Певец. Фэнтези

Глава третья

Первый урок боевого искусства

Вскоре Анн получил первый настоящий урок боевого искусства. На него никто не нападал, и он ни с кем не сражался, однако случилась история, приоткрывшая ему одну из тайн Школы.

Фланк очень редко говорил ученикам, чего он от них ждёт. Он предпочитал творить ситуации, в которых приходилось принимать самостоятельные решения, доискиваться до причин происходящего. Это был более длинный путь, зато путь самостоятельный, а потому и более верный. «Нельзя научить, – лукаво поговаривал Фланк время от времени, – можно помочь научиться».

Случилось всё на второй год пребывания Анна в Школе. К югу от Римона лежала небольшая долина с яблоневыми и грушевыми садами. Здесь-то и было устроено соревнование, в котором, наконец, принял участие Анн. Когда минул год, и снова стали облетать листья на деревьях, Фланк позвал его к себе и сказал:

– Теперь я точно вижу, что ты пришёл к нам не с чувством мести. Ты не проявляешь недовольства, нетерпенья, не грозишься покинуть школу. Я рад, что не ошибся. Твоя кровь даёт о себе знать.

– Моя кровь? – удивился Анн. – Ну да, мой отец, в сущности, всегда был мирным человеком.

Фланк немного помолчал, глядя на него, и потом продолжил:

– Теперь ты будешь заниматься вместе с другими учениками и постепенно найдёшь своё призвание.

– А какое оно, в чём заключается? – непроизвольно спросил Анн.

– Всё зависит от тебя. А пока ты начнёшь заниматься в группе мастера Кон-Тикута. Ты готов идти дальше?

– Готов!

– Тогда надень походную одежду и через полчаса будь на площадке для торжеств.

Мастер Кон-Тикут уже ждал своих подопечных. Анн оглядел товарищей: в основном – младшие воспитанники, такие же, как и он, ещё только начинавшие осваивать искусство Школы. Семеро подростков, не похожих друг на друга и вместе с тем одинаково устремлённых к своей цели. Все внимательно слушали мастера Кон-Тикута, но время от времени бросали украдкой взгляды на окна домика, в котором жил Учитель.

Задание оказалось простым. Мастер Кон-Тикут предложил им сходить в поход. Обожаемая мальчишками вещь. Пойти туда, где ещё ни разу не был, посмотреть на то, что ещё ни разу не видел. Инстинкт первооткрывателя просыпается и заводит ликующую песнь свершений.

Ученики восторженно загомонили и потянулись за походными сумками. У кого-то в них лежали только сменная одежда да огниво для разведения костра. У других имелись и сушёные лекарственные травы, и записи полезных рецептов на разные случаи жизни, и даже боевые палочки для достойного ответа лихим людям… Как сказал мастер, брать с собой в дорогу надо только то, чем умеешь пользоваться, иначе из свободного человека ты быстро превратишься в утомлённого носильщика собственной глупости и тщеславия.

– Мастер, а брать ли нам что-нибудь покушать? – спросил Кон-Тикута самый упитанный из учеников, толстяк Хилад.

Все засмеялись, но мастер отнёсся к вопросу вполне серьёзно.

– Если вы ждёте, что я начну выставлять Хилада обжорой, вы ошибаетесь, – сказал он. – Разве не естественное желание человека – утолять свой голод? И разве не признак ума – намерение заранее позаботиться о том, чтобы его было чем утолить?

– Да он его постоянно готов утолять! – буркнул Сеиф, стремительный подросток, почти вошедший в пору юности. Он постоянно и беспокойно оценивал свои умения и возможности, тренируясь до седьмого пота. Из Сеифа мог получиться хороший охранник, похожий на того, которого Анн однажды видел в Римоне.

– А чем ты сам станешь питаться? – спросил мастер.

Сеиф задумался.

– Я могу сбить на лету птицу, – сказал он, – камнем или стрелой. Потом зажарить её на костре.

– А я разбираюсь в лесных ягодах и грибах, – подал голос Анн.

– А я в растениях, – сказал ещё кто-то, – смогу найти хорошую приправу к жаркому.

