Лаура

Сняв берет, она встряхнула волосы руками и прошла в комнату. Он последовал за ней. Чувствовал тонкий и терпкий аромат ее духов, смешавшийся с влагой дождя, видел ее изящную кошачью походку. Она остановилась около окна и повернулась к нему, облокотившись задом о подоконник.

– Тебе нравится мое платье? – спросила она.

– Да, Лаур, нравится. Оно очень идет к твоей фигуре.

– Я специально подбирала его к нашей встрече, – сказала она, потом неожиданно добавила: – Саш, выключи свет, пожалуйста. И подойди ко мне.

Он выключил свет, подошел к ней, взял ее ладонь в свою ладонь и, как будто вдруг решившись, тихонько поцеловал ее в прохладную щеку. Она не отдернула руки и сказала, посмотрев ему в глаза:

– Ты, наверное, считаешь меня легкомысленной? Думаю, что ты не любишь легкомысленных.

– Да, я не люблю легкомысленных, – ответил он.

Через полчаса, в полном изнеможении, но в самом счастливом расположении духа, он лежал на смятой кровати, подложив под голову подушку и согнутую в локте руку, и смотрел на Лауру из зыбкого сумрака комнаты, нарушенного слабым светом включенного ночника. Она совсем голая стояла у окна и, слегка приоткрыв занавеску и наклонясь, облокотившись локтями на подоконник, глядела на улицу. Длинные изящные ноги, аристократический скелет и осанка, плавная талия в изгибе ее позы и округлый упругий зад с еще заметной границей летнего загара, и там, где белее всего, посередине – темная теплая полоса между ягодицами, которую было очень хорошо видно ему. Она была прекрасна, и он наслаждался ее видом.

– Лаура, – шепотом сказал он, – теперь я не смогу без тебя.

– А мне хорошо с тобой! – ответила она, повернувшись к нему, и улыбнулась. Даже при заглушенном свете комнаты отчетливо видел он, как ее белые груди с розовыми, выпирающими сосками поднимались и опускались от ее частого дыхания. Она подошла к нему и присела на кровать рядом. Она смотрела на него с нежностью, но как будто думая о чем-то неприятном. Потом, как бы решившись, сказала:

– Муж приходит домой всегда около полуночи. Мне нужно быть дома раньше него.

Эта фраза неприятно кольнула его.

– У тебя есть муж… Я мог бы догадаться, – нахмурившись и приложив ладонь ко лбу, сказал он. Потом, как бы избавившись от дурных догадок, добавил: – Так я тебя украду у него, он, верно, тебя не любит, раз ты тут со мной.

– А если б Ромео и Джульетта не умерли в один день, что было бы? – задала она ему риторический вопрос.

– Это все древняя история. Они должны были умереть, иначе мы бы и не узнали о них.

– Да, но когда ты меня украдешь, через какое-то время не потребуется ли кому-нибудь меня перекрадывать у тебя?

– Лаурочка, неужели это сейчас важно? – сказал он, целуя ее пальцы.

– Да, ты прав, не нужно теперь думать об этом. – Она улыбнулась той самой улыбкой, которой она улыбалась тогда в кафе. Он при этом на миг ощутил стойкое чувство dejavu. – И пусть я легкомысленная, но сейчас я такая, потому что ты сделал для меня исключение, не правда ли? А я сделала исключение для тебя. Да мы и не дети, все понимаем. Давай попьем чаю, и я вызову машину. Остальное все завтра, обязательно завтра.

