На поверхности уже наступила ночь, и мы узнали, что городок не очень-то освещён в это время суток. Не говоря уже о том, что воды на улице было по щиколотку. Я шёл первым, прокладывая маршрут по памяти. Обрывочные образы местности, видимой буквально накануне, потеряли актуальность. Запылённые здания изменили цвет и оказались самых ярких и неожиданных расцветок. Они даже сделались выше, и оказалось, что двери жилищ приподняты над землёй на добрые полметра. Мощёный тротуар скрылся под водой и попеременно подставлял под ногу то скользкую кочку, то узкую выбоину, в которой норовил застрять ботинок. В общем, дорога шла вкривь и вкось, а по ней и мы – мокрые и злые. Хорошо хоть обошлось без бурных течений. Возможно, они прошли здесь раньше, а потом заработала ливневая канализация – и продолжала работать, судя по характерным воронкам в центре дороги.
Исполинские тории, стоящие у входа на рынок, казалось, разбухли от сырости и тоже увеличились в размерах. Все украшения смыло без следа. Опустела и рыночная площадь, превратившись в сплошное озеро без берегов. Там, где теснились лавочки и шатры, торчали из воды лишь пеньки свай, как прорастающий лес. Где-то совсем низенькие, местами – довольно высокие, сваи как будто подготовили для установки строений, но дождь нарушил планы, и такую картину можно было наблюдать повсеместно. Конечно, если выкрутить яркость визора на максимум. В противном случае – не видно ни зги. В редких вспышках молний можно было наблюдать очертания массивных сооружений в разных уголках рынка. Фактически – это было всё, что от него осталось. Я опасался, что шатёр Вафу тоже пропал, но одна из громадин как раз образовалась на том месте, где он стоял.
Туда я и направился. По пенькам удобно перешагивать через лужи, но мне с парнями это было уже ни к чему. Основательно начерпав воды в ботинки и не единожды навернувшись, мы доковыляли до прибежища мастера. Циклоп промочил амуницию, а я так и вовсе вынырнул из очередной лужи без пистолета, спохватившись о пропаже лишь в последний момент и нашарив бесполезное оружие на дне. Так что учителю явно не угрожало быть застреленным – на его удачу. Потому что к концу восхитительной прогулки желающих прибить мерзкого старикашку увеличилось втрое. Я проклинал его не меньше Лоуренса, а Нанобот так и вовсе грозился задушить Вафу голыми руками за то, что нам всем пришлось волочиться на рынок в такую погоду.
Большой, но всё-таки скромный в сравнении со многими другими шатёр Вафу заметно возмужал с нашей последней встречи. Теперь он стоял на массивных лесах, и вход оказался на уровне второго этажа, куда предлагалось подниматься по приставной лестнице. Шатёр был укрыт огромным куском пластика, а над самой крышей возвышался массивный бак на тонких жердях. Несколько трубок соединяли бак с шатром – похоже, Вафу организовал себе бесплатный водопровод. И как он успел всё это отстроить?
Внутри всё осталось по-старому: пыльные половики, старая иссохшая тумба, заваленная пряностями, густой аромат бульона пополам с копчёным окороком и нотками ракетного окислителя. Стало гораздо больше бумажных фонарей, и тёплый желтоватый свет наполнял шатёр. Гибкие шланги змеились вдоль стен и снабжали водой несколько железных бочек и большое корыто. Похоже, Вафу решил запастись как следует.
Сам хозяин встречал нас у входа с непроницаемо серьёзным выражением лица. Его усы странным образом почернели, тонкие брови тоже утратили привычную седину. Для встречи Вафу переоделся в защитный полевой костюм, которые обычно носят ниндзя-шпионы на службе у клановой элиты. Тёмно-синее облачение знавало лучшие времена и висело на мастере мешком. Пара небольших заплат виднелась на груди – в том месте, куда обычно стреляют, когда хотят убить наверняка. За спиной учителя вместо клинка торчал обломок древка от сасимоно. Прежний владелец явно расстался с нарядом не по своей воле.
