Лабиринт

По пути из подъезда нам не попался никто, кто мог бы нас заметить. Мы уходили всё дальше от дома Петра, и Михаил продолжал вести меня за плечо.

– Хватит! – я одёрнул его руку. – Какого чёрта?! Как здесь оказался?!

– Тише! Ты можешь привлечь внимание прохожих! – прошептал Михаил.

– Ты, мать твою, больной психопат! Зачем ты убил мать с ребёнком?!

– Ну а что оставалось делать? Иначе бы они нас полиции сдали. Ты без сознания лежал, а убежать, оставив тебя там одного, да и засветив своё лицо, было бы совершенно опрометчиво. Вряд ли бы удалось далеко уйти, если бы они нас увидели. Если бы они остались живы, то сразу позвали бы на помощь и могли нас запомнить. Было бы проблематично выехать отсюда на машине с номерами другого региона, если бы нас повсюду искала полиция. Нас бы точно поймали и отправили за решётку. Убив их, я выиграл уйму времени: их хватятся только завтра ближе к обеду, когда ни Пётр, ни его жена не появятся на работе, а их ребёнок – в детском саду. Если повезёт, то, может, их даже завтра искать не начнут. В любом случае, мы уже будем в Питере к этому времени, и нас всё произошедшее касаться никак не будет.

– Мы? О чём ты говоришь? Нет никаких мы!

– Но я же помог тебе с убийством Петра и спас тебя, пока ты был без сознания! Ты бы уже сидел в отделении, если бы не было меня и ты остался лежать у них в квартире. Благодаря мне ты на свободе!

– Но какой ценой?! У тебя в Чечне вообще крыша поехала? У нас была возможность уйти, не убив их, и скрыться. Неужели тебе вообще плевать на чужую жизнь?

– А тебе нет? Тебе что, правда жаль мать с ребёнком? Неужели ты до этого не убивал невиновных людей?

Я замолчал, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце и унять дрожь в руках, после чего ответил: – Я убил пятерых невиновных людей, но всякий раз я полагал, что поступаю правильно! Мой придурочный брат, голову которого я размозжил молотком, сбил меня машиной и приставил винтовку к моему лбу, перед тем как я сделал это! После этого прикончил ещё трёх человек на заводе здесь, в Хибинах, полагая, что они хотят убить меня и близких мне людей, одного из которых им всё же удалось прикончить из-за возникшего недоразумения. А на прошлой неделе я убил друга из-за того, что полагал, что это ты за мной следишь! Если бы не ты, мать твою, больной ублюдок, то я бы не убил его! Всё это не имеет ничего общего с тем, что сделал ты! Ты убил людей, заведомо зная о том, что поступаешь несправедливо! И я не верю, что морфий ты достал благодаря своему другу! Тех троих, о которых было написано в газете, ты действительно искалечил, ведь так?!

– Ой, ну только не говори, что тебе и их тоже жаль! Они ведь живы остались…

– Ты просто больной! Слышишь! Держись от меня подальше! Ещё раз увижу, что следишь за мной – найду и убью! – я развернулся и пошёл быстрым шагом в сторону двора, где стояла машина, оставив Михаила позади себя.

– Это ты ко мне подсел тогда в ресторане, Андрей. Это был твой выбор… – последнее, что я услышал от остановившегося позади Михаила.

Через пару километров, немного придя в себя от произошедшего, я зашёл в закуток одного из попутных дворов, там переоделся в свою повседневную одежду, снял бороду и выкинул всё в мусорный бак, стоявший за углом. После чего максимально спокойным шагом проследовал в сторону своей машины, перебирая в голове образы окровавленного тела женщины и лежащего в коридоре ребёнка. Дойдя до машины и отъехав сто метров, я остановился, так как вспомнил, что забыл вставить номера. Я вышел из машины и после того, как огляделся по сторонам и убедился, что Михаил за мной не следил, закурил, стоя на обочине.

