Я не ошибся, Юрий Тимофеевич приступил к опросу заведующего отделением:
– Сергей Иванович, а это могло быть самоубийство или убийство?
– Выбросьте это из головы! Какое самоубийство, я за полчаса до смерти с ним разговаривал, в субботу собирались на рыбалку ехать. Убийство? Врагов у Антона не было, завистников тем более. К олигархам никакого отношения не имел.
Лично у меня сомнений нет – инфаркт. Он последнее время частенько жаловался на сердце. Времени у него не было собой заняться.
Присев на стул я ещё раз оглядывал помещение ординаторской, место, где был обнаружен врач, было очерчено маркером красного цвета. На полу рядом со столом были следы пролитого кофе. Вероятно, он пытался подползти к двери, на линолеуме виднелось несколько трасс чёрного цвета, образованных обувью. Увы, дверь толкнуть он не осилил, а кричать не мог. В углу возле двери стояла урна. Я встал, заглянул в неё. Наполовину заполнена мусором. А ведь пацаны не смотрели этот мусор! Зачем смотреть, когда заведующий отделением уже и диагноз поставил.
– Николаев! Содержимое урны смотрели?
Юрий Тимофеевич виновато улыбнулся:
– Нет, Павел Сергеевич.
Я погрозил ему кулаком, а сам подумал, хорошо, что признал свою ошибку, другой, будет с пеной у рта доказывать, что смотрел.
Мусор я высыпал на пол, взяв у специалиста карандаш, начал исследовать содержимое урны. Результатом моего осмотра были обнаруженные клочки бумаги с текстом, я их собрал, совместил на чистом листе бумаги, а затем поместил в полиэтиленовый пакет:
– Юрий Тимофеевич, составь дополнительный протокол осмотра урны, обнаружено и изъято десять клочков бумаги с рукописными записями. Журавлёв пойдёт со мной.
Я двигался быстро, поглядывая на циферблат часов:
– Коля быстрей! Мы можем опоздать.
– Куда?
– В отдел кадров больницы, у чиновников с 13-00 обеденный перерыв.
– А зачем?
– Затем Коля, что в урне я нашёл разорванную записку интересного содержания, а в отделе кадров лежат разнообразные образцы почерка сотрудников отделения: заявления о приёме на работу, заявления на отпуск, на материальную помощь …
– Каково содержание записки?
– Коля, я горжусь своей генетикой – склероз меня не берет! В этой записке написано следующее: «Антон! Так больше продолжаться не может! Люблю тебя и ненавижу! Я готова на всё!»
В отдел кадров мы успели. Моих знаний в почерковедении было достаточно для категорического вывода о том, что записка была написана операционной медицинской сестрой Лукашиной Мариной Николаевной. Кадровичка оказалась осведомленной женщиной, Коля сидел рядом со мной, иногда делая пометки в своей записной книжке.
– Павел Сергеевич! – Коля еле успевал за мной, – Почему Вы считаете, что это убийство, причём здесь записка? Явной угрозы в ней нет, просто мадам очень хотела замуж.
– Николай, мы должны проверить все возможные версии, причину смерти мы узнаем только после судебно-медицинского исследования, пройдёт несколько суток, утраченное время не восполнимо! Разговаривать с ней будешь ты, я буду только присутствовать, понял?
Открыв дверь операционной, я понял, что мы опоздали. Прямо напротив двери на полу в позе эмбриона лежала Лукашина Марина Николаевна. Коля кинулся в коридор:
– Врача сюда, быстро!
Я смотрел в остекленевшие глаза красивой женщины и прекрасно понимал, что в помощи она уже не нуждается.
Алико тихо подошла ко мне, положила свою маленькую ладонь мне на плечо:
– Ты как?
– Плохо мне, чуть, чуть опоздали.
– У меня теперь нет сомнений – оба отравления. Яд был в кофе. Яд быстродействующий, агония мгновенная. Перестань расстраиваться, убийца сам себя приговорил. Мне Коля про записку сказал.
– Алико, спасибо! Составь мне компанию, хочу поговорить с заведующим отделением.
