Лабиринт

Вернувшись на берег, я на всякий случай протёр всю шлюпку смоченной в озёрной воде наволочкой и, забрав её с собой, вернулся в коттедж, в котором во мраке почти догоревшего камина, наконец, осознал то, как мне повезло – на полу был дешёвый линолеум, с которого не составляло большого труда стереть разлившуюся кровь. Так мне казалось вначале, однако, начав вытирать кровь всеми вещами Лёши, которые у меня были, пришлось потратить около часа на то, чтобы добиться отсутствия даже малейших кровяных разводов на том месте, на котором она прежде была пролита. Сложив все тряпки в мусорный мешок, я кое-как запихнул его в сумку Лёши, с которой он приехал сюда, и направился к главному выходу из коттеджа, положив в сумку также отдельный пакет со своими вещами. Ну что ж, теперь главное неспешной прогулкой выйти через главный вход базы отдыха, засветившись перед максимальным числом камер наблюдения…

Натянув капюшон куртки друга на голову и смотря в землю, я шёл с сумкой вдоль блёклых фонариков, освещающих дорожку и расплывающихся в линзах очков Лёши, которые я вынужден был надеть на себя, чтобы быть похожим на него. Деревья, растущие между редко расположенными коттеджами, шумели в порывах осеннего ветра. Вряд ли Михаил накинется на меня в свете фонарей, но нельзя ничего сказать о том, что произойдёт, когда я выйду с базы и уйду в лес. Интересно, он сейчас идёт за мной или нет? Даже по сторонам не оглядеться, так как лицо нужно прятать от камер. Сзади слышны тихие шаги, но, может, мне кажется? Я крепче сжал нож, который держал в кармане куртки, и продолжил идти без оглядки вперёд.

Через десять минут фонари основного въезда на базу остались позади, и, пройдя вдоль подъездной дороги ещё метров сто, я завернул в лес, где теперь мог снять очки и осмотреться по сторонам. После очков в глазах всё немного плыло, но в кромешной темноте леса это имело мало значения. Вдалеке сквозь раскачивающиеся и скрипящие на ветру стволы сосен мелькали светящиеся фонари главного входа. Не было видно никого вокруг, но меня не оставляло чувство того, что Михаил наблюдает за мной. Что же это за жесть: я вынужден был в одиночку уйти в почти дикий лес посреди ночи, зная, что какой-то сумасшедший может следить за мной. Что будет, если я сейчас, возвращаясь на базу окольными путями, наткнусь на него? Да и собирается ли он меня прикончить? Может, он и не в себе, но следствием его безумия является лишь слежка и проникновение в чужой дом? Может, он вовсе и не собирается навредить мне? Это было бы замечательно, но сомнительно, что мужчина, который ради почти незнакомого человека изувечил трёх людей для того, чтобы достать ампулу с морфием, и рассказывающий про то, как при нём пытали людей, является для меня совершенно безобидным.

Хворост хрустел под ногами во время ходьбы, но этот звук заглушался шелестом деревьев и свистящим порывистым ветром. Что-то хрустнуло слева, и я резко обернулся, выставив дрожащей рукой перед собой нож. Кажется, это была упавшая с дерева ветка, которую сломало ветром. Оглядевшись по сторонам, я ускорил шаг в сторону озера. Опять хруст! Теперь справа. Неужели он приближается? Я ринулся вперёд и тут же упал, зацепившись за корень дерева. Тяжело дыша от полной мобилизации всех мышц и органов чувств, готовясь к нападению из темноты, я начал судорожно оглядываться по сторонам, но по-прежнему никого вокруг не видел. Выйдя к берегу, на котором стало чуть светлее, я обнаружил, что шёл по диагонали к озеру и в результате вышел метрах в семистах от базы, которую было видно по фонарям. Ещё раз осмотревшись, я снял с себя одежду Лёши, по возможности стараясь не выпускать нож из руки и не уводя пристальный взгляд от леса, и надел свою одежду. Запихнув все оставшиеся вещи в сумку, я кое-как уместил в неё увесистый камень, который нашёл на берегу, после чего застегнул молнию. Через мгновение сумка полетела в воду и, издав тихий всплеск, ушла на дно озера. Надеюсь, что в ближайшее время её никто не найдёт.