Не должно было всё получиться так! Не должны были пострадать невинные люди. Думая о том, что я убил всех тех людей, которые не представляли для меня никакой опасности, я с прискорбием понимал, что не могу исправить то, что натворил. Мне действительно было жаль их, и чем больше я об этом думал, тем больше понимал то, насколько зябко понимание истины в моём сознании. Объективная истина, представляющая собой набор фактически произошедших событий, и субъективная истина, связывающая воедино моё понимание произошедшего, преломляющееся сквозь призму моего сознания, оказались совсем не одним и тем же – теперь я ясно это осознавал. Знай я это заранее, не стал бы предпринимать столь отчаянных попыток расквитаться с тем, кого считал виноватым. Каждый раз я думал, что был прав, и каждый раз оказывалось, что нет. Но был ли я прав сейчас? Открылось ли мне истинное положение произошедшего на заводе от той аудиозаписи, которую я услышал в мобильном телефоне Виталика? Что если я снова поторопился, и тому, что я услышал в записи, есть рациональное объяснение, обусловливающее то, что Пётр невиновен? Что если и на этот раз я оказался неправ и убил невиновного человека?

Может, и вовсе невозможно понять истинную суть происходящего в мире, и любое действие, основанное на субъективном понимании происходящих событий, не имеет отношения к реально произошедшему? Если истина непостижима, то правильно ли вообще предпринимать хоть что-то? Может, лучше просто наблюдать за тем, что происходит вокруг и не вмешиваться? Нет – уж лучше делать и жалеть, чем не делать и жалеть. По крайней мере, я буду жить с осознанием того, что положил все силы на то, чтобы защитить себя и других людей. Сделал всё возможное для того, чтобы наказать виновных и приблизиться к миру, в котором не будет больше насилия, вместо того, чтобы просто отстраниться от произошедшего, оставляя зло безнаказанным. Теперь лишь одно не вызывает у меня ни малейшего сомнения – Михаил безумен, и ему в нашем мире не место.

Установив номера, я сел обратно в машину и поехал в Санкт-Петербург.

РАЗГОВОР ПО ДУШАМ

К восьми утра среды, сделав по дороге всего три коротких остановки на заправках, я доехал до Питера и вернулся домой. Нужно было срочно что-то придумать: с учётом того, что Михаил теперь знал, что я могу представлять для него опасность, то устранить его необходимо было быстро. Что же придумать?

– Кто там? – Лера сонным голосом спросила с другой стороны двери, когда я позвонил в дверь.

– Это я, Лерусь!

– Андрей! Ты так быстро! Почему ничего не сообщил? Я же волновалась!

– Прости, там телефон не ловил, а когда поехал обратно, осознал, что зарядку не взял с собой. Телефон сел и не связаться было, – ответил я, когда снял обувь.

– Как же я рада! Думала, что только завтра приедешь. Удалось проблему решить?

– Да, всё сделал максимально быстро и сразу же вернулся. Как и обещал.

– Выглядишь усталым. Во сколько же ты выехал из Пскова? Не спал сегодня?

– Нет, не спал. Ты не против, если я отдохну немного? Жутко вымотался!

– Конечно, дорогой! Сейчас завтрак сделаю, ты пока иди умойся, а потом ляжешь поспать.

Я прошёл в ванную, включил душ и, встав под льющиеся струи тёплой воды, закрыл глаза. В голове стояло бесконечное несущееся сквозь меня серое полотно асфальта, которое я наблюдал последние четырнадцать часов, а звук непрерывно падающих капель воды на поверхность ванной слился с перманентным шумом шин машины, издающимся при езде. Поверить не могу, что я дома! Что же мне теперь делать, чтобы избавиться от Михаила? Он же ведь так просто не отстанет от меня. Представляет ли он для меня опасность? То, что от такого сумасшедшего человека можно было ждать чего угодно, у меня сомнений не возникало, но вопрос был в том, собирается ли он поквитаться со мной за то, что я сказал, уже сейчас? Сколько у меня было времени? Месяц? Неделя? Пара дней? А может, и пара часов?