Сергей Иванович сидел за столом, просматривая историю болезни:
– Чем могу служить?
– Буду признателен, если получу информацию о ядах, сильнодействующих веществах, наркотиках, которые вы применяете в своей работе?
Полагаю, что ваша версия об инфаркте Петрова, после смерти Лукашиной является несостоятельной.
– Я знал об отношениях Петрова и Лукашиной, но даже не мог подумать, что Мариночка способна на такой поступок. Это ужасно!
Наркотические средства у нас хранятся в сейфе с сигнализацией, ведём соответствующую документацию по контролю поступления и расхода. Из ядов у нас один – стрихнина нитрат, он хранится в отдельном шкафу.
Я услышал шёпот Алико:
– Вспомнила! Это стрихнин!
Качнув головой, задал Иноземцеву очередные вопросы:
– Где храниться ключ от шкафа, кто ведёт учёт стрихнина?
– Учёт веду лично я, согласно инструкции, ключ хранится в ординаторской в столе, ящик закрывается на ключ. Ключ у меня или дежурного хирурга.
Когда я осмотрел запирающий механизм замка шкафа, где хранится стрихнин, то понял, что шкаф можно было бы и не запирать. Механизм был самой низкой секретности. Гвоздь, булавка, подобранный ключ все эти предметы были способны, как отпереть, так и запереть символический механизм замка.
– Сергей Иванович, найдите новое место для хранения яда. Замок нам придётся изъять, я полагаю, что имело место хищения яда. Позвольте мне взглянуть на журнал учёта ядовитых веществ.
Иноземцев достал из ящика стола журнал, протянул его мне.
Все было по правилам – листы пронумерованы, прошнурованы, концы ниток скреплены оттиском печати, пояснительным текстом, подписями. Вес яда учитывался до сотой грамма. Я оторвался от журнала. Посмотрел на заведующего.
Иноземцев делал глоток уже остывшего кофе.
– Сергей Иванович, журнал мы тоже изымем!
Сначала мне показалось, что доктор поперхнулся, хрип, вырвавшийся из его груди насторожил меня. Я посмотрел на Алико. В её лице застыл ужас.
Иноземцев упал на пол, он катался по полу, обхватив свои ноги прижатые к груди.
Когда я нагнулся к нему, умирающий доктор прошептал : «Каатя».
Иноземцев умер в реанимации, не приходя в сознание.
Мы сидели в ординаторской молча. Молчание нарушил Коля:
– Агата Кристи не пляшет! Каждый час по трупу, так скоро больные сами себя оперировать будут.
– Замолчи! – видно вид у меня был страшный, Николай мгновенно закрыл рот.
Катя? Кто это – убийца? Журавлев, быстро узнай имя жены Иноземцева, и если есть, то имя любовницы.
Николаев, сколько в отделении персонала с именем Катя?
– Павел Сергеевич, в отделении три Кати, старшая медсестра, постовая медсестра и санитарка.
– Санитарки две в отделении, какая из них?
– Как понять какая?
– Что она убирает?
– Катя убирает кабинеты.
В дверь постучали, это была санитарка:
– Извините, мне сейчас смену сдавать, кабинет надо прибрать!
На моих коленях лежал блокнот, в котором я делал необходимые пометки, иногда рисовал для концентрации внимания. Возле головы мужчины написал уравнение получения цианистого калия. Вот такая мысль пришла, взял и написал, помнил из курса химии средней школы.
– Так, давайте все выйдем, пусть уборку сделают. – я положил блокнот с ручкой на стол и направился к двери.
Появился Николай:
– Павел Сергеевич! Жена – Софья, любовница – Виолетта.
Уборка длилась не долго.
– Можете заходить! – сообщила санитарка Катя.
– Екатерина Дмитриевна у меня есть к Вам вопрос, пройдите в ординаторскую.
Я не стал пропускать женщину вперёд, подойдя к столу, посмотрел в свой блокнот, резко повернулся к вошедшей санитарке:
– Теперь Екатерина Дмитриевна у меня не один вопрос, а множество и Вам придётся на них отвечать, как подозреваемому лицу в совершении трёх убийств!