Убедившись, что у меня не осталось ни единой вещи Лёши, включая его телефон, который я выключил, разбил вдребезги камнем и убрал в сумку, перед тем как её утопить, я двинулся вдоль берега в сторону базы. Идти было довольно-таки жутко: вокруг был лишь тёмный лес и, напади на меня хоть кто-нибудь, то на помощь мне точно никто бы не пришёл. Потому я, пожалуй, и шёл вдоль озера, чтобы в случае опасности можно было прыгнуть в воду и попытаться уплыть, хотя плавал я весьма посредственно. То есть, конечно, уплыть бы смог, но вряд ли далеко: до базы или до противоположного берега, думаю, что не дотянул бы.

По мере того, как я с каждым последующим шагом приближался к базе, я чувствовал всё большее облегчение. Казалось, что ещё чуть-чуть и я, наконец, окажусь в безопасности внутри коттеджа. Безумная ситуация, конечно: я, человек, собственноручно убивший за последние две недели пятерых людей, идя с ножом по лесу, боюсь из-за того, что на меня может кто-то напасть. Наверное, это меня должны бояться… По крайней мере, эта мысль мне приятно грела душу.

Я шёл, разглядывая в темноте почву под своими ногами, и думал над тем, почему я не испытываю угрызений совести за содеянное. Кажется, что после похорон Саши я вообще перестал что-либо чувствовать, как будто что-то сломалось и я потерял способность испытывать хоть какие-то яркие эмоции. Единственным, что я последний раз ощущал за эту неделю, это страх за свою жизнь. Помню, что в какой-то научно-популярной книге по психологии, которую я читал несколько лет назад, говорилось, что при определённых видах инсульта у людей пропадает возможность испытывать некоторые эмоции, но ведь МРТ показал, что со мной всё в порядке. Отчего же я не считал, что со мной всё хорошо?

Ранее я пытался убедить себя в том, что сотворил ужасные вещи, но всякий раз это выглядело в моей голове убого и несвязно. Может быть, убийство человека ради обеспечения безопасности и спокойствия является таким же рутинным делом, как подписание документов у себя за столом в офисе? Если убийство – это обыденное дело, то разве следует из-за этого волноваться? Думая об этом, я как будто развязывал тугой узел переплетённых мыслей и чувств, вытягивая их в ровную длинную взаимосвязанную и последовательную нить. Может быть, это и рутина, но, откровенно говоря, процесс убийства завораживал меня гораздо больше, чем подписание бумаг. Такое же воодушевление я чувствовал, пожалуй, лишь тогда, когда, работая студентом в лаборатории, я подбирал оптимальные решения дифференциальных уравнений, наиболее точно описывающих изучаемый физический процесс. Это увлекательное приключение, в котором я либо могу выйти победителем, либо останусь проигравшим. И всякий раз я выходил победителем. Может, все мои достижения в лаборатории ВУЗа и затем в компании, в которой я работал, не являлись истинной целью моей жизни? Это было лишь безвкусным соевым суррогатом, отдалённо напоминающим вкус и консистенцию сочного зажаристого стейка, которым являлось устранение опасных для этого мира людей, ради достижения общего блага? Ведь такие люди могли представлять опасность не только для меня, но и для всех остальных? Если так, то моя истинная миссия подобна роли лейкоцита, защищающего организм от чужеродных микроорганизмов для поддержания статуса кво, и является вполне естественной. Вот оно! Я делаю то, что делаю, не только ради себя, но ради высшего блага – ради спокойствия и безопасности всего общества!

Прокравшись вдоль озера, где нет камер наблюдения, к террасе своего коттеджа, я вошёл в дом и запер за собой двери на террасу и на главную улицу. Ещё раз обошёл все возможные уголки дома, где мог бы в моё отсутствие спрятаться Михаил, и понял, что я был в коттедже один. Осознав это, я наконец ощутил невероятную усталость от всего произошедшего, а также всепоглощающее удовлетворение от того, что наконец понял цель своего существования. Я тщательно помыл нож и убрал его на место. Застирав джинсы от мочи, которая уже начинала смердеть, и положив их сушиться на тёплый пол в ванной, я, наконец, лёг немного вздремнуть. На часах было четыре двенадцать утра.