Выйдя из душа, я позавтракал и улёгся спать в обнимку с Лерой. Вряд ли она собиралась ложиться, но засыпать с ней было приятно. Встанет, наверное, когда поймёт, что я уснул…

Я открыл глаза от вышедшего из-за туч слепящего солнца, лучи которого пробивались сквозь окно. Телефон показывал двенадцать часов дня, и я был дома один. Ещё раз устремив взгляд к экрану телефона, я проверил дату: среда, седьмое октября – проспал я всего три с лишним часа, а не двадцать семь, чему я бы не удивился после того, как сильно утомился за последние двое суток. Где же Лера? Знал ли Михаил о ней и о том, где мы живём? От него можно ожидать чего угодно…

– Алло, Лерусь, привет! Ты где? – с некоторым начавшим меня одолевать беспокойством спросил я, набрав её номер.

– Привет! Я сегодня по магазинам решила пройтись, а потом с подругой встречаюсь. Буду вечером, так как думала, что ты проспишь весь день. Если хочешь, то подъезжай к нам. Я вас познакомлю.

– Спасибо за приглашение, но мне сегодня нужно на работу будет заехать. Есть пара дел, с которыми нужно разобраться в связи с возникновением той проблемы, которая была в Пскове. Может, на этих выходных встретимся все вместе и познакомишь?

– Конечно! Давай.

– Ну и отлично! Во сколько тебя ждать?

– Думаю, что к восьми дома буду.

– Супер, тогда тоже примерно к этому времени приеду! Целую! Пока!

– До встречи, Андюш!

Ладно, у Леры всё в порядке, но ситуация может измениться даже в ближайшее время. Больше не стоит её одну отпускать гулять, пока я не буду уверен в том, что это безопасно. Я встал с кровати, быстро перекусил тем, что нашёл съедобного в холодильнике, оделся, умылся и вышел к машине, которую уже видеть не мог от того, что столько много времени в ней сидел по пути до Апатитов и обратно. Не быть мне дальнобойщиком!

Доехав до работы к половине второго, я обнаружил, что лаборатории пусты: как я и планировал, все сотрудники были на обеде в столовой, но времени у меня оставалось не более пятнадцати минут – к тринадцати сорока пяти все начнут подтягиваться обратно. После того, как я провёл бейджем по электромагнитному замку химической лаборатории и вошёл внутрь, передо мной открылись полки с реактивами, которые я второпях начал просматривать. Где же он? Я помню, что у нас была эта соль, так как полгода назад Паша согласовывал со мной план синтеза ARX-11, и она была необходима на одной из стадий его получения. Тринадцать тридцать семь – совсем мало времени остаётся. Растворители, органика, боргидрид натрия… Чёрт возьми! Я начал оглядываться по сторонам, чтобы понять, где нужный мне реагент, и взгляд упал на пластиковую тару в углу одной из полок. Вот он: нитрат таллия(I), два килограмма! Я раскрыл пачку сигарет и отсыпал прямо в неё белый порошок. Теперь дело за малым, нужно лишь купить шприц в аптеке в двух домах отсюда. Убрав всё по своим местам, я вышел из склада химической лаборатории.

– Андрей Александрович, добрый день! – поздоровался один из сотрудников, появившийся в лаборатории раньше остальных.

– Добрый день! Я сегодня ненадолго, поэтому если у Вас есть какие-либо вопросы, то лучше обсудить их сейчас.

– У меня вопросов нет, работаем по плану. А Вы правильность учёта реактивов проверяли?

– Смотрел, соблюдаете ли вы порядок на складе, только и всего. Чтобы проверить правильность учёта, нужно целый день потратить, и этим мы займёмся, как обычно, перед новогодними праздниками. До встречи! – я вышел из лаборатории и пошёл в сторону лифта.

Аптека была в ста метрах от выхода из офиса, и когда я вышел, то пристально осмотрелся по сторонам. Проходя мимо ресторана, который был с противоположной стороны дороги, попытался разглядеть сквозь остекление Михаила, сидящего внутри, но отблески с улицы помешали это сделать. Я ускорил шаг и через минуту уже стоял в очереди за шприцом, отстояв которую, купил, в итоге, два шприца по пять кубиков каждый и бутылку питьевой воды. С некоторым облегчением от того, что уже в ближайшие пару минут я буду вооружён против Михаила, я прошёл к ресторану.

