пропустил этот момент, поглощенный изучением экзоскелета. Однако это несильно что-либо могло изменить, ведь я не собирался никуда бежать. И отлично понимал, что все это – часть их наблюдения за мной. Любопытно же было, кто именно изучал меня сейчас. Точно не армия. А кто именно забрал меня из убежища, фактически, мой спаситель, я попросту не помнил. Там была только тьма и боль, что длились не так уж и долго, если я пробовал вспомнить.

– Замечательно. Итак, доброволец, помните ли вы свое имя? – Вдруг раздался измененный динамиком голос одного из ученых, что стоял правее всех.

Я задумался. Ученый с планшетом тут же начал заносить данные, настукивая кончиком стилуса с такой скоростью, что постукивания сливались в непрерывное стрекотание. На самом деле я хорошо их помнил, но не особо хотел их говорить, ведь я их не вносил при регистрации в добровольцы, не упоминал и не прописывал нигде. Потому этот вопрос для меня стал столь провокационным. Они точно хотели знать, кто я. Хоть я и был просто идиотом, что повелся на пропаганду.

– Очевидно, вы помните цели, по которым нигде не указывали эти данные. Это осложняет нашу работу. Но, как ни странно, это ваше право. Ведь даже после мутаций вы сохранили сознательность и цивилизованность. – Вновь заговорил правых, сложив руки домиком и повернув их вверх тормашками. – Как прикрепленный к вам персонал, мы изучали ваше поведение в течение всего того времени, что вы тут находитесь, дабы убедиться в ранее сказанном. Вы – хороший экземпляр для нас.

– Для вас? – Хрипло уточнил я, вызвав в них довольство.

Некоторое время они довольно посматривали друг на друга, переговариваясь через рации. Строкотал стилус о планшет.

– Да, для нас. Мы часть персонала «Станции».

– Станция двадцать восемь? Не думал, что этим будет заниматься корпорация. – Я даже улыбнулся открывшейся правде.

– И мы будем рады максимальному содействию с вашей стороны. Резать вас никто не станет. Вы не первый и не последний, у кого изменилось тело. Но вы, в то же время, один из тех, чей разум остался на достаточном уровне сознания. – Он остановился, после сделал шаг ко мне. – Потому ваше имя так же очень помогло нам в понимании вашей истории, а также позволит нам вас спонсировать. А теперь мы вас оставим. Приходите в себя.

И они ушли. Еще примерно неделю я спокойно жил в одной комнате. Мне иногда выдвигали терминал, на котором я отвечал на вопросы корпорации. Но в остальном меня совершенно не трогали. Свободного времени было предостаточно. Потому я испытывал свое новое тело. Пробовал свою выносливость и силу, то отжимаясь, то держа табурет на вытянутых руках. Хоть это и нагоняло скуку, но понимание собственных сил дало понять, что произошедшее благотворно повлияло на меня. Потому под конец недели я уже уверенно упражнялся.

После же, опять рано утром, ко мне вошел мужчина в костюме. Он не был вооружен, зашел ко мне, старательно скрывая нервозность. Дождавшись, когда я сяду на постель и предложу ему табурет, так же присел, наблюдая за моим ровным дыханием, хоть я и делал упражнения уже на протяжении часа.

– Чтобы нам быть на равных, вы не узнаете мое имя. Вы, доброволец, за неделю показали отличные результаты. К тому же неплохо показали себя и со стороны активности, хорошо приняв изменения в своем теле.

– К чему все это? – Прервал я его, нахмурившись тому, как он отчитывается за мое состояние.

– Да. Собственно. – Он поправил воротник и свой голос. – Видите ли, в сравнении с другими экземплярами, вы один из немногих, кто вообще воспринял свое изменение, при этом не потеряв рассудок. Еще большее количество людей и вовсе не пережили мутаций. Многие так и остались подконтрольны мутагену, не придя в сознание. – Он сделал паузу, что-то внес на небольшом сенсорном экранчике у себя на левой руке. Из стены выкатилась кружка с ароматным напитком. Я не знал, что это. – Собственно, к чему я обо всем этом. Вы – хороший экземпляр, и компания хочет предложить вам работу. Естественно, это одностороннее предложение, и вы не можете отказаться.

Пока он дул на напиток и прихлебывал, я задумался, чем заинтересована станция. Они, некогда единственная компания, занимавшаяся связью в этой колонии, уже давно стали мультикомпанией и занимались всем, чем хотели. У них была своя территория, своя армия, свои интересы. Но, почему то, именно они, а не колония, забрали меня и выходили тут, в своем центре.

– Итак, вы будете работать на станцию. Мы выдадим вам снаряжение и указания. Основная работа – помощь подразделениям в пустошах. Видите ли, колония заинтересовалась прошлым, что для нас не особо удобно. И они решили, что могут спокойно расконсервировать бункера и заниматься сбором информации о днях минувших. И вам ли не знать, сколь опасна эта затея. И те существа. Пока были найдены всего несколько десятков, но они увеличили свое количество так быстро, что приходится только удивляться продуктивности. Так же вы получите обратно ту информацию, что собрали. Вам надлежит хорошенько ее изучить. Работать предстоит в одиночку.

– Что же будет в случае моего отказа? – Я поднял глаза от пола, глядя в лицо сотрудника станции.

– Лучше не знать. – Улыбнулся он в стакан, отпивая вновь. – Станция не потерпит отказа, понимаете? Мы не предлагаем вам выбор. Только работу, за которую вы возьметесь. Отчеты будете присылать через тот же планшет. И мы немного поработали над вашим убежищем.

– Тогда… – Начал было я вопрос, но он поднял руку, остановив меня.

– Я здесь только для оповещения вас о том, что вы взяты на должность. Не более. А теперь – это ваш последний день на станции, завтра вы выдвигаетесь в пустошь. Вас подбросят, а там самостоятельно придется добраться. У меня все.

Он поднялся и вышел, закрыв за собой. После на столик вышел мой завтрак. И новая одежда. Настоящая одежда, скроенная под меня. И еще один комплект был упакован. К вечеру же у меня был еще и вещмешок, несколько комплектов одежды и инструменты. Так же прислали инструкции, по которым я узнал, что я теперь наемник. Меня отправляют обратно в мой бункер для того, чтобы я служил оперативным помощником для других подразделений и информатором. Так же я должен буду помогать отрядам колоний, передавая им актуальную информацию. Похоже, затевалась новая экспедиция.