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ И НАХОДКА

Я открыл глаза, когда в дверь постучали, и понял, что лежу на диване на первом этаже. Вспомнив всё, что происходило вчера, я вскочил с кровати, чтобы убедиться в том, что произошедшее мне не приснилось: Лёши и его вещей в коттедже не было, а мои джинсы лежали на полу в ванной. Снова стук в дверь.

– Минуточку! Сейчас открою! – прокричал я, натягивая на себя джинсы.

Открыв дверь, я увидел на пороге женщину с плетёной корзинкой в руках.

– Доброе утро! Я принесла Вам завтрак, как заказывали! – она протянула мне тёмно-коричневую корзинку, содержимое которой было прикрыто полотенцем. – Можете оставить её внутри, когда будете съезжать.

– Хорошо, спасибо! – я закрыл дверь и направился на кухню.

Обойдя весь дом, я не нашёл ни следа присутствия Лёши вчера вечером. Не было ни его вещей, ни его самого, ни каких-либо следов кровавой резни. Наклонившись к полу, на котором вчера лежало его тело, мне даже при дневном свете не удалось обнаружить ни намёка на то, что на этом полу вчера была лужа крови – всё было чисто и блестело так, как будто я только что сюда заехал. Подойдя к ящику и открыв его, я убедился, что в нём лежал чистый нож, который ещё вчера был воткнут в тело Лёши. Мусорное ведро было пустым, так как я утопил пакет с мусором вместе с вещами Лёши в его сумке.

Неужели Михаил так и не достал меня? За окном светило солнце, и стоял ясный солнечный день. Уж теперь-то опасность мне точно не грозила. Я плотно позавтракал, съев и свою порцию, и порцию Лёши, вышел на улицу, дожёвывая бутерброд, и направился к административному зданию базы отдыха, представляющему собой стилизованную избу, покрытую тёмным лаком. Осталось снова разыграть спектакль, изображая озадаченного болвана, как и в отделении полиции в прошлый вторник. – Добрый день! – начал я разговор, зайдя в здание.

– Добрый день! Вы уже планируете выселяться? – ответила одна из женщин на стойке информации. – В целом да, но я никак не могу найти своего друга. Когда я лёг спать, он ещё бодрствовал, но когда проснулся, то нигде не смог его найти. Есть ли возможность посмотреть записи с камер?

– Конечно, пойдёмте к монитору! В каком коттедже Вы остановились?

– В девятом.

– Так, минутку. В девятом. На него выходит только одна камера, показывающая главный вход. Давайте глянем. Какое время Вас интересует?

– В одиннадцать вечера он был ещё дома. Впрочем, знаете, давайте на всякий случай с девяти вечера посмотрим! – ответил я, решив, что лучше будет посмотреть запись с более раннего времени, чтобы проверить, во сколько в дом заходил Михаил. Женщина включила камеру на ускоренный режим, и мы уставились в монитор. С девяти вечера до двух часов ночи никто не заходил и не выходил. Даже я. Что за бред! Я же возвращался из бани в начале одиннадцатого! Хотя… я же через террасу вышел и зашёл, поэтому и не видно.

– А на террасу у Вас выходят камеры? – с осторожностью спросил я, понимая, что если сейчас окажется, что камера всё-таки была, и на ней запечатлено всё, что я делал, то возникнут определённого рода проблемы. Впрочем, я же был в одежде Лёши, и в сумерках качество записи будет не очень хорошим. Единственным выходом из этой ситуации будет доказывать, что всё происходящее на террасе было осуществлено Лёшей, а не мной. Но где в таком случае был я, когда он выносил труп? Спал на втором этаже? В ожидании ответа тело пронзила дрожь…

– Боюсь, что нет. Территория базы отдыха большая, и у нас камеры так расположены, что охватывают лишь центральную часть территории, а по периферии они отсутствуют.

Супер! Камер нет, а значит, большая часть происходящего уже никогда не станет известна. Кстати, теперь стало понятно, как в коттедж вошёл Михаил, пока я был в бане – через террасу. И откуда он знал, что там камер нет? Сумасшедший придурок!