Я ожидал этого, рука санитарки рванулась в карман, где и была перехвачена моей рукой. На помощь пришёл Николай. В кармане Екатерины Дмитриевны оказался стеклянный бюкс с порошком белого цвета.
– Коллеги! У меня нет сомнения, это стрихнин, а перед нами хладнокровная убийца. Не так ли Екатерина Дмитриевна?
На меня смотрели ненавидящие глаза.
Машина остановилась возле следственного управления, я вышел первым, открыл дверцу, из которой выпорхнула Алико, закрыв дверцу, сказал:
– Всех участников оперативно-следственной группы приглашаю на кофе. Без стрихнина.
– Павел Сергеевич, я ничего не понял! Вы же сами сколько раз повторяли, что следственные версии базируются на фактах, которые необходимо проверять. Какие факты легли в основу Вашего подозрения в убийствах санитарки Кати? – задал вопрос Николаев, едва отхлебнув кофе.
Во всех классических детективах вынашивается одна мысль – залог раскрытия преступления лежит в установлении мотива. Кто-то сказал устами героя: «Ищи мотив!»
И это правильно. Но есть ещё очень важный элемент – способ, как раз способ может косвенно указать на невидимый мотив. А в совокупности – мотив и способ – это ключ к раскрытию преступления.
Способ убийства – отравление, криминалистика свидетельствует, что этим способом чаще пользуются женщины. Женщина – это первое предположение. Второе предположение – отравитель – лицо, обладающее специальными познаниями в ядах. Под этот критерий подходит весь медперсонал отделения. Третье предположение – это лицо имеющее возможность украсть этот яд. Похитить яд мог любой из вышеназванных лиц. После второго убийства, на первый взгляд, мотивом убийства являлась месть обманутой женщины, которая покончила самоубийством. Но, это на первый взгляд. Когда я посетил отдел кадров, то получил информацию не только об исполнителе записки, но получил информацию о личности исполнителя. У убитой была малолетняя дочь! Какая мать совершит убийство, а затем самоубийство, имея малолетнюю дочурку? Материнский инстинкт главенствует даже над основным – половым. Мне очень повезло, в отделе кадров работает настоящий специалист. Изучая одну трудовую книжку, я увидел нечто странное. Женщина работает на кафедре органической химии химико-технологического института, далее – научный сотрудник, старший научный сотрудник научно-исследовательского института органической химии. И вдруг, год тому назад она увольняется и устраивается на работу санитаркой. Какова причина такой рокировки? Химик такого уровня мог найти более достойную работу.
Я не мог предположить, что убийца в нашем присутствии продолжит достигать свою цель. Было явно, что отравительница пренебрегала ответственностью за совершенное. Можно было сделать два предположения. Первое – убийца – лицо, страдающее психическим расстройством, убивает ради убийства, второе предположение – месть. Все убитые начинали работать в отделении в одно и то же время. До заведования отделением Иноземцев был анестезиологом. Таким образом, я сделал вывод, о том, что объектом убийцы была операционная бригада. Мотив – месть, связанная с их профессиональной деятельностью.
В ординаторскую входила санитарка Екатерина Дмитриевна Ефимова, с её слов она там убиралась, Петрова в это время в ординаторской не было, это подтвердила сама Ефимова и Лукашина. Петров был с Лукашиной, вероятно тогда Лукашина передала записку своему возлюбленному. Клочки записки я обнаружил в наполовину заполненной урне. Мусор из урны не выбрасывался, о какой уборке может быть речь? Ефимова воспользовалась этим поводом, для того чтобы добавить в сахарный песок стрихнин.
Я полагаю, что эксперты-химики подтвердят моё предположение. Её цинизм подтверждал тот факт, что в моем блокноте, оставленном мною умышленно на столе в ординаторской, между страниц я оставил свой волос. Когда мы зашли в кабинет, я убедился, что мой блокнот был просмотрен Ефимовой. Волоса между страниц не было.
Входная дверь открылась, на пороге стоял Коля Журавлев.
– Ну, а остальное вам поведает Николай. По его лицу видно, что он докопался до истины.