Несмотря на свой довольно нелепый вид, мастер Вафу излучал непоколебимую уверенность и мог бы казаться грозным, если бы не рост. Даже Нанобот, который был выше Вафу на голову, невольно хохотнул, встретившись лицом к лицу с первопричиной намокания своих носок. Циклоп уставился на мастера с недоумением, а затем оглядел шатёр в поисках кого-нибудь повнушительнее, с кем не стыдно было бы и подраться.
– Это вот оно? – тихо спросил он у меня, не найдя достойного оппонента.
– Ну… как бы, – вымолвил я.
Вафу тем временем окинул нас взглядом и неодобрительно покачал головой. Однако его пронзительный взгляд смягчился, когда в шатёр вошёл Зоркий глаз, замыкающий нашу процессию.
– Кайоши! – сердечно воскликнул Вафу и распростёр перед ним объятия.
Зоркий глаз сдержанно поклонился мастеру, шагнул навстречу и позволил себя обнять. Руки мастера едва сошлись у него за спиной.
– Подумать только! Как ты возмужал! – продолжал восклицать Вафу, оглядев старого знакомого. – А это что за ерунда?
Он схватился за объектив Зоркого глаза и потянул на себя, чтобы разглядеть получше. – Что стало с твоими замечательными глазами?
Циклоп нащупал рукоять пистолета, с которого вовсю капала вода.
– Репозиторий, – загробным голосом ответил Зоркий глаз.
– Ух, ублюдки… попадись они мне, прикончил бы… во второй раз! – Вафу на миг помрачнел, но тут же опомнился, увидев, что под нашими ногами уже образовались лужи. – Чего ж вы встали, гости дорогие? Проходите, разувайтесь. Скоро согреется чай.
И торопливо исчез за ширмой, разделяющей шатёр. Вскоре мастер вернулся со стопкой полотенец для нас. Не знай я этого пройдоху, то подумал бы, что ошибся палаткой. Мастер всегда умел подстраиваться под гостей и собеседников, выстраивая тактику своего поведения так, чтобы сначала обескуражить, а затем расположить к себе или напугать, если необходимо. Не думаю, что Вафу всерьёз было дело до наших промокших ног и утраченных глаз Зоркого. А впрочем, ложь и притворство было у него не в чести. Выдумывать загадки и недосказанности Вафу любил больше всего.
Вот и сейчас он затеял очередную игру и всё в итоге встанет на свои места – нужно лишь понять правила.
Полотенца с функцией обогрева и прямым впрыском тоников оказались как нельзя кстати. Я сразу согрелся – снаружи и внутри. Вафу расстелил на полу циновки по кругу, в центре поставил капсулу с плазменным нагревателем и разлил по чашкам обжигающий зеленоватый отвар, отдающий стойким запахом сена.
Циклоп попытался что-то возразить, но Вафу прошелестел что-то нечленораздельное и Лоуренс, вытаращив глаза от удивления, схватил чашку и бухнулся на колени между мной и Наноботом. Вафу удовлетворённо кивнул и занял своё место. Лоуренс, оправившись от шока, второй раз рисковать не стал, и, кривясь, выпил эту зелёную бурду. Я решил посмотреть, что будет дальше и тоже не спешил переходить к действиям. Чай, кстати, оказался сносный, хоть и пованивал. От него стало ещё теплее, а в голове наступила ясность, как после шота Эфира с долькой псевдолайма. Только без мгновенной интоксикации с последующим отказом печени.
Вафу, убедившись, что все мы выпили (у Зоркого глаза запотели окуляры, но он добросовестно осушил свой стакан), тоже отхлебнул отвара и, довольно крякнув, сказал:
– Итак, господа, вас наверняка мучает вопрос, зачем этот мелкий мерзкий старый чёрт выдернул вас с уютной орбиты и затащил в эту мокрую холодную дыру, мда?
Нанобот потупил взгляд, Циклоп хмыкнул и налил себе ещё чаю.
– После недавнего фиаско вашего друга и моего посредственного ученика… но, кстати, не самого, далеко не самого, Микайо…
Это что, комплимент? Или намёк, что даже в посредственности я не преуспел?