Когда она оделась, он проводил ее до такси. Перед автомобилем с великим наслаждением поцеловал в губы долгим поцелуем, гладя ладонями ее волосы и уши, от ощущения ее близости приходя в полуобморочный восторг. Когда машина отъехала, стоял и смотрел сначала ей вслед, а когда она скрылась из виду, просто на дорогу, ничего не замечая вокруг, погруженный в мысли. «Как все быстро закрутилось! И ведь теперь я не смогу уже без нее!», – подумал он. Потом зачем-то вспомнил свои прежние, недавно закончившиеся отношения с другой девушкой. Они работали вместе, потом в какой-то момент сблизились, начали общаться и встречаться. И все это у них происходило как-то размеренно, как будто по расписанию: набережная, Нижегородский Кремль, Волга – летом; кино, кафе, посиделки дома – зимой. Между личными встречами, которые были, в основном, по выходным, он видел ее каждый день на работе и не скучал, и не думал о ней вечерами. Постепенно промежутки между встречами стали увеличиваться, а во время встреч уже было мало общения и оставалась только интимная близость, не приносящая удовлетворения. Тоже как будто по расписанию. В один момент случилось так, что одна из запланированных личных встреч не состоялась из-за его занятости, а следующая – из-за ее занятости. Потом и вовсе перестали встречаться по молчаливому обоюдному согласию. Странная связь. Он теперь сожалел, что потерял на нее почти три года. Начало отношений с Лаурой – это совсем другое, тут какой-то шторм, ураган, буря!

Дождь уже закончился. В лужах отражались красные фонари стоп-сигналов и бело-желтые фонари уличного освещения. Вобравшие в себя дождевую воду сосны сбрасывали ее брызгами от периодических порывов ветра. Выкурив сигарету, он поднялся в номер. Увидев смятую постель, попробовал объяснить себе те чувства, в которые он был заключен теперь всей этой ситуацией, но однозначно так и не смог в них разобраться. Это была какая-то смесь любви, мгновенного счастья, страсти, недоумения, грусти и страха перед будущим. Он вспомнил ее слова о Джульетте и Ромео. «Нет, не время сейчас заглядывать за гору, стоя у ее подножия. Еще неизвестно, осилим ли подъем. Может, он бесконечен». Потом переменил мысли на приятные:

«Губы у нее теплые и мягкие. На вкус, как спелая земляника. И, боже, какая она красивая!»

Он долго не мог заснуть и мечтал. Мечтал о долгой жизни с Лаурой где-нибудь в Крыму на побережье, в доме с террасой и виноградниками, под которыми играют их дети, а они, радуясь за них, вспоминают эту первую незабываемую ночь, когда все еще было таким неопределенным и туманным.

Первым его чувством после пробуждения было чувство ноющей тоски. Все впечатления вчерашнего дня, навалившиеся на него разом, с неразрешимыми вопросами и большим счастьем, к которым он даже не успел еще привыкнуть, вызвали в нем эту тревогу. Но вскоре в утренней суете умывания, одевания и завтрака тоска отошла куда-то внутрь, в какой-то укромный темный угол, перестав до времени досаждать ему.

В этот день они снова встретились у него. Был счастливый вечер, они наслаждались друг другом, и все вчерашние попытки заговорить о том, что у нее есть муж и что это нужно разрешить как-то, ведь он точно нелюбимый муж, иначе ничего бы не было, как-то сами собой провалились – они не затрагивали никаких деликатных тем. Одно только счастье было в этот день. Они просто карабкались на эту высокую гору. Счастье было и в последующие две недели.

После выходных, которые случились на третий день их встреч и в которые по понятным причинам они с Лаурой не смогли видеться, в понедельник ее муж улетел по рабочим делам в Москву. Чтобы не испытывать гостиничных неудобств и не расставаться, они наняли однокомнатную квартиру в Сочи, и оба в понедельник же туда переехали. Дом располагался в тупиковом переулке недалеко от вокзала, так что ему удобно было ездить утром на работу и скорее возвращаться из Красной Поляны к ней, чтобы проводить эти ценные вечера и длинные, уже к этому времени мартовские, ночи. Окна небольшого крытого балкончика выходили во двор. Двор был чистый и зеленый: вдоль всего дома в палисадниках росли кустовые розы, пальмы и даже гранатовое дерево, машин было немного, стояли они вдоль бетонной конструкции, защищавшей от эрозии. За этой толстой стеной на возвышении все было зелено – там находился какой-то парк. Среди деревьев парка в нескольких местах тянулись ввысь семейки стройных кипарисов. Любуясь зеленью парка, они часто разговаривали на этом балкончике вечерами.