– Молодцы! – похвалил мастер Кон-Тикут. – А Хилад приготовит вашу добычу. Я уверен, что из него выйдет добрый повар.

– Я люблю готовить, – кивнул Хилад успокоенно.

И они отправились в путь. Кон-Тикут повёл их по берегу реки, кратчайшим путём. Местами приходилось лезть по каким-то невообразимым косогорам. Однажды они брели минут десять по колено в воде, где скалы вплотную подступали к реке.

Солнце уже закатилось за береговые скалы, когда они наконец-то добрались до римонских садов. Анн бы точно умер по пути, не расскажи Мастер о способе не уставать. Это тоже называлось «погружением в себя». Если идти и думать о том, как у тебя устали ноги, как сбивается дыханье, как пот заливает глаза – никогда и никуда не придёшь. Остановишься.

А нужно всего лишь раствориться в окружающем мире. Превратиться в текущую мимо реку и узнать холод её воды, стремительность её волн. Слиться с порывами ветра. Услышать осенний запах листвы на другом берегу. Присоединиться к бегу облаков…

Это было удивительно! Минуты бежали за минутами, расстояния складывались с расстояниями, но Анн не замечал их. Разве дерево может устать от того, что оно растёт, а облако – плывёт по небу, а воздух – дышит, а камни – накапливают тепло и отдают его змеям и ящерицам? Анн стал облаком, и деревом, и воздухом, и камнями…

На окраине фруктовых садов они разбили лагерь. Собрали сухую траву для подстилки и хворост для ночного костра. В сгущавшихся сумерках далеко в скалах светились огоньки – это шумела пышная римонская свадьба. Мастер сказал:

– Завтра утром вы все отправитесь туда. Задание простое: как можно быстрее достичь обзорной площадки над рекой. Продемонструйте мне свои навыки, умения, сообразительность!

«Вот и пригодятся мне завтра уроки ползанья по скалам! – подумал Анн. – Не зря, видимо, Учитель гонял меня туда-сюда с этими птичьими гнёздами. На самом деле не гнёзда были нужны ему, а крепость моих мышц!»

Однако вскоре он задумался.

Так ли уж велико его преимущество? И так ли хорошо он знает скалы? Ну да, кое-что у него получается, но ведь Учитель всегда говорил, что даже великий мастер никогда не должен зазнаваться. Всегда существует тот, кто может оказаться сильнее, ловчее, сообразительнее… Сеиф старше его, а значит – сильнее, выносливее. Пусть Сеиф не так хорошо лазает по кручам, но что, если он выберет более пологий склон и просто пробежит его? Кто быстрее придёт к цели?

Мысли о состязании перебивали сон. Анн лежал и задумчиво смотрел на звёзды. Так же и остальные – ворочались, вздыхали, обменивались соображениями.

– Кстати, а где Хилад? – вдруг спросил кто-то.

Их упитанный товарищ куда-то исчез. Ему покричали, но он не отозвался.

– Может быть, он отправился в сады, разжиться яблочком-другим? – в шутку предположил Сеиф.

– Мы бы тоже могли сходить.

– Поздно уже.

Хилад появился полчаса спустя, слегка запыхавшийся.

– Как яблочки? – спросили у него.

Отчего-то Хилад не удивился вопросу.

– Да я и для вас нарвал! – весело сказал толстяк и вывалил на ближайшую циновку спелые плоды.

Затем Анн заснул.

Утром они сделали обязательный комплекс разминочных упражнений, после чего мастер Кон-Тикут выстроил их в ряд.

– Вчера я уже говорил, чтó вам предстоит. Надо забраться на смотровую площадку. Быстрее других. Только помните, что горы обманчивы. Расстояние в несколько шагов может обернуться дорогой в сто стадий. И наоборот. Выбирайте свой маршрут разумно!

И все побежали к горам. Все, кроме Хилада. Он подумал, вздохнул и пошёл в обратную сторону, к фруктовым садам. Толстяк сдался сразу, признав, что скалолаз из него плохой.

Сеиф обернулся на ходу, увидел это и не выдержал, расхохотался.