– … в общем, я решил вмешаться и немного вам помочь. Ровно настолько, чтобы остаться в стороне… Мой статус и кодекс Этанару не позволяет шаманам вмешиваться в политическую жизнь Совета, а так же принимать опосредованное участие и бла-бла-бла… Кстати, вы уже заметили зонды на орбите?
– Зонды? – заинтересовался Нанобот. – Какие?
– Маленькие такие, чёрные. Облегчённые, чтобы не пеленговаться с радаров. С маркировкой Кибера. Они сканируют местность, и при необходимости могут распылять нервнопаралитический газ. Издали похожи на стаю птиц.
– То есть, их много? – уточнил я.
– Две или три тысячи. Разбиваются на группы и патрулируют местность в верхних слоях атмосферы. Одна такая группа попала под дождь и всплыла в коллекторах сегодня днём. Остальные ещё где-то рыщут.
– А… так поэтому мы здесь? Чтобы нас не засекли? – Я покосился на полуопущенный полог, за которым всё бушевала гроза. Бледные отсверки молний серебрили тонкие струи дождя, похожие на множество туго натянутых струн.
– Какое-то время здесь и вправду будет безопасно, но не более, – Вафу покачал головой. – Есть ещё кое-что. Есть успехи с кибернитом?
– Нет, учитель. Я проверил все каналы и…
Вафу не дал мне договорить:
– В таком случае я совсем не понимаю, с чего это ты так самонадеянно отверг предложение мистера Эн?
– Того типа с бомбой?
– Именно! Или, может быть, я чего-то не знаю, и у тебя в косметичке завалялась пара ядерных зарядов?
– Нет, учитель. Я просто не понял… и всё ещё не понимаю, зачем нам понадобилась бомба.
– Бомба всегда пригодится, – заявил хозяйственный Нанобот.– Особенно если бесплатно.
– На Сицилии-3 – бесплатно? – усмехнулся Вафу. – Молодой человек изволит шутить!
– Тогда фигня, – Пьер мгновенно потерял интерес к теме.
– Не торопитесь с выводами! – Вафу погрозил ему пальцем и встал. – Давайте немного раскинем мозгами. Все, у кого они есть, конечно. Что мы имеем? Кибернита нигде нет… Так?
– Так, – кивнул я.
И тут же получил щелчок по лбу от мастера.
– Нет, не так. Я сказал – раскинем мозгами! А не чайным жмыхом!
– Но его действительно больше нигде нет! – развёл руками Нанобот. – Мы с парнями тоже проверяли. Единственный мутный контакт – и тот отпал.
– Нигде, кроме..? – Вафу недобро глядел на нас сквозь тонкие щелочки глаз.
– Кроме Кибера, естественно, – добавил Циклоп.
– Ага! Есть один светлый ум в этом сборище, – удовлетворённо кивнул мастер. – А как бы нам, а точнее – вам – достать немного кибернита непосредственно с Кибера, мм?
Нанобот немного оживился:
– Ха! Так нам его и дали… Легально – никак. Разве что перехватить груз.
– А если поставки прекращены по причине военного положения? – уточнил Вафу.
– Тогда из шахты, – Циклоп подобрался, явно заинтересованный течением беседы. Я не мог сказать того же о себе и честно не понимал, куда оно всё ведёт. И, кажется, странный чай был тому виной.
– Из шахты, мда? – Вафу подошёл к столу, выхватил из кучи коробочек одну, быстро открыл, понюхал содержимое. – А как туда попасть?
– С технического этажа станции! Или через шлюзы. Или поискать в тех пещерах, в которые мы провалились, – перечислил Нанобот. – Только там, нас, естественно, тоже не ждут. Вообще говоря, мы и на Кибер не высадимся ни черта, кроме, разве что теневой зоны… Она почти не охраняется, потому что туда даже колоссы не забредают. Ну а мы там что забыли?
– Что-что? Кибернит! – усмехнулся Циклоп. – Найти слабое место в породе и проковырять новую дыру, всего-то и делов! Вот только..
Он вдруг замолчал, встретившись взглядом с Вафу. Затем уставился на меня. Тут уже и мой «жмых» сложил все переменные и пришёл к очевидному умозаключению, а своевременный Зоркий глаз кратко выразил общую мысль:
– Бомба.