– Докопался! Десять лет тому назад в отделение челюстно-лицевой хирургии был направлен восьмилетний Артём Ефимов, он нуждался в квалифицированной помощи хирурга – проблема была в неправильно поставленном зубе. Была повреждена надкостница нижней челюсти. Зуб необходимо было удалить, но учитывая сильный воспалительный процесс – стоматологи-хирурги отказались это делать. Бригада, состоящая из хирурга Петрова, анестезиолога Иноземцева и операционной сестры Лукашиной приняла решение использовать местную анестезию. Лукашина обколола раствором дикаина десну мальчику. В результате чего у ребёнка возник анафилактический шок. Смерть наступила мгновенно.
– Павел Сергеевич! Домой? – водитель повернул ключ зажигания.
– Конечно!
Машина тронулась, я прикрыл глаза, откинувшись на заднем сиденье служебной «Волги». В моём распоряжении сорок минут, можно и подремать.
Помечтать не вредно, вибратор мобильного телефона просигналил о полученном СМС. На дисплее появилось сообщение от Красильникова, оно было кратким: «Help».
– Коля, ты Красильникова отвозил на место происшествия? – спросил я водителя.
– Ага. На Тургенеевскую.
– Разворачивайся, похоже, что-то у него не ладится.
Условный сигнал: «Help», свидетельствовал о том, что у Красильникова не стандартная ситуация, ему необходима поддержка административного характера. Увы! Бывают ситуации, когда следователь, из-за субъективных причин, не может принять определённое решение. Как правило, этими причинами бываю люди, – «большие» люди.
Трёхэтажный особняк Лозовского освещался мощными прожекторами, расположенными по углам высокого каменного забора. На площадке, возле парадной лестницы стояли три легковушки, дежурная УВД и машина скорой помощи.
Красильников был не один, рядом с ним стоял мужчина в тёмно-синем костюме работника скорой.
– Павел Сергеевич, Вы меня извините, что оторвал от отдыха, но дело получается щекотливое. Совет нужен и поддержка.
Я выехал сюда для осмотра трупа без следов насильственной смерти, мне дежурный даже не пояснил, кто умер. Дал адрес. Заехали в экспертный центр, в бюро судмедэкспертиз, взяли экспертов и сюда.
До нас сюда прибыла врачебная бригада, они пытались оказать помощь Лозовскому…
– Кому? – я был удивлён
– Лозовскому.
– Умер Лозовский?
– Да, в том и дело, что он не умер, он убит.
– Как убит? Это самый охраняемый человек нашего города, у него целая рота охраны.
– Он отравлен!
– На основании чего сделан такой вывод?
– Извините! Я врач бригады реанимации, Илюхин Константин Иванович, отравление выдал запах горького миндаля. – пояснил доктор скорой.
– Запах миндаля? И сразу вывод об отравлении? «Амаретто» перед смертью употребил!
Доктор не сдавался:
– А другие признаки: явная асфиксия, судороги, расширенные зрачки?
Доктор явно начал меня раздражать, пацан безусый строит из себя сыщика:
– Спасибо за Ваше мнение. Вскрытие покажет! Красильников, кто в доме?
– Лозовский отмечал сегодня день рождения. Узкий круг друзей и близких родственников. Прокурор города Лузгин, начальник полиции Сорокин, два приятеля Лозовского, все с жёнами, а также жена Лозовского, его дочь и сын. Кроме того, в доме находятся пять охранников, горничная, повар, официант, дворецкий. Один из друзей Лозовского возглавляет отдел в министерстве юстиции, другой депутат Государственной Думы.
И как мне быть?
– Красильников! Как быть? Выполнять свою работу!
Охранников я не встретил, было ясно, что со смертью «Бензинового князя» договорные отношения по оказанию услуг были прекращены из-за форс-мажорных обстоятельств.
Гостиная удивила своим размером и безвкусной роскошью. Огромная хрустальная люстра могла вполне освещать зрительный зал Большого театра, но она сейчас освещала бездыханное тело хозяина региональной бензокорпорации, и гостей сидящих за большим столом.