– Яблоки вкуснее, чем скалы и сухая трава! – крикнул он.

Мастер был прав. Они бежали к горам, а те всё отодвигались и отодвигались от них. Пришлось перейти на быстрый шаг, чтобы не тратить силы зря. Одни пошли вперёд по пологой впадине, которая была не столь утомительна для подъёма, но вместе с тем существенно удлиняла путь. Другие смело полезли на самую кручу. Среди них был и Анн. В конце концов, он и не такие места видывал, когда искал птичьи гнёзда.

К своему удивлению, ему удавалось держаться в лидерах. Вместе с ним ползли по склонам ещё двое.

Вскоре выяснилось, что они вряд ли что выгадали, ибо за первой вершиной оказалась вторая. А за второй ещё одна…

Преодолев на исходе четвёртого часа последний склон и вывалившись на праздничную римонскую площадку, он, красный и запыхавшийся, испытал настоящее потрясение. За раскладным столиком сидели Учитель, мастер Кон-Тикут и неизвестно откуда взявшийся Хилад. Они безмятежно пили чай и разговаривали. В стороне стояла лошадь, запряжённая в лёгкую коляску.

С другой стороны на площадке появился запыхавшийся Сеиф.

– Ты по прямой лез? – спросил он. – Тяжело было?

– Да, – признался Анн. – А ты в обход?

– В обход. Тяжело было. Думал, что не добегу.

– Выходит, что мы с тобой одновременно добрались.

– Точно. Интересно, что решит Учитель? Кто победитель?

Как ни томило их любопытство, пришлось смириться и ждать. А наставники всё молчали и молчали. Сначала дожидались отставших. Потом заставили всех привести себя в порядок. Потом напоили уставших донельзя учеников ароматным травяным чаем.

Наконец Фланк сделал знак, призывая к вниманию.

– Итак, кто же первым поднялся на вершину? – спросил он.

– Анн или Сеиф, – сказали все. – Мы добрались сюда после них.

– Будьте же внимательны! – сказал Фланк.

– Кто же тогда?!

– Разве Анн или Сеиф пили со мной чай, ожидая вас?

И он ритуально поклонился победителю. А тот поклонился своему наставнику. Толстый Хилад выглядел вполне довольным.

– Учитель, но как же?! Почему?! – воскликнул возмущенный Сеиф. – Он не бежал с нами! Он совсем не устал, и его одежда не выглядит запылённой. Хилад сжульничал! Он приехал сюда, наверное, на той повозке. Это не по правилам!

И вот тогда-то Учитель преподал им урок. Это был первый урок боевых искусств для Анна, и запомнил его он очень хорошо.

– В бою нет правил, – сказал Фланк, – нет правильных или неправильных движений. Ваша задача состояла в том, чтобы «забраться» на смотровую площадку. Не «взойти», или «залезть», или «взбежать», а просто – «забраться». На любую вершину ведёт множество тропинок. Кто-то из вас полз по скалам, кто-то бежал по горным тропам, а Хилад выбрал для себя повозку. В чём чаще всего состоит главная ошибка бойца? Не в самом выборе, как вы можете подумать. А в том, что он станет «правильные» вещи применять в «неправильной» ситуации. Быстро бежать – правильно. Уметь лазать по скалам – правильно. Это хорошие умения. Однако правильным было бы состязаться с Анном в скалолазании или с Сеифом в беге? Нет, конечно! Хилад выбрал другое решение. И – победил.

Глава четвёртая

«На любую вершину ведёт множество тропинок…»

«На любую вершину ведёт множество тропинок…»

Эти слова Учителя Анн хорошо запомнил. Может быть, поэтому он не роптал, когда его наставником стал Кон-Тикут. Придёт время – и с ним будет заниматься сам Фланк, а пока что Анн старательно выполнял те задания, которые ему давали другие мастера. На исходе второго года Учитель снова позвал его к себе.

Фланк стоял на том же месте над рекой, где когда-то они беседовали о стихах. Анн приблизился и поклонился. Не оборачиваясь, Фланк спросил:

– Ты ещё читаешь свою книгу?