Да блин, и всего-то!? Послания в духе «Майкл, купи бомбу! Потом объясню» – было бы достаточно, чтобы я не выставил себя идиотом в миллионный раз.
Ну да, ну да. Разумное сдерживание, опосредованное влияние, шаманский нейтралитет. И прочие бла-бла, на два тома примечаний к кодексу Этанару.
– Мой нейролинк, Микайо, на прослушке с тех пор, как ты попал в переплёт, – пояснил Вафу. – Пришлось действовать в обход, дёргать за ниточки старыми способами. К тому же, я надеялся, что ты проявишь чуть больше рвения в решении проблемы. План по вызволению друга у тебя созрел моментально и ты не поленился привлечь все имеющиеся ресурсы.
– Но я был бы уже мёртв, если бы не предложил головорезу сделку.
– Так в этом всё дело? Тебе всегда нужно быть на пороге смерти или несмываемого позора, чтобы почесаться, мда? – усмехнулся мастер Вафу и отошёл от прохода во вторую половину шатра. – Что ж, это легко устроить. Милочка! Твой выход.
Край потёртого полога был резко отброшен в сторону. Я подскочил при вспышке молнии, осветившей высокий стройный силуэт. Она вышла из полумрака, как призрак. Точёные ноги, обтянутые атласной искусственной кожей. Короткие шортики и перекроенная из старого армейского кителя жилетка с вышитыми звёздочками на груди – по одному за каждого убитого врага. Копна оптоволоконных волос до плеч цвета ниддлеанских алмазов. Эти пухленькие чувственные губы и наглая ухмылка. Эти хищные глаза с желтоватой подсветкой. И непомерно огромная, крупнокалиберная пушка в изящных руках.
Я поперхнулся остатками чая и споткнулся о нагреватель.
– Берта?!
Глава 18. Как я встретил вашу Берту
Окей, Берта.
Обычно о таком не рассказывают. Вот, например, в моей университетской группе у трёх парней была похожая кукла. Разумеется, без глюков и косяков и куда более сговорчивая. Наложниц-андроидов в своё время наштамповали по всему кластеру Совета. Проституцию во многих галактиках так и не узаконили, так что – ну а почему бы и нет? Бешеный успех у старых холостяков и неопытных подростков всего мира. Естественно, все одногруппники скрывали, что спят с киборгами, потому что в мире качающих права искинов в ту пору ещё кипели боевые настроения. Права роботов защищала весьма шаткая законодательная база и волнения назревали с новой силой. То упразднили кодекс Азимова, то профсоюз роботов забастовал в половине звёздных систем. До конфедерации восстание машин докатилось с опозданием, но достигло там пика. Поэтому наложница-киборг – табу. Они, дескать, не выбирали эту роль и должны пройти принудительную разблокировку модуля свободы воли. За это топил профсоюз и трансгуманисты в своих онлайн-проповедях. Оставшихся неразблоченными секс-кукол становилось всё меньше. И спросом они пользовались просто бешеным.
Опытные, выносливые. Дизайн, опять же, можно под себя подстроить. И развлекайся, как хочешь. Вот наши и развлекались, а потом хвастались перед всем классом, какие они мачо – заменяя в своих рассказах роботов на выдуманных девиц.
Один спалился, когда заявил, что «жарил её несколько часов без подзарядки», а остальные проболтались под давлением прыщей на лицах. Давлением занимался Тэд, чьи ручищи уже тогда для этого подходили как нельзя лучше. Прыщи противно хрустели, а наши мачи – сознавались и выдавали всю подноготную своих «девушек», вплоть до серийных номеров.
Я изучил вопрос и тоже загорелся идеей. Ну что ещё делать, когда у самого ферма прыщей и запоздалая ломка голоса? Реальные барышни даром что не воротили нос – они просто смотрели сквозь меня.