– Здравствуйте господа! Разрешите представиться. Павел Сергеевич Осокин. Начальник следственного управления. Позвольте выразить соболезнование близким и друзьям.
Я пробежал глазами по лицам присутствующих. За столом не хватало жены и детей Лозовского.
На лицах Лузгина и Сорокина явное недоумение от моего появления. Такая встреча для высокопоставленных начальников правоохранительных органов была не желательна. Президент официально объявил о начале борьбы с коррупцией. Уже полетели первые головы.
– Извините господа, но мы должны заняться официальной частью. На время осмотра места происшествия попрошу не покидать этого зала. Могут иметь место и исключения – из-за биологической необходимости.
Красильников! Приступайте к осмотру.
Я вышел к служебному автомобилю. Коля смотрел новостной канал, вздрогнул, когда я щелкнул пальцами по дверце.
– Павел Сергеевич! Против Сердюкова дело уголовное возбудили!
– Коля справедливость всегда торжествует. Рано или поздно. Соединись с дежуркой, нам нужны два опера из убойного. Это моя личная просьба.
– Симочкин и Найдёнов?
– Молодец Николай! Верно, соображаешь. Они будут не в обиде, такие преступления совершаются не каждый день. Это шанс для оттачивания своего сыскного мастерства.
– Извините, я Вам больше не нужен, меня уже обыскались?
Как я забыл про доктора? Сейчас врачи скорой на вес золота, в городе осталось две врачебные бригады. Фельдшеров не хватает. А, я доктора задерживаю!
– Извините, суета. Вы свое предположение о причине смерти будете фиксировать в карточке выезда?
– Обязательно! В соответствии с инструкцией.
– У меня к Вам просьба. Сделайте копию карточки, заверенную главным врачом, её и Вас заберет наш сотрудник завтра утром. Вы свидетель, надо допросить.
– Константин Иванович, Вас вызывают! – раздалось из машины скорой помощи.
– Еще раз извините, Константин Иванович, больше не задерживаю. Спокойного продолжения дежурства!
Как я и ожидал, Симочкин и Найдёнов появились через час. Следов недовольства на лице не было.
Введя их в курс события, начал ставить конкретные задачи.
– Юра! – я обратился к Симочкину, – осмотришь территорию периметра вокруг особняка и периметр забора. Нам надо исключить проникновение постороннего человека. После осмотра опросишь прислугу и охранников, они где-то в доме. Собери максимум информации о взаимоотношениях в этой семье.
Иван, ты становишься наблюдателем за поведением присутствующих. Мы здесь долго не задержимся. Ребята уже осматривают кабинет Лозовского.
Кабинет был великолепен. Впечатляло количество застекленных шкафов с книгами. Я сразу подошел к ним, за стеклом на полках лежала «вековая» пыль.
Красильников осматривал содержимое стола:
– А, это что?
Я оглянулся, в руках Владика я увидел стеклянную тубу с порошком белого цвета. Красильников быстро открыл флакон, высыпал небольшое количество порошка на ладонь:
– Как пить дать, кокаин!
Я понял, что Владик хочет в этом убедиться. Чертов кинематограф! В любом криминальном фильме – шериф, рейнджер используют тест-анализ на кокаин, растирая порошок по слизистой десен или щеки. «Кокаинум!» – говорит Шварцнегер, почувствовав онемение губ. Какой идиот, это вносит в сценарии? Мне оставалось только гаркнуть:
– Отставить!
Подействовало, два года в армии оставили свой отпечаток!
– Владик, а если ты ошибаешься? Это не кокаин, а цианид?
Красильников побледнел.
Дверь в кабинет открылась. Симочкин переводил дыхание:
– Смотрите, что я нашел!
В его большой ладони, на белоснежном носовом платке, лежала стеклянная туба с порошком белого цвета.
– Ничего удивительного, кокаин среди элиты распространен. – Красильников стоял на своей версии.
– Не надо делать скоропалительных выводов. Сначала следы рук, а затем тестирование порошка. – специалист открывал свой чемодан.
Результаты были успокаивающие – следы пальцев рук на обеих тубах пригодны для идентификации личности. Порошок кокаином не является.