Войдя внутрь, я ко всеобщему удивлению персонала, каждый из которого знал меня в лицо и то, что я обычно заказываю бизнес-ланч, заказал порцию свиного шашлыка с аджикой. Раз уж я потенциально могу быть убить в ближайшие дни, а, может быть, даже и сегодня, то почему бы не поесть вредную, но такую вкусную еду? На улице начинал накрапывать дождь – к вечеру обещали грозу. Михаила внутри не было, но меня не покидало предчувствие того, что он может появиться с минуты на минуту, поэтому я сразу прошёл в уборную, чтобы к его приходу быть во всеоружии. Войдя в туалет, я запер за собой дверь и выложил на раковину пачку сигарет и бутылку воды. Открыв пачку, я постарался прикинуть, сколько соли удалось второпях пересыпать – грамм десять, более чем достаточно. Для взрослого мужика смертельная доза около шестисот миллиграм таллия. Значит, необходимо около одного грамма нитрата. Я достал смартфон из кармана и посмотрел в интернете объём пластиковой пробки от бутыли: оказалось, что около шести миллилитров. Супер! Я аккуратно перелил воду в пробку и засыпал туда из сигаретной пачки белый порошок. Растворимость у нитрата таллия(I) в воде практически неограниченная, что свидетельствовало о том, что в один шприц должно было поместиться несколько смертельных доз. Набрав таким образом оба шприца, по четыре миллилитра концентрированного раствора в каждый, я закрыл иглы колпачком и убрал в карман пиджака, после чего выкинул в мусорный бак, стоящий рядом с унитазом, бутыль воды, пачку сигарет и бумажные полотенца, которыми протёр раковину. Дело было сделано, и если Михаил появится, то остаётся лишь при возникновении удобного момента вколоть ему содержимое хотя бы одного шприца. Если не получится с первой попытки, то есть запасной, так что всё должно получится. Пока он будет выяснять, что я ему вколол, чтобы найти противоядие, он уже скончается и не будет представлять для меня опасности.

Я сел за столик в углу и начал ждать. Вокруг сидели ничего не подозревающие люди всех возрастов: студенты, прогуливающие пары, сотрудники нашей компании, пожилая пара, молодая пара, держащаяся за руки, – некоторых я видел впервые, но многих уже видел здесь раньше. Удивительно то, насколько они спокойны, ведь по факту, радом с ними сидит человек, который может убить их на месте прямо сейчас. Когда я был студентом, то ходил в тренажёрный зал с мыслью о том, что рано или поздно стану мускулистым и смогу за себя постоять в непредвиденных ситуациях. Как же это было наивно… Сашу, здоровенного мужика, убил обычный парень, вогнав ему гвоздь в лоб, а я, совершенно не отличаясь от многих физическими данными, собственноручно убил шестерых человек, последнего из которых, вчера. Люди живут в мире, в котором их могут прикончить в любой момент, но они не беспокоятся об этом, живя иллюзией благоразумия окружающих их людей. Возможно, многие полагают, что из защитит полиция, но как она их защитит, если я прямо сейчас достану шприц и вколю кому-либо его содержимое? Никак не защитит. Благоразумие – основа безопасности и спокойствия, а сумасшествие – источник опасности для любого человека. Именно поэтому я и сижу здесь: Михаил – психопат, и он должен быть устранён до тех пор, пока снова кто-нибудь не пострадал. Убить его будет легко. Так же легко, как и любого другого человека. Задушить, перерезать какую-нибудь артерию, отравить – нет ничего проще. Сложнее будет остаться после убийства безнаказанным и живым, но какое это имеет отношение ко мне, если моя цель не в том, чтобы остаться живым, а в том, чтобы любой ценой избавить мир от очередного психопата? Если мне удастся убежать от него до того, как он убьёт меня на месте сразу после инъекции, то это будет, скорее, приятным бонусом, нежели целью как таковой. Всё будет просто…