Во вторую неделю их проживания в Сочи ясными ночами над темными очертаниями крон деревьев парка низко к горизонту висела пиала южного месяца. Каждую ночь она наполнялась: сначала была из тончайшего мраморного фарфора с заостренными концами, к концу же недели стала белым полумесяцем с темнеющими пятнами лунных кратеров. Однажды, выйдя вместе ночью на балкон, он, укрыв ее плечи пледом, сказал:

– Посмотри, какой месяц! А я привык его видеть вертикально. А здесь он перевернутый. Как и моя жизнь теперь перевернулась, благодаря тебе. – Он наклонился и поцеловал ее. Она с благодарностью приобняла его. Потом сказала, потупив глаза:

– Как я боюсь даже подумать о том времени, когда луна станет полной! Я, наверное, завою тогда.

– Мы не должны теперь расставаться. Я тебя люблю больше жизни! – сказал он.

– Это все сложно, – сказала она и глубоко-глубоко вздохнула.

За время проживания в Сочи они с Лаурой очень сблизились душевно. Они вспоминали свои детские впечатления, очень смеялись тому, что отношение ко многим из них у них одинаковое, говорили о литературе, о любви вообще и об их любви в частности. Ходили два раза в театр – на постановки по Васильеву и по Толстому. Ходили на вечерние и даже ночные прогулки в парк рядом с домом, там подолгу целовались, то и дело останавливаясь либо занимая какую-нибудь скамью. Каждую ночь наслаждались друг другом почти до утра. Готовили вместе, ели, пили вино. Уже после первой недели в Сочи он ни за что бы не поверил, если бы ему вдруг напомнили, что они с Лаурой знакомы всего ничего – он внутренне уверен был, что знает ее всю жизнь.

Прошли две счастливые недели. В пятницу возвращался ее муж. В четверг они съехали с сочинской квартиры: он вернулся в гостиницу, она – к себе домой в Адлер.

Перед ним снова возник вопрос: что теперь? К тому же, заканчивалась его работа на объекте и через неделю уже он должен был возвращаться домой в Нижний Новгород. Он решился в первый же день после выходных говорить с Лаурой об этом, уговорить ее бросить нелюбимого мужа и уйти к нему. Выходные тянулись безобразно долго. Он никуда не выходил, оставался в гостинице и извел себя ревностью к ее мужу. С подробностями зачем-то представлял, как тот вернулся из командировки, как поцеловал ее, обнял. Потом их разговоры, обеды, ужины, и как они легли в одну кровать под одно одеяло. Эти мысли невыносимо мучили его, и в то же время он не мог заставить себя остановиться и не думать об этом. При этом он даже не знал, кто ее муж, как его зовут, где он работает. Не знал даже, где они живут в Адлере и как они живут. В некоторые моменты ревность отпускала его, и тогда он жутко начинал скучать по Лауре, жаждал ее немедленного присутствия около себя. Очень странно, но все эти две недели они наслаждались друг другом, совершенно не затрагивая тему прошлого и будущего, за исключением того единственного случая, который я описал выше. Теперь же сама ситуация подталкивала его к этому разговору. Неопределенность давила и требовала разрешения.

В понедельник вечером он встретил Лауру на остановке. В этот день она была одета просто: вместо любимых ею платьев были узкие джинсы и свитерок по погоде. А погода была изумительная. Было очень тепло, безветренно, предвечернее солнце светило бодро, его лучи просвечивали сквозь сочную молодую зелень деревьев, пушистые ветви сосен, стройные пальмы, делая дорожки под ними пятнистыми. Трава на газонах была яркая, свежая. Прохожие тоже были улыбчивее и радостнее, несмотря на начало недели. Она сразу предложила спуститься к морю. Он согласился, и они двинулись по переулку в сторону него. Она была очень ласкова: пока шли к морю, то и дело останавливалась, чтобы поцеловать его, несколько раз говорила ему: «Любимый мой!». При этом он чувствовал, что, несмотря на эту исключительную нежность к нему и даже напускную веселость, она была чем-то глубоко подавлена. И никак не могла замаскировать этого. На берегу никого не было. Море было относительно спокойное, выкидывая на берег небольшие волны. Там, где вода не доставала, галька была сухая и теплая от солнца. То и дело можно было увидеть матово отшлифованные разноцветные стеклышки и осколки больших раковин.