Несомненно, он говорил о той, которую Анн привёз из дома.

– Да, Учитель, – ответил он, – мне нравятся её летящие, певучие строки.

– Какие именно?

– Вот, например, – и Анн продекламировал:

Не возвращайся в минувший день!

Ты – это всадник, а день – лишь дорога.

Дни – это листья осенние, много

Их облетает…

Анн запнулся, но Фланк, к его удивлению, продолжил:

…и грустная тень

Манит всегда обернуться к былому…

И снова Анн:

…Только – зачем? Если скачешь вперёд,

Знай: много нового всадника ждёт,

Много прекрасного, вот – аксиома!

– Только я не совсем уверен в слове «аксиома», – сказал Анн. – Я встречал его в книгах, а простые люди так не говорят.

– Всё правильно, оно и есть книжное.

Они помолчали.

– А не хотелось ли иногда тебе продолжить их? – полюбопытствовал Фланк. – Ведь некоторые из стихотворений не завершены, вместо окончаний в них стоят многоточия.

– Нет, – покачал отрицательно головой Анн.

– Почему? Разве не стали бы они от этого совершеннее, яснее?

Анн подумал.

– Нет, – с большей уверенностью сказал он. – Они действительно стали бы яснее, но не совершеннее, на мой взгляд. Их внутренняя гармония – в той самой недосказанности, которая на бумаге выражена в многоточиях. Их совершенство – в открытости смыслов, в незавершённости, в отсутствии предначертанности… Мне нравится, когда я читаю уже знакомое стихотворение и вдруг вижу в нём что-то новое. Это как весна: всякий год начинается с неё, но всякий раз она бывает другой.

– Весна как многоточие? – спросил Фланк.

– Пожалуй, Вы правы, Учитель. Это сравнение мне нравится.

– И ты, наверное, вот уже вторую весну пытаешься понять, по какой из тропинок идёшь и куда? Уже двое из твоих товарищей спросили меня об этом. Их не устраивают мои помощники. Они хотят заниматься у самого «великого» мастера.

В голосе его звучала ирония.

– Я не уверен, что достоин этого, – честно сказал Анн. – Если я не умею танцевать, то ведь не королевскому распорядителю танцев учить меня! Пусть вначале моим наставником будет обычный школьный учитель, а уж затем я смогу не осрамиться перед лучшим.

Фланку понравился такой ответ. Он повернул своё сухое лицо к Анну и сказал:

– Меня радует, что разум и смиренье в тебе сильнее гордыни.

И, не давая опомниться от внезапной похвалы, он спросил:

– Почему ты не показываешь никому те строки, которые написал сам?

– Вы знаете, что я пробую сочинять что-то? Откуда?!

– Я иногда наблюдаю за тобой: ты приходишь на это место и просто стоишь, но твои губы слегка шевелятся. Так бывает, когда человек разговаривает сам с собой – но ведь ты не сумасшедший! И ещё – когда человек пишет стихи.

– Да, мне хочется иногда выразить своё настроение в особенных словах, – признался Анн. – Только не знаю, насколько хорошо это получается у меня.

– И всё-таки: почему ты никому не читаешь то, что сочинил?

Анн снова задумался.

– Если честно, то… я не уверен, что они кого-то заинтересуют.

Анн в этот момент подумал… о Нель, его единственном друге. Девочка, хотя нет, уже давно – девушка, была далеко от него, а другие ученики шли в жизни по своим «тропинкам», совсем не похожим на ту, по которой шёл он. Сеиф предпочитал книге специальные снаряды для развития крепости тела. Хилад – обожал готовить, у него тоже не оставалось времени на что-либо, кроме кулинарных сборников… Вот Нель бы смогла, наверное, оценить его строки. Но даже в ней Анн не был уверен. Она, наверное, давно забыла его, выбрала себе какого-нибудь нормального крестьянского парня из их деревни и…

– Думаешь, что они не поймут тебя? – не оставлял его в покое Фланк.

– Я однажды прочитал четверостишие, – сказал Анн, – так слушавший только посмеялся надо мной.