– Стойте! – выкрикнул я, смотря на запись. В две минуты четвёртого Лёша вышел из главного входа коттеджа с плотно набитым рюкзаком и двинулся по главной аллее к выходу с базы. – Вот он! Мы можем отследить его передвижение?

– Конечно. Если только он по главной дорожке будет идти.

Лёша шёл спокойным шагом, уставившись себе в ноги и, кажется, съёжившись от холода. Голову закрывал надетый капюшон куртки, в которой он сюда приехал. Он шёл и шёл и в четырнадцать минут четвёртого просто вышел через главный вход и скрылся из камер наблюдения.

– А дальше можете промотать? Может, он вернулся?

– Конечно! – ответила женщина и последовательно промотала записи со всех камер до нынешнего момента. Лёши больше не было ни на одной из записей, и можно было вздохнуть спокойно по поводу того, что меня могли вычислить. Единственное, что огорчило, так это то, что так и не удалось понять, в какой диапазон времени Михаил находился в коттедже, так как на камерах его застать не удалось.

– Вы могли бы подойти минут через двадцать, чтобы я сдал коттедж? Я сложу вещи в машину и буду готов уехать.

– Как скажете. А Вы пытались позвонить другу? Может, стоит вызвать полицию?

– Телефон у него не отвечает, но я не думаю, что с ним могло что-то произойти. Хотя странно, что он взял и ушёл посреди ночи. Сколько у Вас хранятся записи?

– Трое суток, а затем мы их удаляем.

– Не удаляйте эту, пожалуйста! Я выясню, что с ним, и позвоню Вам, если необходимость в записи пропадёт. Хорошо? – ответил я, понимая, что эта запись является моим единственным алиби, и если она пропадёт, то все подозрения падут на меня.

– Хорошо, я помещу её в отдельную папку и буду ждать звонка.

Вернувшись в коттедж, я ещё раз осмотрел все уголки дома и пришёл к выводу, что всё чисто. Собрав вещи в рюкзак, я отнёс их в машину и, ожидая прихода администратора, позвонил Лере сообщить, что ориентировочно приеду через три часа.

Дорога вела меня всё дальше от базы отдыха, сменившись с просёлочной узкой колеи широким шоссе. В голове была полная неразбериха: я не оставлял надежды на то, что камеры помогут мне понять, когда и как Михаил попал в коттедж, но ни на одной из записей его не было. В любом случае, у Михаила была тысяча возможностей добраться до меня, и раз он этого не сделал, то опасаться его не стоило. Тем не менее, нужно прояснить ситуацию и узнать у него, какого чёрта он тут делал и зачем следил за мной, когда мы встретимся в ресторане. А мы ведь точно встретимся: думаю, что он не упустит возможности повидаться, раз даже до коттеджа следил за мной. Всю дорогу я пристально глядел в зеркало заднего вида, пытаясь разглядеть хоть одну машину, которая ехала бы всю дорогу за мной. Долго ехал серебристый, но он свернул на кольцевую дорогу, когда я поехал по западному диаметру – слежки не было. Чуть менее, чем через три часа после выезда из коттеджа, я уже зашёл домой.

– Привет, Андрюша! – Лера обняла меня за шею, как только я вошёл в квартиру.

– Привет, зайка! Не скучала? – я чмокнул её в щёку.

– Да нет, проснулась в начале десятого и решила к твоему приезду обед приготовить и дома прибраться. Кстати, в ящике старый телефон нашла. Он тебе нужен? У меня просто подруга на днях свой потеряла, и если тебе он не нужен, то я могла бы ей одолжить этот до тех пор, пока новый не купит.

– Какой телефон?

– Ну вот же! – Лера показала на стол, на котором лежал смартфон Виталика.

И как же я мог о нём забыть! Безумная череда событий после приезда совершенно выбила у меня из головы то, что я его привёз с собой. А может, на нём есть какая-то информация? Нужно обязательно его проверить, как только найду человека, способного его разблокировать. Он же лежал прямо в руках у Виталика, когда я его нашёл! Наверняка неспроста. Стоило проверить его до того, как поехал с Лёшей в коттедж!