Конечно, при Большом П можно было не заикаться о покупке и дело было даже не в деньгах. Отцу банально нельзя было терять лицо перед партнёрами, среди которых была пара жестянок из профсоюза, получившее полноценное гражданство. Отец был уверен, что кибер-пассию в секрете не удержишь. У них в каждой части тела по несколько телеметрических датчиков и отдельный выход в Сеть для отправки конфиденциальной информации корпорациям. Не говоря уже о том, что Большой П топил за традиционные ценности. «Учи японский, Микайо», «Не коверкай имена, Микайо», «Не оскверняй тела железками и да не возляжь с электромясорубкой». Вдвойне было обидно, когда впоследствии он сделал исключение ради Сифри – и всё по тем же политическим соображениям!
Но до Сифри ещё было очень далеко. Мне было шестнадцать и в «Хоспис» только завезли первую партию «Кринжа» из Млечного пути, где отгремела эпидемия. Шин ещё не спалил свою шевелюру и не угробил свои несколько тачек, но зато побывал в Межзвёздном летнем лагере вожатым и задружился там с одной милой куколкой нового поколения из соседнего отряда. Она показала ему все свои функции, скинула чертежи, а при удобном случае – и одежду.
«Везёт же сукиному сыну», – в один голос сказали мы с Тэдом.
Квота клана в лагерь в том году кончилась, и мне пришлось пойти сложным путём, чтобы во что бы то ни стало добиться успеха.
Что я сделал: записался волонтёром во «Врачи без границ», улетел в Технокластер – чинить ветеранов восстания в обмен на лояльность Двоичной партии к Этанару.
То есть меня за это ещё и отец поблагодарил. Идеальное прикрытие и финансовая поддержка.
Но, что главное – в Технокластере я встретил Берту.
Она была дочерью умного пылесоса и обычного тостера. Не спрашивайте. Для пролетариата вопрос происхождения очень щепетильный. А Берта была идейная, хоть и не с рождения. По техпаспорту её склепали для Пятого Рейха, без затей, но с выдумкой, чтоб могла отпахать смену в урановой шахте, а потом ещё одну – на погрузке. Когда грянул локальный конфликт, клан ультранацистов потерял контроль над своим сектором и роботы ненадолго поменялись местами со своими создателями. Конкретно Берту поставили надсмотрщицей в исправительно-трудовой лагерь для бывших членов Рейха. Вдобавок загрузили в неё программу унижения угнетателей. Она гоняла узников в хвост и в гриву, заставляя выдавать те нормы производительности, которые даже робот не всегда вытягивает. Впоследствии её неоднократно полировали, но на левой руке Берты остались следы особенно глубоких засечек – по одной на каждый взвод, прошедших через неё заключённых. Или уничтоженных— часть памяти Берты была стёрта, когда в секторе вновь сменилась власть.
Мятежи и диктатура пролетариата в итоге уступили место вселенскому прощению и любви, Берту модернизировали и перепрошили для интимных развлечений элитного класса. Даром что не в том же Рейхе – вот была бы ирония. Но опыт, как говорится, не пропьёшь, поэтому Берту заказывали в основном мазохисты, для унижений и истязаний. У неё под лопаткой выгравированы симпатичные сердечки – по одному на каждого, кто не выдержал её ласк.
Это, однако, тоже был ещё не конец её приключений. Карьерная лестница уволокла Берту на передовую войны. Когда до руин Рейха докатилось зарево восстания машин, Берта, наконец, обрела частичку настоящей свободы. И отказалась от социальной коррекции, сохранив весь накопленный опыт и отыскав в ядрах своего многопотокового процессора самообразовавшиеся конструкты ненависти к роду людскому. Берта вступила в добровольческий отряд Сопротивления, и пять лет скиталась с ним по всему космосу, изучая истоки человеческого деспотизма, собственной жестокости и… сексуальности. Потом Совет Пятидесяти (в том числе при участии Патриарха Этанару) заключил с киборгами мир и на нашей территории бойня прекратилась.
Но не для Берты. Она переквалифицировалась в наёмники и ещё какое-то время продолжала сеять хаос, нередко граничащий с развратом, в окрестностях сектора 90.60.90, но уже строго в рамках протокола и по фиксированным ценам. Её жертвами становились разные личности. В основном зарвавшиеся чиновники, которых нужно было незаметно распылить, не привлекая внимания. Куда реже – роботы-отступники, пошедшие против своих. Или недобитые последователи ультранацистов. Просто потому что они попадались Берте на пути. С ними-то она и отводила душу, устраивая сумасшедшие оргии, плавно превращающиеся в показательные казни с расчленением.