– А кто это был? Кто-то из наших учеников?

– Нет, это был рабочий, который поправлял каменную ограду у фруктовых деревьев. Он только фыркнул насмешливо и сказал: «Ну и чушь».

Фланк загадочно улыбнулся.

– Может быть, у него было дурное настроение? Или что-то не ладилось, и он думал совсем о другом, не о стихах?

– Я встретил его на главной дороге, – вспомнил Анн. – Я как раз спускался к лугам, чтобы поискать там ароматные травы для Хилада. А этот рабочий шёл и что-то напевал себе под нос. И ещё так смешно размахивал веткой с листьями над головой, отгоняя оводов.

– Поющий человек вовсе не чужд поэзии…

– Дело во мне, Учитель? – спросил Анн.

В этот момент Фланк неожиданно сменил тему разговора.

– Собственно, вот для чего я тебя позвал: ты мне нужен для поездки, есть одно порученье.

– Я всегда готов, Учитель.

Анн не удивился: Фланк время от времени посылал учеников за пределы Школы по какой-нибудь надобности. Иногда это были незначительные порученья, как, например, поездка на римонский рынок. В других случаях требовалось отвезти письмо, которое нельзя было доверить почте. Или же ученик практиковался в искусстве охраны, нанимаясь в придорожный трактир… Родители, отдавая своих детей в Школу, неизменно задавали вопрос о том, когда они снова увидят их. Фланк же всегда отвечал им, что ученики Школы – не рабы и никогда не забудут обычной жизни. «Зачем бы я тогда вообще учил их, если они потом станут чужими в том мире, куда уйдут от меня? – так говорил он. – Разве пригодятся кому-нибудь такие знания?» И часто случалось, что, например, римонский почтенный папаша отправлялся на рыночную площадь, чтобы поболтать о том да о сём со старинным приятелем. Разумеется, вспоминал своего сына, уехавшего из дому полгода назад, а сын вдруг появлялся на той же площади, восседая на школьной повозке и внимательно обозревая с высоты продуктовые ряды. Вот это бывали встречи!

– Чуть севернее Римона есть небольшой городок, Лебединый Стан. В нём должен в ближайшее время остановиться мой старинный друг – маг и учёный. Он всегда проезжает через наши края, когда с каштанов и пассикор начинают сыпаться листья. Ты должен встретить его и проводить в Школу.

– Конечно, Учитель, я сделаю всё, как нужно! Но как он узнает меня, а я его?

– Я дам тебе миниатюру, его портрет. Да и выглядит он, насколько я помню, несколько необычно. Франсис Лей всегда любил чудаковатые наряды. Его слуга одевается так же, поэтому ты их легко узнаешь. Остановятся они, я думаю, в гостинице «Золотой петух», там и жди. В Лебедином Стане есть ещё два постоялых двора. Ты всегда сможешь справиться о приезжих.

Наконец он протянул Анну медальон с миниатюрой.

Анну хватило и беглого взгляда для того, чтобы лицо Франсиса Лея запечатлелось в его памяти. Немного прищуренные глаза выражали ум и доброту, а строгие линии скул, подбородка, изгиб бровей говорили о твёрдом характере.

– Ты поедешь в одежде без эмблемы нашей Школы, – сказал ещё Фланк. – Она останется у тебя на нижней рубашке, но сверху ты прикроешь эмблему жилетом и плащом. Я хочу, чтобы ты путешествовал, не полагаясь на славу других людей и не прикрываясь ею. Лишь в самом крайнем случае ты можешь сказать другим, кто ты и откуда. Если, например, на тебя нападут разбойники и приставят нож к горлу, а ты не сможешь ничего сделать с ними, вот тогда я разрешаю тебе пригрозить им справедливым возмездием.

– Учитель, – не утерпел Анн, – мастер Кон-Тикут хвалил меня на своих занятиях! Я не полезу на рожон, но и постоять за себя сумею!

Фланк улыбнулся понимающе:

– Да, я верю, что ты сможешь постоять за себя. Однако в следующем году ты сможешь сделать это куда как с большей лёгкостью. А потом – ещё легче и увереннее…

Анн тоже улыбнулся, поняв, чтó хотел сказать ему Учитель.