– Прости, я этот телефон уже обещал отдать знакомому с работы. У него та же ситуация, и я боюсь, что не могу уже отказать, раз обещал. Хорошо, что напомнила про него. Спасибо! Почему-то я думал, что уже отдал ему его…

– Ладно, не страшно. Много рыбы вчера поймали с Лёшей? Я думала, что привезёшь домой что-нибудь и уху сделаем.

Я уже и забыл, что мы ездили в коттедж ради рыбалки. Кстати, куда удочки делись? На террасе оставил что ли?

– Поймали несколько небольших рыбёшек, но отпустили, так как приготовить из них вряд ли бы что-то удалось. В основном Лёша ловил, а мне без опыта это плохо давалось. У нас, кстати, произошёл инцидент: я не знаю, где Лёша. Судя по записи с камер наблюдения, он ушёл около трёх часов ночи, собрав все свои вещи, и больше не появлялся. Я не могу до него дозвониться и думаю, что если он к вечеру не объявится, то нужно звонить в полицию.

– Может, уже позвонить? Вдруг что-то случилось? Ты его жене звонил? Может, он дома?

– Точно! Сейчас Алисе позвоню, – сказал я, доставая телефон. Алиса, как и ожидалось, не видела Лёшу, и домой он не приходил. Узнав, что он ушёл посреди ночи, она явно запаниковала и сказала, что нужно срочно звонить в полицию, так как в лесу могли быть дикие звери. Согласившись позвонить, я уже через полчаса был в полицейском участке, в который минут через двадцать после моего появления приехала Алиса.

Я поведал полицейским и Алисе историю о том, что Лёша перебрал с алкоголем и улёгся спать ещё до бани, проспав до тех пор, пока я не вернулся домой. Мы повздорили из-за того, что я не разбудил его перед тем, как пойти в баню, в которую он очень хотел сходить, после чего я расстроенный лёг спать. Я также рассказал о том, что на утро по камерам нам с администратором удалось отследить то, что он посреди ночи ушёл со своими вещами, и я его больше не видел. Отдельно отметил, что попросил в администрации сохранить записи с камер, так как они потенциально могли помочь найти моего друга. Полицейские попросили записать всё на стандартном бланке и сказали, что сообщат, если что-то узнают. Хотя я понимал, что вряд ли они начнут что-то реально делать, ведь это даже не их район. Кажется, я слышал о том, что есть некоммерческие поисковые отряды, занимающиеся нахождением потерявшихся людей. Наверное, следовало бы им позвонить, но чем дольше Лёшу не будут искать, тем лучше для меня.

Выйдя из участка в четыре часа дня, я осознал то, что сегодня первое октября и Паша ждёт меня на работе, чтобы обсудить результаты исследований. Сев в машину, я поехал в офис, размышляя над тем, кто может мне помочь разблокировать телефон Виталика, о котором мне совершенно случайно напомнила Лера.

После приезда в офис, я в течение четырёх часов обсуждал с Пашей конечные результаты исследований. Как и ожидалось, он справился со своей работой блестяще, и завтра проблем на совещании не должно было возникнуть. Отправив начальника лаборатории домой, я прошёл в соседнее крыло офисного здания по безлюдному коридору, освещаемому белыми светодиодными лампами, простирающимися по потолку, в надежде застать на рабочем месте нужного мне человека.

– Арсений, добрый вечер! – поздоровался я с нашим программистом, сидящим в начале десятого вечера в своём кабинете в IT-отделе компании.

– Здравствуйте, Андрей Александрович! Чем могу на этот раз помочь? Снова проблемы с корпоративной почтой?

– Нет, по правде говоря, я пришёл к Вам, чтобы спросить у Вас совет. Я телефон нашёл и хочу его разблокировать. Вы не знаете, кто может это сделать? Может, у Вас есть знакомые?

– Знакомые есть. Если хотите, то отдайте мне его сегодня, а завтра до обеда уже привезу – дело плёвое. Только нужно определиться конкретно: Вам телефон нужно разблокировать или все данные из него подгрузить? Это разные вещи. Можно разблокировать с потерей всех данных, и это самый простой вариант. Можно разблокировать с сохранением данных, но это обойдётся дороже, а в качестве компромисса могу просто прислать Вам все сохранённые файлы с телефона без его разблокировки.