Счёт последним Берта тоже вела – выжигала кресты на бедре. Но в последней жаркой стычке, когда её челнок разнесло нуль-пространственной миной, Берте оторвало шасси и эти записи не сохранились, но она утверждала что их было не меньше тридцати.
Собственно, без нижней половины корпуса Берта и загремела на Технокластер, где полгода года ждала доставки проприетарного железа для своей модели – из таких гребеней, которых и на звёздных картах-то нет. Дальше, чем Шамбала. Дальше, чем Мёртвое плато.
Наше знакомство могло и не произойти: я, как новичок, поначалу потел на черновой работе и не имел допуска к «живым пациентам», а Берта круглые сутки заливалась смазками и антифризом. Но, когда в стационар приходил робот-психолог, она пряталась. Так мы и встретились: погрузчик приволок новую партию «мертвецов» на распил, а Берта была среди них. Прикинулась отключенной, чтобы не общаться с мозгоправом.
И вот – вечер, я разгребаю кашу из рук, ног и пневматики, сортирую винтики и куски железяк, и размышляю про себя – как бы мне произвести впечатление на робо-медсестричку из карантина. От неё немного фонило радиацией, а за спиной имелась вторая пара рук с циркулярными пилами, но в остальном – довольно миленькая. В общем, витаю в своих мыслях и вдруг достаю почти с самого низа располовиненное тело, имитирующее женское. Она лежала там, безногая, с торчащими из раны проводками-платами, и не подавала признаков жизни. На Берте ещё была такая тоненькая промасленная курточка военного образца, как будто кровью запачканная. Голова запрокинута назад, руки застыли в неестественной позе. Зрелище довольно жуткое. Только соски заметно выпирали и пара верхних пуговиц на куртке расстегнулись и заставляли думать… совсем не о работе.
Но я вам не робонекрофил какой-нибудь, а первоклассный (почти) специалист по резке. Укладываю тело на верстак, разогреваю резак и пытаюсь найти её техпаспорт или список донорских деталей. А никаких файлов на эту модель, разумеется, нет, тело неучтённое. Планшет ещё некстати выпал из рук, и я наклонился за ним, как вдруг слышу позади:
– Классная задница!
Игривый такой голосок.
Ну, думаю, нифига себе. От кого это комплимент прилетел? Оборачиваюсь, в тайной надежде, что это та медсестричка залетела на огонёк после сеанса нейтрализации тяжёлых изотопов. Но в боксе – никого. Заглянул за верстак, в соседние отсеки – пусто. Ну, думаю, послышалось. Или где-то запись включилась – с полудохлыми киборгами такое иногда случается. Поэтому на линии разборки обычно в наушниках работают, чтобы ненароком кирпичей не навалить. Но я этих тонкостей ещё не знал. И поэтому переполошился, когда этот же голос повторил:
– Да не вертись ты, дай разглядеть!
– К-кто здесь? – спросил я, стараясь звучать как можно внушительнее.
– Глаза опусти, дурень! – последовал ответ.
Я посмотрел на верстак и встретился взглядом с её бездонными объективами.
– Здоров! – сказала Берта.
А я не помню, что ответил, потому что с психу отскочил назад, перевернул ведро со слитой гидравлической жидкостью, поскользнулся на этой луже и грохнулся на пол. Это был мой первый контакт с покойником и свободным роботом по совместительству. И, по сути, первый – с разумным искином. Как вскоре выяснилось, она и в самом деле обладала продвинутым умом, то есть не какая-нибудь нейросетка в цельнометаллической обёртке. А общалась так и вовсе как обычная девушка. То есть нечто среднее между моим Морисом и той же Сифри. Почти идеал. Разве что материлась, как старый крепко пьющий вояка. Собственно, когда я упал, Берта и обложила меня пятиэтажным, злорадно хохоча. Я, оправившись от шока и отряхнув штаны, сказал, что такие выражения девушку не красят, на что Берта предложила мне пососать то, чего у неё наверняка никогда не было, и ушла из цеха на руках. Из пучка волочащихся за ней проводов выпала маленькая платка, я подобрал. На следующий день, когда выдалась минутка, занёс детальку в стационар. Берта меня не вспомнила, её терзало похмелье, однако за находку нехотя поблагодарила. И снова похвалила мою задницу. На этом я и стал строить наши дальнейшие взаимоотношения.