Фланк похлопал его по плечу.

– Всё получится, я не сомневаюсь. Главное же, что ты будешь делать в поездке, – это слушать.

– Слушать? – не понял его Анн. – Вы хотите знать, что творится вокруг, что говорят о Школе?

– Отнюдь нет, не это! – замахал руками Фланк. – Ты ведь не шпион! Ты должен постараться открыть свой слух окружающему миру. Слушать попутчиков в дорожных беседах, голоса птиц в полдневном небе, леса, ручья, в общем, всего вокруг себя!

– Это и есть моя «тропинка», мой Путь? – удивился Анн.

– Возможно, – сказал Фланк.

Он снова посмотрел на реку, бегущую внизу. И продолжил:

Не уверяй себя, что пришёл:

Птицы летят и не знают итога.

Росчерков прошлого в будущем – много,

Будущего – никто не нашёл…

Глава пятая

Дорога в Лебединый Стан

Многие в Школе считали, что Фланк, отправляя учеников в первое самостоятельное путешествие, всегда даёт им сопровождающих. Анн сам слышал такие догадки. Будто бы один из мастеров (или даже сам Учитель) повсюду скользит незаметной тенью за испытуемым. Интересно, было ли это правдой?

Анн видел, как тренируются старшие ученики. Даже они достаточно бесшумно передвигались и по высокой траве, и по сыпучей поверхности скальных отрогов, и по колено в воде. Звук их шагов сливался с шелестом зелёных стеблей, или напоминал лёгкое шуршанье какого-нибудь насекомого, или терялся в случайном плеске волны. А уж как плавно перетекали с места на место мастера! Разве мог Анн надеяться на то, что его невидимый защитник обнаружит себя?!

Фланк не сказал ему, как добираться до Лебединого Стана. Подразумевалось, что свободный человек всегда способен самостоятельно выбрать путь к цели. Впрочем, так было даже проще. Анн спустился на большую дорогу, соединявшую его родную деревню и Римон, и двинулся на север. Скоро его нагнал небольшой караван.

Анн помахал рукой, привлекая внимание:

– Не возьмёте ли с собой? Куда путь держите?

Мимо Анна проехали три или четыре повозки, гружённые рулонами тканей.

– А тебе далеко, паренёк? – придержал рядом с ним свою лошадь упитанный рыжебородый мужчина. – Ты не из Школы, часом?

Анн едва не кивнул, подтверждая своё отношение к скальной обители, но вспомнил наказ Учителя.

– Нет, я из Берёзового Дола, – сказал Анн, ничуть не греша против правды. Он ведь действительно был оттуда.

– Тогда тебе в другую сторону.

– Да нет, всё правильно. Мне в Лебединый Стан надо.

– Далековато, – сказал рыжебородый. – Деньги-то есть у тебя?

– Есть немного. А сколько запросите?

– Ну, если есть, то столкуемся, – повеселел караванщик. – Доедем, а там разберёмся, всё по-честному. Запрыгивай на повозку.

– А что там Берёзовый Дол? – спросил Анн, и сердце его забилось сильнее. – Не встречали случайно вдову землемера Руайя?

– А где она живёт?

– В небольшом таком доме, с зелёными ставнями на окнах и белым крыльцом. Впрочем, вряд ли вы могли проезжать мимо него.

– Я видел такой, – сказал другой купец, – с яблоневым садиком впереди и беседкой, так?

– Да, – обрадовался Анн, – он самый.

– Не знаю, кто это был, – сказал купец, – но какую-то женщину я видел на крыльце. С седыми волосами, в тёмном платье…

«Когда я ушёл из дома, у мамы не было седых волос», – с грустью подумал Анн.

Время, переживания сделали своё. Анн решил, что по возвращении пойдёт к Учителю и спросит, когда тот позволит ему навестить родные края. Несколько раз Анн получал письма от матушки, и сам писал ей, однако они не виделись с самого момента расставания. «Пока не время, – сказал ему однажды Фланк, когда Анн осторожно завёл разговор о желании повидать родные места, – нельзя новую жизнь втиснуть в старые одежды: либо жизни не получится, либо одежды порвутся».