– Цена вопроса не имеет значения, но все данные нужны. Если сможете разблокировать к завтрашнему дню, то разблокируйте, если нет, то можете только данные оттуда достать и мне прислать. То есть телефон как таковой мне вовсе не нужен, мне нужно то, что на нём хранится. Абсолютно всё!

– Хорошо, Андрей Александрович, я завтра часам к одиннадцати подъеду и можете ко мне зайти.

– Спасибо! – сказал я и пошёл к машине, радуясь тому, что у меня есть знакомый человек, разбирающийся в технике.

Вернувшись домой, я увидел Леру, сидящую в одиночестве на кухне за чашкой чая. В последние дни совсем мало внимания ей уделяю – нехорошо, пригласил к себе и за это время лишь один раз сводил её на свидание.

– Привет, Лерочка! Прости, что так поздно! Завтра сдаём проект, который разрабатывали несколько месяцев, в связи с этим дел по горло. Давай в субботу съездим на Кюрлевский карьер? Там красиво! Начиная с послезавтра, у меня будет гораздо больше свободного времени, и я весь буду в твоём распоряжении.

– А что за карьер?

– Это искусственный карьер под Гатчиной. Там летом очень красиво! Его называют Питерскими Мальдивами из-за того, что вода там имеет ярко-голубую окраску. Конечно, сейчас там не так красиво, как летом, но если погода будет хорошая, то сможем погулять там. И ехать недалеко: за час до места доберёмся. А потом можно и на гейзеры съездить! Я слышал, что в Гатчине есть.

– Смеёшься? Какие ещё гейзеры? Тут же плато!

– Ну, там не то чтобы гейзеры настоящие, но знакомые ездили и говорят, что вполне увлекательно. Там подземные источники воды, и ключи бьют прямо из земли. Я подумал, что раз мы до Исландии в ближайшее время не доберёмся, то, может, хоть туда съездим?

– Я с радостью составлю тебе компанию. Скажи, ты в порядке? Мне кажется, что в последнее время ты сам не свой.

– Да вроде всё хорошо. Просто переживаю из-за Лёши. Я звонил Алисе, и она сказала, что он так и не появился. Странная ситуация!

– Какая-то чёрная полоса у нас! Сначала инцидент на заводе в Хибинах, теперь ещё и Лёша пропал. Может, здесь есть логическая связь? Вдруг это те, кто поджёг завод, выследили нас? Ты не думал об этом?

– Ну, Лёша же ведь сам ушёл. Я видел своими глазами записи с камер. Это действительно странно, но я не думаю, что есть взаимосвязь. Разве что только он не впал в депрессию после похорон Саши и не решил на этом фоне побыть один в лесу. Я, по правде говоря, предполагаю, что мог выпить лишнего и наговорить ему чего-то, из-за чего он мог обидеться и уйти. Но я напрочь не помню этого.

– А вы с ним раньше хоть раз сильно ссорились?

– Да не особо. Бывали, конечно, всякого рода мелкие конфликты, но всерьёз никогда не ссорились.

– Хоть бы с ним всё оказалось в порядке! От полицейских нет вестей?

– Нет, к сожалению! – ответил я и пошёл умываться после очередного насыщенного дня.

Сделав перед сном массаж Лере, я лежал и смотрел на её спящее полуобнажённое тело и не мог уснуть. За окном изредка вяло проезжали машины, а тротуары были почти безлюдны – конец буднего дня, и все отдыхают. Я думал о том, к чему пришёл вчера, возвращаясь в коттедж, и всё больше убеждался в том, что моя истинная роль в этом мире совсем не та, которую я выбрал несколько лет назад, устроившись в научно-производственную компанию. Да и выбирал ли я эту роль? Ведь туда меня рекомендовал Фёдор Борисович, а я лишь согласился, доверившись его авторитету. Может, лишь сейчас я пришёл к тому, чтобы сделать свой личный осознанный выбор того, кем я хочу быть, а до этого я был лишь машиной, всё стремительней набирающей обороты с каждым годом, но движущейся не в том направлении? Кем бы я ни был на самом деле, сейчас я руководитель отдела и завтра сдача проекта. Решив, что нужно собраться с мыслями, я заставил себя ни о чём не думать и вскоре уснул.