Шашлык принесли через полчаса, и я его с большим удовольствием съел. Просидев ещё полчаса после того, как всё доел, я заказал десерт и двойную порцию эспрессо и вытащил из сумки ноутбук, попытавшись заняться не очень важной рутинной работой, чтобы скоротать время. Михаил так и не появился вплоть до шести часов вечера, поэтому я решил ехать домой, так как сегодня ожидать его уже не имело смысла. Когда я подъехал к дому, дождь уже начинал накрапывать, и я заходил в подъезд с букетом цветов, который по пути купил для Леры. Беспокойство по поводу встречи с Михаилом уступило место радостному воодушевлению о того, что я смогу приготовить что-нибудь вкусное к приходу своей женщины, которая должна была прийти не ранее, чем через полчаса. Однако, подойдя к незапертой входной двери своей квартиры, я обнаружил, что Лера уже дома… Так я тогда предположил.

– Заходите, Андрей Александрович, не стесняйтесь! – раздался мужской голос, от которого по всему телу пробежали мурашки. Михаил сидел на стуле в гостиной напротив дивана и указал мне жестом руки на то, чтобы я проследовал к нему. Я не верил своим глазам. Что за чёрт?! Как он попал внутрь?! Боже, хорошо, что Леры дома не было!

– Присядьте, пожалуйста, на диван! – продолжил он.

Кожей груди я убедился в том, что оба шприца, наполненные многократной смертельной дозой нитрата таллия(I), лежат во внутреннем кармане пиджака, и медленно прошёл в гостиную, представляя то, как лучше подступиться к Михаилу, чтобы сделать ему инъекцию. Затем положил букет цветов на стол и сел на свой мягкий бежевый диван, как и просил Михаил. В квартире было сумрачно от того, что горела лишь настольная лампа на столе, рядом с которым сидел Михаил, а за окном небо уже совсем почернело – гроза была всё ближе, и уже были слышны отдалённые протяжённые удары грома.

– Что Вы хотите? Зачем Вы здесь? – спросил я.

– Я просто хотел попрощаться. Сегодня вечером я вынужден буду покинуть Вас, – ответил Михаил, и от его слов я почувствовал некоторое облегчение. Даже если он врал, то такие слова от него было слышать приятно. А что если он и вправду сегодня уйдёт, оставив меня в покое? Может, он и не хотел мне зла? Может, он думал, что я такой же психопат, как и он, но, поняв обратное после нашего разговора в Апатитах, решил, что нам не по пути? Ведь он, если подумать, мог убить меня ещё до того, как я сел в машину, но не сделал этого. Если он не хотел меня убивать, то убью ли, в итоге, его я? Полагаю, что да. Нужно лишь подгадать момент…

– Ладно, но если Вы хотели встретиться, то почему не пришли в ресторан? Я был там сегодня и ждал Вас.

– Потому что у меня к Вам есть откровенный разговор, Андрей Александрович, – Михаил уходил от прямого ответа, – не при свидетелях!

Давящая на уши тишина, повисшая в комнате из-за моего молчания в надежде услышать продолжение речи Михаила, прервалась вспышкой молнии и последующим раскатом грома, от которого задрожало панорамное остекление. Михаил отогнул край пиджака, обнаживший нагрудную кобуру и наручники, висящие на поясе, и достал пистолет, положив его к себе на колено дулом в мою сторону. Удивительно, как в одно мгновение ситуация и вытекающие из неё планы на будущее могут резко измениться. Пожалуй, даже если я решу кинуться к нему со шприцом, то мне не удастся его убить, так как он выстрелит в меня. Хотя, с учётом того, что у него наручники и, кажется, удостоверение сотрудника правоохранительных органов в кармане сорочки, в этом более нет необходимости.

– Как Вы думаете, Андрей Александрович, кто я такой? – спокойно спросил Михаил.