«Всё хорошо, – просто говорил Фланк, когда в глазах Анна читал вопрос о доме, – с матушкой всё в порядке».

Откуда он знал это, Фланк не рассказывал, но Анн верил ему…

– А кто она тебе? – спросил приветливый купец. – Мать, знакомая? Давно не был в родных краях?

– Мать.

Анну пришлось прямо на ходу правду смешивать с выдумкой. Откровенничать не хотелось, но и выглядеть нелюдимым букой он тоже не мог. Поэтому придумал себе профессию травника, достал из сумки и показал несколько засушенных пучков разных растений, сказал, что направляется в Лебединый Стан, чтобы познакомиться с тамошним аптекарем, который сведущ в этих делах…

– Это ты по горам всё время лазал?

– Оно самое, – подделываясь под простачка, сказал Анн. – Там местечко есть, где растёт невидаль всякая. Вот хочу с умными людьми посоветоваться, к чему эти травы приспособить можно.

– Не боялся, что из Школы кто-нибудь выйдет да тебе уши оторвёт? Мельтешишь у них под боком, травы рвёшь. А вдруг они им самим нужны?

– Я не видел никакой «школы», – разыграл удивление Анн. – Вот уже две недели по скалам прыгал, а ничего не видел.

– Ну, точно парню глаза отвели! – воскликнул кто-то. – Обитатели её – особенные мастера. Они чары напустят, ничего и не заметишь!

Анн не стал разубеждать их.

Вместо этого спросил, нельзя ли ему подремать в повозке. Ему освободили место, и он лёг, подложив под голову свою сумку. Закрыв глаза, стал представлять, как мастера «отводят глаза» случайному путнику. Выходило забавно и нелепо. Поскрипыванье колёс, фырканье лошадей, монотонные разговоры быстро убаюкали его. Анн не заметил, как и в самом деле задремал.

Пробудился он, когда уже проехали поворот на Римон. Высокое небо начинало золотиться закатом. Повозки покачивались на плавных изгибах степной дороги. По обе стороны её тянулись зелёные равнины. Это были места, совершенно незнакомые ему. Вспомнив разговоры с Учителем, Анн достал из сумки цветные карандаши, плотную бумагу и стал бегло зарисовывать то, что видел.

– А хорошо у тебя выходит! – с одобрением сказал кто-то из-за спины. – Не пробовал продавать? Такое и на стену повесить достойно.

Анн смутился неожиданной похвале. Разве он художник? Так, несколько случайных верных штрихов. Начни он рисовать тот же закат завтра – выйдет какая-нибудь ерунда.

– Часто рисуешь?

– Совсем редко, – сказал Анн. – Я музыку люблю…

– Эх, какую песню я слышал в нурсийских краях! – перебил его один из купцов. – Сидели мы у костра, а с нами двое странствующих певцов были. Аж мурашки по спине бежали – так пели!

– О чём же песня?

– Как водится, о подвигах, дальних краях и принцессах! – засмеялся кто-то. – О чём ещё петь, чтобы мурашки пробегали?! Не о наших же тюках!

Все принялись вспоминать, кому какая песня нравится. «Прекрасная мельничиха из Довмонта», «Серые гуси», «Пошёл однажды к милой я»… Некоторые Анн знал. Всеобщую симпатию вызвала старинная баллада о русалке с острова Несс. Её даже спели хором и остались премного собою довольны.

Стало смеркаться.

Бескрайние луга всё чаще сменялись неглубокими балками. Дорога петляла из стороны в сторону, огибая коварные участки, на которых повозки могли бы опрокинуться. Караванщики насторожились, а охрана напряжённо поглядывала по сторонам.

– Волки, – сказал сосед, сжимавший в руке длинный кинжал.

– Волки?

– Да, ты не знал?!