Я посмотрел на часы. Осталось совсем не много – дактилоскопировать прислугу. Дактокарты всех остальных в базе имеются, все-таки хороший закон об обязательном дактилоскопировании в Российской Федерации.
Останутся только дети. Госпожа Лозовская была в базе, это был след её шаловливой молодости.
– Павел Сергеевич, я с детьми Лозовского поговорил, вдова на грани истерики. В принципе, всё! – Красильников облегченно вздохнул
На следующий день я пригласил следователя и оперов к себе.
– Поводом для возбуждения уголовного дела является сообщение из станции скорой медицинской помощи, оснований предостаточно. Справка врача скорой помощи, справка предварительного исследования судебно-медицинского эксперта о вероятной причине смерти Лозовского, справки химиков о содержимом во флаконах изъятых из особняка. Это цианид калия.
Следы пальцев на флаконе из стола оставлены Лозовским, на флаконе обнаруженном возле дома – Лозовской. Предварительный анализ самодельной настойки, которую выпил Лозовский указывает на наличии цианида. В экспертно-криминалистическом отделе сломался газовый хроматограф, поэтому конкретно, какое это вещество сказать не могут. – Красильников замолчал.
– Рабочие версии? – задал я вопрос.
– Версию самоубийства я исключаю. Моя основная версия – убийство по мотивам корысти. Учитывая, что следы пальцев рук на флаконе с цианистым калием, выброшенным из окна, принадлежат Лозовской. То вывод напрашивается сам – она подозреваемое лицо.
– Как будешь проверять версию?
– Во–первых, цианистый калий в магазинах и аптеках не продают. Необходимо проверить связи Лозовской с лицами обладающими знаниями в токсикологии и химии.
Во-вторых необходимо установить место где был изготовлен яд. Проследить связь этого места с Лозовской и её окружением. Хроматограф подвёл! Химики могли установить и способ изготовления и условия, возможно и источник происхождения…
– Павел Сергеевич! Это половина дела. – перебил следователя Симочкин, – нельзя исключать контакты подозреваемого через Интернет. Я часок посидел во «всемирной помойке», реклам и прайс-листов на яды не нашёл. Однако, считаю необходимым проверить интересы к Интернету родственников Лозовского. Единственная проблема. Нужна санкция суда, а дело не возбуждено. Ребята из оперативно-технического управления меня просто пошлют. А, учитывая фигурантов, могут на дорожку, и пнуть под мягкое место!
– Я вами доволен, вижу вы настоящая команда! С Интернетом я сам разберусь. Иван, что накопал?
– Хозяевами концерна «Лозовский» являются два лица – Лозовская и «жмурик». После смерти мужа госпожа Лозовская становится полноправной владетельницей бензиновой империи. Мотив налицо.
У меня есть предположение, что Лозовская пресекла покушение на свою жизнь. Вполне возможно, что она узнала о наличии цианида у мужа, и решила его опередить.
Молодцы ребята! Мышление, основанное на логических приемах, это теперь редкость, а вслух сказал:
– Версия принимается! А теперь закругляемся, жду гостя. Юра и Иван, продолжаете собирать информацию об участниках события. Чиновников с женами, пока, в сторону. Жена, дети, охрана и прислуга. Всё может быть, этот путь может привести и в тупик, а выход из него всегда труден. Будем делать зарубки на стенах лабиринта, чтобы в любой момент быстро вернуться к входу.
Лузгин был пунктуален. Последнее время он перешел на скромную одежду, булавку галстука с бриллиантом, поменял на обыкновенную бижутерию. Костюм из темно-голубого бостона французского производства, был заменён на отечественный. На руке появились командирские часы. Пробор был неизменяем, у меня было предположение, что Лузгин его выстригает ножницами.
– Павел Сергеевич, я по деликатному вопросу. – начал прокурор, усевшись в кресло напротив меня, – Мне звонила Лозовская и пожаловалась, что ей не отдают тело мужа. Хотя, как она утверждает, вскрытие прошло.