Передо мной предстала картина того, как сейчас Михаил предъявит мне удостоверение служащего ФСБ, и в квартиру ввалится вооружённый отряд ОМОНа. А может, они уже здесь? В ванной? Чёрт побери, да я же сам вчера рассказал ему о том, что убил пять человек, перед этим убив при нём шестого! И кто меня за язык тянул? Наверняка все мои с ним разговоры записывались, и он лишь ждал момента, когда я подтвержу все его догадки и сознаюсь в убийствах. Твою ж мать, как я мог так облажаться?! Что же теперь будет? Тюрьма? Ну, конечно, тюрьма и пожизненное заключение. Хорошо хоть смертной казни в нашей стране нет, иначе бы казнили. Хотя, может, это было бы не так уж и плохо? Главное, что Лера в безопасности. А меня, если и посадят, то я это заслужил.

– Но Вы же достали мне морфий? – недоумевал я.

– Да, я достал Вам ампулу с морфием. Сила моего положения позволяла это сделать в рамках текущего расследования.

– А заголовок газеты? Вы ещё и редакцию подкупили?

– Вы видели заголовок одного из листов газеты, отпечатанного в единственном экземпляре и с единственной целью – ввести в заблуждение Вас, чтобы втереться к Вам в доверие. Редакция здесь вообще ни при чём.

– Прямо Вам скажу, втереться в доверие у Вас получилось весьма паршиво. А как же Пётр? Разве Вы не должны были оказать ему помощь вместо того, чтобы дать умереть, наблюдая за тем, как я его душу?

– Помешать Вам убить террориста, по вине которого за последние пять лет, вероятно, была нарушена стабильная работа нескольких заводов и погибали люди? Зачем мешать убийству одержимого экстремиста, которого мы никак не могли посадить из-за недостатка улик? Спасибо, что сделали всю грязную работу. Честно Вам признаюсь, такой человек, как Пётр, заслуживал смерти, а не тюрьмы, и Вы помогли восстановить правосудие.

– Чёрт побери, но Вы же убили его жену и ребёнка?!

– Андрей Александрович, Вы, я думаю, уже убедились в том, что Ваше видение ситуации никак не влияет на реальное положение дел. Вы трогали их пульс? Вы действительно видели своими глазами раны? Нет, не видели, потому что их не было. В мои планы не входило то, что они вернутся настолько рано, и всё, что происходило в квартире, было совершенно не запланировано. Я даже не предполагал, что Вы меня увидите, но, к счастью, я оказался на лестничной площадке на пятом этаже, а не наблюдал из соседнего здания. У меня с собой был вот этот маленький, но очень полезный аппарат. – Михаил достал из кармана небольшую коробочку с кнопкой. – Нажимаете, и мощный ультразвуковой сигнал кратковременно нарушает передачу нервных импульсов в мозгу. В результате, все люди, в радиусе семи метров от источника, теряют сознание от двух до пятнадцати минут, в зависимости от расстояния, возраста, физического состояния и многих других факторов. Поняв, что Вы представляете угрозу жене и ребёнку, я вырубил всех в квартире и заставил Вас поверить в то, что они мертвы, не позволив Вам в этом убедиться, сразу поволочив Вас из квартиры.

– Но почему же Вы тогда не потеряли сознание?

– У меня под шапкой были на этот случай экранирующие пластины. Разумеется, я бы не стал нажимать на кнопку, если бы мог сам отключиться и потерять контроль над ситуацией.

– Но я же видел кровь на теле жены?!

– Всё как в старых фильмах ужасов – кетчуп. Это было единственным, что мне удалось найти у них в квартире. В темноте вполне сошло за кровь. Говорю же, пришлось импровизировать. Не беспокойтесь, уверен, что с женой и ребёнком всё в порядке!

Вновь сверкнула молния, и раздался гром. Небо было совсем чёрное, и освещения настольной лампы едва хватало для того, чтобы освещать огромную комнату.

– Но как Вы вышли на меня?!