И сосед зашептал:

– В здешних оврагах водятся такие твари! Вот ещё немного проедем, пойдут вообще глухие места. Там только и следи, чтобы на тебя не набросился кто-нибудь. Хотя стаями они редко собираются, слишком злобные, чтобы кому-то другому подчиняться. Но и с семейным выводком встретиться – мало хорошего. Мы их «волками» из-за похожести называем, а что они на самом деле, кто знает!

– А зачем же мы туда едем? – тоже шёпотом спросил Анн, нащупывая в мешке свои боевые палочки. До истинного мастерства ему было, конечно, далеко, но какое-никакое оружие в ладони успокаивало. Можно пробить волку череп или перебить лапу, если зверюга осмелится подойти близко.

– Да ты не бойся, – сказал купец, – мы тут по десять раз за год ездим, охрана у нас добрая, Дециона все хвалят!

Некоторое время ехали молча. Слышалось лишь поскрипыванье колёс и фырканье лошадей. Потом Анн спросил:

– А почему бы нам не разбить лагерь здесь? Ведь ночью по оврагам ехать будет опасно? Темно, дороги не видно, волков тоже…

– Здесь опаснее, – ответили ему. – Огонь виден издалека, и кого-то ещё он приманит…

– Точно, – сказал другой, – с лихими людьми встретиться куда как опаснее, чем со зверями. От зверей хотя бы костром оборонишься.

– А там, впереди, что?

– Там место есть, давно присмотрели. Самое дно балки, вокруг деревья. Не видно и не слышно нас. И площадка удобная: повозки кругом ставим, костры разводим, благо – топлива искать не надо, рядом растёт. И можно ночевать. А с рассветом снова в путь.

– Хорошо бы до полной темноты успеть!

В этот момент Децион вдруг привстал в седле и натянул тетиву лука. Анн ещё успел услышать, как губы охранника шевельнулись и прозвучало что-то вроде «псс!.. ну?!»

Затем вблизи мелькнула стремительная тень, устремившаяся к ближайшей от них повозке, однако ещё быстрее щёлкнула спущенная тетива. Стрела нашла свою цель.

Вопреки ожиданиям Анна, никто не побежал к тому, что лежало в десяти шагах от них. Децион всматривался в сплетение теней вокруг. Другие охранники тоже держались рядом с повозками. Лошади мотали головами, встревоженные страшным запахом. Наконец, Децион осторожно приблизился к убитому зверю.

– Молодой и глупый, – произнёс он, наклонившись. – В ложбинке хоронился и выжидал.

К ним подошёл один из купцов с факелом в руках. Свет упал на убитого волка, и все увидели, что боевая стрела со стальным наконечником и крепким древком вошла прямо в разинутую пасть, пробив зверю горло и застряв где-то во внутренностях. Это был мастерский выстрел. Толика случайности в такой меткости была, но ведь везёт – сильнейшим и умелым.

– Шкура нужна? – спросил Децион, берясь за аркан.

Старший караванщик почесал рыжую бороду и сказал:

– Молодая ещё тварь, по меху любой поймёт…

Децион пожал плечами, но караванщик передумал:

– А впрочем, вяжи его! Какой-нибудь тщеславный юнец купит, чтобы похвастаться перед девушкой.

Караван двинулся дальше, и вскоре Анн увидел привычное место стоянки своих спутников. Слуги быстро набрали сушняка и развели сторожевые костры. В кругу повозок стали готовить ужин.

– А мясо волка не пригодится? – спросил Анн.

– Нет, у них мясо плохое, – сказал один из слуг, – пробовали уже. Только шкура хороша, да и то – от взрослого волка. А эта скоро полезет клочьями. Высохнет и пойдёт проплешинами.

Анн улыбнулся, представив себе разочарование того юнца, которому хитрый караванщик собирался продать шкуру.

После трапезы выставили караульных и улеглись спать.

Анн размышлял о том, как всё хорошо сложилось. Не встреть он караван, пошёл бы, чего доброго, через эти овраги пешком. И кто знает, до каких пор они тянутся. Успел бы он проскочить их в светлое время? Да и сколько ещё дней пути до Лебединого Стана? «Надо будет поутру спросить», – подумал Анн, проваливаясь в сон.