– Странно, Николай Григорьевич. Православный обычай – хоронить на третьи сутки, а еще не прошло и суток. Спешит что-то мадам Лозовская! Кстати, а Вы знаете, что этот обычай к православию отношения не имеет? Вижу, не знаете. Это светский закон введенный Петром Первым! Летаргический сон в то время был довольно распространенным явлением.
Господин Лозовский точно не проснется, так как он умер насильственной смертью!
– Что? – лицо Лузгина приобрело сероватый оттенок. Я знал, что у него проблемы с сердцем.
– Как бы прокурор не помер в моем кабинете – подумал я.
Лузгин быстро достал из внутреннего кармана аэрозольную упаковку нитроглицерина. Две дозы привели его в нормальное состояние.
– С чего Вы взяли?
Я положил перед ним: справку врача, справку предварительного исследования трупа на месте его обнаружения, акт патологоанатомической экспертизы трупа, справку химиков об обнаружении яда во флаконе, справку о принадлежности следов рук на флаконе Лозовской:
– Ознакомьтесь! Вы же руководитель надзирающего органа над следствием. Мне интересно Ваше мнение, достаточно оснований для возбуждения уголовного дела в отношении Лозовской. С вашей стороны не будет возражений, если мы сегодня возбудим дело?
Прочитав документы, Лузгин откинулся на спинку кресла, правой ладонью он прикрыл глаза:
– Боже мой! Какая стерва!? За все эти годы она не изменилась! Что в ней Лозовский нашёл? Красивое тело? Оно его и погубило! – он отнял руку от лица.
– Паша, а теперь апперкот справа – приказал я себе, а вслух произнес:
– Николай Григорьевич, у Лузгина в столе рабочего кабинета обнаружен флакон с цианидом калия, на флаконе его следы рук. Вероятно, мадам Лозовская просто опередила своего мужа.
Лузгин выпрямился, глаза его расширились от страха.
– Николай Григорьевич, мы с Вами руководители правоохранительных органов, мы обязаны тщательно выбирать круг своих друзей. Мои сотрудники – профессионалы, утечка служебной информации исключена. Однако, как только СМИ пронюхают, что произошло в особняке Лозовского, они купят нужную информацию у охранников или прислуги. Мы, конечно. проведем определенную работу, чтобы пресечь утечку информации. Трудно, но будем стараться. Вопрос о возбуждении уголовного дела следователь решит по окончании срока, отведенного законом. У него еще есть двое суток.
– Конечно! Конечно! Все по закону. У нас с вами никогда проблем с законностью не было.
– Надеюсь, и не будет!
Когда дверь за Лузгиным закрылась, я подошел к окну. Раздался колокольный звон – быстрый и радостный.
– Символично! – подумал я. – Не каждому дано взять «под колпак» прокурора города!
Помещение технической службы встретило меня полумраком. На фоне включенного монитора силуэт нестриженной головы Миши Хромова напоминал верхушку сосны. Я тронул Михаила за плечо, он даже не вздрогнул, хотя на его голове красовались наушники.
– Павел Сергеевич, это Вы? Сейчас свет включу.
– Миша деликатное задание есть.
– Нет проблем!
Какого специалиста чуть не сгубили! – подумал я, – парень пытался поступить на работу в технический отдел полиции, психофизиологическую лабораторию не прошел. Психологи поставили группу риска «А». Довод – скрытный, некоммуникабельный, вероятный шизофреник. Начальник технического отдела, который и выбрал Михаила, пытался переубедить: «Он программист! Его способ общения математические формулы, круг общения – персональный компьютер!» Не убедил, он мне и посоветовал взять Мишу к себе в управление. Это было ценное приобретение!
– Миша, мне надо заглянуть в содержимое браузера компьютера, который расположен по адресу Тургеневская, дом 13.
– Павел Сергеевич, адрес мне не нужен, фамилия?
– Лозовский, Лозовская.
– Лозовская Ксения Эдуардовна, 1992 года рождения. То, что надо?
– Ага, это дочь Лозовского.
– Павел Сергеевич у них домашняя сеть, в сети четыре компьютера. Будем все четыре смотреть?