– Инцидент с заводом – это очень серьёзное происшествие, и, разумеется, мы сразу заподозрили Петра, когда узнали, что он числился в штате. Я сразу стал вести наблюдения за всеми, кто там присутствовал во время аварии: прослушивал телефоны, читал сообщения, смотрел всю информацию с личных страниц социальных сетей. Были основания полагать, что Пётр являлся лишь одним из рядовых членов большой террористической организации, и необходимо было понять, причастен ли кто-либо из тогда присутствующих на заводе к такой организации вместе с ним. Я знал абсолютно всё о Вас из ваших разговоров и переписок по телефону, но только с того момента, как Вы появились в полицейском участке в Кировске. Я и подумать не мог до нашего разговора по пути из подъезда, что Вы убили своего брата, и то, что это Вы убили Сергея и двух туристов. Благо, стандартный психологический приём сработал и в Вашем случае: в первые полчаса после эмоционального потрясения человек способен многое рассказать. Именно поэтому я пошёл вчера с Вами и выудил у Вас всю необходимую информацию… и даже больше, чем предполагал изначально. Я знал, где Вы живёте из сведений о Вашей прописке, а также то, куда Вы ездите на своей машине, так как сразу после того, как Вы вернулись в Санкт-Петербург после инцидента на заводе, ночью установил маячок над её картером.

– То есть в аэропорту с газетой в ресторане были Вы?

– Разумеется. Уже тогда я следил за Вами и Алексеем Владимировичем.

– Если Вы знали, где мы, и следили за нами, то почему не спасли Лёшу, когда я ошибочно зарезал его в коттедже?

– Ох, безумно жаль, конечно, но я ничего не мог поделать. Я наблюдал за вами с пирса на противоположном берегу озера, сразу после того, как установил у вас к холле прослушивающее устройство. Оно имело форму пластыря и было приклеено на одну из страниц газеты, дубликат которой я сделал после того, как первый экземпляр оставил Вам. Нужно было приклеить куда-нибудь в другое место, но времени было настолько мало, что я просто положил газету на стол посреди комнаты и выбежал из коттеджа в надежде на то, что Вы были настолько пьяны, что не заметили бы её. Если бы я знал, чем это обернётся, то ограничился бы лишь наблюдением в бинокль.

– Что? Так Вы всё-таки были там? Это из-за Вас я убил Лёшу! Я знал, что Вы были в коттедже! Я думал, что это Вы крадётесь ко мне в спальню!

– Я же сказал, что мне жаль!

– А когда я был в лесу, Вы тоже за мной наблюдали?

– Нет, я был всё время на противоположном берегу и потерял Вас из виду, когда вы ушли в сторону главных ворот базы. Вновь я Вас заметил лишь тогда, когда Вы подходили к базе со стороны берега.

Услышанное меня поразило. Вспомнив то, как я шёл по лесу, постоянно озираясь по сторонам и чувствуя, что за мной кто-то идёт, в то время как на самом деле я был там один, в голове окончательно оформилась причина моей неудовлетворённости тем, что я ранее убил тех пятерых людей, когда защищал себя. Проблема была не в том, что они представляли для меня опасность, а в том, что я видел в них опасность. Источники страха, которые я самым радикальным путём пытался устранить вокруг меня, всё это время находились внутри меня. Неадекватная парадигма приводила к неадекватным действиям. Может, и в комнате с генератором не было угарного газа к тому моменту, как мы пришли? Или противогаз, надетый на меня, защищал от этого яда? Проверить это уже невозможно, но если это было так, то получается, что я боялся войти в самую обычную комнату и задерживал дыхание там напрасно. Думаю, что факт того, что брат на меня напал, зародил во мне мысль о том, что окружающие меня люди могут представлять для меня реальную опасность, но из частного не вытекает общее. В итоге, думая, что другие люди опасны, я сам стал опасен для окружающих.

– Выходит, что всё, что Вы мне рассказывали, было ложью? Вы в армии-то хоть служили?

– Мне действительно нужно было найти к Вам подход, но это вовсе не значит, что я врал. Лучшая ложь – это правильно сказанная правда, Андрей Александрович. Я действительно служил в армии, и всё, что я Вам рассказывал про свою жизнь – это мой личный опыт.