– Давай присядем, посидим. Какое сегодня море спокойное! – сказала Лаура.

Он постелил на гальку ветровку, и они сели на нее. Недалеко от них резвилась, пронзительно крича, стая чаек. Поверхность моря ярко отсвечивала рябью, а на горизонте оно сливалось с небом. Солнце еще ярко светило в глаза, отчего приходилось слегка прищуриваться.

– Сашенька, поцелуй меня.

Он долго, нежно, страстно поцеловал ее. Закончив целовать, переводя дыхание очень грустно сказал:

– Лаурочка, милая, у меня заканчивается работа в пятницу.

Она потупила взгляд и ничего не ответила. Лишь руками взяла несколько камушков и побросала их поочередно от себя.

– Мы никогда об этом не заговаривали, – начал снова он, – но сейчас нам надо это все решить. Самое главное сначала скажу, и ты знаешь это: Лаурочка, я тебя очень сильно люблю, никого никогда так не любил, как тебя!

– Я знаю, – сказала она и очень нежно добавила с ударением на слово «тебя»: Я тебя люблю!

– Ты же не любишь его, – продолжал он, говоря о ее муже, – вас ничего не держит, значит, вместе.

– Да, – перебила Лаура, – я его не люблю, это верно. Но я не могу его бросить и никогда не брошу.

Последняя фраза сбила его с толку. Он тихонечко взял ее за руки выше локтя и посмотрел ей в лицо:

– Почему? Лаура, что ты такое сейчас говоришь?

В это время недалеко пролетели две чайки и одна из них громко и очень похоже на человеческий хохот прокричала. Вторая ей ответила, но как-то протяжно. Лаура и он, оба инстинктивно подняли взгляд на пролетающих птиц. Когда птицы скрылись из вида, она сказала:

– Он мне спас жизнь, Саш. И не сделал ничего плохого. И он очень добрый. А любовь проходит.

Он молчал. Она рассказала свою историю.

Она не помнила своего отца, и с малого возраста ее воспитывал отчим. Отчим был виолончелистом и служил в консерватории. Относился к воспитанию своей падчерицы крайне педантично и взыскательно, как, видимо, воспитывали и его самого. Все ее время после школы было расписано буквально по минутам – кроме уроков, у нее была обязанность каждый день читать по сто страниц классической литературы, она ходила в музыкальную школу, много занималась музыкой сверх программы, постоянно выступала на конкурсах. Дома ей не разрешали слушать что-либо, кроме классической музыки. Подружек у нее к концу школы не осталось, у нее просто не было времени на дружбу. И вот когда она перешла в одиннадцатый класс, отчим погиб в автомобильной аварии. Мать тяжело переживала смерть мужа и пустила на самотек привычно отслеживаемый режим дочки, и Лаура тогда этим сразу воспользовалась. Пианино дома быстро запылилось, она сблизилась с девочками в классе и посещала с ними все их вечеринки. Попробовала тогда впервые в жизни и алкоголь. На одной из таких вечеринок с ней познакомился молодой человек. Он был старше ее на семь лет, был очень красив и галантен. По крайней мере, на нее он произвел именно такое впечатление. Этот молодой человек увязался за ней и стал усердно ее добиваться. Очень красиво и настойчиво ухаживал: по утрам приносил к дверям квартиры цветы, водил в хорошие рестораны, в кино и театры, дарил украшения и при этом не настаивал на близости: как будет готова, тогда. И в один момент предложил ей руку и сердце. Она, девятнадцатилетняя красавица, вырвавшаяся на свободу от всех неукоснительных домашних обязанностей и желавшая наконец испробовать все доселе запретные радости жизни, конечно, согласилась. И они поженились, свадьба была на широкую ногу. После свадьбы они съездили в путешествие в Испанию, там она ему отдалась вся полностью. А что потом? А потом, по приезде из этого путешествия через некоторое время начался ад. Ее муж начал часто попивать, водить непонятных дружков домой и один раз, когда Лаура подняла на него голос с требованием, чтобы очередная нетрезвая компания, которую он привел, убиралась прочь из дома, первый раз ее ударил с размаху, да так, что она отлетела на пару метров и ударилась о подоконник. После этого удара компания продолжила свою гулянку у них дома, нетрезвые гости разошлись только под утро. Все это время Лаура лежала с закрытыми глазами в темноте на кровати в спальне и плакала. Муж ее, протрезвев, стоял перед ней на коленях и умолял простить. Она, конечно же, простила. Но кутеж не прекратился, и буквально через неделю все повторилось. И опять он утром после отрезвления просил у нее прощения со слезами. Она снова простила. В следующий подобный раз он ее изнасиловал в пьяном угаре. В ту ночь, как только разошлись его пьяные гости, он решил замириться с ней и начал приставать, но Лаура резко ему отказала. И он овладел ею силой и очень грубо. Она, плача, оделась и вышла из дома. Он крикнул ей вслед: «Стой, убью, если не вернешься!» Потом побежал за ней. Была полночь и не было никого вокруг.