– Все! Миша, я понимаю, что это профессиональная тайна, но как ты это делаешь?
– Павел Сергеевич, мое личное мнение, что все социальные сети и были созданы для простого доступа к персональным компьютерам. Лично я использую « В контакте». А если знать IP, то это вообще пара пустяков!
Павел Сергеевич садитесь на моё место. Браузер № 1 в Вашем распоряжении!
По электронной почте я определился, что браузер № 1 принадлежал компьютеру сына Лозовского, браузер № 2 – его дочери, браузер три – Лозовскому, браузер 4 – его жене. Изучив историю посещений, я пришел к ошеломляющему выводу. Вся семья Лозовских интересовалась ядами, а именно способами получения цианистого калия! Способ получения цианистого калия оказался прост. Оба ингредиента доступны в продаже!
Вечером я пытался найти правильную комбинацию наших совместных действий. У меня не было сомнений, что семья Лозовских, состояла из потенциальных отравителей. У меня не было никаких гарантий, что сын или дочь Лозовского тоже имели цианид. Кто тогда убийца?
Следующий сюрприз преподнес Ваня-опер:
– Горничная Лозовских – Полина Черемисина, приходится дворецкому дочерью. Отец и дочь имеют химическое образование. Год тому назад Лозовский изнасиловал Полину. Жертва получила денежную компенсацию. В дом Полину ввела дочь Лозовского, они были и остались подругами. После изнасилования Ксения Лозовская обещала своей подруге убить отца, которого она ненавидит.
– Ребята, у меня уже вчера возникло ощущение, что мы не все запасы цианистого калия изъяли! – я чувствовал, как где-то в центре моей головы родилась боль, -откатываемся к выходу! Вместо одной подозреваемой у нас стало пять потенциальных отравителей. Вопрос один, кто добавил яд Лозовскому?
Яд находился в бутылке с настойкой. Лозовский пил только напитки своего изготовления, вполне возможно из цели собственной безопасности. Его напитки хранятся в погребе. Можно сделать предположение, что яд был добавлен либо в погребе, либо на кухне. Вопрос второй, когда был добавлен яд – заранее, либо в день юбилея?
– Павел Сергеевич, повара тоже исключать нельзя! Она тоже подруга и Полины и Ксении. Дружба эта со школьной скамьи. Вполне возможно, что она, видя, что Ксения не выполнила своё обещание разделаться с насильником, взяла миссию мстительницы на себя.
– Логично, Ваня. Шесть подозреваемых. – боль уже захватывала периферию моей головы.
От телефонного звонка боль стала пульсировать. Я взял трубку:
– Слушаю!
– Павел Сергеевич, экспертный отдел, Тимохин, хроматограф сделали, и Ваш материал первым запустили. Вывод Вас удивит.
– Сергей, меня сейчас ничем не удивишь. Пробуй!
– Цианид в настойке растительного происхождения, это не цианистый калий. Это гликозид – пруназин. Его концентрация в напитке смертельна!
– А откуда он мог появиться в самодельной настойке?
– Как откуда? Из ягод, на которых делалась настойка.
– Из каких ягод?
– Из вишни!
– Сергей, хочешь меня убедить, что в вишне есть синильная кислота?
– Не синильная кислота, а пруназин. Вишня не обыкновенная, а пенсильванская, у нас выращивают, как декоративное дерево. Ягоды у нас не вызревают, а поэтому они ядовиты. Родина этой вишни Северная Америка. Паша, ты чего, не доверяешь нашим результатам? Мы уже и морфологию сделали. Клетки плодов обнаружили в огромном количестве…
– Спасибо Сергей! За быстроту.– я положил трубку.
Присутствующие с нетерпением ждали пояснений.
– Красильников, рабочая версия – несчастный случай, езжай к Лозовской, изыми все самодельные напитки, направь на экспертизу. Попробуй выяснить, кто надоумил Лозовского сделать настойку на пенсильванской вишни. Эта вишня в наших краях полностью не вызревает. Она должна быть в саду Лозовских. Незрелые ягоды содержат пру-назин, который является растительным цианосодержащим ядом.