– И что же теперь будет? – тихо спросил я.

– Я смотрел рабочие записи полицейских, касающиеся инцидента на даче Ваших родителей и того, что произошло на заводе. К счастью для Вас, Вы настолько радикально избавились от всех улик, что доказать Вашу вину будет сложно. Единственное, что у меня есть – это аудиозапись Вашего признания. Но, как Вы знаете, только записи разговора в наше время недостаточно для того, чтобы признать человека виновным. Уверен, что Вы можете себе позволить нанять безупречного адвоката, который докажет Вашу невменяемость во время записи. Тем не менее есть видео- и аудиозаписи произошедшего на базе отдыха, и я был свидетелем произошедшего в Апатитах. Этого достаточно для…

– Но ведь это из-за Вас я убил Лёшу! А в том, что произошло с Петром, Вы виноваты не меньше меня, так как допустили его убийство своим невмешательством! Более того, Вы даже стали соучастником, открыв дверь в квартиру и оказав помощь в том, чтобы занести тело Петра внутрь!

– Дослушайте меня до конца! Вас не удивляет то, что Вас до сих пор не скрутил отряд ОМОНа? Думаете, что я со всеми так душевно разговариваю, обсуждая содеянное? Если бы ситуация была рядовая, то Вы бы уже ехали в изолятор, но ситуация исключительная, и у меня к Вам есть предложение, от которого Вы не сможете отказаться. Если согласитесь, то Вы меня больше никогда не увидите, а любые свидетельства того, что Вы убили Алексея Владимировича и Петра Николаевича, полученные в результате моей слежки за Вами, будут уничтожены. Вы сможете жить спокойной жизнью, не беспокоясь о том, что произошло за последние три недели.

– Но как же жена Петра и его сын?

– Они нас с Вами не видели, ведь я вырубил их прежде, чем они заметили нас. Всё схвачено, Андрей Александрович, не беспокойтесь: если я сказал, что Вас никогда не смогут обвинить ни в одном из совершённых Вами на данный момент убийств, значит, так оно и будет. Но Вы должны принять моё предложение.

– Почему Вы идёте мне на уступку? Чем я это заслужил? Как Вы можете выдвигать предложение человеку, который убил шестерых людей?! Разве Вашей задачей не является арест именно таких людей?

– Вы помогли устранить террориста, которого мы не могли арестовать. Этого вполне достаточно, чтобы пойти Вам на уступку. Нужно смотреть на ситуацию шире: всё, что Вы сделали, являлось путём к нахождению и устранению опасного преступника и было вполне оправданным: убив несколько человек, Вы, возможно, спасли десятки и, может, даже сотни жизней, которые мог загубить Пётр Николаевич в будущем.

– То есть, даже если бы для того, чтобы раздобыть морфий ради нахождения улик, действительно пришлось бы покалечить трёх людей, и если бы пришлось устранить жену Петра и его ребёнка во время убийства его самого, то это было бы целесообразно для спасения десятков других жизней?

– Из двух зол выбирают меньшее, Андрей Александрович. При прочих равных условиях, сотни жизней важнее жизни нескольких человек.

– Пожалуй, что так. Но тогда почему Вы сами не устранили Петра, если знали, что он виновен и желали ему смерти?

– Я сотрудник правоохранительных органов и не могу творить беззаконие. Что будет, если ещё и мы начнём нарушать закон? У всех в жизни свои принципы и согласно моим принципам я не имел права убивать Петра даже вопреки своему желанию сделать это. Так Вы готовы выслушать моё предложение?

– Вполне. Хотя я всё же полагаю, что у Вас двойные стандарты.

– Как Вы думаете, зачем Валерия Романовна поехала с Вами в Санкт-Петербург? – Михаил выбил меня из колеи своим вопросом.

– Я сам её пригласил, потому что она сказала, что опасается за то, что её найдут сообщники Сергея. А что?

– Сообщники Сергея? Неужели Вы думаете, что она не знала, кем являлся Пётр, и что это он испортил генератор, если они давно общались и даже жили рядом?