– Стой, сука, вернись, – кричал он ей уже на улице. Она не поворачивалась и шла быстрым шагом, плача в голос. Он побежал, в руках у него откуда-то появился нож. Когда он ее настиг, то с силой приставил ей нож к горлу. Ей тогда стало страшно и больно. Она не помнит в деталях, но в какой-то момент муж резко ослабил хватку, лишь слегка порезав ей шею, и упал на асфальт. Случайный прохожий, на счастье оказавшийся рядом, свалил его на землю, освободив ее от приставленного ножа. Но пьяница быстро поднялся и с кулаками налетел на этого прохожего. Завязалась драка. Лаура в панике побежала к ближайшему дому, забежала в первый подъезд и позвонила в первую квартиру на первом этаже. Несмотря на позднее время, ей открыли. Она попросила вызвать полицию и скорую, объяснила в двух словах ситуацию, показала запачканный кровью свитер. Специальные службы приехали быстро. На месте происшествия оставался лишь молодой человек, который помог ей освободиться от разъяренного мужа. Он сидел на тротуаре, был весь в крови и очень бледен. Ее муж в драке пырнул его два раза ножом в живот и убежал. Она успела только узнать его имя и у медсестры – дежурную больницу, куда его должны доставить на скорой. Сама же вынуждена была остаться с полицией для выяснения обстоятельств.

Преступника поймали на следующий день в квартире у одного из его дружков, с которыми он обычно напивался и кутил. Когда его задерживали, он плакал, брызгал слюной, кричал, пытался доказать, что все получилось случайно и он не виноват, даже пытался вскрыть себе вены, когда понял, что его доводы никому не интересны, но его вовремя скрутили и отобрали бритву. После суда его отправили в колонию. А к спасителю своему она приехала на следующий день в больницу. Он был слаб – потерял много крови. Она привезла ему цветы – кремовые розы – и пожелала поскорее выздороветь. Потом каждый день навещала его в течение всех трех недель пребывания его в палате. После выздоровления он стал ухаживать за Лаурой. Делал это очень нежно и по-доброму. Она это заметила и обратила на него свое внимание. В том числе и потому, что считала себя ему должной за то спасение. В течение двух месяцев привязалась к нему как к другу и, хотя не испытывала никаких чувств, испытываемых женщинами к любимым мужчинам (а после всего происшедшего едва ли могла их испытывать до времени), приняла его предложение о замужестве, и после заочного развода со своим первым мужем они справили новую свадьбу, скромную и с немногочисленными гостями. Новая семейная жизнь потекла буднично и без эксцессов. Они купили квартиру в кредит, он нашел хорошо оплачиваемую работу, каждое лето они ездили отдыхать на курорты. Таким образом они прожили уже восемь с половиной лет. И вот теперь она с ним. Почему?