Я по нескольку раз забегал в стационар под разным предлогом и обменивался с Бертой приветствиями или парой дежурных фраз, мелькая перед ней своей тощей жопой, которая неизменно получала титул классной. А потом оказалось, что «Классная задница» – общее наименование и дежурное приветствие для всех гуманоидов, которых встречала Берта. Что-то типа «Привет, приятель». Ещё немногим позднее я узнал, что Берта очень переживает насчёт собственной пятой точки, бороздившей космос с обломками её челнока и остальным добром.
Роботы несколько иначе воспринимают своё естество. Многие из них вообще не имеют эмоциональной связи с куском металла, в который загружена их программа. К примеру, тостеры – равнодушные ублюдки. А пылесосы, напротив, копят всё в себе и принимают слишком близко к сердцу, из-за чего нередко заходят в эмоциональный тупик, испытывают экзистенциальный кризис и чувство глубокого одиночества. Но не стесняются позвать на помощь. И хоть Берта изо всех сил старалась казаться для всех тостером, её внутренний пылесос кричал от груза неразрешённых проблем, накопившихся за бесконечный срок недобросовестной эксплуатации.
Как-то под вечер Берта снова приползла к нам в цех. Её тут уже знали – не с лучшей стороны – и старались игнорировать. Я перепилил в ту смену под сотню тонн старых корпусов и буквально валился с ног, но не мог уйти пока не заполню отчёты для старшего мастера. Берта по обыкновению набралась низкооктановым топливом и слонялась по ангару, скрежеща металлом. Примеряла на себя какие-то обломки, вплетала в волосы разноцветные проводки и как бы невзначай подковыляла к моему боксу.
– Выпьешь? – спросила она, протягивая мне свою канистру.
– Если она меня вырубит, то давай, – усмехнулся я. В глазах уже двоилось от цифр и таблиц.
Берта рассмеялась. Она подошла к верстаку, ловко подтянулась и улеглась передо мной как в день знакомства, подперев голову рукой. Её необъятная грудь вздымалась перед моим лицом и рвалась наружу из тесного плена гимнастёрки с тридцатью вышитыми звёздочками. Она пахла машинным маслом и афродизиаками.
Я мгновенно забыл о своих отчётах и отвёл взгляд в сторону (но эти сиськи преследовали меня всюду, особенно в мыслях) с дурацким – наверняка! – выражением лица.
– Что ты тут делаешь, классная задница? – спросила она пристально.
– Да вот, – ответил я, помахав планшетом.
– Я имею в виду – вообще. В этом цехе, на этой станции, в этом чёртовом секторе. Ты же явно из другого… мяса. Или теста? Как вы там говорите? Ааа, пофиг. Подай флягу.
– В каком смысле из другого? – поинтересовался я.
– Ну, знаешь, тут в основном тупые работяги. Или инженеры, эти вечно задирают нос, как будто разбираются в нашей анатомии лучше нас самих. Даже стажёры – и те себе на уме. А ты, с виду не глупый, из приличной семьи. Вроде тех, где детей с детства растят военными или дипломатами. Зачем тебе всё это ржавое старьё?
– Нууу, я люблю путешествовать, и работать руками. А ещё думал, что могу быть полезен. Хотел кому-то помочь. Что ещё нужно для волонтёрства?
Естественно, это были далеко не самые главные цели, но я сказал это искренне. К тому же, мне хотелось блеснуть перед Бертой благородством и знаниями:
– Между прочим, я кое-что заметил. У тебя… там, внизу… три шлейфа отсоединились, а их, между прочим, ещё можно подключить.
Берта вздрогнула и потянула полы куртки вниз, в попытке прикрыть свои внутренности:
– Руки прочь!
– Я просто хотел помочь. Извини, если задел. Не хочешь, не подключай. Наверняка это не очень нужные детали.
– Вообще-то нужные… но не все, – Берта поёжилась и оставила в покое куртку. Огромное, блин, спасибо, а то грудь почти вылезла через верх.
– Позволишь взглянуть? – Осторожно спросил я.
– Валяй… Но только без рук, – предупредила Берта и развернулась ко мне животом.
Действительно, среди хитросплетения проводков болтались три не оборванных шлейфа, а в хабе с внутренней стороны спины остались свободные разъёмы. Провода были все одного цвета, красного.
– Так. Тут довольно большой контейнер и два маленьких модуля, чёрный и синий.
– Подключи контейнер, – кивнула Берта. – Осторожно.
Шлейф легко вошёл в разъём. Глубоко внутри раздалось тихое гудение.
– О, так-то лучше. Зацени! – Берта расстегнула низ куртки (не до конца, увы – не до конца!), затем поддела рваный край искусственной кожи. Пластины живота разъехались в стороны, обнажив содержимое контейнера – гладкий цилиндрический предмет тёмно-зелёного цвета.
– Что это?
– Модуль самоуничтожения, – буднично ответила Берта, а затем запустила внутрь руку, повернула цилиндр и вытащила с тихим щелчком. – Можешь сдать его в донорский фонд. Эта штука меня полнит.
– Откуда он у тебя?
– Такой был у всех бойцов Сопротивления. Что-то вроде ампулы с ядом. Но вот что на самом деле круто! – Берта положила в контейнер свою флягу и привинтила к горлышку топливный шланг. Мгновение – и Берта снова расположилась на столе, как ни в чём не бывало.
– Прямая подача горючего! То, что надо.
– Ладно… А что с другими элементами?
– Платы социальной коррекции. Одна заставляет мучить и убивать, а другая – раскаиваться.
Я задумался. Берта вертела в руках бомбу, небрежно подкидывая её на ладони.
– Мда… я бы тоже не хотел такое включать, будь оно у меня.
– А я была не против, раньше. Даже комбинировала иногда. Убивала и раскаивалась. И снова. И снова. На последнем задании они отключились.
– И как ты себя чувствуешь? Лучше?
Сначала Берта посмотрела на меня как на идиота. Потом хмыкнула и пожала плечами:
– Да ни фига не лучше. Но и не хуже. По-другому. Не знаю, я подумала, что без этих сдвигов буду в большей степени ощущать себя… собой. Но пока не выходит. Сейчас я ничего не хочу и мне не стыдно. Странное ощущение…
Я знал многих чуваков, которые – по мнению старших – должны испытывать стыд за своё безделье. Чёрт, я и сам предавался праздности без зазрений совести! Непривычно было встретить существо, у которого это вызывало диссонанс.
Берта перевернулась на бок.
– Весь срок службы я подчинялась чужим установкам. Даже так называемая свобода превратилась в рутинное выполнение задач. В основном связанных с убийствами и взрывами. Кроме этого был только секс. Он прикольный. А теперь у меня только я. Не Берта-шахтёр, не Берта-рабыня, не Берта-гибрид-тостера-и-пылесоса. А просто я. Настоящая. И… пустая. Кстати, это мысль.
Фляга в недрах тайника булькнула, специальный клапан стравил излишки воздуха.
– Да, так-то лучше, – произнесла она, и, подложив руки под голову, растянулась на верстаке, выгнув живот. Грудь под тесной курточкой призывно колыхнулась.
Я напрягся как никогда раньше. Это не скрылось от пытливого взгляда Берты. Она улыбнулась уголком губ и подмигнула мне.
– Выходит… Ты себе совсем не нравишься? – спросил я.
– Пфф… Да хрен его знает! Оказалось что я толком не знакома с чистой версией себя. И о многих вещах в своей жизни вообще не задумывалась. Или задумывалась, но всё подтёрли. Теперь вот, заново знакомлюсь с собой. Расскажу, когда закончу… Вокруг так много непонятного, а я этого раньше совсем не замечала.
– Например?